Ижора

Ижо́ра (ижо́ры, ижо́рцы, самоназвание ижора, инкеройн, ижоралайн(-зет), карьялайн(-зет), ижор. inkeroin, ižora, ižoralain/ižoralaizet, karjalain/karjalaizet) — финно-угорский народ, один из коренных малочисленных народов России (в 2002 году численность ижор в России составляла 327 человек, в 2010 году — 266 человек[9]). В древности — основное (наряду с водью) население Ижорской земли. До середины XX века сохраняли свой язык и некоторые своеобразные черты материальной и духовной культуры (в одежде, пище, жилище и др.). В отличие от лютеран-ингерманландцев, проживавших на тех же землях, исповедовали православие. К настоящему времени почти полностью ассимилированы, количество говорящих на родном языке — несколько сотен человек.

Ижора
Современное самоназвание ижора, карьялайн, инкеройн, ижоралайн, ижоралайзет
(ижор. inkeroin, ižora, ižoralain, ižoralaizet)
Численность и ареал
Всего: 500—1300

 Россия:
266 (2010 г.)[1], 327 (2002 г.)[2][3]

 Эстония:
62 (Перепись 2000)[4]

Сомнительно:

 Украина:
812 (перепись 2001)[5]

 Латвия:
2 (оценка 2021)[6]
Описание
Язык ижорский, русский
Религия православие, лютеранство
Входит в финно-угорские народы
Родственные народы карелы, вепсы, финны, ингерманландцы, эстонцы, водь
 Медиафайлы на Викискладе
Национальный флаг ижоры[7][8]
Карта водских, финских и ижорских деревень, 1848—2007 гг.

Расселение

Первые сведения о численности ижоры приведены академиком П. И. Кёппеном. Согласно его данным, в 1848 году ижоры проживали в 222 селениях шести уездов Санкт-Петербургской губернии и насчитывали 17 800 человек[10].

Современные представители ижоры проживают в основном в Ломоносовском и Кингисеппском районах Ленинградской области (ранее они жили также и в некоторых сёлах Гатчинского района)[11]. Их, по переписи населения 2002 года в России было зарегистрировано 327 человек, из которых 177 в Ленинградской области. Наибольшее число ижор (43 человека) проживало в деревне Вистино[12].

Ижоры в 2002 году были внесены в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации, утверждённый постановлением Правительства Российской Федерации от 24 марта 2000 года № 255 «О Едином перечне коренных малочисленных народов Российской Федерации»[13].

После распада СССР Всеукраинская перепись населения 2001 года зафиксировала проживание на Украине 822 ижор (из них 788 (96 %) проживали в Крыму) — то есть больше, чем на их исторической родине и только 2 человека из них назвали ижорский язык родным, причём по предыдущей переписи 1989 года на Украине насчитывалось всего 9 ижор[14][15].

Помимо этого в Эстонии перепись 2000 г. зафиксировала 62 ижора, из которых назвали родным ижорский язык 19 чел. (31 %), русский — 39 чел. (62 %), эстонский — 3 чел. (5 %). В Таллине из них проживало 10 ижор[4].

Язык и проблема ассимиляции

Язык — ижорский прибалтийско-финской подгруппы финно-угорской ветви уральской семьи. Наиболее близок карельскому и финскому языкам. В нём традиционно выделяют 4 диалекта: сойкинский, нижнелужский, хэваский и оредежский (последние два уже вышли из употребления)[11][16]. При этом нижнелужский диалект вобрал в себя многие черты водского языка и фактически является конвергентным ижорско-водским образованием, первоначально служившим для межэтнического общения[17].

Часть исследователей полагает, что ижорский язык произошёл от древнекарельского языка-основы[18]. В начале XX века исследователи отмечали сравнительно плохое знание ижорами русского языка, несмотря на то, что почти всё население издавна было обращено в православие и носило русские фамилии, имена и отчества. Правда, ижоры не сохраняли отцовскую фамилию, а носили фамилию по имени деда.

В 1932—1937 годах ижорский язык в ограниченном объёме функционировал как литературный язык: использовалась письменность на основе латиницы, созданная исследователем ижорских диалектов В. И. Юнусом. В 1937 году издание книг на ижорском языке и его преподавание в школах были прекращены[19].

