Синтоизм

Слово «синто», записанное китайскими иероглифами кандзи

Слово «синто» сложено из двух иероглифов — 神 (син, читаемое также как ками, «божество») и 道 (до: или то:, «путь»)[2]. Таким образом, синто переводится как «путь ками», «путь богов»[3]. Первоначально религия не имела самоназвания[4]. Самое первое упоминание термина «синто» восходит к началу VIII века, а именно к манускрипту «Нихон сёки» (720)[5]. Обычно для обозначения религиозной конфессии в японском языке используется иероглиф 教 (кё:, «учение»), однако синтоизм не имеет основателя, развитой богословской системы, канонов. В связи с этим используется иероглиф 道, более вольное понятие, обозначающее направление мысли или образ жизни[6]. Две наиболее популярных теории происхождения слова «ками» связывают понятие с иероглифом 鏡 (кагами, «зеркало»), либо с 上 (ками, «верхний, выше»), однако существуют и другие мнения. Японский лингвист Сусуму Оно не согласен с ними и утверждает, что в манъёгане знак «ми» (совр. яп. ミ) имел два разных чтения, и в иероглифах 鏡 и 上 звучал не так, как в иероглифе ками (яп. 神). Следовательно, точно определить происхождение этого слова невозможно[7]. Существуют и другие термины, иногда используемые для обозначения синтоизма: ками-но-мити[ком. 1], каннагура-но-мити, кодо: и другие[8].

Статуя ками Ука-но митама, созданная в Период Хэйан, город Морияма

Не существует универсального определения термина синтоизм, равно как и точных границ религии[6][9]. Однако общим аспектом для всех последователей является вера в ками (яп. 神), — божеств японского происхождения. Слово «ками» обозначает божественный дух, который, с точки зрения синтоистов, присущ силам природы, животным, людям и так далее. Любой природный объект, будь то камень, вулкан, водопад, река, имеют своё божество — ками. Синтоизм обладает как рядом признаков, характеризующих его как примитивную религию, так и чертами организованной религии. В синто нет развитого богословия, а важная часть веры — поклонение природе. В то же время он обладает храмовой системой и определёнными ритуалами[10][11]. В ранней японской литературе «синто» имело множество значений: народные верования, включая различные суеверия; концепции, касающееся веры в ками; религиозные учения, распространяемые тем или иным храмом и ряд других значений. Историк Цуда Сокити утверждает, что в «Нихон сёки» это слово употребляется в значении «местные японские религиозные верования и обычая», подчёркивая их отличие от буддийской традиции. В то же время иероглифами, образующими «синто», в Китае могли называть и местные верования, и даосизм, и буддизм, и религию в целом[12].

В синтоизме отсутствуют религиозная догматика, этические предписания и универсальный комплекс верований. Религия развивалась в течение тысячелетий в разных частях Японии, и в её основе лежат локальные обычаи[13]. Исследователи видят синтоизм как этническую религию, определяющую японскую национальную идентичность, и не стремящуюся распространить верование другим народам[14][15]. Кроме почитания природы исследователь Джон Брин выделяет основой синтоистской традиции центральное положение императора. Этот аспект характеризуется наличием связанных с императором святынь, таких как храм Исэ, а также ритуалов, имеющих отношение к императорскому двору. К таким относится Дайдзёсай — обряд возведения императора на престол. Однако религиозность современных японцев обычно никак не связана с имперской тематикой[16]. Вопреки мнению о том, что синтоизм является коренной религией японцев и сохранил первозданные черты, японский историк Тосио Курода утверждает, что синтоизм как независимая религия возник лишь во времена реставрации Мэйдзи, а до этого периода он развивался как одно из ответвление буддизма. Все ками, которым поклонялись японцы, с позиции Куроды, были множеством проявлений Будды. Мнение Куроды сформулировано в его статье «Синтоизм в истории японской религии»[17]. Некоторые учёные поддерживают точку зрения, что синтоизм был «изобретён» во время реставрации Мэйдзи[18]. Иноуэ Нобутака так же считает, что синтоизм нельзя определять как систему, в неизменном виде сохранившуюся с древнейших времён[19].

Многие западные и японские учёные предпочитают описывать синто не как единое целое, а как совокупность ряда течений и видов. При этом каждое из этих течений вобрало в себя элементы иных религий и народных верований, поэтому и их определение не является однозначным[20][21]. Хелен Хардейкр выделяет следующие основные типы: имперский, государственный, народный и сектантский синтоизм[14]. Сокё Оно дополнительно вводит домашний и храмовый синтоизм, а также выделяет в последней категории практики храма Исэ в качестве отдельной, уникальной традиции[22].

Храмовый синтоизм — традиционные обряды и практики, которые проводятся в храмах. Храмовый синтоизм является одной из древнейших и самых распространённых форм синто. Храмы в том или ином виде возводились в Японии ещё до основания централизованного государства, а их количество достигло в начале ХХ века около 200 000. В старину он во многом пересекался с народным синтоизмом. В эпоху Мэйдзи он был подчинён государственному синтоизму и поставлен под контроль государства. После 1945 года сформировалось централизованное руководство храмами, которые больше не зависит от государства[23][24][14].

Императорский синтоизм или синтоизм императорского двора — церемонии, проводящиеся в трёх святилищах на территории императорского дворца. В этих тайных ритуалах участвуют лишь члены императорского дома и придворные, главные ритуалы проводит сам император. Одной из черт направления является поклонение душам императорской семьи, чья родословная восходит к богине Аматэрасу. В старину в главном императорском святилище Касико-докоро хранилось зеркало Аматэрасу, впоследствии там осталась его копия, а зеркало было перенесено в храм Исэ. В период существования государственного синтоизма императорский синтоизм являлся его ядром. Фигура императора выступала для народа главным священником и божеством. После Второй мировой войны на императорский синтоизм в этом виде был наложен запрет[25][14][24].

Государственный синтоизм — тип синтоизма, существовавший в период между реставрацией Мэйдзи и окончанием Второй мировой войны, когда государство контролировало религиозную жизнь Японии. В 1868 году была официально проведена политика симбуцу бунри, призванная полностью отделить аспекты буддизма от синтоистской веры. Религия была объявлена государственной в 1869 году. В 1870—1884 годах государство особенно активно поддерживало синтоистских священников и пропагандировала синто. С 1910 года программа обучения священников составлялась властями, которые считали священников частью системы образования, они должны были прививать патриотизм и воспитывать в населении почтение к императорской фигуре. Ученики школ периодически приглашались посещать храмы. Синтоизм перестал поддерживаться во время американской оккупации, а в новой конституции была установлена свобода вероисповедания и запрет на поддержку государством какой-либо конфессии[26][27][28].

Сектантский синтоизм, синто конфессий или религиозное синто (яп. 教派神道 кёха синто) — 13 разнородных религиозных групп и организаций, отделённых в период реставрации Мэйдзи от государственного синтоизма (например, Тэнрикё, Куродзумикё, Онтакэкё). Они имели некоторые сходства с синтоизмом, но отличались от традиционного течения религии. Их адепты считали себя «избранными», призванными «очистить» религиозные практики синтоизма. Некоторые группы приняли ярлык «синто» лишь с той целью, чтобы не подвергаться гонениям со стороны японского правительства, и после Второй мировой отказались от принадлежности к синто[29][30][31][32][24].

Народный синтоизм — форма синтоизма, которая практикуется в местных святилищах, не принадлежащих к «Ассоциации синтоистских храмов», или дома. К этому направлению относится почитание как местных, так и межрегиональных божеств, распространившееся по всей Японии. Народному синтоизму не свойственна широкая сеть храмов, наличие главенствующей над остальными святыни и центральной фигуры[33][14].

Домашний синтоизм — синтоистские практики, проводимые дома в отсутствие священнослужителей. В основном заключается в почитании ками при помощи домашнего алтаря камидана. Часто учёные объединяют домашний синтоизм с народным[34].

Страница манускрипта «Кодзики», датируемая 1371—1372 годами

В эпоху раннего синтоизма существовало убеждение, согласно которому священная информация должна была сохранять устную форму, поскольку при переходе на бумажные носители тексты утратили бы свою сакральность. Поэтому информация переходила от человека к человеку. Ввиду того, что синтоистские тексты предназначались для публичного устного оглашения во время совершения ритуалов, а не для индивидуального изучения, письменная богословская традиция не успела сформироваться вплоть до прихода в Японию конфуцианства и буддизма. Две крупные религиозные практики, утверждает А. Н. Мещеряков, не позволили синтоистам развить собственную текстуальную практику. Эти факторы стали причиной отсутствия в письменной культуре Японии исключительно «синтоистских» текстов. Древние и средневековые тексты, повествующие о раннем синтоизме, а также комментарии к ним создавались в основном буддийскими и конфуцианскими авторами, а сами произведения обычно не придерживались исключительно религиозной тематики. Часто они описывали общегосударственные, социальные и духовные аспекты японской жизни. Самыми ранними свидетельствами японской культурной жизни относятся к государственным законодательным сводам: «Тайхо рицурё» (701) и «Ёро рицурё» (757). В государственных сводах древней Японии существовал отдельный раздел — «дзингирё» (яп. 神祇令, «Закон о небесных и земных божествах»), полностью посвящённый государственным синтоистским ритуалам[35]. Нет достоверных источников, подробно рассказывающих о культах ками до начала создания в Японии централизованного государства, которое проводил двор Ямато, особенно в отдалении от него. По этой причине при рассмотрении ранней религиозной жизни приходится обращаться лишь к археологическим находкам[36][37].

Существует два произведения, подробно свидетельствующих о ранней истории синтоизма. Ими являются написанный в 712 году «Кодзики» (с яп. — «Записи о деяниях древности»), а также «Нихон сёки» (с яп. — «Анналы Японии»), датируемый 720 годом нашей эры. Они написаны китайским письмом, из-за чего трудны для изучения. Произведения являются древнейшими памятниками японской литературы. Кодзики использует китайские выражения, однако содержит большое количество яматокотоба — исконно японских выражений[22][38]. Произведение покрывает историю древней японской мифологии и японского государства вплоть до 628 года, в то время как Нихон сёки, написанное полностью на китайском языке, — до 697 года[22]. Кроме Кодзики и Нихон сёки существует ряд других текстов, раскрывающих подробности синтоизма, а именно: «Кудзики» (яп. 旧事紀, «Хроники древних событий»), «Когосюи» (яп. 古語拾遺, «Избранные истории из древности») и «Энгисики» (яп. 延喜式, «Уложения эры Энги»). Текст Кудзики был составлен в районе 620 года, однако его подлинность вызывает у учёных сомнения. Произведение во многом повторяет то, что было описано позже в Кодзики и Нихон сёки. Когосюи и Энгисики, написанные в 807 и 927 годах соответственно, описывают систему храмов, молитвы и церемонии, проводимые древними синтоистами[39].

Нихон сёки, который иногда также называется «Нихонги»[40], имеет схожий с Кодзики, но отличный в некоторых моментах нарратив. В частности, текст почти полностью избегает упоминаний Окунинуси. Его фокус направлен в основном на небесных ками, а точнее — на описание потомков императорской династии. Джон Брин отмечает, что авторы Нихон сёки стараются сгладить «солнечные образы» Нихонги, что даже стараются не использовать иероглиф, обозначающий солнце. Богиня солнца Аматэрасу не причисляется к членам императорской родословной. Трактат имеет и отличный стиль: он значительно точнее копирует модели китайских династических сводок, повторяя стиль текста и формат точных датировок событий. Кроме того, описываемые события сопровождаются несколькими версиями произошедшего, выделяя одну из них как главную и цитируя сторонние источники, чтобы указать другие; более ранний Кодзики ни разу не был процитирован. Современной науке неизвестно, почему Кодзики и Нихон сёки, выпущенные с небольшим промежутком во времени, имеют такие сильные отличия. Брин пишет, что в государственных указах за 697—749 годы фигура императора отождествляется с родословной, берущей начало от небесных ками, что соотносится с мифологией Кодзики, но затрудняет понимание необходимости создания Нихон сёки. К тому же Брин говорит, отпираясь на современные исследования, что авторы Кодзики и Нихон сёки скорее пытались создать свою собственную мифологию, постепенно дополняя и переписывая её, а не зафиксировать уже существующие народные верования[41].

