Прибалтика

Прибалтика расположена в западной части Восточно-Европейской (Русской) равнины. С северо-запада и севера она омывается Балтийским морем (Калининградский, Куршский, Рижский и Финский заливы). На востоке к ней примыкает Валдайская возвышенность, на юго-востоке и юге — Полесская низменность, на западе — Среднеевропейская равнина.

Часовой пояс территорий Прибалтики, за исключением Калининградской области, — восточноевропейское время (UTC+2, в летний период — UTC+3). Время в Калининградской области — UTC+2 круглогодично.

На юго-восточном берегу Балтики по ходу от бывшей Восточной Пруссии в направлении Ингерманландии на прибалтийском побережье выделяются крупнейшие элементы: Самбийский полуостров, с отходящими от него Вислинской и Куршской косами, Курляндский (Курземский) полуостров, Рижский залив, Эстонский полуостров, Нарвский залив и Кургальский полуостров, за которым открывается вход в Финский залив[16][17].

В районе Самбийского полуострова при подходе к морю возвышенности обрываются высокими, крутыми обрывами — клиффами. Высота клиффов достигает 55—60 метров (мыс Таран). В их подошве вскрываются кайнозойские, главным образом позднепалеогеновые и неогеновые песчаники, пески и глины. С этими доледниковыми морскими отложениями связаны главные месторождения прибалтийского янтаря. Подножия клиффов часто обрамлены обширными песчаными пляжами, поверхность которых обычно покрыта эоловыми дюнами в сложном сочетании c волнением прибрежной ряби. К северо-востоку на Калининградский залив открывается Полесская низменность, бо́льшая часть территории которой расположена на несколько метров ниже уровня моря. На таких участках береговая линия защищена от возможных наводнений дамбами. Сами заливы мелководны (глубина не более 3,7 метра).

Уникальный природный объект южной Прибалтики — Куршская коса. Является самой крупной косой на Балтийском море. Общая её протяжённость — 97—98 км, ширина — от 400 м (в районе посёлка Лесное)[18] до 3,8 км (в районе мыса Бульвикио, чуть севернее Ниды)[18]. По размерам: общий объём песка более 6 млрд м³ или 6 кубических километров[19]) её песчаные дюны высотой до 64—68 м (дюна Эфа) — третьи в мире, после дюн Вьетнама и Франции (Дюна в Пиле — 97 м)[20].

Протяжённость литовского побережья Балтики после присоединения в 1945 году части Восточной Пруссии достигла 97 км. Оно представляет собой наклонённую к морю низменность, шириной 15—20 км и высотой до 50 м, для которой характерны невысокие пологие холмы, а у берега моря — дюны. Берег Нижненеманской низменности — дельтовой равнины в низовьях Немана — заболочен.

Береговая линия Латвии (около 500 км) изрезана слабо; исключение — глубокий внутренний изгиб Рижского залива, закрытого от открытого моря Курземским полуостровом и островами Моонзундского архипелага. Берега здесь также по преимуществу низменные с песчаными пляжами и дюнами; ширина прибрежной низменности — 2—3, местами до 50 км.

Эстония — самое «многоостровное» (1521 остров общей площадью 4,2 тыс.км², или 9,2 % её площади) государство Прибалтики с самой длинной береговой линией (3794 км только для континентальной части). На западе, со стороны Латвии берег низменный; далее к северо-западу сильно изрезан заливами и бухтами (Пярнуский залив[21], Таллинская бухта, заливы Хара, Колга, Лахепере, Матсалу и др.). Северные берега Эстонии часто круто обрываются в виде уступа — глинта.

Крупнейший внеконтинентальный элемент Прибалтики — Моонзундский, или Западно-Эстонский архипелаг — также принадлежит Эстонии. Это более 500 островов общей площадью 4 тыс. км² (крупнейшие Сааремаа, Хийумаа, Муху, Вормси и Кихну), омываемых с юга Рижским, с северо-востока Финским заливами. Острова сложены главным образом известняками; местами их перекрывают моренные отложения. По сильно изрезанным берегам простираются песчаные дюны, поверхность самих островов по большей части низменная, равнинная; максимальная высота — 54 м.

Гайзинькалнс (латыш. Gaiziņkalns) — высочайший холм Латвии. Представляет собой частично денудированную морену. Высота над уровнем моря: 311,6 м.

Территория Прибалтики располагается на крайнем северо-западе Русской равнины и представляет собой поверхность выравнивания, осложнённую холмисто-западинным и холмисто-грядовым рельефом преимущественно ледниково-аккумулятивного (морены) и водно-ледникового происхождения (зандры, озы, камы, друмлины), между которыми залегают плоские поверхности плейстоценовых приледниковых озёр различного генезиса, сложенные, в основном, ленточными глинами. Большинство этих озёрных равнин занято современными живописными водоёмами.

Основной водораздел между бассейнами Чёрного и Балтийского морей проходит по линии водораздела Белорусской гряды, пересекающей Белоруссию от Беловежской пущи до Орши. Однако севернее, параллельно этой гряде, приблизительно от г. Вильнюса до Даугавпилса, простирается Балтийская гряда (257 м). Обе гряды между Минском и Вильнюсом соединяются Ошмянской грядой (320 м). Кроме этого, в различных частях региона также возвышаются относительно изолированные гряды Жемайтская (228 м), Курземская (182 м), Латгальская (289 м), Ханья (317 м), Сакала (118 м) и другие, имеющие общее субмеридиональное простирание. Все эти гряды и возвышенности имеют ледниковое, или ледниково-обусловленное происхождение. Севернее и западнее балтийской гряды лежат отдельные участки (менее 50 м на у.и.) Прибалтийской низменности: Средне-Литовская, Жемайтская, Приморская и другие[22].

В тектоническом отношении Прибалтика является частью Восточно-Европейской платформы. Докембрийское основание перекрыто чехлом более поздних осадочных пород. В Северной Эстонии и на эстонских островах Балтики из коренных горных пород наиболее распространены известняки, доломиты и мергели ордовикского и силурийского периодов, образующих западный выступ Ордовикского плато. Эти породы обнажаются в северной части территории глинтом, ниже которого на морском побережье выходят ещё более древние породы — кембрийские глины и песчаники. Крайняя северо-западная часть отдельных участков территории Прибалтики представляет собой неровную моренную равнину с выступами отпрепарированных ледниками скальных пород неглубоко залегающей периферии Балтийского кристаллического щита, который, по некоторым данным[23], мог представлять собой один из центров четвертичного оледенения.

Мощные покровные ледники, выдвигавшиеся в плейстоцене из Скандинавии и неоднократно перекрывавшие весь север Русской равнины, были главным фактором, сформировавшим современный облик рельефа Прибалтики. По различным данным территория испытала от трёх до четырёх ледниковых эпох. Последняя из них — позднеплейстоценовое Валдайское оледенение (по местной шкале) (с максимумом около 24 — 18 тыс. лет до н. э.), оставила наиболее свежие геолого-геоморфологически следы: холмистые гряды Балтийской возвышенности с примыкающей частью Поозерья (озёра Чудское, Псковское озеро, Ильмень и рыхлые валунно-гравийно-галечниковые ледниковые фации, заполненные песками и супесями[24].