По Всероссийской переписи населения 2002 года 362 чел. владели ижорским языком, что превышало численность самих ижор (327 чел.)[20]. Это связано, видимо, с ассимиляцией ижор, что привело к осознанию ими себя, например, русскими, но с сохранением знания ижорского языка, или с увлечением малым языком русскими в научно-просветительских и иных целях.

По переписи 2002 года в Ленинградской области из 177 ижор владели ижорским языком лишь 94 чел. (53 %), русским — 83 чел. (47 %)[21].

В 2009 году ижорский язык был включён ЮНЕСКО в Атлас исчезающих языков мира как «находящийся под значительной угрозой исчезновения»[22]. В Интернете существует самоучитель ижорского языка, написанный московским лингвистом-любителем и энтузиастом ижорского языка В. М. Чернявским.

В 2014 году издано «Inkeroin keel. Учебное пособие по ижорскому языку», основанное на сойкинском диалекте ижорского языка[23].

Для сохранения культурного наследия народа создан краеведческий ижорский музей в деревне Вистино. В нём выставлены предметы ижорского быта: одежда и утварь, часть экспозиции посвящена традиционному и современному рыболовству. В деревне Горки существует фольклорный ансамбль «Шойкулан лаулат», исполняющий песни и частушки на ижорском языке, молодёжная фольклорная группа в Вистино исполняет ижорские песни, записываемые у старожилов[24].

История

Начало формирования ижоры как отдельной этнической группы исследователи относят к рубежу I—II тысячелетий нашей эры, когда одна из ветвей корелы переселилась с востока в бассейн реки Ижоры. Позднее ижоры медленно продвигались на запад вдоль южного берега Финского залива, частично ассимилируя местное водское население[25][26].

Первые датированные упоминания о народе ижора приходятся на середину IX века — согласно Иоакимовской летописи, когда жена Рюрика Ефанда родила сына «Ингоря» (Игоря), тот «даде ей обещанный при море град с Ижорой в вено»[27], однако происхождение этого источника в науке считается сомнительным.

Поэтому первым несомненным упоминанием об ижоре стоит всё же считать упоминание второй половины XII века в булле папы Александра III к первому Упсальскому епископу Стефану, написанной между 1164 и 1181 годами[28]. В булле говорится о язычниках инграх, которые полстолетия спустя уже признавались в Европе сильным и даже опасным народом. Эти опасения были обоснованны: с XIII века ижора выступает вместе с новгородцами и подвластным им племенем емь. Именно с XIII века в русских летописях появляются первые упоминания об ижоре. В этом же веке Ижорская земля под названием Ингардия впервые упоминается в Ливонской хронике Генриха в 1221 году в связи с походом сакаласких эстонцев. В 1228 году русские летописи сообщают об участии ижоры в разгроме вторгшегося в Ладогу отряда финского племени емь («Последь же оставъшеся Ижеряне устретоша их бегающе, и ту их избиша много, а прок их разбежеся, куды кто видя»)[29].

Карта походов Александра Невского, 1239—1245 гг.

На рассвете июльского дня 1240 года старейшина Ижорской земли Пелгусий, или Пелгу, находясь в дозоре, обнаружил шведскую флотилию и спешно послал доложить обо всем новгородскому князю Александру, позднее прозванному Невским[25][30].

В это время ижоры были ещё весьма близки этнически и культурно с карелами (в то время упоминавшимися в русских летописях как племя корела), проживавшими на Карельском перешейке и в Северном Приладожье, севернее ареала предположительного распространения ижор, и это сходство сохранялось до XVI века[31].

Обособлению ижор от карел способствовало заключение в 1323 году Ореховецкого мирного договора, по которому были разграничены владения Швеции и Новгородской земли. После этого ижоры остались во владениях Новгорода, а карелы западной части Карельского перешейка оказались на шведской стороне[26]. Вхождение в состав Новгородской земли определило мощное воздействие на ижор славянской культуры и принятие ими христианства в форме православия, хотя длительное время сохранялись языческие пережитки (на это уже в XVI веке жаловался новгородский митрополит Макарий)[25].

