Горгий

Отношение к риторике у Горгия было прагматичным. Для определённых людей достоверная и правильная речь будет прагматически неверной, так как приведёт к проигрышу. Также любая правильная речь может оказаться неэстетичной и невыразительной для тех, от кого зависит решение. Главное качество речи, согласно Горгию, представляет её убедительность, способность влиять на убеждения и мнения толпы[28]. Ритор — семантический колдун, выступление которого представляет собой магию слов. Речь воздействует на душу. Выступление за счёт ритмичности и циклических колебаний может и должно загипнотизировать слушателя[29].

С именем Горгия связано введение в обиход понятия «καιρός», предполагающего произнесение «надлежащих вещей надлежащим людям в надлежащее время»[30]. Нововведениями Горгия были манера и стиль речей. Он привносил ощущение важности в любую тему. Сам стиль красноречия назвали «горгианским». Его спецификой было чрезмерное использование риторических приёмов, таких как метафоры, аллегории, образные выражения, гипаллаги, катахрезы, гипербатоны и др. Благодаря этим техникам прозаическая речь воспринималась как поэтическая[31].

Традиция сохранила немногое из творческого наследия Горгия. Согласно Аристотелю, он дал следующий совет оратору: «следует серьёзность противника отражать посредством шутки, а шутки посредством серьёзности»[32][33]. Целиком сохранились лишь две речи, приписываемые Горгию, — «Похвала Елене» и «Защита Паламеда», написанные на сюжеты мифов о Троянской войне. С этими речами связано появление жанра риторики эпидейктики, предполагавшей похвалу или порицание, создание у аудитории необходимого эмоционального состояния[34]. Свои сочинения Горгий писал на аттическом диалекте древнегреческого языка[35].

В Древней Греции Елена символизировала противоположность женским добродетелям — верности, материнству и честности. Согласно мифам она изменила мужу, оставила малолетнюю дочь Гермиону и бежала с любовником Парисом из Спарты в Трою, что стало поводом для кровопролитной Троянской войны. Таким образом Горгий взял на себя непростую задачу защиты вымышленного персонажа, чья вина была общепризнанной. Единственной добродетелью Елены греки считали телесную красоту. «Похвала Елене» была написана Горгием в качестве образца для риторического упражнения — «похвалы» или эпидейктической речи на парадоксальную тему. Целью Горгия было не восстановление справедливости, а создание апологии (защитной речи), которая бы оправдала Елену в глазах аудитории. В этом контексте метким является утверждение Исократа (436—338 годы до н. э.), что Горгий вроде бы написал энкомий (похвалу), а на самом деле произнёс апологию всего того, что натворила Елена[36][37][38].

Горгий в своей речи взялся за деконструкцию стереотипа и создание нового образа мифологического персонажа[39]. Оправдание Елены должно было стать практической иллюстрацией теоретических идей автора о силе речи. Античный софист ставит своей целью убедить слушателя в невиновности героини. Сами же категории «виновности» или «невиновности» его мало интересовали, так как он считал, что истины как таковой не существует. Имеется лишь восприятие того или иного утверждения в качестве истинного[40].

В «Похвале Елене» использовано множество фигур речи, три из которых позднее получили название «горгиевых» или «горгианских». Под «фигурой» в риторике понимают обороты и приёмы организации речи, которые не привносят дополнительной информации, но придают высказываемой мысли выразительность и своеобразие[41]. К горгианским фигурам в «Похвале Елене» относятся изоколон, гомеотелевтон и антитеза[42][43].

Изоколон или равночленность — фигура речи в которой колоны (относительно цельные смысловые отрезки фразы) одинаковы или соотносимы по объёму, построены по тождественным синтаксическим конструкциям и обладают одним и тем же ритмом[44]. Примерами изоколонов в «Похвале Елене» являются: «Многие во многих страсти она возбудила, вкруг единой себя многих мужей соединила, полных гордости гордою мощью: кто богатства огромностью, кто рода древностью, кто врождённою силою, кто приобретённою мудростью; все однако же, покорены были победною любовью и непобедимым честолюбием», «Совершила ль она, что совершила, силой любви побеждённая, ложью ли речей убеждённая или явным насилием вдаль увлечённая, иль принужденьем богов принуждённая, — во всех этих случаях нет на ней никакой вины»[45][46].