В 713 годы императорскому двору был представлен документ «Фудоки», — описание японских провинций, также содержащий информацию о мифах, ходивших в той или иной местности. Текст был призван, как заявляют учёные, укрепить власть императора над периферией. В последующие годы, в VIII—IX веках, начинают появляться множество документов, собирающих исторические сводки родов. Среди них был «Вакан сорэкитэй фудзу», написанный корейскими и китайскими мигрантами, которые начали свою родословную с ками Амэноминакануси, чтобы им было проще интегрироваться в общество Японии. Ответом на сочинение стало составление японской аристократией сводки под названием «Синсэн сёдзироку», датируемой 815 годом и отрицающей происхождение мигрантов от ками. Исходя из этого, в японском обществе древности укрепилось убеждение, что социальная и государственная жизнь связаны с генеалогией, которая ведётся от того или иного синтоистского божества, однако иностранцы в эту систему не вписывались. Завершающей хроникой стала «Нихон сандай дзицуроку» (яп. 日本三代実録, «Истинные записи о трёх императорах Японии»), вошедшая в состав «Риккокуси» (яп. 六国史, «Шесть национальных хроник»), среди которых также были[42]: «Нихон сёки» (720), «Сёку нихонги» (797), «Нихон коки» (840), «Сёку нихон коки» (869), «Нихон монтоку тэнно дзицуроку» (866), «Нихон сандай дзицуроку» (895). Риккокуси содержат огромное количество материалов о верованиях, ритуалах и истории синто[43]. К концу IX века создание государственных хроник прекращается, поскольку правящая династия к тому моменту выполнила необходимость легитимации своего правления[42]. Эти произведения, в особенности Кодзики и Нихон сёки, ценятся последователями синто, поскольку они содержат информацию о императорской династии, родословные некоторых кланов, а также подробно описывают ритуалы, которые проводили древние синтоисты. Но, несмотря на это, они не считаются их священными писаниями, подобно христианской Библии или мусульманскому Корану. В первую очередь они оцениваются как источники исторических сведений, рассказывающие о древней форме синтоистской религии[39].

Портрет Танаки Ёсито, основоположника академического изучения синтоизма

Впервые термин синтогаку (наука о синтоизме) был употреблён около 1917 года, однако долгое время оставался неизвестным вне круга специалистов[44][ком. 2].

Основоположником академического исследования синтоизма выступил японский учёный Танака Ёсито. В 1902 году он опубликовал свою первую статью, посвящённую синтоизму: «О различиях между теориями Мотоори и Хирата, включая предложения по будущему исследованию синто». Начиная с 1910 года Танака практически полностью посвящает свою академическую работу исследованию синтоизма. Он опубликовал множество книг, заслужив авторитет эксперта в области философии синто и кокугаку. Иноуэ Тецудзиро и Яити Хага способствовали появлению в программы по изучению синтоизма на факультете литературы Токийского императорского университета, где танака начал преподавать в апреле 1921 года, впервые для широкой публики, а не преимущественно для священнослужителей. В университете он учредил два авторских курса: «Введение в синтоизм» и «Чтение классики», где преподавал «Кодзики». В 1923 году на базе этой программы был основан научно-исследовательский институт, где Танака работал лектором до 1938 года. Тонака полагал, что синтоизм — это центр национальной морали, а общество он называл «семьёй», главой которой был император, чья цель — обеспечение непрерывности культа предков, а целью общества были верность и «сыновья почтительность»[46][ком. 3]. Современные авторы относятся к работам Танаки скептически, замечая его равнодушие к фактам исторической науки[48].

Другим важным автором, внёсшим фундаментальный вклад в развитие науки о синтоизме, является Като Гэнти, коллега Танаки по университету[49][50]. В. Э. Молодяков называл Като «примером <…> строго академического и в то же время традиционалистического подхода к синто». Като, будучи религиоведом-компаративистом, сравнивал общие и различные черты между синтоизмом и другими религиями мира, в том числе авраамическими. Учёный оценивал синтоизм как национальную религию японцев, существующую с древнейших времён, и древние, примитивные элементы которой сохраняются и проявляются и в современном для автора синтоизме.[51]. Като написал подробный — один из первых на английском языке — и успевший стать классическим труд «Изучение синто: религия японской нации». Книга была выпущена в 1926 году[52].

В 1926 году в Токийском императорском университете появляется возглавляемое Кадзутоси Уэдой «Общество изучения синто», целью которого было «исследовать все аспекты синто научным путём». Вместе с организацией появляется «Журнал изучения синто», который позиционировался как первый академический журнал в Японии, посвящённый изучению синтоизма, редактором и основным автором которого стал Танака Ёсито[53]. В 30-х годах появляется значительное количество работ, посвящённых синтоистским храмам за пределами японского государства. Будучи сторонником распространения синтоистских храмов за рубежом, в 1933 году исследователь Сёдзо Огасавара в своём труде «Кайгай-но-дзиндзя» описывает построенные за пределами Японии дзиндзя, становясь таким образом новатором в этой области. Подробным изучением этой темы занимался Кондо Ёсихиро, издавший в 1943 году «Кайгай дзиндзя-но-ситэки кэнкю»[54]. Начиная с 1932 года Ёсито Танака начинает исследование синтоистских сект и посвящает этой проблеме тринадцать статей[53]. В 1938 году Като Гэнти опубликовал «Индекс синтоистских сочинений» — полное собрание сочинений всех текстов, имеющих отношение к синтоизму[55].

На строгое академическое исследование синто в Японии было наложено табу вплоть до капитуляции Японской империи во Второй мировой войне. Исследователи, отказывавшиеся участвовать в официальных ритуалах, список которых был составлен правительством, могли лишиться работы. Той же участи подвергались учёные, например, ставившие под сомнение исторические предпосылки тех или иных ритуалов. Подобные ограничения сохранялись до 70-х годов. Значительная часть послевоенных исследований проводилось заинтересованный стороной — синтоистскими священниками, которые представляли синтоизм как часть японского этноса и религию, существующую с начала времён. Хелен Хардейкр приводит в пример труд профессора университета Кокугакуин Сокё Оно «Синто: Путь ками», опубликованный в 1962 году. Издание было подготовлено для иностранных читателей, в то время как работа Оно на японском языке под названием «Базовые знания и проблемы синто», как оценивает Хардейкр, отвечала научным стандартам. С 80-х годов в Японии фокус изучения синтоизма смещается на глубокое взаимодействие синтоизма с другими религиями и философскими течениями. К примеру, этой проблематике посвящает исследования историк-медиевист Тосио Курода, который подвергал религию жёсткому историческому анализу в опубликованной в 1981 году книге «Синтоизм в истории японской религии». В ней он критикует представление, согласно которому синтоизм является исконной древней религией Японии[56][57].

Двумя самыми крупными университетами, где изучается синтоизм, являются Когаккан в Исэ и Кокугакуин в Токио. Заведения подготавливают бакалавров и магистров японоведения, синтоведения и других дисциплин, а также синтоистских священников[58].

Британский дипломат и учёный-востоковед Уильям Джордж Астон опубликовал в 1905 году один из первых подробных трудов на английском языке, посвящённых исследованию синтоизма, — «Синто, путь богов». Книга была посвящена в значительной степени древнему синтоизму[59]. Одним из влиятельных исследователей синтоизма является американский учёный Дэниел Кларенс Холтом, работавший над темой синтоизма с 1910-х годов. Он также преподавал историю синтоизма в университете Кокугакуин. Его основной работой является книга «Национальная вера Японии», выпущенная в 1938-м году. Она была набрана в Японии для будущей печати в Британии, однако пострадала из-за цензуры японских надзорных органов, из-за чего две главы произведения были утеряны навсегда[60]. Англичанин Ричард Понсонби-Фейн, живший в Японии, оставил множество заметок и научных работ о синтоизме, особенно уделяя внимание императорскому двору и синтоистским храмам, множество которых он успел посетить в течение своей жизни. В 1942 году, через пять лет после его смерти, при поддержке «Общества памяти Понсонби», была издана книга «Изучение синто и святилищ». Позже, после войны, работы Понсонби-Фейна о синтоизме и Японии были опубликованы в 6-томном собрании сочинений[61][62].

В Польше проживает два крупных япониста, занимающихся синтоизмом — Веслав Котаньский и Иоланта Тубилевич. Профессор Котаньский впервые перевёл «Кодзики» на польский язык в 1986 году, который стал основным источником исследований синтоизма в стране. Далее учёный занялся религиоведческо-линвистическим анализом топонимов, имён ками, людей и прочих выражений, приведённых в тексте «Кодзики». Итогом его исследований стал выпуск двухтомного издания «Вокруг синтоизма», опубликованного в 1995 году. Учёный был награждён премией имени Ямагата Банто[63].

В 1994 году была основана организация «Международный синтоистский фонд» (англ. Shinto Kokusai Gakkai). Её основателем и генеральным директором выступил Ёсими Умэда. Цель фонда — популяризация интереса и понимания основ религии по всему миру. Она работает отдельно от храмовой системы и не связана с какой-либо определённой синтоистской традицией. «Международный синтоистский фонд» организовывает различные мероприятия, посвящённые синтоизму, такие как форумы и семинары, а также распространяет DVD-диски, посвящённые крупным событиям в жизни синтоистской веры. Организация способствовала созданию в 1997 году кафедры исследований синтоизма в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре. Офис организации находится в Токио[64]. Издательство Bloomsbury Publishing занимается выпуском серии книг Bloomsbury Shinto Studies о разных аспектах синтоизма. Авторами и редакторами являются многие японисты разных стран[65].

Близкое знакомство русских с культурой Японии началось в XVIII веке, когда вышел ряд произведений, описывающих историю, мифы и легенды японского народа. Одним из первых подробных описаний японской религии стала статья «Суждение о вере японского государя», опубликованная в 1814 году. В XIX веке описанием синтоизма занимались историки Владимир Михайлович Строев и Николай Горлов. На рубеже XIX и XX веков публикуются русские компиляции западных авторов, а также переводы книг, посвящённых религиозной жизни Японии. Также в 1904 году появляется частичный перевод мифов из Кодзики, выполненный Германом Генкелем. Академическое исследование синтоизма в России началось в 10-х годах XX века, представленное трудами Николая Невского. Были составлены первые академические переводы синтоистских текстов, среди которых находится труд Николая Конрада «Японская литература в образцах и очерках»[66].

А. Н. Мещеряков оценивает опыт исследования синтоизма в СССР преимущественно негативно. Утверждается, что исследование японской религии советскими учёными велось медленно, отмечая, что первая книга, посвящённая синто, была выпущена лишь в 1968[ком. 4]. В большей степени внимание исследователей было направлено на критику чуждого советскому государству национализма, присущего тогдашней Японии. Тем не менее в Советском союзе были изданы переводы ряда произведений, почитаемых в синтоистской традиции, а именно: «Свод законов „Тайхо рицурё“», «Фудоки» и прочих[68]. Значительная часть современных японоведческих работ опирается на переводы Советского Союза и России 90-х[69].

Изучение непосредственно синтоизма в России начинается во второй половине XX века. Этой теме посвящёны работы Г. Е. Комаровского («Путь богов») и Э. В. Молодяковой («Праздники в Японии: обычаи, обряды, социальные функции»)[70]. По мнению Мещерякова, после распада СССР учёные стали обращать больше внимания как на японскую культуру в целом, так и на синтоизм в отдельных его проявлениях. Были изданы основные произведения синтоистской традиции (см. «Письменные источники»), синтоистские молитвенники норито, тексты японских государственных указов в форме сэммё. Также Мещеряков отмечает вклад в исследования синтоизма российских японистов А. Р. Садоковой, Е. К. Симоновой-Гудзенко и других. Исследовательские работы, касавшиеся синтоизма, выходили в периодических научных изданиях, таких как «Восток», «Восточная коллекция», «Япония. Путь кисти и меча» и так далее[71]. А. Н. Мещеряков посвятили две монографии теме национального самосознания японцев с позиции синто: «Японский император и русский царь», «Император Мэйдзи и его Япония». Влияние синтоизма частично затрагивают многие историко-культурные научные труды: Жуков А. Е. «История Японии»; Мещеряков А. Н. «История древней Японии»; Молодяков В. Э. «История Японии. XX век» и так далее[72].