Довольно точные данные о численности населения Ижорской земли впервые зафиксированы в Писцовой книге Водской пятины 1500 года, однако этническая принадлежность жителей при переписи не показывалась. Традиционно считается, что жители Корельского и Ореховского уездов Водской пятины, в большинстве имевшие русские имена и прозвища русского и карельского звучания, являлись православными ижорами и карелами. Очевидно, граница между этими этническими группами проходила где-то на Карельском перешейке и, возможно, совпадала с границей Ореховского и Корельского уездов[32].

В 1611 году этой территорией завладела Швеция. За 100 лет её вхождения в состав Швеции многие ижоры покинули свои селения, переселившись на территорию Русского государства (в частности, в район верховий Оредежа и Луги). На опустевшие земли шведские власти переселяли эвремейсов из северо-западной части Карельского перешейка и савакотов из восточной области Великого герцогства Финляндского Саво.

В 1710 году Пётр I включил этот край в Санкт-Петербургскую губернию Российской империи.

Во время ревизии 1732 года в Ингерманландии насчитали 14,5 тысяч «старожилов ижорян». В середине XIX века ижоры насчитывалось около 17 тыс. человек, в 1926 — 16,1 тыс. человек[25][33].

В конце XVIII — начале XIX веков русские учёные начинают фиксировать этноконфессиональный состав населения ижорских земель, тогда уже вошедших в Петербургскую губернию. В частности, к северу и к югу от Санкт-Петербурга фиксируется наличие православных жителей, этнически близких финнам-лютеранам — основному населению этой территории. Первоначально северных «православных финнов» исследователи считали карелами, а южных — ижорами, но уже Пётр Иванович Кёппен и тех, и других отнёс к ижорам. Он же зафиксировал основной ареал их расселения. Северные ижоры к середине XIX века проживали, в основном, на юге Карельского перешейка, вокруг искусственно созданных «сёл» Троицемяки и Матокса, в районе Лахты, а также в Выборгской губернии, в волостях Рауту и Саккола (в северной части впоследствии выделившейся в волость Метсяпирти). Южные ижоры проживали в основном в Полужье, а также на Сойкинском полуострове[32].

В 1848 году, согласно переписи П. И. Кёппена в Ингерманландии проживали 17 800 ижор[34].

Во время Второй мировой войны ижоры были по большей части вывезены в Финляндию на принудительные работы. После подписания Финляндией 19 сентября 1944 года соглашения о перемирии с СССР и Великобританией, ижоры вернулись в СССР, но при этом многих ижор принудительно направили на поселение в Ярославскую, Калининскую, Новгородскую, Псковскую и Великолукскую области. Возвращаться в места исконного проживания они стали только с середины 1950-х годов, однако вернулись далеко не все[35][36].

Динамика численности ижоры

Экономика
Лайба (ижорская парусная лодка) в водах Финского залива

Уже к концу XV века основой хозяйства ижор стало пашенное земледелие. При этом преобладающими зерновыми культурами служили овёс и рожь, несколько реже сеяли ячмень и пшеницу, а ещё реже встречались горох и гречиха. Ижоры разводили лошадей, крупный рогатый скот, овец. Определённое значение сохраняла и охота: ижоры охотились на зайцев и белок, ловили соколов для соколиной охоты[37].

Главным занятием ижор, живших на морском побережье, стало рыболовство, которое велось в основном зимой и приносило неплохой доход; добывали в основном салаку и корюшку[25]. Уже писцовые книги начала XVI века отмечают рыболовство, «положенное в оброки», а в списке податей часто значится рыба — «курва» (возможно, так называли корюшку). В XX веке промысел корюшки и салаки оставался главным для ижор.

Население восточных ижорских деревень, лучше знавшее русский язык, уезжало в Санкт-Петербург: мужчины уходили на фабрики и в мастерские, работали извозчиками, девушки шли в няньки. Многие девушки нанимались на ткацкие фабрики в Нарву[25]. Тем не менее переезд ижор в города был явлением временным; ещё в 1920-х гг. 99 % ижор были сельскими жителями[38].

У ижоры были развиты ремёсла, хотя эти занятия и не приобретали форм кустарной промышленности. Среди ижор было немало прекрасных гончаров и плотников, изготовлявших изделия на продажу; во многих деревнях ткали полотно, плели из прутьев корзины и другую домашнюю утварь[25].

Этноним

Этноним ижора является экзоэтнонимом, объединяющим ряд близкородственных этнических групп, не составляющих и не составлявших в прошлом этнического единства[39].