Схема рельефа Литвы на границе с Белоруссией

В целом территория Прибалтики пережила очень сложную геологическую историю, которая в четвертичное время сопровождалась крупными ледниковыми экспансиями, изменениями уровня и размеров Балтийского моря (вплоть до его полной изоляции от Мирового океана), тектоническими движениями и кардинальными изменениями органического мира.

Контуры Прибалтики как региона практически совпадают с очертаниями прибалтийского артезианского бассейна. Этот гидрогеологический бассейн, расположенный в северо-западной части Восточно-Европейской платформы, охватывает территории Эстонии, Латвии, Литвы, северо-западную части Белоруссии, Калининградскую и часть Псковской области, а также северо-восточную часть Польши[25]. «Опираясь» на южный склон Балтийского щита, Балтийскую синеклизу и Белорусскую антеклизу, с поверхности этот артезианский бассейн представляет собой зандровые и озёрно-ледниковые равнины, чередующиеся с моренными возвышенностями.

Самое большое древнеледниковое озеро Жемайтии в Литве — Плателай

Нижний (кембрийско-вендский) и верхний (кембрийско-ордовикский) ярусы подземных вод прибалтийского артезианского бассейна разделены мощной толщей кембрийских глин. По размерам бассейн относится к числу крупнейших в Европе. На питание пресных подземных вод здесь расходуется в среднем от 5 до 30 % атмосферных осадков; их естественный годовой ресурс оценивается в 16,8 км³. Среднемноголетний подземный сток колеблется, расчёте на 1 км², от 1,5—1,7 л/с в сильно трещиноватых и закарстованных известняках силура и ордовика до 0,5 л/с в палеогеновых и кембрийско-ордовикских водоносных комплексах со слабой водопроводимостью и затруднённым инфильтрационным питанием. С учётом этих различий подземный сток в процентах к речному колеблется между 15—20 % и 50—60 %, достигая 70 % на силурийском и ордовикском плато в бассейне реки Мяркис[26].

Широкое развитие карстовых структур в Эстонии и прилегающих Печорах делает актуальной проблему защиты подземных вод от загрязнения. Минеральные воды сульфатно-хлоридного кальциево-натриевого состава (образующиеся в погружённых частях меловых, девонских и кембрийско-ордовикских отложений) — Друскининкай, Бирштонас и Балдоне; сероводородные воды извлекаются в Кемери[25].

Озёра южной и болота северной Прибалтики, как сказано выше, занимают понижения ледниковых ландшафтов. Гидрологический режим этих озёр зависит от их размеров, генезиса и особенностей водного баланса, то есть — питания и расходов. В целом же режим всех водных объектов является продуктом климата.

Все реки Прибалтики, за исключением впадающих во внутренние несообщающиеся озёра, принадлежат бассейну Балтийского моря, впадая в него непосредственно или опосредованно, через систему озёр и протоков. Псковское и Чудское озёра — естественная восточная граница северной Прибалтики — сообщаются с морем через Нарову, принимая в себя воду некоторых малых рек.

Крупнейшие реки территории — Западная Двина (сток при устье 700 м³/с) и Неман (678 м³/с). Истоки этих рек находятся далеко за её пределами. Из местных рек судоходны в нижних течениях р. Вента (95,5 м³/с; бассейн 11800 км²), р. Преголя (90 м³/с; бассейн 15500 км²) и р. Лиелупе (63 м³/с; бассейн 17600 км²). Река Гауя (бассейн 8900 км²) имеет лишь сплавное значение.

Расселение славян и их соседей на конец VIII века.

Наиболее ранние следы пребывания человека («стоянки») в Прибалтике археологи датируют IX—X тысячелетием до нашей эры[33]. Проходит ещё 5-6 тысяч лет, прежде чем появляются племена, которые демонстрируют общность археологических культур на значительных территориях. Из тех, кто выходит в процессе своего развития к берегам Балтики, это культура ямочно-гребенчатой керамики (конец IV — начало II тыс. до н. э.; от Волго-Окского междуречья на север до Финляндии и Белого моря)[34].

Западные варианты культуры ямочной керамики засвидетельствованы по всей Скандинавии (более тысячи памятников в Дании, Швеции, Норвегии)[35]. В отличие от восточных, они демонстрируют признаки перехода от лесной охоты и собирательства к «производящей экономике» (земледелию и скотоводству) и более высоким технологиям (от речной и озёрной рыбной ловли к морским промыслам, включая охоту на тюленя).

Другая группа археологических культур — боевых топоров, или шнуровой керамики (со второй половины 3-го тыс. до н. э.)[36]. Она также выводит к славяно-балто-германским племенам. Экономика таких её подвидов, как культура Злота (2200—1700 гг. до н. э., у большой излучины Вислы), Фатьяновская (1-я половина 2-го тыс. до н. э., от Прибалтики до Волго-Камья), — также производящая. При этом в Среднеднепровской культуре, принадлежащей этой же группе, отмечен обмен с племенами Прибалтики, Волыни и Причерноморья[37].

Со временем в этих культурах начинают обособляться «этнические» элементы, но проходит 1-1,5 тыс. лет, прежде чем с каждым из них можно соотнести конкретный ареал: живут племена смешанно. Лишь к середине последнего тысячелетия до н. э. можно говорить о разделе по территориям. Он проходит примерно посередине Латвии; к югу консолидируются балтийские племена, а к северу — финские, отличающиеся своими местными особенностями. Начинаются межплеменные столкновения: мирные стоянки рыбаков и охотников по берегам рек и озёр исчезают, вокруг поселений появляются укрепления[38].

Это ещё не нации: «существование народа с его идентификационным именем начинается с момента присвоения именно этого имени именно этому народу», — что делают, как правило, представители народов более развитых. Наиболее ранние по времени записи имена — у Геродота. «Отец истории» упоминает невров, андрофагов, меланхленов, будинов…[39][40], относимых сегодня к днепро-двинской культуре. Плиний Старший пишет о венедах, живущих к юго-востоку от Вислы, Птолемей же «поселяет» венедов в Сарматии. Тацит, кроме венедов, называет в «Германике» (конец I века н. э.) фенов и эстиев[41]. Эстии, по Тациту, обитали на восточном побережье Свевского (Балтийского) моря, где разводили хлебные злаки и собирали по берегу моря янтарь. В целом же античные источники небогаты сведениями, позволяющими уверенно проследить местный этногенез. В числе последующих поселенцев этих мест указываются три группы племён. Это:

• финно-угры (ливы, эсты, водь);
• балты (пруссы, курши, жемайты, земгалы, селы, латгалы, литва и ятвяги);
• псковские кривичи.

Сугубо прибрежными на картах заселения прибалтийских земель обозначают пруссов, куршей, ливов, эстов и водь; остальные же в этом определении являются «континентальными»[42].

Племенные группы на территории нынешней Латвии в I—IV веке нашей эры, хотя и различались по признакам археологических культур, находились примерно на одинаковой ступени социально-экономического развития. Проявляется имущественное неравенство; изделия, в которых оно материализуется, говорят о росте производства и обмена. Широко применяемая бронза — привозная. Магистральный торговый путь, связывавший античный мир через прибалтийские племена с восточнославянскими землями, шёл к морю вдоль Даугавы — длиннейшей из прибалтийских рек, что подтверждают найденные на её берегах медных римские монеты (несколько сотен) и ряд других привозных металлических предметов[41].