В 2000—2013 годах в России действовал филиал «Международного научного общества синто», который проводил конкурсы студенческих научных работ, семинары и встречи исследователей синтоизма, организовывал международные конференции. При поддержке организации был издан фундаментальный коллективный двухтомный труд «Синто — путь японских богов», к написанию которого приложили руки Мещеряков, Симонова-Гудзенко, Молодякова и многие другие японоведы. В первом томе анализировались различные стороны синтоистской религии, а второй содержал переводы синтоистских текстов с комментариями. «Международное научное общество синто» поддержало выход первой научной энциклопедии о синтоизме — «Боги, святилища, обряды Японии. Энциклопедия синто», в составлении которой приняло участие 14 учёных. Книга разделена на разделы, которые сопровождают подробные вступительные статьи[73].

Объектом поклонения в синтоизме служат ками. Это слово обычно переводится на русский как «божество» или «бог», «богиня», однако природа ками отличается от понимания бога в монотеистических религиях[74][75][13]. По определению японского мыслителя XVIII в. Мотоори Торинаги, «птицы и звери, поля и травы и вся другая природа, все, что редко и необычно, то, что обладает исключительными качествами и внушает трепет, называется ками»[76][77]. Это понятие объединяет в себе как персонифицированных, индивидуальных божеств, так и безымянных духов[76].

Духовная сущность ками может проявляться не только в объектах, но и явлениях, таких как землетрясения, эпидемии, засухи и так далее. В качестве ками могут почитаться и души мёртвых людей. Синтоисты совершают подношения и молитвы в честь ками, поскольку верят, что ками могут совершать как добрые, так и злые поступки, отражающиеся на реальном мире[13][77].

В синто не существует чёткого разделения между божественным и человеческим. Ками могут действовать подобно людям. Все люди по мнению синтоистов считаются порождением ками[78]. Кроме того, не существует также однозначной границы между живым и неживым — вся природа одухотворена, хоть и в разной степени[79]. Некоторые исключительные люди могут обладать статусом ками. Так, фигура императора Японии всегда приравнивалась к ками, поскольку все императоры являются потомками верховной богини Аматэрасу. К примеру, в качестве живого божестве почитался основатель династии Токугава и первый сёгун Японии Токугава Иэясу. В качестве ками могут почитаться и умершие предки; существуют храмы, где почитаются божества известных при жизни людей[80].

Вершину пантеона японских богов занимает Аматэрасу, богиня Солнца, рождённая богом Идзанаги. Будучи старшим ребёнком, она получает власть над пристанищем небесных ками Такамагахара. В «Нихон сёки» предназначение Аматэрасу иное: она становится жрицей и отправляет ритуалы поклонения богам. Е. М. Пинус предполагает, что до появления культа Аматэрасу как богини Солнца она почиталась как жена мужского солнечного бога, ибо именно жрицы в мифологии древних японцев обычно являлись супругами ками[81].

Ками может существовать на Земле в материальном объекте (синтай или ёрисиро). Некоторые ками являются духами местности или определённых природных объектов (например, дух конкретной горы), другие олицетворяют глобальные природные явления — к примеру, Аматэрасу-о-миками, богиня Солнца[82]. Синто включает магию, тотемизм, веру в действенность различных талисманов и амулетов. Считается возможной защита от враждебных ками или подчинение их при помощи специальных ритуалов.

Наряду с собственно ками, японский иследователь Ока Macao выделял следующие типы духов, божеств или особых сил, фигурирующих в синто и японской культуре: моно, присущее человеку или природным объектам; тама, или душа, которая есть у людей и предметов, но имеет и более широкое значение; марэбито, духи предков или призраки; а также небесные тела и стихии[74].

Синто нельзя считать дуалистичной религией, в ней нет и общего строгого закона, присущего авраамическим религиям. Понятия синто о добре и зле существенно отличаются от европейских (христианских) прежде всего своей относительностью и конкретностью. Так, вражда между антагонистичными по своей природной сути либо хранящими личные обиды ками считается естественной и не делает кого-то из противников безусловно «хорошим», другого — безусловно «плохим». В древнем синтоизме зло и добро обозначались терминами аси (яп. 悪し, плохо) и ёси (яп. 良し, хорошо), смысл которых — не духовный абсолют, как в европейской морали, а лишь то, чего следует избегать и к чему следует стремиться во избежание цуми (яп. 罪) — общественно порицаемого, вредного людям, искажающего природу человека действия (нечто подобное понятию греха в христианстве).

Если человек действует с искренним, открытым сердцем, воспринимает мир таким, каков он есть, если его поведение уважительно и безупречно, то он, вероятнее всего, совершает добро, по крайней мере, по отношению к себе и своей социальной группе. Добродетелью признаётся сочувствие к окружающим, уважение к старшим по возрасту и положению, способность «жить среди людей» — поддерживать искренние и дружелюбные отношения со всеми, кто окружает человека и составляет его общество. Порицается злоба, эгоизм, соперничество ради соперничества, нетерпимость. Злом считается всё, что нарушает социальный порядок, разрушает гармонию мира и мешает служению ками.

Душа человека изначально блага и безгрешна, мир изначально хорош (то есть правилен, хотя вовсе не обязательно благостен), но зло (яп. 禍 мага) приносится извне злыми духами (яп. 禍津日神 магацухиноками), пользующимися слабостями человека, соблазнами и недостойными помыслами. Таким образом, зло в представлении синто — это своеобразная болезнь мира или человека. Творение зла (то есть нанесение вреда) для человека неестественно, он творит зло, когда подвергся обману или самообману, когда он не может или не умеет чувствовать себя счастливым, живя среди людей, когда жизнь его плоха и неправильна.

Так как абсолютного добра и зла нет, отличить одно от другого может только сам человек, причём для правильного суждения ему необходимо адекватное восприятие действительности («сердце, подобное зеркалу») и союз с божеством. Такого состояния человек может достигнуть, живя правильно и не совершая «цуми».

В синто не существует понятия спасения; вместо этого каждый сам определяет своё естественное место в мире своими чувствами, побуждениями и поступками.

Проблема духовной чистоты является важной для японцев. В мифе из «Кодзики» описывается эпизод, в котором Идзанаги, увидев разлагающееся тело Идзанами, навлекает на себя нечистоты и вынужден совершить очищение в устье реки. Эта процедура помогает ему очистить духовное и физическое состояние и вернуться к выполнению своих задач[83]. В синтоизме аналогом понятия греха служит цуми, которое несколько отличается от христианского греха. Человек совершает цуми, когда нарушает социальные установки. Цуми приводит к накапливанию кэгарэ (скверны). Избегание кэгаре, соблюдение чистоты называется иму. Верующий воздерживается от употребления мясных и мучных продуктов, алкоголя и старается избегать столкновений со смертью, болезнями, кровью: все эти явления связаны с кэгарэ. Полное отстранение от скверны, сопряжённое с уединением и службой божествам называется маими. Во время службы также запрещается употребление некоторых слов (имикотоба), которые обычно связаны со смертью или буддизмом. Обычно запреты относятся к священнослужителям, однако и к мирянам применяются некоторые ограничения. Например, им запрещено посещать храмы и открывать камидана во время семейного траура, чтобы не навлечь скверну[84].

Цуми условно разделены на небесные и земные. «Небесные» цуми включают в себя разрушение межей и желобов, сдирание заживо шкур и оставление нечистот, а «земные» ― проказу, надругательство над собственной матерью, надругательство над матерью и её ребёнком, соитие с животными, ползающих насекомых, порчу чужой скотины[85][86][87].

Кэгарэ также связано с такими явлениями, как роды, менструация и сексуальные отношения. Ранее женщины не допускались до священных мест и ритуалов из-за того, что они непосредственно связаны с некоторыми из этих явлений[88].

Из-за отношения к смерти как к тому, что несовместимо с активным общением с ками, традиционно синтоистские жрецы не производили погребальных церемоний в храмах и тем более не хоронили на территории храмов умерших (в противоположность христианству и его кладбищам у церквей, или традиционной окинавской религии, где обычны захоронения в священных местах утаки). Впрочем, имеются примеры строительства храмов в местах, где находятся могилы особо почитаемых людей. В этом случае храм посвящается духу погребённого. Кроме того, синтоистские представления о том, что духи умерших оберегают живых и, по крайней мере, периодически пребывают в человеческом мире, привели к появлению традиции сооружения красивых надгробий, а также посещения могил предков и принесения подношений. Они соблюдаются в Японии по сей день, причём давно стали общекультурными, а не религиозными.

Синтоизм содержит и ритуалы, связанные со смертью. В прошлом они осуществлялись в основном самими родственниками умершего. Сейчас жрецы совершают ритуальные церемонии по усопшим, но, как и ранее, они никогда не проводятся в храмах, и покойников на территории храмов не хоронят.

Принято считать, что синтоизм зародился в период Яёй (III в. до н. э.—III в.), когда стали появляться первые ритуальные предметы и священные места, связанные с поклонением ками[102]. В ритуалах этого периода использовались такие предметы, как бронзовые колокола дотаку, нефритовые украшения магатама, выполненные в форме запятой, и прочие. Историк Хелен Хардейкр предполагает, что драгоценности и дотаку, которые находили в большом количестве рядом с местами поклонения, могли использоваться японцами потому, что они считали, что блеск украшений и звук колокола привлекают внимание ками. Древние японцы создавали ограждённые ритуальные места, в которые призывали ками. Предполагалось, что божество вселялось в какой-либо объект на этой территории, которым могло выступать дерево, водопад, животное и так далее. Такой объект называется ёрисиро. По приходе божества люди проводили ритуалы плодородия; они часто проводились рядом с источниками воды. В период Яёй религиозные практики были плотно связаны с культивацией риса[103][104]. В этот период ками являются «бесформенными и невидимыми», как говорит Хардейкр, поскольку никогда не изображаются в виде антропоморфных существ. В китайской хронике III века «Сань-го чжи» повествуется о правлении Химико, которая, как пишется, практиковала некий «путь духа». После начала своего правления она удалилась от общества, чтобы проводить ритуалы, благодаря чему вокруг правительницы создавалась аура неизвестности. Предполагается, что, уединившись, она общалась с духами. В V—VI веках социальная иерархия японцев характеризовалась клановыми родовыми общинами удзи, которыми был заселён весь японский архипелаг. Глава удзи был как и политическим лидером, так и духовным. Вожди и приближённые к их ритуалам люди считались другими жителями поселений близкими к миру ками. Они проводили ритуалы в честь духов риса в своём доме, либо в месте хранения риса и семян. Многие поселения имели своего родового ками, называемого удзигами[105][106].

Во второй половине V века в Японии начал набирать силу клан Ямато. Лидеры двора Ямато занимались служением ками близ горы Мива, однако постепенно на смену этому локальному культу пришла потребность поклоняться ками войны и божеству Солнца. Узнавая о религиозных культах окружающих кланов, Ямато шёл к тому, чтобы упорядочить представления других японцев и привить их мифологии легенду о божественной генеалогии короля[107]. В начале VIII века в Японии была введена система права рицурё, построенная по китайскому образцу. Это ознаменовало жёсткую централизацию власти и религиозной жизни древних японцев. Законы государства содержались в сводах «Тайхо рицурё» и «Ёро рицурё», которые были составлены в разное время и содержали некоторые отличия друг от друга. Оригиналы документов не сохранились, однако многие фрагменты цитируются в других памятниках литературы. В свиток под названием «Дзингирё», раздел «Рицурё», включён перечень синтоистских ритуалов, официально закреплённых государством, и правила их отправления. Немалое внимание составителей уделяется сельскохозяйственным ритуалам[108]. Также был создан Дзингикан («Министерство по делам ками») — государственный орган, занимавшийся регулированием поклонения ками. Был введён термин конся, которым обозначали наиболее важные святилища. Такие святилища заносились в специальные реестры Консятё. Работники Дзингикана лично занимались религиозными службами в этих храмах. Обозначенные как конся храмы не были возведены государством, а отбирались из уже существующих. Чётких критериев отбора не сохранилось. Именно религиозные представления двора Ямато, как считает Иноуэ Нобутака, стало отправной точкой для формирования у разрозненных рисоводческих поселений общей религиозной системы[109][110][111].