Для различных территориальных групп ижор характерно отсутствие единого этнического самосознания. Представление о некой ижорской общности встречается только в пределах Кингисеппского района. Ижоры Карельского перешейка считали себя «русскими» (venäläiset) — «по национальности», что проистекало из конфессии, и вместе с тем «финнами» (suomalaiset) — по языку. В Центральной Ингерманландии ижоры проживали дисперсно, образуя ораниенбаумский, тяглинский и ещё несколько небольших ареалов. Они тоже считали себя «русскими», а свой язык — финским. В Западной Ингерманландии, в Кингисеппском районе существует распространение этнонима ижоры на западную часть води[40]. Такая мозаичность этнического самосознания и распространение этнонима ижоры на соседние группы прибалтийско-финского населения позволяет предположить, что он принадлежит русскому языку и не означает ни одной конкретной этнической группы, а «ижера» из русских летописей, это не то же самое, что современные ижоры, на которых данный этноним, по всей видимости, перенесён механически[39].

Антропологический тип

Ижоры — представители беломоро-балтийского типа европеоидной большой расы. По форме головы — типичные брахикефалы. Рост — 165—168 см (несколько выше, чем у местных русских и вепсов). Значительная часть светлоглаза, хотя имеются и темноглазые. Среди западных ижор немало светловолосых, нередок и русый цвет волос, хотя тёмные оттенки волос встречаются чаще, чем у ингерманландских финнов и води. Борода у мужчин развита сильнее, чем у других прибалтийско-финских народов. Нос хорошо выступает, его спинка нередко вогнута[41].

В целом ижоры по антропологическим признакам близки соседним прибалтийско-финским народам, хотя имеются небольшие отличия[42].

Культура

Этническая психология

Характер ижоры заметно отличался от соседних народов. Ещё в XVIII веке Ф. О. Туманский писал: «…примечается у них лукавство в великом почтении; они проворны и гибки»; однако вместе с тем у них не отмечено злобы, праздности, буйства, неопрятности — напротив, ижоры «наблюдают чистоту». По своему темпераменту ижоры были более хладнокровными и спокойными, чем, например, водь. Их традиционно отличали трудолюбие и стойкость, гостеприимство и доброта[42].

Костюм
Ижорский костюм конца XVIII в.

Первые описания одежды ижоры появляются в трудах исследователей XVIII века. У девушек одежда не отличалась от одежды замужних женщин, однако имелись отличия в причёске и форме головного убора. Именно, замужние женщины должны были всю жизнь носить (не снимая ни днём, ни ночью) особого покроя головной платок (сапано). В нательной одежде основным элементом служила холщовая рубаха (рятсиня) сложного покроя, которая у ворота скреплялась фибулой — «большою серебряною овального образа пряжкой… иногда вызолоченною, осыпанною каменьем или жемчугом». Украшены рубахи были сложным тканым орнаментом и вышивкой[43].

Поверх рубахи надевали два полотнища на лямках (одно из них — на правое, другое — на левое плечо). Верхнее полотнище (аануа) напоминало сарафан на одной лямке и покрывало весь корпус, оставаясь распашным на левом боку; там рубаху прикрывало нижнее полотнище (хурстуксет). В конце XIX века ижорские женщины перешли, однако, к ношению сарафана на двух лямках русского типа, а в начале XX века получили распространение и городские варианты одежды — юбки и кофты из ситца[44].

В составе ижорской женской одежды одной из древнейших частей был «спинной пояс» — носимая сзади широкая полоса сукна, на которую подвешивались «змеиные головы» (раковины каури). Пояс украшали узоры из разноцветного бисера, золотой и серебряный позумент, а также две полосы из раковин каури. Всем этим украшениям отводилось важное магическое значение в обрядах и обычаях[43].

Большинство мужчин-ижор в XIX веке носили домотканую длинную рубаху в сочетании с длинными белыми штанами. В начале XX века они перешли к ношению одежды, сшитой из покупных тканей (хотя пастухи по-прежнему носили домотканую одежду). В качестве головных уборов использовались городские фуражки и кепи, и только в отдельных местах старики-ижорцы носили традиционные соломенные или войлочные шляпы с широкими полями[43].