«Процесс имущественного и социального расслоения», возникновение «зачатков классовых отношений» занимает следующие 400—500 лет истории Прибалтики[43]. До X века н. э. «классовое общество в этих племенах ещё не сложилось»[44], то есть нет государственности. Нет и письменности, вписавшей бы в истории имена вождей, отметившихся междоусобицами; строй пока всё ещё общинный, во многом первобытный. Древний Рим, историки которого фиксировали первые дошедшие до нас имена племён Прибалтики, пал.

Но всё же внешнеэкономический интерес античного мира к Прибалтике был ограничен. С берегов Балтики с её низким уровнем развития производительных сил Европа получала в основном янтарь и другой поделочный камень, кремень; возможно, меха. В силу климатических условий ни Прибалтика, ни лежащие за ней земли славян не могли стать житницей Европы, как птолемеевский Египет. Поэтому, в отличие от Причерноморья, Прибалтика не привлекала античных колонистов. Положительная сторона этого в том, что в первые столетия новой эры прибалтийские племена избегали чреватых для них фатальными последствиями столкновений с более сильными державами.

Карта переселения народов

Великое переселение народов, сопровождавшее распад Римской империи в V веке, перекроило этническую карту Европы. К этому моменту славяне были уже широко разбросаны от Балтийского моря до северных склонов Карпат, соприкасаясь на западе с германцами и кельтами, а на востоке и северо-востоке — с балтийскими и финно-угорскими племенами[45].

Прибалтика же в «великих переселениях» была не источником, а промежуточным пунктом миграционных потоков, неоднократно пересекавших её со стороны противолежащего ей Скандинавского полуострова. В I—II веках н. э. там немного пожили готы, пришедшие с «острова» Скандза с королём Беригом. На пятом от него по счёту короле готы вновь двинулись на юг, где потом создали Остготское и Вестготское королевства[46]. Память о готах на берегах Балтики осталась в ископаемых артефактах вельбарской культуры в Пруссии и в названиях племени гаутов в Швеции и острова Готланд.

Племена, не ушедшие с готами, продолжали в Прибалтике свой эволюционный путь, наибольшие сложности на котором долгое время составляли лишь периодические взаимные столкновения без участия сил извне. Более сильные «субъекты международных отношений», фигурирующие в последующие века истории цивилизации в Прибалтике, формируются позже. Даны — новый миграционный поток с юга Скандинавии в V—VI веке — был нацелены не на Прибалтику, а на архипелаг (называемый по их имени Датским) и Ютландию — полуостров, «замыкающий» Балтийское море с запада. Поселение Хедебю, возведённое данами у начала волока из Балтики поперёк Ютландии к Северному морю, позже стало важным торговым пунктом во внешних связях Прибалтики и северных русских земель с Западной Европой.

С ростом производительных сил в Европе оживляется движение и по «Янтарной дороге» древнего Рима. Одна из её трасс шла к Балтике через западнославянские земли и Вислу (перевалочный пункт близ нынешнего Вроцлава[47]). Другая же шла через земли восточных славян, выходя непосредственно в Прибалтику через Двину либо Нарву[48]. В этой международной торговле издавна участвовали не только римляне, но и племена-посредники. Проходившие по их землям торговые пути имели ещё и отдельное значение для развития этих племён[47], как средство внутрирегионального сообщения. Этот дополнительный фактор не гарантировал ускорение их развития, а лишь создавал этому предпосылки. В каждой из этих групп межплеменная консолидация и, в конечном счёте, становление государственности протекали по-своему.

Около VII века будущие западные славяне — полабские и поморские — консолидируются в составе четырёх племенных союзов: лужицкие сербы, ободриты (бодричи; правый берег Лабы и по Балтийскому морю), лютичи (вильцы) и поморяне между Одрой и Вислой[49]. Наиболее крупные союзы будущих восточных славян в это время — Куявия (поляне, северяне, вятичи) на юге и Славия (чудь, словене, меря, кривичи) на севере, объединяющиеся вокруг будущих Киева и Новгорода[50].

В Прибалтике обмен из межплеменного начинает перерастать в непосредственную торговлю с отдельными районами во второй половине VII века[43]. Но «в период V—VIII века, вообще общественное развитие Восточной Прибалтики, в том числе и древнелатышских племён, отставало от их восточнославянских соседей. У восточных славян в это время сложилось классовое общество, объединившееся в IX веке в единое государство. В Восточной Прибалтике классовые отношения в этот период лишь зарождались»[43].

VIII век открывает «эпоху викингов» — третий, и наиболее мощный поток, исходящий из Скандинавии. Если первые два были чисто миграционными, то здесь важную роль играет контрибуционная и колонизационная составляющие. Они взаимообусловлены: переходя от разовых грабежей к регулярному взиманию дани, викинги, ввиду наличия «конкурентов» в этом деле сначала оставляют «гарнизоны». В зависимости от обстоятельств эти дружины либо предоставляют услуги по управлению и защите (как на Руси), либо проводят силовые акции, поддерживая колонизацию уже существующих стран (Англия), либо, оседая во вновь созданных государствах, формируют костяк их вооружённые сил (Нормандия, Сицилия).

Дания (красный) и её соседи при Харальде I Синезубом (к 986 году)

Римберт в «Житии Ансгара» (вторая половина IX века)[51] зафиксировал такую конкуренцию. Здесь за возможность поживиться в прибрежном городище, называемом Сеебург, состязаются даны (их рейд датируется 853 годом[43]) и приходящие затем свеоны во главе с Олафом. Утверждение, что куры издавна подчинялись власти свеонов, значит для историков меньше, чем само слово cori — на сегодня древнейшее упоминание имени народа, отождествляемого с куршами. Существенно и то, что вдвое более крупное городище Апулия (оценки гарнизонов у Римберта — 7 и 15 тысяч воинов) — его викингам взять не удаётся — находится не близ моря, а в пяти днях пути от него. Не удаётся осуществить свои планы у куршей и епископу Ансгару — первому в Прибалтике христианскому миссионеру, до того проповедовавшему в Дании, Ютландии и Швеции.

Через сотню лет, во второй половине X века, и запад, и восток Европы охватывает общая тенденция укрепления административных («собирательство земель») и духовных (христианизация) предпосылок создания крупных централизованных государств. 962 году Оттон I Великий собирает Священную Римскую империю. Мешко I (935—992) при поддержке Оттона (которому он приносит ленную присягу) приступает к собирательству польских земель. К 978 году при Харальде I Синезубом принимает размах северной империи Дания. С 911 года начинается расцвет Древнерусского государства, в котором вскоре были объединены почти все восточнославянские племена. Княгиня Ольга (957)[52], Мешко (965) и Харальд (972) принимают личное крещение, а Владимир I Святославич, проведя в 988 году массовое крещение, «сообщает» Западу и Востоку, что и вся Русь встала на путь принятия христианства. При этом на северо-западе освоенной Европы — формально, в пределах Древнерусского государства — возникает ещё один крупнейший центр силы. Новгород — более, нежели Южная Русь, вовлечённый в мирохозяйственные отношения — вскоре набирает достаточно сил, чтобы претендовать на роль доминирующего центра в прилежащей к его землям Прибалтике.