Антитеза — фигура образованная сопоставлением противоположных слов или словосочетаний. С помощью антитезы достигается усиление выразительности речи: «А если любовь — болезней людских лишь страданье, чувств душевных затменье, то не как преступленье нужно её порицать, но как несчастья явленье считать. Приходит она, как только придёт, судьбы уловленьем — не мысли веленьем, гнёту любви уступить принуждённая — не воли сознательной силы рождённая.»[47][48]

Гомеотелевтон — использование слов одинакового морфологического строения и созвучными окончаниями — «Теперь же не так-то легко помнить прошедшее, разбирать настоящее, предвидеть грядущее, так что в очень многом очень многие берут руководителем души своей представление — то, что нам кажется.»[49][50]

Паламед — герой Троянской войны, которого убили греки из-за ложного обвинения Одиссея. «Защита Паламеда», как и «Похвала Елене», является учебной риторической речью. Произведение представляет собой речь Паламеда, которую тот должен был бы произнести для своего оправдания[13]. Вначале Паламед подготавливает аудиторию, возбуждает жалость к обвиняемому и ненависть к своему обвинителю Одиссею[51].

Паламед строит защиту на тезисах, что он не мог бы совершить измены, даже если бы этого желал, и не захотел бы её совершать, если бы и мог[13]. Представленная Горгием аргументация представлена среди прочего на «приёме матрёшки» — чтобы предать греков, следовало бы сделать А, что невозможно; но если бы А было возможным, то потребовалось бы выполнение условия В, а так как В невозможно и т. д. Чем больше таких последовательных логических составляющих вписано в общую нить повествования, тем более убедительной выглядит вся аргументация[52].

В «Защите Паламеда» Горгий впервые в известной нам литературе применил технику двухшагового опровержения тезиса, получившую название «аргумента от противного»[53]. Имеется тезис (А), что Паламед ложно обвинён Одиссеем. Техника доказательства построена от обратного, от допущения, что Паламед виновен. В ходе обвинения Одиссей, сам того не желая, приписывает Паламеду одновременно безумие и мудрость: «Ты в своём обвинении посредством вышеприведённых рассуждений приписал мне две крайние противоположности: мудрость и безумие, что невозможно иметь одному и тому же человеку. Ведь поскольку ты говоришь, что я искусен, весьма способен и изобретателен, ты приписываешь мне мудрость, а поскольку ты говоришь, что я предал Грецию, (ты приписываешь мне) безумие». Горгий демонстрирует, что одновременное признание мудрости и безумия приводит к возникновению логического противоречия, то есть к «В» и «не В». А раз так, то верить Одиссею нельзя и, соответственно, обвинение ложно. Используемая Горгием техника предполагает двухшаговое опровержение тезиса: (1) вначале определяется несколько альтернатив, одна из которых истинна, если тезис верен, а затем (2) каждая из альтернатив по очереди опровергается[54].

Античная традиция включает Горгия в число философов, которые обсуждали элеатский вопрос. Первое, что обращает на себя внимание — название трактата «О не-сущем, или О природе» (Περὶ τοῦ μὴ ὄντος ἢ Περὶ φύσεως). Оно представляет собой перевёрнутое именование труда элеата Мелисса «О природе, или О сущем» (Περὶ φύσεως ἢ Περὶ τοῦ ὄντος). Главный тезис трактата «Ничего не существует» можно рассматривать как сам по себе, так и в качестве пародии на учение философской школы элеатов. Парменид утверждал, что «сущее есть», а Горгий с помощью приёмов софистики оппонировал: «Ничего нет»[55].

Среди учёных нет единого мнения относительно жанра горгиева трактата. Одни относятся к нему, как к пародии, шутке, адресатом которой является философия элеатов. Другие напротив отмечают нешуточный характер аргументации, глубину и неоднозначность проблемы[55]. Если рассматривать трактат Горгия вне контекста полемики с элеатами, то заложенная в нём концепция «ничего не существует» представляет идущий вразрез с позицией здравого смысла радикальный нигилизм, отрицание всего сущего[56].