На свадьбу ижорские женихи надевали сшитую матерью льняную рубаху с богатым орнаментом по вороту, рукавам и груди. Рубаху украшали блёстки, а по её подолу были вышиты кони или подшивался кумач. Жених надевал также кожаные брюки, синие чулки и сапоги; при этом он подпоясывался полотенцем, вышитым его сестрой — с тем, чтобы были видны украшенные концы полотенца (такой пояс считался оберегом от нечистой силы)[45].

Жилище

Для домов, в которых жили ижоры, характерен тщательно выложенный фундамент, который был рассчитан на местные почвы с высоким уровнем грунтовых вод. Применялись крыши на накладных стропилах, соломенные кровли, конструкция которых предохраняла кровлю от ветра. Как правило, жилище состояло из двух изб (пертти) и сеней (эукши); у бедняков дом был двухкамерным: изба и сени. Долгое время избы топились по-чёрному. Характерно наличие внешнего декора домов (ветровые доски с резьбой, расписанные многоцветными узорами ставни, резные наличники у окон). Кроме располагавшихся рядом с домом сараев и помещений для скота, отдельно ставились клеть (айтта) и баня (кюлю)[46].

Бытовой инвентарь

Среди вещей, найденных археологами во время раскопок могильников средневековой ижоры (XIII—XVII века), обнаружены серебряные и бронзовые фибулы, бронзовые перстни, железные ножи и боевые топоры, гончарная керамика древнерусского типа[47].

Свадьба
Ларин Параске

Выбор невесты осуществлялся лишь по желанию жениха. Ижорская свадьба, как и у многих народов Восточной Европы, была двухходовой: после венчания невеста возвращалась к своему отцу, а жених — в свой дом, и каждый из них вместе со своими родственниками, дарящими подарки, праздновал свадьбу по отдельности. На следующий день жених и его родня ехали за невестой, а после угощения и пения «отъезжей» песни все ехали в дом жениха, где молодых на пороге встречала свекровь со свадебным хлебом и иконой или с кружкой пива, из которой все отпивали по очереди[48].

Затем все, кроме невесты, усаживались за свадебный стол; невеста же, по некоторым данным, за стол не садилась, а стояла и кланялась на обе стороны — приглашала гостей угощаться. Весьма разнообразным было фольклорное сопровождение ижорской свадьбы (финские фольклористы называли её «трёхдневной оперой»). Песни и причитания сопровождали все этапы свадебного обряда[49].

Фольклор

Фольклор ижоры известен нам по устному народному творчеству — песням-рунам сказителей-рунопевцев. Удивительно, что этот небольшой по численности народ сохранил в своей памяти общий с карелами и финнами эпос (известный широкому читателю как «Калевала»), отдельные части которого (сказание о Куллерво) оказались известны только ижорским рунопевцам. За полтора века исследований (начиная с 1847 года) фольклористам удалось записать свыше 120 тыс. старинных ижорских песен так называемой «калевальской» метрики у более чем 2 тыс. исполнителей[50].

Одна из самых известных ижорских сказительниц — Ларин Параске (Прасковья Никитина), проживавшая на рубеже XIX и XX века на Карельском перешейке и сохранившая в своей памяти 1343 песни. Также славился исполнением рун Антроп Мельников[51].