Вход в святилище Оомива-дзиндзя, за которым расстилается гора Мива — опорное место клана Ямато, объединившего Японию и её синтоистскую религию

В конце V века правитель Ямато Юряку вступил в брак со множеством дочерей лидеров союзных образований в надежде, что его наследники в будущем станут правителями этих территорий. Такие союзы влияли на обрядовые традиции соседей. По мере расширения границ Ямато на завоёванных территориях создавал храмы, посвящённые ками войны Омононуси, хотя ранее этому божеству поклонялись исключительно как покровителю урожаев На момент властвования Юряку страна была практически полностью объединена под флагом Ямато. Важной для Ямато точкой являлась гавань на территории современного города Осака, которая вела до дальних островов Кюсю. Археологи обнаружили в ритуальных местах острова Окиносима, на котором расположен храм Мунаката-тайся, тысячи предметов, подаренных Ямато вплоть до X века. Ямато также участвовал в поклонении местным божествам, которым поклонялись кланы северных Кюсю. Правители желали заслужить расположение местных кланов для усиления связей с материковой Азией. Власть лидера Ямато к VI веку стала приобретать более выраженный религиозных характер: богиня солнца Аматэрасу, которой был посвящён храм Исэ на восточном склоне горы Мива, стала пониматься не как дух земли Ямато, но как всеобъемлющее божество, освещающее всё земное, а лидер государства — как существо с равносильной божественной силой. В том же веке родилась легенда об императоре Дзимму, который, как утверждается, покорил японские острова, и линия вождей Ямато начинается именно с него. Ссылаясь на эту легенду, Ямато провозгласил законность их властвования над остальными кланами и всеми японскими островами в целом. Указывая на связанную с Дзимму генеалогию, лидер государства тем самым связывал своё происхождение с небесными ками, от которых произошёл легендарный император. Некоторые служившие двору группы людей переформатировали свои собственные верования так, чтобы они не противоречили легендам власти. Следующий правитель Ямато, Кэйтай, ввёл обычай отправлять священников в отдалённые земли для согласования правил выполнения ритуалов по закреплённому властью образцу[112][113].

Портрет О-но Ясумаро, составителя государственной хроники «Кодзики»

Во времена правления императрицы Суйко была осуществлена попытка собрать исторические сведения о японских островах. Были созданы своды тэйки и кудзики: первые содержали сведения о датах правления всех японских императоров, основных достижениях, их отношении с предшествовавшим императором, потомстве, времени смерти и местонахождении могилы и дворца; кудзики содержали различные песни и сказки. Однако оба документа были уничтожены в 645 году во время ликвидации клана Сога[114]. В ходе сражения за престол к власти 673 году пришёл император Тэмму. Для легитимации своего правления и подтверждения отношения союзных родов к императорскому двору, он приказал придворному Хиэда-но Арэ запомнить генеалогические древа соседних кланов и связанные с ними легенды. Позже эти сведения были записаны О-но Ясумаро, а результат работы представлен императрице Гэммэй в 712 году в виде манускрипта «Кодзики». Так, сказания, которые некогда передавались устно, впервые были закреплены в письменном документе. Произведение преимущественно повествовало о близлежащих ко двору кланах, оставляя традиции и божества периферийный кланов позади. Это вызывало у них негодование, что вылилось в создание своих собственных хроник[115].

Буддизм начал проникать в Японию в VI—VII веках[116]. Как и синто, буддизм поддерживался правительством. Например, в 741 году при поддержке государства была открыта кокубун-дзи — сеть буддийских храмов, где возносились молитвы за процветание страны. Есть свидетельства о смешении буддизма и синтоизма ещё до появления теологического обоснования этого в эпоху Хэйан. Например, постройка бронзовой статуи Большого Будды в Наре в 745 году финансировалась синтоистским храмом Уса-дзингу[117][118]. На территории храмовых комплексов синто стали размещать буддийские храмы, где проводились соответствующие обряды, буддийские сутры читались и непосредственно в синтоистских святилищах[119][120]. В период Хэйан появились смешанные синто-буддийские учения, такие как санно-синто и рёбу-синто, согласно которым первичны будды, а ками — это их японские воплощения. Рёбу-синто, например, рассматривало ками как проявления Вайрочаны — «будды, пронизывающего всю Вселенную»[121][122]. В целом, начиная с VIII века, синтоизм уходит на задний план для императорского двора и знати, но остаётся важной частью жизни для простых поселений[123].

Мандала, изображающая будд и их эквивалент ками

Объединение буддизма и синтоизма демонстрирует концепция хондзи суйдзяку, согласно которой ками являлись воплощением будд и бодхисаттв. Даже во время реставрации Мейдзи, как утверждает Нил Макмаллин, правительство Японии политикой симбуцу бунри косвенно подтвердило продолжительное слияние будд и ками. В средневековой Японии нередко синтоистские ритуалы проводились в честь буддийских божеств, а буддийские — в честь ками. Многие буддийские священники, такие как известный монах школы тэндай по имени Эннин, поклонялись синтоистским божествам. Макмаллин утверждает, что опыт изучения ранней и средневековой японской литературы не позволяет утверждать, что традиции тогдашних синтоизма и буддизма, несмотря на их взаимное влияние, полностью сливались друг с другом. Исследователь предполагает, что в те времена религиозные общины Японии осознавали в первую очередь назначение того или иного ритуала, а не его отношение к какой-либо религиозной традиции[124].

Ко второй половине XII века относятся первые сочинения школы рёбу-синто. Школа пыталась объединить синтоизм с буддийской школой Сингон. Приверженцы рёбу-синто отождествляли внутреннее святилище Исэ-дзинздя (Найку) с буддийской мандалой Мира Лона, а внешнее (Гэку) с мандалой Мира алмаза. Они также выдвигали мысль, что богиня Аматэрасу является воплощением будды Вайрочана. A. С. Бачурин отмечает, что вопрос о влиянии рёбу-синто на Исэ синто (также известное как Ватараи синто) является спорным, но, вероятно, Исэ синто стала развиваться под его влиянием, став затем отдельным учением[122]. Исэ синто, начавшее развиваться в XIII веке в роду Ватараи, — потомственных священников внешнего святилища Исэ-дзингу, — ставило главной целью реформировать ритуальные практики Исэ, чтобы расширить круг прихожан и частных спонсоров, поскольку в условиях конкуренции с внутренним святилищем и иными религиозными центрами Гэку страдало от недостатка финансирования. Священники смогли адаптировать ритуал очищения хараи для обычных людей. Хотя Ватараи синто использовало некоторые буддийские, конфуцианские и даосские идеи, для них синтоистские божества выходили на передний план[125][126].

В XV веке начало развиваться сопротивление распространению буддизма; это движение связано в первую очередь с фигурой Канэтомо Ёсиды. Киото был разрушен Войной годов Онин (1467—1477), в ходе боёв пострадал Ёсида-дзиндзя, которым род Ёсиды управлял в течение многих поколений, начиная с IX века. Ёсида до разрушения служил в нём священником. В 70-80 годах XV века Канэтомо Ёсида создаёт учение, называемое Ёсида синто. Оно постулировало, что синтоистское божество Куни-но токотати-но микото является первоисточником всего сущего: буддистских и всех прочих божеств, в том числе и остальных ками. Ёсида также полагал, что будды являются воплощением ками, а все прочие религиозные учения, по его мнению, исходят из синтоизма. В 1489 году Ёсида пригласил императора Го-Цутимикадо, чтобы тот подтвердил священность предметов, которые он якобы обнаружил в ярком свете; вскоре после этого император стал сторонником Ёсида синто. Несмотря на противопоставление синто другим религиям, Ёсида синто эксплуатировала некоторые элементы даосизма, конфуцианства, а также буддизма со стороны школы рёбу-синто. Уже к XVI веку погребальные обряды выполнялись в основном по традиции Ёсида синто. Клан Канэтомо Ёсиды оказывал большое влияние на синтоизм вплоть до XIX века: так, под покровительством Ёсида находилась большая часть синтоистских храмов. Независимыми оставались только наиболее крупные из них. Также род Ёсида занимался выдачей священникам разрешений на службу[127][128][129].

Портрет Хаяси Радзана на бумажном свитке, XVIII в.

До наступления средневековья японцы прибегали к конфуцианству, которое ложилось на их веру в ками, поскольку как таковое этическое учение, которое могло противоречить идеям конфуцианства, в синто отсутствовало. Начиная с XVI века в Японии начало появляться большое количество так называемых Дзюка синто — учений, призванных объединить синто и конфуцианство или признать обе традиции одним целым[130]. Одним из сочинений на тему слияния конфуцианства и синтоизма является текст Кумадзавы Бандзана «Мива моногатари», выполненный в 8 свитках в XVII веке. Рассуждение построено в формате диалога между приверженцами буддизма, конфуцианства и синтоизма. Бандзан считал принципы китайского конфуцианства неподходящим для Японии и пытался приобщить их к синтоизму[131].

В ранний период правления Токугава конфуцианство стало важной частью религиозной жизни японцев. Книга Перемен, якобы написанная легендарным китайским императором Фу Си, стала основой учения как для конфуцианских школ Китая, так и для ряда других религиозных направлений, в том числе для некоторых синтоистов. Конфуцианцы пытались через эту книгу прийти к объединению двух религий. Первым такую попытку предпринял учёный раннего периода Токугава Хаяси Радзан. Перейдя из конфуцианства в синтоизм, он пытался встроить вторую религию в конфуцианскую традицию. Главной его работой стала книга «Синто дэндзю» (с яп. — «Передача синтоизма») (1648), где автор описывает историю синтоизма и рассматривает учения различных школ. Радзан приходит к выводу, что понять синтоизм можно исключительно через чтение конфуцианских и японских исторических текстов может помочь человеку понять смысл синтоизма. Краеугольным камнем в изучении синто он считал Нихон сёки и Книгу Перемен. Он использовал теорию пяти элементов У-син философа Цзоу Янь, чтобы объяснить «эпоху богов». Также он сравнивал ками Куни-но токотати-но микото с Великим пределом[132]. Хаяси Радзан в своём труде выдвинул две идеи: во-первых, перекладывая концепцию хондзи суйдзяку на конфуцианство, Радзан заявил, что многие ками и императорские регалии на самом деле пришли из Китая, а император Дзимму никто иной как китайский принц. Во-вторых, синтоизм и Книга Перемен «придерживаются числа восемь», что отражает «тайну мировой нумерологии». Радзан использовал гексаграмму 20 (созерцание), чтобы приравнять синтоизм к «пути китайских мудрецов»[133]. К гексаграммам в изучении синтоизма прибегали и другие конфуцианские деятели: Ямага Соко, Огю Сорай, Муро Кюсо[134].