Прибалтика, лежащая на границе между Востоком и Западом, долгое время оставалась языческой. Пашенное земледелие стало здесь основой хозяйства с конца 1-го тысячелетия, озимую рожь стали выращивать с XI века. К X веку возникают крупные городища, вокруг которых складываются территориальные объединения древних племён[53]. Из них на прилегающих к морю землях жили пруссы (Калининградский залив и устье Преголи), ливы (Рижский залив и устье Двины), эсты (Таллинский и Нарвский залив с устьем Наровы) и водь (Финский залив от реки Нарвы до устья Невы).

Карта 1239—1245

Страны Скандинавии и их владения на 1219 год

Появление города Новгорода датируется 859 годом, а Пскова — 903 годом. Оба они, более чем какой-либо из других городов, были, с одной стороны — удалены от Киева, а затем Москвы как местопребывания власти, верховенство которой они признавали, а с другой — приближены к точкам выхода пути из Азии в Европу в Балтийское море, и к самой Европе. Явив уникальные для Руси примеры государственного устройства, Псковская и Новгородская республика долгое время сохраняли и другие особенности жизни, отличавшие их от удельных княжеств Руси.

Новгород, при той или иной степени содействия со стороны партнёров по прибалтийской торговле («викингов»), на протяжении X—XI века расширяет сферу своего влияния вокруг торговых путей, ведущих к Балтийскому морю. Аналогичные процессы развиваются и вдоль Западной Двины, где отправной точкой служит Полоцк. В порядке упоминания в древнескандинавских источниках «рейтинг» русских городов, известных скандинавам, выглядит следующим образом: Новгород, Киев, Ладога, Полоцк[54].

Западная Двина (Даугава) — длиннейшая из прибалтийских рек, последний отрезок на пути в море. Одновременно Полоцк находится на половине меридионального пути из Киева в Новгород и Ладогу. Как и на других участках пути «из варяг в греки», вдоль по Двине по пути к морю возникают и укрепляются форпосты, превращающиеся затем в центры вассальных Полоцку княжеств — Кукейносского и Ерсикского. На северном пути к Финскому заливу был основан Изборск — важнейший, наряду с Полоцком и Смоленском, центр кривичей. Аналогично обустраиваются и земли, ведущие к Балтике из Новгорода. Из ряда укрепившихся в старину городищ здесь выделяется Псков. Для Полоцка он — на полпути до Наровы и Финского залива. Для Новгорода он на полпути из Полоцка.

Главные соборы, возведённые в каждой из трёх перечисленных узловых точек — Киеве, Полоцке и Новгороде, — были названы, как и в Константинополе, во имя св. Софии. Этим подчёркивалось державное, «столичное» значение этих центров.

Ранняя история Новгорода проходила в постоянной борьбе с финно-угорскими племенами. Полоцкое княжество — возможно, и во имя мира на торговых путях, — оказывается более толерантным к соседям-язычникам из балтийских племён. В земле кривичей периоды мирного сосуществования, без набегов извне, способствуют диффузии, взаимной абсорбции. Втягивание в общеевропейский цивилизационный процесс, опосредуемое для Руси её торговыми связями, идущими через Прибалтику, идёт параллельно становлению самого русского государства. В X—XI веках Русь ещё не обременена опытом жёсткой межгосударственной борьбы, которая к тому времени вовсю разворачивается в Западной Европе. Её выдвижение к морю не сопряжено с необходимостью физического вытеснения местных племён с нажитых мест, и поэтому вплоть до конца XI века эти процессы протекают скорее эволюционным путём.

Тем временем в Балтийском Поморье события разворачиваются по иной схеме. После распада империи Карла Великого феодалы восточнофранкских областей становятся основным врагом славян в Поморье и Прибалтике[49]. Поначалу вооружённая борьба между ними шла с переменным успехом, однако к XII—XIII векам славянские земли Полабья одна за другой поглощаются немцами и принимают христианство по римскому образцу. Среди немногих, кому при этом удалось сохранить, хотя бы отчасти, славянский язык и культуру, оказались лужичане.

Эпизодические междоусобные столкновения не мешали псковичам и новгородцам объединяться между собой, а также с русскими княжествами в противостоянии экспансии Западной Европы в Прибалтике. В XIII веке Ледовое побоище 1242 года, Сражение на Омовже 1234 года и Раковорская битва 1268 года закончились победами славян над рыцарями.

Экспансия Тевтонского ордена в Прибалтике

Распределение земель и города Прибалтики к 1260 году

Раздел земель Прибалтики к 1525 году

В начале XIII века в жизни разноплемённого населения всего южного побережья Балтийского моря наступает критический момент: этот ареал попадает в зону долговременных стратегических интересов государственных образований, переходящих от поглощения смежных территорий к колонизации отдалённых территорий.

Захват Прибалтики осуществляется, в историческом плане, практически мгновенно. На протяжении жизни одного поколения, уже на первом этапе северных крестовых походов, в 1201 году крестоносцы основывают Ригу; в 1206 году Иннокентий III благословляет крестовый поход против пруссов; в 1219 году датчане оккупируют русскую Колывань и переименовывают её в Таллин. Только на побережье Восточной Пруссии крестоносцы потерпели в те годы относительную неудачу, но и здесь через треть века тевтонцы ставят свои оплоты: в 1252 году Мемель и в 1255 году Кёнигсберг[55].

В восточной же части побережья, начиная с правобережья Вислы, германизация и христианизация разворачиваются по иному сценарию. Рыцарские ордена — тевтонский, ливонский, меченосцы возводят на территории Прибалтики замки как опорные пункты колонизации. Языческие племена подвергаются насильственной христианизации, но своих национальных государственных образований им создать не дают. Уже возникшие здесь удельные западнорусские княжества — например, Кукейносское — ликвидируются[56].

Замок Мариенбург — резиденция великого магистра Тевтонского ордена

В 1185 году в Ливонию прибыл Мейнард фон Зегеберг. Начав с небольшой часовни на Даугаве в местечке Икескола (Ykeskola, примерно 30 км вверх по течению от устья), на следующий год он уже приглашает каменотёсов для возведения замка[55]. Этим было положено начало епископству Ливонскому (англ. Bishopric of Livonia) — первому в Ливонии государственному образованию. И хотя итог миссионерства Мейнарда был невелик (Генрих Латвийский пишет о шести, которые «по каким-то причинам крестились», но потом отказались)[55], за достигнутые успехи архиепископ Бремена в 1186 году возвёл Мейнарда в сан епископа. В 1199 году епископом стал Альбрехт фон Буксгевден, который и заложил новый опорный пункт — Ригу. Его миссионерскую деятельность обеспечивали уже достаточно мощные вооружённые силы: вместе с Альбрехтом на 23 кораблях пришли 1200 рыцарей. При такой поддержке епископ помимо духовной, взял на себя и светскую власть, превратясь в князь-епископа.

• Епископство Рижское обосновалось в Риге в 1201 году; с 1255 года — архиепископство[57];
• Епископство Дорпат (Дерптское) (н.-нем. Bisdom Dorpat) основал в 1224 году тот же Альбрехт[58] — сразу после того, как орден меченосцев захватил основанный русскими город Юрьев, который немцы немедленно переименовали в Дерпт (Дорпат).
• Епископство Эзель-Вик (нем. Bistum Ösel-Wiek, с 1559 года княжество-епископство) Альберт основал 1 октября 1228 года (крестоносцы взяли этот остров в 1227 году).
• Епископство Курляндское (нем. Bistum Kurland) основано в 1234 году.

В 1207—1208 Альбрехт ликвидирует Кукейносское, а в 1215—19 Ерсикское княжество[56].