Топонимы и гидронимы

См. также

Примечания
  1. Официальный сайт Всероссийской переписи населения 2010 года. Информационные материалы об окончательных итогах Всероссийской переписи населения 2010 года
  2. Всероссийская перепись населения 2002 года. Дата обращения: 24 декабря 2009.
  3. По переписи 1989 г. в РСФСР было 449 ижорцев ()
  4. Статкомитет Эстонии Национальный состав населения Перепись 2000 г.. Архивировано 27 августа 2011 года. ( (недоступная ссылка))
  5. Всеукраїнський перепис населення 2001. Русская версия. Результаты. Национальность и родной язык.
  6. Распределение населения ЛР по национальному составу и государственной принадлежности на 01.01.2021. (латыш.)
  7. Конькова, 2009, с. 218—219.
  8. Праздничная культура коренных малочисленных народов Ленинградской области. Ижора. Архивная копия от 11 декабря 2015 на Wayback Machine
  9. Донских, Екатерина.  Редкие люди. «Красная книга» коренных народов России // Аргументы и факты. — 2013. — № 48 (1725) за 27 ноября. — С. 36.  (Дата обращения: 8 декабря 2015)
  10. Конькова, 2009, с. 87.
  11. Агеева, 2002, с. 77.
  12. База микроданных Всероссийской переписи населения 2002 года (недоступная ссылка). Дата обращения: 19 ноября 2012. Архивировано 12 июля 2019 года.
  13. Постановление Правительства РФ от 24.03.2000 № 255 «О Едином перечне коренных малочисленных народов Российской Федерации» (с изменениями и дополнениями). // Портал Garant.ru. Дата обращения: 9 декабря 2015. (См. также «Собрание законодательства РФ», 03.04.2000, № 14, ст. 1493; «Российская газета», № 66, 05.04.2000).
  14. Перепись населения на Украине 2001 года (укр.)
  15. Всесоюзная перепись населения 1989 года. Национальный состав населения по республикам СССР. Демоскоп.
  16. Лаанест, 2001, с. 377.
  17. Рожанский Ф. И., Маркус Е. Б. . О статусе нижнелужского диалекта ижорского языка среди родственных идиомов // Лингвистический беспредел-2. Сборник научных трудов к юбилею А. И. Кузнецовой / Под общ. ред. А. Е. Кибрика. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2013. — 435 с. — ISBN 978-5-19-010876-7. — С. 219—232.
  18. Хайду П. . Уральские языки и народы. — М.: Прогресс, 1985. — 430 с. — С. 97.
  19. Агеева, 2002, с. 78.
  20. Всероссийская перепись населения 2002 г. Языки России
  21. Всероссийская перепись населения 2002 г. Население коренных малочисленных народов по территориям преимущественного проживания и владению языками
  22. UNESCO Atlas of the World's Languages in Danger: Interactive Atlas. // Website www.unesco.org. Дата обращения: 9 декабря 2015.
  23. Конькова О. И., Дьячков Н. В. Inkeroin keel. Учебное пособие по ижорскому языку. — Санкт-Петербург: Inkeri, 2014.
  24. Изучение ижорского языка в интернете
  25. Шлыгина, 1994, с. 159.
  26. Агеева, 2002, с. 75.
  27. Татищев В. Н. История Российская. Т. I. — М.; Л., 1962. — С. 110.
  28. Седов, 1987, с. 42.
  29. Конькова, 2009, с. 50—51.
  30. Конькова, 2009, с. 51—52.
  31. Мусаев, Вадим. Ингерманландский вопрос, как исторический и политический феномен Архивировано 4 марта 2012 года.
  32. Крюков А. Ижоры Карельского перешейка в XX веке. «Нет родной сторонки краше…» Сборник статей и материалов просветительской конференции, посвящённой 170-летию со дня рождения и 100-летию со дня смерти великой ижорской сказительницы Ларин Параске.
  33. Конькова, 2009, с. 80.
  34. Peter von Köppen Erklärender Text zu der ethnographischen Karte des St. Petersburger Gouvernements, St-Peterburg, 1867, стр. 41
  35. Рожанский и Маркус, 2013, с. 263.
  36. Конькова, 2009, с. 98—100.
  37. Конькова, 2009, с. 61—62.
  38. Янсон, 1929, с. 10.
  39. Крюков, 2014, с. 38.
  40. Крюков, 2014, с. 37.
  41. Конькова, 2009, с. 103—105.
  42. Конькова, 2009, с. 105.
  43. Прыткова, 1930.
  44. Шлыгина, 1994, с. 160.
  45. Конькова, 2009, с. 107—108.
  46. Шлыгина, 1994, с. 159—160.
  47. Седов, 1987, с. 43.
  48. Конькова, 2009, с. 174—178.
  49. Конькова, 2009, с. 178.
  50. Конькова, 2008, с. 264.
  51. Шлыгина, 1994, с. 161.