Один из учеников Хаяси Радзана, известный конфуцианский учёный Ямага Соко, думал, что цель синтоизма и конфуцианства — управление государством. Вдохновившись творчеством Тикафусы Китабатакэ и «Нихон сёки», он называл Японию «Серединным государством» по аналогии с тем, как называли свою страну китайцы. Правящую династию Японии Соко также называл «серединной». Своё видение философ сформировал в сочинении «Правдивые данные о срединной династии». По мнению Стюарта Пикена, мысли Ямаги Соко повлияли на становление идеологии государственного синтоизма[135][136]. В период Токугава жил исследователь дзен-буддизма Ансай Ямадзаки. Разочаровавшись в буддизме, Ямадзаки перешёл в неоконфуцианство, а затем стал приверженцем синто. Покинув священничество в 1646 году, он начал критиковать буддизм как ересь и пытался объединить синтоизм и конфуцианство. Одной из его концепций было уравнение божеств Идзанами и Идзанаги к инь и ян. Аналогичную идею выдвигал и Радзан. В конечном итоге Ямадзаки сформировал в синтоизме неоконфуцианскую школу мысли Суйка синто. Школа выступала строго против буддизма. Основным источником вдохновения стало учение китайского философа Чжу Си. Ямадзаки обожествлял Японию и правителя, подготавливая тем самым конфуцианство к политическим и социальным условиям периода Токугава. Он пытался объединить поклонение императору и поклонение ками. Особым почтением обладал текст Нихонго, через который приверженцы школы Суйка синто искали авторитет власти[137]. Ансай Ямадзаки видел главной целью синтоизма, равно как и конфуцианства, воспитание моральных принципов и отношения подданных к императору[138].

Американский исследователь Стюарт Пикен выделяет в истории развития синтоизма две параллельные ветви: народная традиция и государственное признание. Так, в разное время японское государство поддерживало деятельность различных культов, не всегда соответствовавших популярным в народе верованиям, стараясь укрепить свою власть и социальный контроль. Своего пика государственное регулирование религии достигло во время реставрация Мэйдзи, когда синтоизм был признан официальной религией Японской империи. Власти следовали политике симбуцу бунри «разделение ками и будд», строго отделявший буддийские ритуалы и святыни от синтоистских. Эту эпоху принято называть «государственным синтоизмом». Религия была отделена от государства после поражения Японии во Второй мировой войне; начиная с 1946 года синтоистскими святынями руководит независимая «Ассоциация синтоистских храмов»[139][140][141].

Изображение Хираты Ацутанэ, выполненное неизвестным художником, XVIII в.

Важной для становления государственного синтоизма школой мысли являлось движение кокугаку (яп. 国学 национальная наука), которое зародилось в XVII веке. Его идеологи выдвигали мысли об исключительности японской культуры, главной целью кокугаку был поиск и сохранение элементов, присущих только культуре Японии. С этой целью они приводили филологический анализ древних японских текстов, таких как «Кодзики» и «Манъёсю», стараясь понять с их помощью японское мышление и коренную традицию. Одним из краеугольных камней японской духовной жизни признавалось синто, которое, однако, должно было предстать в его древней форме, освободиться от влияний со стороны других религий. Для кокугаку синто было уникальной традицией. Мыслители замечали, что синтоизм того времени был сильно зависим от сторонних религий. Ранним сподвижником течения выступил Камо Мабути, который пытался сформулировать мировоззрение древних японцев до прихода в страну буддизма и конфуцианства. Комментарии Мабути к «Манъёсю» оказали влияние на будущего последователя кокугаку Мотоори Норинага. Норинага уделял наибольшее внимание исследованию текста «Кодзики», который считал священной книгой и толковал описанные в нём мифы буквально. На своё исследование он потратил тридцать лет своей жизни, а результатом его работы стала книга «Кодзикидэ» — комментарии к «Кодзики». Норинага выступал за следование «пути древности», возвышает японскую литературную традицию над китайской. В его время немногие имели возможность читать старояпонский текст. Многие положения «Кодзикидэ» позже будут приняты во время реставрации Мэйдзи, а его фундаментальный труд до сих пор ценится многими исследователями. Также учёный проводил языковой анализ «Нихон сёки», пытаясь доказать, что заметное в документе влияние китайских идей — результат более поздних дополнений[142][143][144][145].

Одной из известнейших фигур государственного синтоизма XIX века выступил Хирата Ацутанэ, обладавший глубоким влиянием в среде синтоистских священников. Он стал членом движения после ознакомления с сочинениями Мотоори Норинаги. Ацунатэ учил, что души умерших попадают не в Ёми-но-куни, как говорилось в «Кодзики», а в некий «скрытый мир», которым правит и судит умерших Окунинуси. И поскольку эти души, по убеждению Ацутанэ, влияли на мир людей, необходимо было почитать предков. Он распространял идеи превосходства Японии и синтоизма над прочими государствами и религиями, а также пытался доказать, что все остальные верования произошли от синто. Приверженцы кокугаку желали вернуть японцам дух ранней Японии, привив им традиции поклонения родовым ками, отказ от буддизма, воссоздать Дзингикан, который систематизировал бы поклонение божествам, и установить его центральным органом власти; за воссоздание Дзингикана выступали многие лидеры и сторонники кокугаку, в частности будущий японский политик Ивакура Томоми, разработавший проект работы этого органа. К концу периода Токугава движение имело связи с будущими лидерами реставрации Мэйдзи и имело сложие идеалы. Кокугаку было особенно популярно в западной Японии. Так, первым регионом, закрепившим синтоистский похоронный обряд в качестве официального, стало княжество Хамада в 1838 году, а за ним последовало княжество Цувано. В них кокугаку было признано официальной идеологией[146][147]. Представитель историко-философской школы митогаку Аидзава Сэйсисай в своём трактате «Синрон» разработал концепцию кокутай, провозглашающую объединение Японии под властью императора и государственную поддержку синто. Книга сформулировала основные установки, позже принятые создателями государственного синтоизма[148].

Несмотря на то, что буддизм оставался государственной религией Японии вплоть до 1868 года, синтоизм не только не исчез, но и продолжал всё это время играть роль идеологической основы, объединяющей японское общество. Несмотря на уважение к буддийским храмам и монахам, большинство населения продолжало исповедовать синто. Миф о прямом божественном происхождении императорской династии от ками продолжал культивироваться. В XIV веке он получил дальнейшее развитие в трактате Китабатакэ Тикафуса «Дзинно сётоки» (яп. 神皇正統記 дзинно: сё:то:ки, «Запись подлинной родословной божественных императоров»), где утверждалась избранность японской нации. Китабатакэ Тикафуса утверждал, что ками продолжают жить в императорах, так что управление страной происходит в соответствии с божественной волей.

После периода феодальных войн объединение страны, проведённое Токугавой Иэясу, и установление военного правления привело к усилению позиций синто. Миф о божественности императорского дома стал одним из факторов, обеспечивающих целостность объединённого государства. Тот факт, что страной император фактически не управлял, не имел значения — считалось, что японские императоры поручили управление правителям клана Токугава. В XVII—XVIII веках из трудов многих теоретиков, в том числе последователей конфуцианства, сложилось учение кокутай (буквально — «тело государства»). Согласно ему, ками живут во всех японцах и действуют через них. Император — живое воплощение богини Аматэрасу, и должен почитаться наравне с богами. Япония — государство-семья, в которой подданных отличает сыновняя почтительность к императору, а императора — родительская любовь к подданным. Благодаря этому японская нация является избранной, превосходит другие по силе духа и имеет некое высшее предназначение.

После восстановления императорской власти в 1868 году император был немедленно официально провозглашён живым богом на Земле, а синто получило статус обязательной государственной религии. Верховным жрецом был также император. Все храмы синто были объединены в единую систему с чёткой иерархией: высшее положение занимали императорские храмы, в первую очередь — храм Исэ, где почитали Аматэрасу, затем государственные, префектурные, уездные, деревенские. Когда в 1882 году в Японии была установлена свобода вероисповедания, синто, тем не менее, сохранило статус официальной государственной религии. Её преподавание было обязательным во всех учебных заведениях. Были введены праздники в честь императорской фамилии: день вступления императора на престол, день рождения императора Дзимму, день памяти императора Дзимму, день памяти отца правящего императора и другие. В такие дни в учебных заведениях исполнялся ритуал поклонения императору и императрице, проходивший перед портретами правителей, с пением государственного гимна.

Американские политики обсуждали вопрос статуса синтоизма ещё во время войны. В конечном итоге 15 декабря 1945 года была издана директива, которая отделяла религию от государства. Храмы, таким образом, больше не могут пользоваться патронажем со стороны государства, посещение храмов становится добровольным. Новая Конституции 1947 года также закрепляла светскость японского государства[149].

Государственный статус синто утратило в 1947 году, после принятия новой конституции страны, разработанной под контролем оккупационных американских властей. Император перестал считаться живым богом и верховным жрецом, оставшись лишь в качестве символа единства японского народа. Государственные храмы утратили поддержку и особое положение. Синтоизм стал одной из религий, распространённых в Японии.

Японский учёный Джозеф Китагава видит в современном синтоизме ряд проблем. Так, у городских жителей Японии нет отождествления себя с каким-либо из синтоистским храмов. Также учёный видит в синтоизме проблемы с формулировкой доктрин религии. Вместо того, чтобы объяснять основы веры, «синто опирается на ритуалы и мифологию». К тому же в синтоизме наблюдается недостаток священнослужителей: на 80 000 храмов насчитывается около 20 000 священнослужителей. Из-за этого у многих японцев отсутствует возможность общаться с работниками храмов. Юкитака Ямамото, чтобы увеличить понимание синтоизма в мире, создавал и распространял видеоматериалы и публикации на иностранных языках, чтобы объяснить основы синтоизма иностранцам[150].

В ноябре 1990 года император Акихито провёл синтоистский обряд интронизации Дайдзёсай. «Ассоциация синтоистских храмов» сообщала о важности ритуала как поклонение ками от лица императора, однако не декларировала исключительный статус фигуры императора, как это было ранее. Так или иначе, церемония была оплачена за счёт государственного бюджета. Позже, 25 сентября 1991 года, Верховный суд Токио запретил императору или премьер-министру официальные визиты в храм Ясукуни, поскольку это, по мнению суда, нарушает статью 20 Конституции Японии. В 90-х годах в США и Канаде были основаны первые два храма за пределами Японии, где впервые белые американцы смогли стать священниками[151]. В 1998 Ёсимурой Масанори был запущен первый сайт синтоистского святилища, посвящённый Сакура-дзиндзя[152].

В современно японском обществе существует полемика вокруг храма Ясукуни, который был построен для поминовения ками погибших имперских солдат. Храм является популярным как у туристов, так и у японцев, отмечающих там Новый год: в канун праздника в 2009 году храм посетило около 250 000 человек. Священники Ясукуни называют ками солдат «славными духами». Бывших премьер-министр Японии Дзюнъитиро Коидзуми, несмотря на 20 статью Конституции, посещал храм Ясукуни, что было в 2005 году признано решением суда неконституционным[153].

Дзиндзя (яп. 神社) — синтоистский храм (святилище, кумирня) — место, где пребывает ками, и где отправляют ритуалы в его честь[154][155][156]. Для храма обязательно наличие синтая или «тела божества» — физического объекта, в котором пребывает божество[154][157][158][159]. Обычно синтай — главный священный объект храма — хранится в главном здании (хондэне^< 13 >) и скрыт от людских глаз, но иногда синтаем являются природные объекты, например, гора или водопад, возле которых возведено святилище[158][157].

В эпоху Яёй, когда сельскохозяйственные праздники стали регулярными, возникла и необходимость в постоянных объектах для отправления культа. Вначале воплощением ками служили простые предметы, например — установленный в центре огороженного участка деревянный столб. Скорее всего, первые святилища были небольшими и переносными, подобно нынешним микоси (яп. 神輿), используемым во время праздников[160][161][162].

Синтоистские и буддистские храмы развивались параллельно, часто располагаясь на соседней или одной территории. В результате взаимопроникновения двух религий можно было найти буддистские изображения в синтоистских храмах, а синтоистские элементы, например тории^< 1 >, в буддистских. До официального разделения двух религий в конце XIX века (симбуцу бунри) буддистские священники даже могли проводить службы в дзиндзя. Тем не менее, главные синтоистские храмы сохранили самобытные черты. Древнейшими и важнейшими святилищами считаются храм Исэ, Идзумо-тайся и Сумиёси-тайся, от которых происходят основные стили храмовой архитектуры — симмэй-дзукури, тайся-дзукури и сумиёси-дзукури[155][160][163][164].