Ганзейский союз ок. 1400 года.

Все перечисленные выше четыре епископства вошли в созданную в 1435 году Ливонскую конфедерацию — межгосударственное образование, в котором при главенстве Ливонского ордена епископы обладали территориальным суверенитетом и всей полнотой власти в пределах своих владений.

Военная кампания 1500 года.

В XIV веке удалось сдержать натиск Ливонского ордена на Изборск. Однако после разгрома непокорных новгородцев в 1471 году Иваном III и последующей ликвидации республики с присоединением земель Великого Новгорода геополитические позиции московской Руси на северо-западе Русской равнины ослабевают: возобновляется вытеснение русских вглубь континента, от балтийских берегов. Последнюю такую попытку Ливонская конфедерация предприняла в 1501 году, в союзе с Литвой. Великое княжество Литовское вело войну с Москвой ещё с 1499 года. Потерпев в июле 1500 года поражение в Ведрошской битве, князь Александр Ягеллон нашёл союзника в лице магистра Ливонского ордена Вальтера фон Плеттенберга. Готовясь в то время к нападению на ещё не зависимый от Москвы Псков, воинственный магистр пытался тогда убедить римского папу Александра VI объявить крестовый поход на Русь, и союзник в виде Литвы оказался как раз кстати.

В 1494 году Москва закрыла представительства Ганзейского союза в Новгороде, а ганзейские купцы (большинство из них были ливонцы) — посажены в тюрьму. В результате Ливония оказалась в состоянии войны с Великим княжеством Московским. Однако Плеттенберг, несмотря на ряд одержанных им побед, не закрепился на русской территории. По итогу войны 1501—1503 годов Иван III и Ливонская конфедерация заключили мир на условиях лат. status quo ante bellum — возврата к состоянию до начала войны, который действовал вплоть до Ливонской войны.

«Дело Шлитте» (1548 год, Любек) показало Ивану IV, что за обострением отношений с Ливонией стоят не только «обычные» претензии на обжитые соседями земли. Речь шла о политике Ливонской конфедерации, сознательно направленной на недопущение в крепнущую Россию не только товаров, но и «западных специалистов». Все 300 человек, завербованных Гансом Шлитте в Европе по просьбе русского царя, были в Ливонии арестованы, сам Шлитте был посажен в тюрьму, а некий ремесленник Ганс, попытавшийся пробраться в Россию на свой страх и риск, был ганзейцами казнён[59]. Ливонский орден тем временем близился к своему распаду.

Ливонская война началась в январе 1558 года в геополитической ситуации, благоприятной для России. Начиная с 1520-х годов в Ливонском ордене стали обостряться внутренние противоречия между немецкими феодалами и местным крестьянством. К этому добавились волнения на религиозной почве, связанные с проведением Реформации в восточной Прибалтике. Заняв приграничную Нарву и возвратив контроль над утраченным ранее Юрьевом, русские войска остановились, и весной 1559 года заключили невыгодный по мнению историков мир — Русское царство получило от этой кампании лишь минимальные приобретения (западный берег Чудского и Псковского озера на глубину примерно 50 км), а главное, не вышла к берегам Балтики. Предвидя неминуемый развал своего государства, и опасаясь возобновления русского наступления, ливонские феодалы поспешили в том же году договориться с польским королём Сигизмундом II Августом о передаче орденских земель и владения рижского архиепископа под его протекторат. В том же 1559 году Ревель отошёл Швеции, а епископ Эзель-Викский уступил своё епископство и весь остров Эзель герцогу Магнусу, брату только что воцарившегося датского короля[60], за 30 тысяч талеров.

В 1560 году русские войска, разбив орденскую армию под Эрмесом, продвинулись ещё на 50 км, выйдя на линию Мариенбург — Феллин. Возобновившиеся в связи с войной восстания крестьян против немецких феодалов заставили последних в северной Эстонии встать под защиту Швеции, в чьё подданство они сами также перешли. Шведы не замедлили оккупировать весь южный берег Финского залива, углубившись на 40-50 км.

В 1561 году последний ландмейстер Ливонского ордена Готтгард Кеттлер, перейдя из католицизма в лютеранство, сохраняет под своей властью Курляндию и Семигалию — уже в качестве герцога этих земель и, согласно Виленской унии, вассала польского короля Сигизмунда II. С этого момента Россия вступает в Прибалтике в противостояние трём крупнейшим странам: королевству Польскому, Великому княжеству Литовскому и Швеции. Взяв в 1563 году стоящий на Двине Полоцк — некогда столицу одного из древнерусских княжеств — русские войска пытаются продвинуться не к Риге, а назад, по течению реки Улла — где и терпят в январе и июле 1564 года два поражения подряд. Третье поражение от поляков и литовцев терпят в этом же году русские войска, стоящие сравнительно недалеко от Уллы — в верхнем течении Днепра, под Оршей.

Люблинская уния 1569

В конце 1560-х годов года внешнеполитическое положение Руси продолжает ухудшаться. В январе 1569 году общий сейм польских и литовских феодалов в Люблине принимает унию — создаётся единое польско-литовское государство Речь Посполитая. В этом же году турки выступают в поход на Астрахань, в 1571 году крымский хан Девлет-Гирей (Девлет I Герай) осуществляет опустошительный набег на Москву. Походы на Ливонию возобновляются только в 1575 году, однако политика Ивана IV всё менее устраивает его окружение, что выливается, в конце концов, в опричнину; страна приходит в разорение.

Стефан Баторий под Псковом. Ян Матейко, 1872

Критическим моментом для России становится поход Стефана Батория 1579-81 годов. Новый польский король занимает Полоцк, Великие Луки; в 1581 году берёт в осаду Псков, взятие которого открывало бы ему путь на Новгород и Москву. По Ям-Запольскому 10-летнему перемирию (1582 год) Москва уступила Речи Посполитой Полоцк и земли, всё ещё занятые к тому времени русскими в Ливонии.

Наиболее тягостные потери Россия понесла по Плюсскому перемирию 1583 года, уступив шведам не только Нарву, но и стоящий на русском берегу Ивангород, а также устоявшие при многих осадах рыцарей русские крепости Ям и Копорье (фин. Kaprio) в землях води и ижоры к востоку от реки Луги. После этого шведский король Юхан III добавил к своему имени титул «Великий князь Ингерманландии». Тявзинский мирный договор 1595 года оставляет Ижорскую землю за Россией, а в 1611 году территория Ингрии захватывается Швецией. Столбовский мир 1617 года узаконил переход четырёх уездов Водской пятины к Швеции и официальное название этой земли — Ингерманландия.[61]

Карта Ливонии, рубеж XVII—XVIII веков

Католический костёл Всех Святых (1620-31, Вильнюс)

Потеря почти всех выходов к Балтийскому морю в последней четверти XVI века оказалась для России лишь прологом к дальнейшему ухудшению внешне- и внутриполитического положения, именуемому в истории Смутным временем[62] (1598—1613). Для её главных геополитических соперников в Прибалтике — Швеции, и в меньшей степени для Речи Посполитой территориальные приобретения на востоке Балтийского моря дополнительно подпитывали рост могущества, а с ним и внешнеполитических претензий этих государств.