Литература
на русском языке
  • Агеева Р. А. . Ижорский язык // Языки народов России. Красная книга / Гл. ред. В. П. Нерознак. — М.: Academia, 2002. — 378 с. — ISBN 5-87444-149-2. — С. 75—79.
  • Габе Р. М. . Материалы по народному зодчеству западных финнов Ленинградского округа // Западнофинский сборник / Под ред. В. В. Бартольда. — Л.: Изд-во АН СССР, 1930. — 340 с. — С. 107—162.
  • Гаген-Торн Н. И.  О «бабьем празднике» у ижор (Ленинградского района) // Этнография. — 1930. — № 3. — С. 69—79.
  • Георги И. Г. . Описание всех в Российском государстве обитающих народов, также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей. Ч. 1. О народах финского племени. — СПб., 1776. — 89 с.
  • Золотарёв Д. А. . Этнический состав населения Северо-Западной области и Карельской АССР. — Л.: Изд-во АН СССР, 1927. — 117 с.
  • Кёппен П. И.  Селения, обитаемые ижорами С.-Петербургской губернии // Учёные записки Императорской Академии Наук по I и III отделениям. — 1853. — Т. II, вып. 3. — С. 413—422.
  • Киуру Э. С., Шлыгина Н. В. . Ижора // Прибалтийско-финские народы России / Отв. ред. Е. И. Клементьев, Н. В. Шлыгина. — М.: Наука, 2003. — 671 с. — (Народы и культуры). — ISBN 5-02-008715-7. — С. 592—620.
  • Конькова О. И. . Ижора // Мы живём на одной земле. Население Петербурга и Ленинградской области / Под ред. К. В. Чистова. — СПб.: Лениздат, 2002. — 192 с. — ISBN 5-289-000909-4 (ошибоч.) . — С. 89—109.
  • Конькова О. И. . Ижора. Очерки истории и культуры. — СПб.: МАЭ РАН, 2009. — 248 с. — ISBN 978-5-94348-049-2.
  • Конькова О. И. . Ижора и корела: проблема ранней дифференциации // Русский Север. К проблемам локальных групп / Под ред. Т. А. Бернштам. — СПб.: МАЭ РАН, 1995. — 320 с. — ISBN 5-88431-011-0. — С. 43—62.
  • Конькова О. И. . Исследования ижорских средневековых могильников. Итоги и перспективы // Современное финно-угроведение. Опыт и проблемы / Отв. ред. О. М. Фишман. — Л.: ГМЭ народов СССР, 1990. — 201 с. — С. 31—35.
  • Конькова О. И. . Орнаменты ижор и финнов Западной Ингерманландии. — СПб.: МАЭ РАН, 2010. — 80 с. — ISBN 978-5-88431-201-2.
  • Конькова О. И. . Структура и освоение пространства в ижорском фольклоре и современные реминисценции // Радловский сборник: научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2007 г. / Отв. ред. Ю. К. Чистов, М. А. Рубцова. — СПб.: МАЭ РАН, 2008. — ISBN 978-5-88431-154-1. — С. 264—273.
  • Конькова О. И. , Дьячков Н. В. Учебное пособие по ижорскому языку. — Санкт-Петербург: Inkeri, 2014.
  • Крюков А. В. Об этническом самосознании ингерманландских финнов и ижор // Нестор № 10. Журнал истории и культуры России и Восточной Европы. Финно-угорские народы России: (Проблемы истории и культуры) / ред. Мусаев В. И.. — СПб., 2007. — ISBN 1726-7870. — С. 320—322
  • Крюков А. В. Что стоит за этнонимом «ижоры»? // V Всероссийская конференция финно-угроведов «Финно-угорские языки и культуры в социокультурном ландшафте России». — Петрозаводск, 2014. — 25—28 июня. — ISBN 978-5-9274-0634-0. — С. 36—39
  • Лаанест А. Х. Ижорские диалекты. Лингвогеографическое исследование. — Таллин: Институт языка и литературы АН СССР, 1996. — 183 с.
  • Лаанест А. Х. Ижорский язык // Языки Российской Федерации и соседних государств. Т. 1. — М.: Наука, 2001. — 432 с. — ISBN 5-02-011268-2. — С. 376—382.
  • Лаанест А. Х. Об этногенезе ижорского народа по данным лингвистической географии // Проблемы этнической истории и межэтнических контактов прибалтийско-финских народов. — СПб.: Российский этнографический музей, 1994. — 124 с. — С. 29—32.