Дзиндзя: 1. Тории, 2. Каменные ступени, 3. Сандо, 4. Тэмидзуя, 5. Каменные фонари, 6. Майдоно, 7. Сямусё, 8. Эма, 9. Сэсся, масся, 10. Комаину, 11. Хайдэн, 12. Тамагаки, 13. Хондэн

«Плывущие» тории храма Ицукусима

Храмовая земля считается священной, поэтому граница между духовным и будничным мирами всегда бывает отмечена каким-либо образом[163]. На пути к храму (сандо)^< 3 > для этой цели устанавливаются ритуальные ворота без створок — тории, их может быть несколько[163][162]. Ту же цель выполняет верёвка симэнава, которая символизирует границу между мирским и священным[165]. Также у входа находится павильон для омовения рук и рта тэмидзуя (яп. 手水舎)[163]^< 4 > и статуи-стражи — комаину[166][162]^< 10 >. В Китае в качестве комаину выступает статуя льва. На японские острова обычай ставить комаину пришёл из Кореи; чаще всего встречаются статуи из камня, но существуют варианты из бронзы, железа, дерева и глины. Двойные комаину могут располагаться как на входе в храм, так и на ведущей к нему дороге[167]. После омовения верующие направляются к залу для молящихся (яп. 拝殿 хайдэн)^< 11 >. В хайдэне поклоняются ками и проводятся некоторые церемонии[168]. За ним может быть расположен зал подношений (яп. 幣殿 хэйдэн), куда могут входить только священники, а далее — главное святилище (яп. 本殿 хондэн), где хранится воплощение ками — го-синтай[163]. Хондэн закрыт для всех, священники заходят туда только в редких случаях, для проведения важнейших ритуалов. Участок вокруг хондэна может быть открытым, но обычно он обнесён забором тамагаки (яп. 玉垣, также мидзугаки)^< 12 >, деревянным или каменным[162][163][169][170].

Кроме основных зданий, в храмовый комплекс также могут входить зал для ритуальных танцев (яп. 舞殿 майдоно, или кагура-дэн)^< 6 >, зал для встреч храмовой гильдии (миядза), зал, куда священники удаляются после подношений богам (яп. 直会殿 наорайдэн), сокровищница или хранилище для подношений (яп. 神宝 симпо:) и храмовых принадлежностей[155][162][163][171][172][173][170].

В крупных храмах имеются также церемониальные кухни (яп. 神饌所 синсэндзё), где готовится пища для подношений, административные здания (яп. 社務所 сямусё)^< 7 >, зал для уединения (яп. 参籠所 санро:сё), где священники или верующие могут молиться в одиночестве, зал для ритуального очищения (яп. 斎館 сайкан), где священники уединяются перед важными ритуалами, жильё священников. В территорию святилища могли входить священные поля сайдэн, где выращивался рис для приготовления пищи и сакэ для божеств. Иногда на территории большого святилища расположены несколько меньших, находящихся под его управлением — сэсся и масся^< 9 >. Также, до официального разделения синто и буддизма, на территории храма часто располагалось буддистское святилище, посвящённое соответствующему боддхисатве,- дзингу-дзи (яп. 神宮寺). Большие площади на территории святилища засыпаны белой галькой, гравием или песком[155][162][163][174][175][176][177][178][170].

С древности многие синтоистские храмы регулярно полностью перестраиваются. Например, Касуга-тайся в Наре — каждые 20 лет, Идзумо-тайся — каждые 60 лет. Эти перестройки называют сэнгу или сикинэн сэнгу (яп. 式年遷宮). В храме Исэ для этого существует два смежных участка, при перестройке они используются поочерёдно. Вероятно, подобные перестройки позволяли сохранить стиль и технику строительства, в процессе молодые мастера перенимали знания опытных. Другими причинами могли являться необходимость смены свай во влажном японском климате, а также синтоистская концепция очищения, согласно которой необходимо «обновлять» силу ками и святилища. При перестройке часто точно воспроизводили форму старого здания, но иногда и вносили новые элементы, а иногда, наоборот, упрощали стиль, чтобы восстановить его «исходный» вид[155][160][163][179].

Предполагается, что большинство стилей святилищ происходят от древних хранилищ свайного типа с приподнятым полом (такаюка). Подвергшись влиянию буддистской архитектуры, синтоистские храмы всё же сохранили уникальность и сформировали свою оригинальную архитектурную концепцию[155][180]. Древнейшими стилями являются симмэй-дзукури, тайся-дзукури и сумиёси-дзукури. Для них характерны щипцовые крыши, перекрещенные стропила тиги (яп. 千木), горизонтальные брёвна кацуоги (яп. 堅魚木) на коньке. Для первых двух стилей характерен священный центральный столб (яп. 心の御柱 син-но-михасира), играющий символическую роль[155][160][163][181][182][183].

Удзигами-дзиндзя в Удзи, выполненный в стиле нагарэ-дзукури

В современной Японии самым распространённым стилем является нагарэ-дзукури, главной особенностью которого является асимметричная изогнутая щипцовая крыша с удлинённым передним свесом, где расположен вход. Храмы состоят из одного небольшого зала. Портик опирается на дополнительные столбы, ко входу ведёт лестница. Для строительства используются некрашеные полированные брёвна[155][160][166][163]. Стиль касуга-дзукури тоже широко распространён, храмы в этом стиле небольшие и имеют двускатные щипцовые крыши, вход расположен со стороны шипца и находится под отдельным козырьком. Как и в стиле сумиёси-дзукури, стены часто красят в белый цвет, столбы — в красный. Для этого стиля тоже характерны перекрещенные стропила тиги и два горизонтальных бревна кацуоги на коньке. Этот стиль появился в эпоху Хэйан и распространён в западной Японии. Существуют и другие стили, некоторые из них представлены единственным храмом[155][160][163].

Слово удзигами, в старину обозначавшее родовое божество, со временем приобрело значение «божество данной местности», а членов местной общины стали называть удзико. Кроме данного термина, объединяющего верующих по географическому признаку, существует также слово сукэйся, обозначающее прихожан, проживающих за пределами данной местности. Сегодня эти слова нередко используются в качестве синонимов. Как правило, община берёт на себя содержание храма и участвует в богослужениях и праздниках. Согласно 99-ому параграфу правил «Ассоциации синтоистских храмов», удзико или сукэйся определены как взявшие обязательство по уходу за святилищем верующие, внесённые в его списки[184][185].

Существуют храмы, посвящённые нескольким богам, храмы, в которых почитаются духи умерших определённого клана, а в храме Ясукуни почитаются японские военные, погибшие за родину и императора. Но большинство святилищ посвящаются одному определённому ками.

Традиционно храмы строились из дерева; существует несколько храмов, сложенных из природного камня, но он применяется крайне редко. В настоящее время, особенно в черте города, обычно строят из современных строительных материалов, таких как кирпич и армированный железобетон; кровля делается металлической. Во многом это диктуется требованиями правил пожарной безопасности.

Существует несколько храмов, имеющих всеяпонское значение. Это, прежде всего, Великий Храм в Исэ, Мэйдзи и Ясукуни в Токио, Хэйан в Киото и Храм Дадзайфу в одноимённом городе провинции Фукуока. Также всеяпонскими считаются местные храмы, если они посвящены какой-либо исторической личности, знаменитости или воинам, павшим на войне.

Первые задокументированные попытки государственного упорядочивания святилищ относятся к VIII веку, когда был создан кодекс «Рицурё», согласно которому «поклонением небесным и земным божествам» заведовала государственная палата Дзингикан. Наиболее важные святилища получали дары от императора, включавшие в себя крестьянские дворы. В своде «Энгисики» 927 года содержится подробный список 2861 святилища, получавших императорские подношения. В провинциях имелись храмы итиномия или сося («объединённые святилища»), в которых её правитель подносил дары всем богам его края сразу, чтобы обеспечить его благополучие[186][187].

В средневековье, с ослаблением императорской власти, центральная поддержка храмов сосредоточилась на 22 святилищах в районе столицы (нидзюнися), которые регулярно получали императорские подношения. Параллельно с этим итиномия перешли в ведение уже чиновников сёгуната[186][188]. Было распространено поклонение одному божеству в нескольких храмах, появились сети святилищ с главным храмом хонся и филиалами бунся, например, посвящённых Хатиману или Инари[189].

В эпоху Мэйдзи с целью укрепления государства и подчинения религии центральной власти власти отделили все синтоистские храмы от буддистских и превратили их в государственные учреждения. Для упрощения этой системы многие святилища были насильно объединены или даже ликвидированы. Количество дзиндзя в Японии сократилось со 193 тысяч в 1906 году до 110 тысяч в 1912 году и 16137 в 1945 году. Святилища были строго ранжированы — существовали категории кампэйся (императорские храмы), разделённые на 3 класса, и кокухэйся (провинциальные храмы)[190][191].

Штаб-квартира «Ассоциации синтоистских храмов» в районе Сибуя

15 декабря 1945 года «Директива о синтоизме», выпущенная оккупационным командованием, запретила государственный контроль и поддержку синтоизма. Местным властям даже запрещалось организовывать сбор средств для поддержки святилищ[191][192]. В 1951 году был принят закон о религиозных организациях (Сюкё ходзин хо), упорядочивающий статус религиозных групп и закрепляющий принцип невмешательства государства в их религиозную и финансовую деятельность[193].

Государственные органы управления храмами были упразднены в 1946 году, но появились три общественные организации, занимающиеся религиозными вопросами: «Ассоциация синтоистских жрецов» (яп. 神祇会 Дзинги Кай), «Исследовательский институт японской классики» (яп. 皇典講究所 Ко:тэн Ко:кю: Сё) и «Ассоциация поддержки Великого Храма» (яп. 神宮奉斎会 Дзингу: Хо:сай Кай). 3 февраля 1946 они были распущены, а их лидеры учредили «Ассоциацию синтоистских храмов» (яп. 神社本庁 Дзиндзя хонтё) и призвали жрецов местных храмов присоединяться к ней[194][190]. Большинство храмов (97 % на 1992 год) вошли в Ассоциацию[190], около тысячи остались независимыми (из них лишь 16 храмов всеяпонского значения). Например, не входит ни в какие ассоциации одно из крупнейших святилищ ― Фусими Инари тайся[190]. Около 250 храмов объединились в ряд небольших ассоциаций, среди которых наиболее известны Хоккайдо Дзиндзя Кёкаи (Ассоциация храмов Южного Хоккайдо), Дзиндзя Хонкё (Ассоциация храмов Киото), Кисо Митакэ Хонкё (Ассоциация храмов префектуры Нагано).

На местном уровне храмами, как и до реставрации Мэйдзи, управляют жрецы и выборные комитеты из прихожан. Храмы регистрируются в местных органах власти как юридические лица, владеют землёй и строениями, основой их экономики являются фонды, создаваемые за счёт пожертвований и подарков прихожан. Мелкие местные храмы в сельской местности, зачастую не имеющие даже постоянного жреца, нередко существуют целиком на общественных началах и поддерживаются исключительно местным населением.

Ритуальные молитвы в синтоизме называются норито (яп. 祝詞). Впервые норито упоминаются в «Кодзики», а наиболее полные образцы ранних молитв сохранились в 8-м свитке «Энгисики» (927). Содержащиеся в нём 27 норито высоко ценятся и использовались при императорском дворе; они до сих пор читаются во многих храмах. В этих молитвах говорится о том, что счастье и удача, так же как и проклятие, может быть достигнута при помощи слов. Норито могут быть молитвами, собранными в древности, так и написанными в новое время для определённых целей. Молитва произносится священнослужителем в ходе ритуала и обращена к ками. Через неё выражается уважение к божеству и просится помощь в создании благополучия прихожан. Л. М. Ермаков утверждает, что корни норито восходят к китайским ритуальным книгам «Чжоу ли» и «Ли цзи»[196][197][198].