Швеция в 1658 году

Со своей стороны, в силу сохраняющейся этнической общности с Россией, подкрепляемой единством «рюриковых корней», известная часть дворянства нового польско-литовского государства строила планы на большее, нежели шведы — а именно, взять власть над Россией, утвердившись на московском троне. Эти надежды подкреплялись, с другой стороны, и обратными симпатиями к Польше со стороны некоторой части русского купечества и даже знати, которые сыграли немалую роль в печальной истории Новгородской республики: её кровавому разгрому в конце XV века предшествовало усиление среди новгородцев тенденции к союзу с Польшей против Москвы во имя сохранения своих, ориентированных на Прибалтику, экономических интересов.

Последние потери русских земель в пользу Швеции зафиксировал Столбовский мир, заключённый на исходе «смутного времени», в 1617 году: Карелия и Ингерманландия (на карте обозначены, соответственно, тёмно- и светло-зелёным). Сомкнув границы своих владений в Невской губе, Швеция добилась почти полного господства на Балтике; лишь небольшие участки побережья принадлежали Польше, Пруссии и Дании.

Территориальные приобретения по Вестфальскому миру 1648 года выдвинули Швецию в разряд сверхдержав. Швеция имела превосходные армию и флот, запасы вооружений, снаряжения и продовольствия. Швеция играла значительную роль в отношениях между европейскими государствами. Таким образом, группе государств, чувствовавших себя пострадавшими от шведской экспансии и сформировавших Северный союз для войны со Швецией — Дании, Польше, Саксонии и России — противостоял мощный противник.

Ставшие хрестоматийными слова «Природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно», которые А. С. Пушкин вкладывает в уста Петра I — лишь риторически эффектная фраза. В ходе дипломатической подготовки войны со Швецией русский царь и его послы излагали будущим соратникам России по Северному союзу несколько иные, принятые в дипломатии аргументы. Политические основы необходимости восстановления присутствия России на Балтике Пётр I формулировал с позиций решения проблемы возврата древнерусских земель, в том числе прибалтийских. В Прибалтике России издревле принадлежали Карелия, прилегающая к Неве часть Водской пятины Великого Новгорода (Ижорская земля, Ингрия) и большая часть провинций Лифляндии и Эстляндии с городами Юрьев и Колывань. Ригу «с принадлежностями» Пётр тоже признавал как «наследную» русского царя[63].

Русские войска складывают оружие и знамёна перед Карлом XII.
(«Нарва». Густав Седерстрём, 1905)[64].

Восстановление контроля России над частью Прибалтики в 1701—1708 годах не помешало Риге и даже Ревелю выполнять функции портов и промежуточных баз снабжения армии Карла, шедшей к Полтаве. Ригу, Ревель, а также Выборг русские войска заняли только в 1710 году. Тем не менее, «на подписание мира шведы, подстрекаемые западными державами, не шли. У них ещё сохранялись значительные силы на море и крупные военные гарнизоны в Прибалтике, Финляндии, Северной Германии»[63]. Лишь когда в 1719—1720 гг. русские войска высадились на Аландских островах, в угрожающей близости от Стокгольма, мир стал более близок.

В ходе Северной войны, вызвавшей мощный международный резонанс, помимо членов Северного союза выявились и другие державы, так или иначе заявившие о своих интересах в Прибалтике, вплоть до вооружённых демонстраций силы.

После победы под Полтавой «в переговоры, направленные против шведов, вступило также правительство Бранденбурга. Даже курфюрст Ганноверский, объявленный к тому времени английским престолонаследником, вступил в переговоры с русским правительством, рассчитывая в будущем получить шведские владения в устье реки Эльба»[63].

Впервые продемонстрировала в восточной Балтике свои антирусские интересы Англия. Не заинтересованная в укреплении России, путём нажима на Пруссию и Данию она добилась их выхода из Северного союза. После гибели Карла XII англичане сорвали шедшие тогда русско-шведские переговоры о мире. Наконец, в 1719 и 1721 годах Лондон без объявления войны предпринял ряд военных демонстраций против России на Балтике. Адмирал Джон Норрис, которого ещё в 1715 году лично Пётр торжественно приветствовал при Ревеле, а потом предлагал стать во главе русского флота — теперь «предлагал в ближайшем будущем захватывать на Балтике все русские корабли и галеры», и лишь опасение ответных мер в отношении англичан в России сдержало в этот раз «владычицу морей»[65]. Это было первым, но далеко не последним вооружённым противостоянием в истории отношений Англии и новой, Российской империи — о её рождении Пётр I торжественно возвестил по заключении Ништадтского мира.

С момента возвращения России в Прибалтику «Англия стремилась ослабить, и небезуспешно, политические позиции России на Балтике и в североевропейских странах». В этих непростых условиях Россия проявила максимальную выдержку, делая ставку на заинтересованность английских купцов в развитии торговых связей. Поэтому, когда после смерти Петра английские эскадры в 1726—1727 гг. буквально зачастили в Балтийское море, Петербург выступил со специальной декларацией «о непрекращении торговли» с Англией. В ней, Россия в частности, «накрепко обнадёживала» «весь великобританской народ и особливо отправляющих купечество в наш Российской Империум», что в связи с приходом английской военной эскадры в Балтийское море

несмотря на те к.в.в. к нам недружеские поступки, и хотя б от онаго против нас какие явные противности и неприятелства показаны были, великобританским купцам свободное отправление купечества в наш Империум, без всякаго повреждения и помешательства, не отменно от нас позволено и свободно останется[66]

— АВПРИ, ф. Сношения России со Швецией, оп. 96/1, 1727, д. 2, л. 84.

По заключённому в Ништадте мирному договору со Швецией Россия вернула утраченные по Столбовскому миру часть Карелии к северу от Ладожского озера, Ингерманландию (Ижорскую землю) от Наровы до Ладоги с крепостями Ям и Копорье, часть Эстляндии с Ревелем, часть Лифляндии с Ригой, а также острова Эзель и Даго.

Вместо требования обычной в этих случаях контрибуции (так, по Столбовскому миру помимо территориальных уступок выплатила шведам 20,000 серебряных рублей, что равнялось 980 кг серебра) Россия, наоборот, выплатила Швеции компенсацию в 2 млн. ефимков[67]. Сверх того, Швеции не только возвращалась Финляндия; но последняя получала отныне ещё и льготу на ежегодный беспошлинный импорт из России хлеба на 50 тыс. ефимков. Особые обязательства приняла на себя Россия в отношении политических гарантий населению, вновь принимаемому в русское подданство. Всем жителям гарантировалась свобода вероисповедания. Остзейскому дворянству подтверждались все привилегии, ранее предоставленные шведским правительством; сохранение своего самоуправления, сословных органов и т. п.

Остзейский край до 1876 г. составлял особую административную единицу (генерал-губернаторство) Российской империи. Главным органом дворянского самоуправления в Остзейском крае были ландрат-коллегии — сословные коллегиальные органы, название которых (нем. Land — «земля», в том числе как административно-территориальная единица, и нем. Rat — «совет») отчасти эквивалентно русскому земству. Саму их идею Пётр заимствовал задолго до Ништадтского мира, внимательно изучив практику их работы в уже занятых им Ревеле и Риге. Первоначально царь замышлял сделать эти органы выборными. Указом от 20 января 1714 года он предписывал: …ландраторов выбирать в каждом городе или провинции всеми дворяны за их руками[68]. Однако этот указ Сенат саботировал, назначив в 1715 году ландратов, вопреки указу, по спискам, которые подали губернаторы. В 1716 году неисполняемый свой указ Пётр принуждён был отменить[69]. Ландрат-коллегии существовали только в двух прибалтийских губерниях, Эстляндской и Лифляндской. Екатерина II их упразднила, Павел I восстановил, и просуществовали они до начала XX века[3].