Согласно Горгию, истинного знания не существует, ведь даже то, что мы лично пережили, мы припоминаем и познаём с трудом; нам следует довольствоваться правдоподобным мнением. Трактат признан современниками одним из наиболее ярких манифестов агностицизма. Основная мысль трактата — «Ничего не существует; но даже если нечто существует, то оно не познаваемо; но даже если и познаваемо — то необъяснимо для другого». Эти три положения Горгий обосновывает следующими аргументами[57][58]:

1. Если сущее вечно, то оно беспредельно, а если беспредельно, то оно нигде, а если нигде, то его нет. Если сущее не вечно, то оно произошло или из сущего, что невозможно, так как тогда бы сущее было прежде себя самого, либо из не-сущего, что также невозможно, поскольку из не-сущего ничего не происходит. Следовательно, сущее не вечно и не не вечно. Следовательно, его вообще нет. (Также Горгий ведёт рассуждение, о том, что сущего нет, поскольку оно ни единое, ни множественное).
2. Если даже сущее существует, то оно не мыслится, поскольку мыслимое не тождественно сущему, иначе существовали бы в реальности Сцилла и Химера.
3. Если сущее и мыслится, то оно неизъяснимо другому, поскольку изъясняем мы посредством слов, а слово не тождественно обозначаемому им предмету и не может его объяснить, поскольку напротив, слово мы объясняем, указывая на предмет.

Установка Парменида, что «Помимо Бытия нет ничего» опровергается Горгием. Он в своих аргументах идёт по пути доказательств от противного. Во втором аргументе Горгий на первый взгляд обосновывает то, о чём утверждал Парменид, а именно, что докса как мнение не существует. Мыслимое существует лишь в уме, являясь не-сущим. Сцилла, Харибда, сражающиеся на море колесницы не могут существовать в действительности. Одновременно рассуждать о не-сущем возможно, как и о сущем[59]. Не-сущее и сущее, которого не существует, оказываются объяснимыми и осмысленными понятиями. При этом возникает затруднение, что объяснить и артикулировать их правильно не представляется возможным, так как каждый раз мы говорим о не-сущих понятиях, как о существующих[60].

Отношение к философскому трактату Горгия в XIX—XXI веках существенно видоизменялось. В XIX и первой половине XX историки считали, что трактат «О небытии» следовал той же цели, что и речи «Похвала Елене» и «Защита Паламеда». Он был риторической атакой на элеатов с их рассуждениями о сущем и Бытии. Такая интерпретация не отвечала на вопрос о рациональности его создания, так как затрагивался весьма далёкий от интересов широкой публики вопрос. Попытки найти в трактате философское содержимое приводили к навешиванию на Горгия ярлыка «нигилиста», отрицавшего всё что бы то ни было[61].

Математик Д. Г. Фон-дер-Флаас описал теоремы Горгия с точки зрения математики. «Ничего в мире не существует» — любое множество состоит из элементов, каждый из которых не имеет материального объекта. «Если что и существует, то непознаваемо для человека» — аксиомы, которые по определению признаются истинными без требований доказательства, открытые математические проблемы, как например гипотеза Коллатца. «Даже если и познаваемо — то необъяснимо для другого» — большинство математических доказательств[62].

Эта концепция теряет популярность в исследованиях последних 50 лет. Её начинают воспринимать в качестве наиболее нелогичного из возможных прочтений трактата. Она не соответствует другим речам, где Горгий никогда не выступал в роли философа, который попирает здравый смысл. В этом контексте трактат интерпретируют, как попытку Горгия доказать, что «ничего не существует абсолютно». Горгий предстаёт критиком Парменида, чьё учение можно выразить определением: «что бы мы ни искали (исследовали), оно существует и не может не существовать». Горгий отрицает «чистое существование» и подчёркивает, что если таковое признать, то оно и есть ничто[63].

Третья трактовка противоречит второй. В соответствии с данной интерпретацией Горгий соглашается с «чистым существованием» Парменида. Если в соответствии с родоначальником школы элеатов существует только то, что мыслится, то каким образом может быть помыслено ничто? Тогда главный тезис произведения можно интерпретировать с позиции «ничто существует»[64].

Горгий за деньги учил красноречию. Некоторые из его учеников стали знаменитыми политиками, риторами, писателями и философами. К таковым относят оратора и писателя Исократа[65], государственного деятеля Алкивиада[31], философа Алкидаманта[66], основоположника кинизма Антисфена[67], трагика Агатона[13], софиста Поликрата[68], государственного деятеля и философа Крития[13], друга Ксенофонта Проксена[69][11].

В ораторском искусстве Горгию, согласно Диогену Лаэртскому, подражал Эсхин-сократик[70].