Некоторые норито непонятны участникам богослужения, поскольку они читаются на языке X века. Предпочтение отдаётся скорее звучности, чем семантике. Читающий норито имеет большее представление о смысле текста, поскольку могут видеть узнаваемые кандзи. Слушающие же могут извлекать смысл молитвы при помощи знакомых слов, однако полный смысл текста остаётся непонятным[199]. С древних времён священники сочиняли собственные норито, обращённые к определённому событию. Их авторы ориентировались на старые древние образцы молитв. Современные сборники норито обычно издаются для кругов каннуси, но иногда выставляются на продажу в книжных магазинах. Издаются также и руководства по написанию норито, одним из таких является книга Канэко Ёсимицу «Правила составления норито»[200].

Японец проходит ритуал очищения мисоги под течением водопада

Отчиститься от кэгарэ можно путём прохождения ритуала мисоги. Сперва синтоист должен очистить руки и рот в тэмидзуя, что обычно расположен на входе в храм. Затем в отдельном здании перед водопадом или водоёмом, где будет проходить мисоги, священник проводит ритуал охараи, поскольку водоём является ками. Затем мужчины надевают набедренную повязку фундоси и головную повязку хатимаки. Женщины надевают хатимаки и длинное белое кимоно. Перед погружением в воду люди совершают упражнение фуритама (встряска души), которое сопровождается взмахиванием из стороны в сторону сжатых кулаков. Далее участники криками призывают ками, а финальным приготовлением является дыхание по технике ибуки. Перед приближением к воде участники дважды хлопают в ладони и кланяются. Далее они делают три глотка из ковша с саке и солью. После этого синтоисты погружаются в воду или встают под течение водопада[201].

Подношение воды и соли на столике самбо

Различные виды подношений божествам в синтоизме называются синсэн (яп. 神饌) или кумоцу (яп. 供物)[202]. Подношение может происходить как регулярно, так и во время мацури, в храме или дома[203]. Для подношений существует специальный деревянный столик самбо (яп. 三方), который состоит из подставки и подноса осики. В нём проделывается три отверстия, реже ― четыре. Также используется высокий лакированный стол с подставкой квадратной или округлой формы такацуки[204][205]. Священнослужители совершают ежедневные подношения пищи и напитков ками. Они проводят его каждое утро и, в некоторых храмах, по вечерам. Обычно подношение состоит из сакэ (т. н. мики), воды, риса и соли. В праздничные дни кладутся фрукты и овощи, рисовые пирожки моти, кондитерские изделия, рыба, морские водоросли. Общее число блюд, которые могут использоваться для синсэн, в особых случаях достигает 75. В дни мацури угощения подготавливаются в здании синсэндэн, а затем выносятся в зал для подношений — хэйдэн. Синтоистские подношения обычно отличаются от буддийских, где исключается алкоголь и мясо[206][207][208]. Использованные для подношения продукты в конечном итоге употребляются в ходе совместного пира наорай в отведённом для этого зале наорайдэн. Также этот обряд является является завершающей частью мацури. Впервые упоминается в 765 году[198].

Мико под звуковое сопровождение исполняют одну из форм сато-кагура

Одной из форм синтоистского богослужения является танец кагура, который исполняют мико, а мужчины-каннуси аккомпанируют при помощи флейт, барабанов и других инструментов. Хардейкр утверждает, что священнослужители оказали значительное влияние на развитие музыкального, танцевального и театрального искусства Японии. Поскольку изначально кагура являлся формой подношения, танец производился близ алтаря. Бывали случаи, что священники выступали за пределами храма, например, на рисовых плантациях[209]. «Кагура» образовано из иероглифов 神楽, что обозначает «развлечение для ками». Слово, предположительно, является сокращением от ками-но-кура (сидение для ками), подразумевая присутствие божества при выступлении. Синтоисты возводят генеалогию кагуры к мифу о ками Амэ-но удзумэ из Кодзики и Нихон сёки, которая пытался выдворить Аматэрасу из её пещеры при помощи танца. Учёные связывают ритуал с древней синтоистской традицией тинкон, возникшей в эпоху Хэйан. Существует множество различных вариаций кагура: в сиси кагура, например, участники надевают для выступления маску льва. Главным образом ритуал подразделяется на два стиля исполнения: маи и одори. Первый характерен плавностью и обилием круговых движений, в то в время как одори — быстрыми и энергичными прыжками[210][211]. При императорском дворе каждое 15 декабря проводится так называемый ми-кагура, классическая форма танца. Певцам аккомпанируют деревянные кастаньеты сакубёси, традиционный японский гобой хитирики, флейта кагурабуэ и шестиструнная цитра. Региональные формы кагура, исполняемые в храмах и на фестивалях, называют сато-кагура[212]. Часто используется музыкальный инструмент сузу, представляющий собой пучок колокольчиков[213][214]. С течением времени ритуал вышел за пределы храмов и стал проводиться ради досуга. Сохранились свидетельства XIII века о том, что каннуси приглашали мико выступать на закрытых вечеринках с участием алкоголя и пошлых танцев. Возмущённые японцы добивались смещения таких священников со своих должностей или, в особых случаях, сжигали их дома[209].

Домашний алтарь камидана

Камидана (яп. 神棚, «полка для ками») — семейный синтоистский алтарь, домашняя божница. На алтаре располагаются амулеты из святилищ и деревянные таблички с именами предков[215][216]. Как правило, на камидана располагаются миниатюрное святилище (яп. 宮形 миягата), амулет (офуда) из храма Исэ, священное зеркало (яп. 神鏡 синкё) и ветви сакаки[215]. Кроме того, на него ежедневно ставят подношения в виде сакэ, риса, соли; иногда подносят фрукты и овощи, приготовленную еду и цветы[215][217]. Получил широкое распространение лишь в период Эдо[216]. Камидана может выглядеть как миниатюрный храм и быть как маленькой (с одной дверцей), так и большой, с более чем пятью дверцами и сложной крышей[218]. Алтарь обрамляется верёвкой симэнава, что символизирует священность этого места[217]. Ритуалы, связанные с камидана, жёстко не регламентируются. Обычно верующий омывает руки и рот, делает подношение ками и совершает последовательность хлопков в ладоши и поклонов. Спустя время поставленная на камидана еда убирает и подаётся на стол[219]. Близ камидана в некоторых семьях может располагаться алтарь тамая, на котором располагается табличка с именами членов семьи. В случае смерти в семье камидана и тамая запечатываются, чтобы отделить ками от нечистот[220]. Преимущественно камидана можно встретить в домах, особенно в сельской местности, но также они встречаются в небольших магазинах и даже на суднах[221].

Люди посещают храм при рождении ребёнка, а также в ноябре на третьем, пятом и седьмом годах обучения ребёнка в школе. Этот праздник называется Сити-го-сан. Ещё одним поводом посетить храм является свадьба, а также достижения ребёнком совершеннолетия[16].

Основным способом общения с ками для синтоиста является вознесение молитвы при посещении храма. Ещё перед тем, как войти на территорию храма, верующий должен привести себя в подобающее состояние: внутренне подготовиться к встрече с ками, очистить свой ум от всего суетного и недоброго. Смерть, болезнь и кровь нарушают чистоту, поэтому больные, раненые, а также пребывающие в трауре не могут посещать храм.

Женщины молятся перед синтоистским храмом

Войдя на территорию храма, прихожанин проходит по дорожке, на которой обязательно должно быть место для совершения обряда хараи — символического очищения. Тот, кто принёс какие-то особые подношения, может выложить их на столах для приношений или передать священнослужителю. Затем верующий отправляется к хондэну. В стоящий перед алтарём деревянный решётчатый ящик он бросает монету (в сельской местности вместо монеты может использоваться щепотка риса, завёрнутая в бумагу). Если перед алтарём закреплён колокол, можно позвонить в него; смысл этого действия трактуется по-разному: по одним представлениям, звон привлекает внимание ками, по другим — отпугивает злых духов, по третьим — способствует очищению ума прихожанина. Затем, встав перед алтарём, верующий кланяется, несколько раз хлопает в ладоши (этот жест, по синтоистским представлениям, привлекает внимание божества), после чего молится. Индивидуальные молитвы не имеют установленных форм и текстов, человек просто мысленно обращается к ками с тем, что желает ему сказать. Иногда прихожанин читает заранее подготовленную молитву, но обычно так не делается. Обычный верующий свои молитвы произносит либо очень тихо, либо вообще мысленно — молиться вслух может только жрец, когда совершает «официальную» ритуальную молитву. После завершения молитвы верующий совершает поклон и отходит от алтаря.

На обратном пути к выходу из храма можно купить храмовые талисманы (табличка с именем ками, стружка, снятая с брёвен старого здания храма при последнем его обновлении, некоторые другие предметы), чтобы поставить их дома на камидана. Любопытно, что, хотя синтоизм не порицает торговлю и товарно-денежные отношения как таковые, получение храмовых талисманов за деньги формально торговлей не является. Считается, что верующий получает талисманы в подарок, а плата за них — его добровольное пожертвование храму в качестве ответной благодарности. Также за небольшую плату человек может взять из специального ящика полоску бумаги, на которой напечатано предсказание того, что ждёт его в ближайшем будущем. Если предсказание благоприятно, следует обернуть эту полоску вокруг ветки дерева, растущего на храмовой территории, либо вокруг прутьев храмовой ограды. Неблагоприятные предсказания оставляют возле фигур мифических стражей.

Колесница хоко, которую перетаскивают при помощи канатов. Фото празднования Гион-мацури в Киото в 2017 году

Важной частью взаимодействия древних японцев с ками являлись мацури (яп. 祭, праздник) — торжественные церемонии, праздники, проводимые в честь божеств. Ранее понятие обозначало любые синтоистские ритуалы, однако сегодня словом мацури может называться и торжество, не связанное с религией[222]. Многие из них утратили религиозное содержание и превратились в народное развлечение, другие были созданы в новое время уже в качестве светских праздников. Тысячи мацури проводятся во многих частях страны, особенно в крупных городах. Организацией традиционных фестивалей занимаются занимаются руководители святилищ. Не каждый синтоистский храм в Японии проводит мацури, но большинство крупных святилищ ежегодно организуют множество праздников[223][224][225]. В торжестве задействовано от нескольких сотен человек в маленьких деревнях до сотен тысяч, как в случае с Титибу ёмацури (яп. 秩父夜祭) в Титибу[225]. В связи с ростом автомобилизации в XX веке местные власти зачастую не заинтересованы в проведении мацури, поскольку они предполагают масштабные публичные шествия с перекрытием дорог. Организаторы ежегодно ведут переговоры с полицией, пожарными и органами местной власти, чтобы добиться проведения мероприятий[226].

Празднование Сандзя-мацури в 2006 году, Токио. Вид из храма Сэнсо-дзи

В дни праздников учебные заведения, предприятия и бизнес обычно не работают. Семьи и соседи собираются и посещают святилища; крупные храмы часто имеют площадки для расположения посетителей в дни мацури и их развлечения. Торговцы разворачивают торговлю едой, напитками и сувенирами. Люди участвуют в стрельбе из лука, лодочных гонках и прочих развлечениях. Даты проведения мацури нередко связаны с сельскохозяйственным календарём: некоторые весенние праздники приурочены к посадке риса, осенние — к сбору урожая, и так далее[227].

Одним из крупнейших и важных мацури является Гион-мацури (яп. 祇園祭), который собирает более миллиона участников. Праздник был проведён впервые в 869 году по воле императора Сэйва в ознаменование победы жителей Киото над эпидемией чумы. В X веке праздник становится ежегодным и проводится по сей день. Проведение мероприятия прерывалось дважды: с XXIV века до начала XVI, а также во время американской оккупации в 1946—1951 годах. До реставрации Мэйдзи в основе ритуала лежал буддийский ритуал умиротворения душ горё-э. Мацури проводит храм Ясака, что расположен в районе Гион города Киото. Мероприятие привлекает множество туристов[228][229][230]. Многие более поздние праздники по всей стране заимствовали традицию Гион-мацури. Празднование длится весь июль, а вечером 17 числа проходит торжественный ритуал синкосай, в ходе которого участники несут паланкин микоси, в котором помещается синтай. Считается, что божество находится в паланкине во время синкосая. В Гион-мацури микоси доставляется из храма Ясака в отабисё — временную стоянку для микоси. В остальное время в отабисё проходят ритуальные службы[231][232]. В праздновании участвуют два вида даси — больших деревянных платформ: яма и хоко. Яма представляют собой конструкцию из брусьев, которые несёт на плечах команда из 50 носильщиков, а хоко — колесницу, которую тянут за канаты. Даси, которые используются в Гион-мацури, достигают 24 метров в высоту и весят несколько тонн[233][234][235].