Высшими органами самоуправления («земского хозяйства») в этих же двух губерниях были ландтаги — дворянские съезды, собираемые раз в три года. В промежутках между съездами на постоянной основе действовали созываемые по нескольку раз в год дворянские комитеты в Эстляндии и дворянские конвенты в Лифляндии. Состав их избирался на ландтагах, право созыва предоставлялось предводителю дворянства, или же: в Эстляндии — ландмаршалу, и в Лифляндии — очередному ландрату[3].

С образованием в 1710 году Рижской губернии ею руководили Рижские генерал-губернаторы. При образовании в 1782 году Рижского наместничества власть генерал-губернатора была распространена и на Эстляндскую губернию. С этого момента появляется Прибалтийский генерал-губернатор. В начале XIX века в генерал-губернаторство входит Курляндская губерния. Должность Прибалтийского генерал-губернатора упразднена именным Высочайшим Указом Правительствующему Сенату от 25 января 1876 года.

К началу Первой мировой войны в составе Прибалтийского края были три губернии:

• Лифляндская (47027,7 км²; ок. 1,3 млн чел. на 1897)
• Эстляндская (20246,7 км²)
• Курляндская (29715 км², около 600 тыс. населения)

Не входили в число прибалтийских губерний — Виленская губерния (41 907 км²), из 1,6 млн населения которой (1897) 56,1 % были белорусами, 17,6 % литовцами и 12,7 % евреями, а также Ковенская губерния.

30 марта 1917 года Временное правительство России приняло положение «Об автономии Эстляндии», по которому последней отошло 5 из 9 уездов Лифляндии (24178,2 км², или 51,4 % площади, с 546 тыс. чел., или 42 % населения), и сверх того часть Валкского уезда (до раздела: более 6 тыс. км² с 120,6 тыс. чел.). После этой передачи земель территория Эстляндии выросла в 2,5 раза, составив 44424,9 км². Хотя новая граница между Эстляндской и Лифляндской губерниями при Временном правительстве демаркирована не была, её линия навсегда разделила по линии реки уездный город Валк, причём часть железной дороги Петроград-Рига оказалась заходящей на территорию смежной губернии, практически не обслуживая её саму.

К 1915 году Германия оккупировала часть Курляндской губернии, однако Рига, Вольмар, Венден и Двинск оставались под контролем России. Уже 7 марта 1917 года был избран первый состав Совета рабочих депутатов в Риге, а к концу месяца Советы возникли и во всех остальных городах и местечках неоккупированной территории. На всех постах губернских и уездных комиссаров края оказались местные социал-демократы. Таким образом, советская власть в Латвии утвердилась за несколько месяцев до Октябрьской революции; её центральным органом стал созданный 30 июля (12 августа) Исколат (Исполком Совета рабочих, солдатских и безземельных депутатов Латвии). Созданный Временным правительством ещё в марте Лифляндский временный земский совет оказался нежизнеспособен, и в условиях нарастания конфликта с Временным правительством генерал Л. Г. Корнилов предпочёл 21 августа (3 сентября) сдать Ригу без боя немцам, «предпочтя потерю территории потере армии»[70], часть которой он двинул на Петроград.

Решение о вооружённом восстании было принято в Латвии 16 (29) октября — за неделю до Октябрьской революции в Петрограде. К 9 ноября н. ст. латышские стрелки установили контроль в Вендене, через 2 дня — в Вольмаре и 20 ноября — в Валке, откуда 22 ноября была провозглашена советская власть на всей неоккупированной территории Латвии.

29-31 декабря 1917 года по просьбе 2-го съезда Советов рабочих, солдатских и безземельных депутатов (Валмиера) СНК РСФСР удовлетворил просьбу Исполкома Совета Латгалии об отделении латгальских уездов от Витебской губернии и о включении их в состав Латвии.

В ходе мирных переговоров в Брест-Литовске германская армия возобновила наступление, и к февралю 1918 года вся территория Латвии была оккупирована немецкими войсками. После подписания Брестского мира (3 марта 1918 года) сеймы (ландесраты) в Курляндии (8 марта) и Лифляндии (12 апреля) объявили о воссоздании Курляндского и Ливонского герцогств. По плану немецкого командования их предполагалось объединить в буферное «Великое герцогство Ливонское», соединённое личной унией с прусской короной. Осенью 1918 года германский император признал независимость Балтийского герцогства со столицей в Риге. В октябре 1918 года рейхсканцлер Максимилиан Баденский передал управление Прибалтикой от военных гражданскому правительству. На время отсутствия герцога властные полномочия должен был осуществлять образованный в ноябре регентский совет (4 немца, 3 эстонца, 3 латыша), который возглавил барон Адольф Пилар фон Пильхау[14].

После поражения Германии (11 ноября 1918 года) немецкие оккупационные войска по указанию Антанты были оставлены в Прибалтике с возложением на них поддержания порядка. В этих условиях через несколько дней, 18 ноября было сформировано правительство и провозглашена независимость Латвии. Выборов и референдумов при этом не производилось. 7 декабря К. Улманис подписал договор с представителем Германии о сформировании совместного Прибалтийского ландесвера, в состав которого вошли как немецкие, так и бывшие русские офицеры, в основном латышского происхождения.

Британская карта Прибалтики с границами до Рижского мира

К концу 1918 года ранее избранные Советы, оказавшиеся в подполье, создали из состава своих представителей временное советское правительство Латвии. 17 декабря от имени этого правительства (председатель П. Стучка) было объявлено о создании Советской Латвии, после чего латышские стрелки вновь овладели Валкой, Вольмаром и Венденом. 22 декабря 1918 года СНК РСФСР признал независимость Советской Латвии. 2—3 января 1919 года была установлена советская власть в Риге, и к концу января советская власть была установлена повсюду, кроме Либавы, где стояла английская эскадра.

Получив дополнительное вооружение на сумму свыше 5 млн долл. и 1,3 млн ф. ст., ландесвер и дивизия Гольца перешли в контрнаступление. В феврале они заняли Виндаву и Гольдинген, а к марту — большую часть Курляндии. С севера при этом наступали эстонские, а с юга — польские войска. 22 мая была взята Рига. Полный контроль над Латвией правительство Улманиса сумело восстановить лишь к январю 1920 года, когда советское правительство Латвии объявило о самороспуске.

В результате Латвия оказалось в состоянии войны с РСФСР. В целях её прекращения при подписании Рижского договора 11 августа 1920 года РСФСР не востребовало назад территории, ранее переданные РСФСР Советской Латвии (северо-западная часть Витебской губернии, включая Двинский, Люцинский, Режицкий и часть Дрисского уездов), а также часть Островского уезда Псковской губернии с городом Пыталово — 65,8 тыс.км² с 1,6 млн жителей).

