Восточнолужицкое наречие

Восточнолужи́цкое наре́чие (восточнолужицкий, мужаковский диалект) — одна из диалектных групп серболужицкого языка, выделяемая некоторыми лингвистами (Л. В. Щербой и др.)[1] наряду с нижнелужицким и верхнелужицким наречиями[2][3][4]. По общепринятой классификации говоров лужицких языков одна часть вымерших к началу XX века восточнолужицких диалектов включается в состав нижнелужицкой диалектной группы, другая (мужаковский диалект) — в состав нижнелужицко-верхнелужицких переходных диалектов[5].

Карта Нижней и Верхней Лужицы первой половины XVIII века

В XVI—XVII вв. восточнолужицкие диалекты были распространены в Нижней Лужице к востоку от реки Нысы (Нейсе) (в междуречье Нысы и Бубра), к XIX веку территория их распространения сократилась до окрестностей города Мужакова (в.-луж. Mužakow, нем. Bad Muskau)[~ 1], в конце XIX — начале XX вв. носители восточнолужицких диалектов почти полностью перешли на немецкий язык. В отличие от других диалектов серболужицкого в восточнолужицких были шире распространены черты, сближавшие их с говорами польского языка[2][6]. Изучением этого наречия (сохранившегося к тому времени мужаковского диалекта) занимался российский лингвист Л. В. Щерба, посетивший Лужицу по совету И. А. Бодуэна де Куртенэ в 1907, 1908 и 1913 гг.[2]

Л. В. Щерба был первым, кто стал рассматривать восточнолужицкие диалекты как третью крупную диалектную группу лужицкого языка. В своей работе 1915 года «Восточнолужицкое наречие» он сделал вывод о том, что архаичный мужаковский диалект, который нельзя отнести по лингвистическим признакам ни к верхнелужицкому, ни к нижнелужицкому, является сохранившейся к тому времени частью самостоятельного восточнолужицкого наречия[1]. С критикой этого утверждения выступали многие слависты, в их числе А. А. Шахматов[7]. Г. Шустер-Шевц (H. Schuster-Šewc), сторонник точки зрения о двух изначально самостоятельных серболужицких языках[6], выделявший в классификации серболужицких памятников письменности особо восточнонижнелужицкие (на территории восточной части Нижней Лужицы) наряду с верхнелужицкими и западнонижнелужицкими памятниками[5], также считал ошибочным выделение третьей самостоятельной лужицкой диалектной единицы; диалекты, объединяемые под понятием «восточнонижнелужицкий» он относил к нижнелужицко-польским переходным диалектам[8]. Согласно классификации, предложенной А. Мукой (Mucke K. E.) в конце XIX века, составленной до появления работ Л. В. Щербы, на востоке исторической области Нижняя Лужица (на территории современной Польши) выделяются вымершие нижнелужицкие диалекты: жаровский диалект (к востоку от реки Нысы в окрестностях Жарова и Жемры) и губинский диалект (в окрестностях Губина и к востоку от него)[5], а также переходный от нижнелужицких к верхнелужицким мужаковский диалект (в окрестностях Мужакова на территории современной Германии).

Памятники письменности на восточнолужицких диалектах известны с XVI века. В основе «Нового завета» М. Якубицы 1548 года лежит вымерший жаровский диалект[4][6], «Энхиридион Вандаликум» («Enchiridion Vandalicum») А. Тары (A. Tharaeus) 1610 года, написанный на вымершем шторковском диалекте (север нижнелужицкого ареала на лужицко-полабской языковой границе), вероятнее всего, отражает также черты жаровского и мужаковского диалектов[9].