  • Моора А. Х., Моора Х. А. . Из этнической истории води и ижоры // Slaavi-läänemeresoome suhete ajaloost. Из истории славяно-прибалтийско-финских отношений. — Tallinn: Eesti Raamat, 1965. — 266 lk. — Lk. 63—90.
  • Прыткова Н. Ф. . Одежда ижор и води // Западнофинский сборник / Под ред. В. В. Бартольда. — Л.: Изд-во АН СССР, 1930. — 340 с. — С. 306—340.
  • Рожанский Ф. И., Маркус Е. Б. . Ижора Сойкинского полуострова: фрагменты социолингвистического анализа // Acta linguistica Petropolitana. Т. IX, ч. 3. — СПб.: Наука, 2013. — 447 с. — С. 261—298.
  • Седов В. В. . Ижора // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. — М.: Наука, 1987. — 512 с. — (Археология СССР. Т. 17). — ISBN 5-88431-011-0. — С. 42—43.
  • Успенский Д.  Ингры, ваты, ягрямя и саволаксы // Финский вестник. — 1845. — Т. II, отд. 4. — С. 1—19.
  • Ушаков Н. В. . Традиционное жилище финноязычных народов Ленинградской области начала XX в. // Современное финно-угроведение. Опыт и проблемы / Отв. ред. О. М. Фишман. — Л.: ГМЭ народов СССР, 1990. — 201 с. — С. 49—53.
  • Фёдоров И. Т.  Расселение ижоры в XIX—XX веках // Советская этнография. — 1983. — № 5. — С. 97—104.
  • Шлыгина Н. В. Ижорцы // Народы России: энциклопедия / Гл. ред. В. А. Тишков. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1994. — 479 с. — ISBN 5-85270-082-7. — С. 159—161.
  • Шлыгина Н. В. Роль хозяйственных занятий в ассимиляции водско-ижорского населения в конце XIX — начале XX века // Советская этнография. — 1965. — № 4. — С. 55—65.
  • Шлыгина Н. В., Конкка У. С. . Водь, ижора и финны Ленинградской области // Народы Европейской части СССР. Т. 2. — М.: Наука, 1964. — 918 с. — (Народы мира). — С. 310—328.
  • Языков Д. И. О финских жителях Санкт-Петербургской губернии // Русский исторический сборник Общества истории и древностей Российских. — 1841. — Т. 4. — С. 300—325.
  • Янсон П. М. . Национальные меньшинства Ленинградской области. — Л.: Орготдел Ленинградского Облисполкома, 1929. — 104 с.
на других языках
  • Inkeri. Historia. Kanssa. Kulttuuri. — Helsinki: Suomalaisen Kirjallisuuden Seura, 1991. — 420 s. — ISBN 951-717-668-6.
  • Inkerin bibliografia. Luettelo vatjalaisia, inkeroisia ja Inkerin suomalaisia käsittelevästä kirjallisuudesta / Toim. J. Elomaa. — Helsinki: Suomalais-ugrilainen seura, 1981. — 126 s. — ISBN 951-45-2390-3.
  • Itämerensuomalaiset: Heimokansojen historiaa ja kohtaloita / Toim. M. Jokipii. — Jyväskylä: Atena, 1995. — 445 s. — ISBN 951-9362-80-0.
  • Kuronen, Aira. . Inkerikot: Historia, uskonto ja perinne. — Onkamo: Kannaksentie, 2008. — ISBN 978-952-92-4372-3.
  • Laanest A. . Isuri keele ajalooline foneetika ja morfoloogia. — Tallinn, 1986.
  • Öpik E. . Vadjalastest ja isuritest XVIII saj lopul. — Tallinn: Valgus, 1970. — 206 lk. (В работе опубликована на русском языке этнографическая часть рукописи Ф. О. Туманского «Опыт повествования о деяниях, положении, состоянии и разделении Санкт-Петербургской губернии»)
  • Porkka V. . Über der ingrishen Dialekt mit Berücksichtigung der übrigen ingermanlandischen Dialekte. — Helsinki, 1885.
  • Sjögren A. I.  Über die finnische Bevölkerung des St.-Petersburgischen Gouvernements und über der Ursprung des Namens Ingermanland // Mémoires de l’Académie Impériale des sciences de St-Pétersbourg. — 1833. — Т. II. — S. 123—242.

Ссылки
This article is issued from Wikipedia. The text is licensed under Creative Commons - Attribution - Sharealike. Additional terms may apply for the media files.