В Эстляндии так же, как и в Курляндии, в октябре 1917 года власть перешла в руки Советов. В январе 1918 года был опубликован проект конституции, по которому Эстония провозглашалась автономной республикой в составе РСФСР. К концу февраля Эстония была полностью оккупирована германскими войсками. 24 февраля 1918 года Комитет спасения, уполномоченный Земским советом (создан при Временном правительстве), провозгласил независимую Эстонскую республику. После поражения Германии 11 ноября 1918 года при содействии британских спецслужб само себя сформировало проантантовское Временное правительство Эстонии, которое повторно провозгласило создание суверенного Эстонского государства. 29 ноября в Нарве была провозглашена Эстляндская трудовая коммуна. Декретом от 7 декабря 1918 года РСФСР признала Эстляндскую советскую республику.

Границы РСФСР и Латвии в 1920 году

Реакция на создание независимых государств на территории прибалтийских губерний России в мире была неоднозначной. После их признания со стороны РСФСР, в августе 1920 года госсекретарь США Б. Колби заявил, что Госдепартамент «продолжает быть настойчивым в своём отказе признавать прибалтийские государства в качестве независимых от России государств», так как

…американское правительство… не считает полезными какие-либо решения, предложенные какой-либо международной конференцией, если они предполагают признание в качестве независимых государств тех или иных группировок, обладающих той или иной степенью контроля над территориями, являвшимися частью Российской империи[71].

Только в июле 1922 года его преемник Ч. Хьюз объявил, что США «последовательно настаивали, что расстроенное состояние русских дел не может служить основанием для отчуждения русских территорий, и этот принцип не считается нарушенным из-за признания в данное время правительств Эстонии, Латвии и Литвы, которые были учреждены и поддерживаются туземным населением», что открыло возможность к признанию этих правительств[71].

Вхождение Эстонии, Латвии и Литвы в состав СССР датируется утверждением VII сессии Верховного Совета СССР решений о принятии в состав Союза Советских Социалистических Республик: Литовской ССР — 3 августа, Латвийской ССР — 5 августа и Эстонской ССР — 6 августа 1940 года, на основании заявлений, ранее поступивших от высших органов власти соответствующих прибалтийских государств.

Это событие принадлежит общему контексту развития международных отношений в Европе на протяжении предшествующих лет, которое, в конечном счёте, привело 1 сентября 1939 года к началу Второй мировой войны.^{[уточнить]} Однако в ретроспективной международно-правовой оценке трёх вышеуказанных двусторонних межгосударственных актов, принятых в августе 1940 года, единого мнения историки и политики не имеют. Современные Эстония[72], Латвия[73] и Литва[74] считают действия СССР оккупацией с последующей аннексией.

Официальная позиция МИД России заключается в том, что вхождение Литвы, Латвии и Эстонии в СССР соответствовало всем нормам международного права по состоянию на 1940 год и впоследствии получило официальное международное признание. De facto целостность границ СССР на 22 июня 1941 года была признана государствами-участниками Ялтинской и Потсдамской конференций, а по состоянию на 1975 год европейские границы подтвердил Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе[75].

На протяжении почти 50 лет пребывания в СССР прибалтийские республики — Эстонская, Латвийская и Литовская ССР — пользовались теми же правами, что и остальные союзные республики. О восстановлении и развитии их экономики см. Прибалтийский экономический район и отдельные статьи по республикам.

Одним из ближайших последствий перестройки — попыток реформирования политической и экономической системы СССР, начатых М. Горбачёвым во второй половине 1980-х годов, — стал распад Союза. 3 июня 1988 года в Литве был основан «Саюдис» — движение, декларировавшее в своих документах «поддержку перестройки», однако негласно поставившее свой целью выход из состава СССР. В ночь на 11 марта 1990 года Верховный Совет Литвы во главе с Витаутасом Ландсбергисом провозгласил независимость Литовской республики.

В Эстонии Народный фронт был образован ещё в апреле 1988 года. Он также декларировал поддержку перестройки и не заявлял о выходе Эстонии из СССР как своей цели, но стал базой для её достижения. 16 ноября 1988 года Верховный Совет Эстонской ССР принял «Декларацию о суверенитете Эстонской ССР»[76]. Аналогичную позицию занимал и Народный фронт Латвии, также основанный в 1988 году. О независимости Латвии Верховный Совет Латвийской ССР объявил 4 мая 1990 года.

В последующие годы политические отношения между Российской Федерацией как правопреемником СССР и государствами Прибалтики развивались неоднозначно. Тем не менее, несмотря на политическую независимость, экономика этих государств продолжает в той или иной степени зависеть от экономического развития региона, в который они были интегрированы на протяжении прошлых двух-трёх столетий. Закрыв многие высокотехнологичные производства, ранее ориентированные на обширный советский рынок (электропоезда, радиотехника, автомобили), эти государства не смогли выйти на аналогичные конкурентоспособные позиции на мировом рынке. Весомую долю их доходов продолжает составлять транзит российского экспорта, а также импорта через прибалтийские порты. Так, из 30,0 млн тонн грузооборота Latvijas dzelzceļš за 7 месяцев 2007 года на нефть приходилось 11,1 млн тонн, на уголь — 8,2 млн тонн и на минеральные удобрения — 3,5 млн тонн. По сравнению с аналогичным периодом прошлого года транзит в порты Эстонии сократился на 14,5 % (2,87 млн тонн)[77].

Русские являются крупнейшим национальным меньшинством в Латвии (27,4 % в середине 2011 г.) и Эстонии (25,5 % в начале 2010 г.[85]), в Литве — второе по численности (4,8 % в начале 2010 г.[86]). Суммарное количество русских в Эстонии, Латвии и Литве (около 1 млн) превышает суммарное количество эстонцев (около 900 тыс.); по всей Прибалтике с учётом Калининградской области русские являются вторым по численности народом после литовцев.

С приходом крестоносцев в Прибалтику до проживавших там евреев стали докатываться из Европы волны антисемитизма. Так, в 1309 году гроссмейстер Фейхтванген (н.-нем. Sehfridt von Feuchtwangen) предписал:

Ради славы Бога и чести Марии, которым служим, указываем твёрдо выполнять, во-первых: ни еврей, ни чернокнижник, ни колдун [..] да не останется и да не будет потерплен в наших землях; и любой, их укрывающий, да пострадает вместе с ними.

Оригинальный текст (нем.)[показатьскрыть]

Gott zu Lobe und Marien zu Ehren, deren Diener wir sind, setzen wir und wollen es ernstlich gehalten haben, erstlich, dass kein Jude, kein Schwarzkünstler, kein Zauberer [..] in unseren Landen nicht verhalten, noch geduldet werden sollen, und wer sie verhalten würde, der soll mit ihnen leiden.

— Jolowicz, Geschichte Der Juden in Königsberg i. Pr. Posen: Verlag von J. Jolowicz. 1867, S. 1-2 См. также сокращённый английский перевод[87]

К концу XVIII века в Курляндии проживало 9000 евреев. В 1835 году их число выросло до 23 030; в 1850 — 22 743; в 1858 — 25 641; в 1891 — 42 776 человек. К 1914 году евреев насчитывалось 57 200 (или 7,3 % от общего населения 783 100).[87]

С XII века на территории Прибалтики проживали так называемые балтийские, или остзейские, немцы. Они составляли верхние слои общества и оказали значительное влияние на культуру и язык местных жителей, особенно в Эстонии и Латвии. На начало XXI века в странах Прибалтики насчитывается всего несколько тысяч немцев.

Поляки — крупнейшее этническое меньшинство в Литве и четвёртая по численности этническая составляющая в Латвии.