Священнослужители общаются в ожидании начала празднования Хонэн-мацури, 15 марта 2010

Священнослужители в синтоизме называются каннуси (яп. 神主 «хозяин ками») или синсёку (яп. 神職). В прошлом каннуси называли людей, связывавших мир ками и мир людей. Он мог служить ками от лица людей и наоборот, передавать другим послания и волю ками. Тогда термином каннуси обозначались высшие жрецы отдельных святынь (что соответствует современному «гудзи»), в то время как священники низшего ранга имели другие звания. После того, как многие семьи смогли укрепиться, статус каннуси начал передаваться по наследству. Это способствовало формированию множества жреческих кланов. Тысячи небольших дзиндзя не имели постоянных священнослужителей и заботу о них осуществляло мия-дза — миряне из авторитетных семей. Небольшое количество священников сохраняется и по сей день: на 100 000 храмов насчитывается около 20 000 священников. В больших дзиндзя может работать несколько десятков жрецов, но вместе с этим несколько храмов может обслуживаться одним каннуси. В современном понимании каннуси — любой синтоистский священнослужитель. В его обязанности входит обслуживание храма, проведение ритуалов и мацури. Некоторые из них совмещают священнослужительство с работой в нерелигиозных организациях[236][237].

Стать каннуси можно пройдя обучение в одном из двух синтоистских университетов Японии: Когаккан в Исэ и Кокугакуин в Токио. Длительность обучения в них варьируется от 1 до 2 лет, а учебный план соответствует требованиям, выдвигаемым «Ассоциацией синтоистских храмов». Но существует и ряд других программ, предлагающих пройти ускоренные курсы вплоть до одного месяца, после чего студент получает сертификат, предварительно сдав экзамен. Некоторые храмы предоставляют возможность пройти аккредитацию каннуси у них. В настоящее время существует пять разновидностей каннуси, отличающихся друг от друга опытом и знаниями: гудзи (верховный священник), его помощник гонгудзи, старший и младший священники неги и гоннеги, а затем каннуси. Также действует шкала из пяти официальных рангов. Некоторые священнослужители работают неполный рабочий день или добровольно. В повседневной жизни они не носят ритуальную одежду, не имеют ограничений во вступлении в брак и не практикуют аскезу[238].

Мико в Икута-дзиндзя готовятся к церемонии бракосочетания

Социальная организация ранних японцев была преимущественно матрилинейной. Начиная с VI века религиозные дела в значительной степени перешли в руки мужчин, но в ведении храмовых дел осталась значимой роль женщин-шаманок, которые впервые появились во второй половине периода Яёй. При храмах работали женщины-медиумы и танцовщицы кагура. Вплоть до XVI века в некоторых храмах полноценно работали каннуси женского пола. В течение периода Эдо на территории дзиндзя или рядом с ними работали медиумы, которые напрямую не участвовали в деятельности храмов, но консультировали священников или прихожан[239][240]. В XIX веке с реставрацией Мэйдзи многие женщины лишились официального трудоустройства в храмах без возможности реабилитации[241].

Однако с наступлением Второй мировой войны женщины снова начали работать в храмах, поскольку мужчины, занимавшие там рабочие места, были призваны на фронт. В указ, запрещавший женщинам служить в храмах, как предположил Джон Нельсон, были внесены поправки, поскольку в течение войны некоторые женщины смогли официально получить аккредитацию священника. По окончании военных действий «Ассоциация синтоистских храмов» официально разрешила женщинам становиться священнослужителями и из 20 000 действующих каннуси их насчитывается около двух тысяч[242][243]. Женщины-шаманы, предположительно, к сегодняшнему дню стали мико (яп. 巫女). Мико — работницы храмов, выполняющие уборку территории, исполняющие кагура, а в дни проведения мацури мико продают талисманы и прочую синтоистскую атрибутику. Обычно они являются незамужними[243][244]. В храмовой иерархии мико занимает роль помощницы каннуси[245].

Ритуальное облачение каннуси всегда состоит из трёх элементов: нательного халата, широких штанов и длиннополой накидки; все элементы заимствованы у придворной одежды эпохи Хэйан[246][247]. Костюмы делятся на три категории в зависимости от торжественности ситуации: дзёсай (обычное одеяние) надевают для повседневных ритуалов (сёсай), рэйсо (ритуальное одеяние) — на средние праздники (тюсай) и сэйсо (парадное одеяние) — во время больших праздников (тайсай)[248]. Обычный комплект одежды состоит из платья китайского образца (кимоно каригину или дзёэ), укороченных хакама и чёрной шапочки эбоси. Хакама окрашены в зависимости от ранга священника: низшим полагается голубой, а высшим — фиолетовое[248][247][249]. На главные праздники надевают платье сэйсо с шапкой каммури и пояском хо, в руках держат веер. На средние праздники каннуси одеваются похоже, но без веера и пояска[248]. Рэйсо, также называемый сайфуку, напоминает сэйсо, но только белого цвета[249]. Любое одеяние включает в себя деревянный жезл сяку и лакированные деревянные башмаки асагуцу[248][246]. Мико носят белое кимоно до лодыжек и ярко-красные широкие хакама[247]. Для торжественных случаев женщины надевают жакет утики или суйкан (похожее на карагину). К утики-хакама положен веер хиоги, к суйкан ― веер бонбори. Женская обувь называется мокури[248].

Термин синто бидзюцу (искусство синто) был введён, вероятно, в 1941 году Музеем искусств Окура в опубликованном им каталоге художественных работ, изображавших ками, а также различных ценностей и предметов, принадлежащих синтоистским храмам. Составители каталога не определили критерии, характеризующие синто бидзюцу. Термин популяризировал Харуки Кагеяма, автор сборника эссе об искусстве синтоизма «Синто бидзюцу-но-кэнкю»[265]. А. Н. Мещеряков описывает термин синто бидзюцу как «расплывчатый». Обычно им определяют все аспекты синтоистской традиции, отражённые в предметах искусства, но вместе с этим существует термин японского искусства сюго бидзюцу, который относится к предметам синтоистской культуры, вдохновлённым буддистской культурой. Примером сюго бидзюцу может служить статуя бога Хатимана в Тодай-дзи[266].

Изображение мифа из «Кодзики»; Амэ-но удзумэ танцует, чтобы выманить Аматэрасу из пещеры. Цукиока Ёситоси, 1879 г.

В средневековье многие синтоистские храмы поддерживали труппы театра но. Актёры приглашались выступить на мацури. Музыкальная составляющая выступлений привнесена из буддийских песнопений сёмё и синтоистских ритуальных танцев кагура. Истоки другого жанра японского театра, — кабуки,— также берут начало от синтоизма. Считается, что основательницей направления стала Идзумо-но Окуни, служительница храма Идзумо тайся. В 1603 году труппа, в которой она играла, успешно выступила в храме Китано-Тэммангу. Этот год считается датой зарождения кабуки[267]. Национальный японский вид спорта сумо имеет синтоистские корни: изначально, перед тем, как перейти на ринг, поединки сумо проводились на территории святилищ. Перед началом сражения борцы проводят ритуалы омовения рук и рта, как при входе в синтоистские храмы. Также они энергично топают ногами, отгоняя от ринга злых духов[268].

Синтоистские образы часто встречаются в продуктах современной массовой культуры, некоторые из которых становятся широко известны. Среди них работы японских мангак, авторов японских комиксов манги: Хикару Накамура, Такэнаси Эри, Рэйко Окано и других. Божества, храмы и другие атрибуты религии появляются в таких популярных аниме (японской анимации), как Сейлор Мун и Love Live!, которые в свою очередь вызывают у зрителей интерес к изображённым в них религиозным местам. Храмы, которые посещаются крупными группами поклонников аниме, продают амулеты омамори, эма и другую атрибутику с героями произведений. Исследователь Джолион Томас вводит понятие «религиозной игры» для обозначения подобных практик, стирающих границы между верой и развлечением. В то же время религиозные учреждения публикуют материалы в доступной для молодой аудитории форме, например, «Ассоциация синтоистских храмов» выпустила Кодзики в жанре манги[269]. Известны примеры художественного отображения синтоизма в политическом контексте. Так, в манге Yasukuni Ron (яп. 靖國論) политического активиста правого толка Ёсинори Кобаяси изображён храм Ясукуни, который, как считает автор, должен продолжать исполнять функции национального памятника упокоения душ солдат, погибших за императора, как это было ранее[270].

Фотография из леса Якусима, который стал прообразом локаций для «Принцессы Мононоке»[271]

Одними из самых известных примеров использования синтоизма в современной японской анимации считаются работы всемирно известного аниматора Хаяо Миядзаки, в картинах которого замечаются элементы анимизма и традиционной религии, однако сам аниматор не поддерживает отнесение его мультфильмов к религиозным произведениям и не считает, что они каким либо образом отражают сущность синтоизма. Айкэ Рутс замечает, что аниме режиссёра способствует пониманию синтоизма и отношения японцев к природе. В полнометражном анимационном фильме «Принцесса Мононоке» 1997 года Миядзаки отображает воздействие индустриализации на окружающий мир через сюжет о ками, разгневанных тем, что их жилища, — леса, — были разрушены человеком. «Мой сосед Тоторо» стал наиболее популярным в мировой культуре отображением японского понимания природы и, как отмечает Рутс, в сюжете картины отражается термин современного синтоистского дискурса тиндзю-но-мори, означающий определённое место, в котором проживают ками и поддерживают близлежащие поселения. Главный герой Тоторо отождествляется исследователем с ками-защитником, который живёт в синтоистском храме. Когда в лесу заблудилась девочка, Тоторо помог ей выбраться[272].

Синтоистские и буддийские ритуалы и святилища отображены во множестве японских видеоигр: Fatal Frame от Tecmo, Silent Hill и Harvest Moon. Атмосфера синтоизма и японской мифологии вдохновила Сигэру Миямото на создание серии игр The Legend of Zelda[273][274]. Синтоистская мифология отображена в компьютерной игре Okami, выпущенной в 2006 году японской компанией Clover Studio. Произведение отсылает к японской традиции, но, как отмечает журналист IGN, многие аспекты синтоизма были упрощены для того, чтобы повествование игры было яснее для западных игроков. Главным героем игры является богиня Аматэрасу, которая может взаимодействовать с окружающим миром, рисуя на различных объектах магические символы[275]. Синтоизм и японский фольклор отражён в серии компьютерных игр Touhou Project, действия которой разворачиваются в вымышленной местности Генсокё, населённой ёкаями. Одним из важных аспектов в игре являются синтоистские святилища, которые имеют прообразы в реальном мире, что вызвало интерес у поклонников Touhou Project[276]. Разработчики Super Mario Bros. 3 и Star Fox Zero также были вдохновлены синтоистской архитектурой[277].

В западных компьютерных играх синтоизм встречался как часть игрового мира в одной из версий пошаговой стратегии Sid Meier’s Civilization V, а также в дополнении к игре — Gods & Kings[278]. В 2020 году американская компания EA выпустила дополнение Snowy Escape для компьютерной игры The Sims 4, в котором были добавлены атрибуты японской культуры. Разработчикам пришлось внести изменения, поскольку оно вызвало возмущение у южнокорейских игроков. В частности предполагалось, что в The Sims 4 будет добавлена одежда с узором, напоминающим флаг Восходящего Солнца, а игровые персонажи смогут поклоняться синтоистским святилищам[279].