Вече

Известны также анархические «рыночные» собрания горожан на Торгу, прослеженные П. В. Лукиным в Киеве и западнославянских землях. В Новгородской республике тоже существовали своеобразные рыночные собрания. Например, в 1403 и 1406 годах решение городского веча выкликалось «на Торгу». Описывающая реалии XV века новгородская «Повесть о посаднике Добрыне»[3] явно намекает на отдельное от легитимного городского схода у церкви Иоанна Предтечи, стоящей «посреди города [Великого Новгорода] на Торгу». Примечателен отмеченный Д. Г. Хрусталёвым один из пунктов немецкого варианта договора Новгорода с Любеком и Готландом 1268—1269 гг. Согласно этому пункту, новгородцам запрещалось загромождать дорогу между Немецким двором и Николо-Дворищенским собором, То есть пространство, расположенное к северо-востоку от Св. Николы. Возможно, помимо простого запрета эксплуатации пролегавшего там ганзейского тракта, воспрещалось также стоять на этой дороге во время «рыночных» сходок.

Функции рыночных собраний в каждой земле были разными — в западнославянских землях они носили едва ли не откровенный характер легитимных городских сходов, в Киеве использовались горожанами для выступлений против политики князя (как в 1068 году). В Новгороде, по-видимому, помимо описанного в «Повести о посаднике Добрыне» направленного против посадников сборища, рыночные собрания служили местом всенародного сбора для объявления вечевого решения (как в 1403 и 1406 годах), так как на самом новгородском городском вече согласно археологическим данным помещались лишь 300—500 его представителей — те самые упомянутые в ганзейском донесении 1331 года «300 золотых поясов».

Вече возникло из племенных собраний славян. В летописях вече впервые упоминается в Белгороде Южном под 997, в Новгороде Великом — под 1016, Киеве — под 1068. Однако сведения о явно вечевых корпоративных действиях горожан упоминаются и под более ранними датами. Вечевые собрания получили широкое распространение на Руси с ослаблением княжеской власти в период феодальной раздробленности (вторая половина XI—XII века). Согласно наиболее распространённой точке зрения, вече в Древней и Средневековой Руси не было подлинным народовластием, фактически всё решали князь и его «мужи» — бояре, от имени которых и составлялись все дошедшие до нас княжеские акты (начиная ещё со времён договоров Олега, Игоря, Святослава и т. д.) не считая нескольких совместных с вечем ранних новгородских актов. Однако, И. Я. Фроянов настаивает на том, что в древнерусский период вече было высшим правящим органом во всех русских землях, а не только в Новгородской республике. Согласно И. Я. Фроянову, несмотря на то, что представители знати (князья, бояре, церковные иерархи) являлись непременными участниками веча, и руководили его работой, они не обладали достаточными средствами, чтобы саботировать его решения или подчинять своей воле. В компетенцию вечевых собраний входил широкий круг вопросов — заключение мира и объявление войны, распоряжение княжеским столом, финансовыми и земельными ресурсами.[4]

Согласно М. Н. Тихомирову и П. П. Толочко, в княжеских областях Руси в домонгольский период было своеобразное двоевластие княжеской и вечевой властей. То есть была не монархическая, но и не полностью республиканская в отличие от новгородских порядков, форма правления. Впервые эту идею фактически высказал ещё И. Н. Болтин, сказав, что и княжеская, и вечевая власти были сильны. Из летописей и княжеских уставов известно, что князь обладал отдельными от веча судебными и законодательными полномочиями, иногда составляя законопроект лишь в узком кругу приближённых (как, например, Церковный устав Ярослава Мудрого в XI веке). Известны случаи, когда князь самостоятельно распоряжался финансовыми и земельными ресурсами. Князю же принадлежали полномочия сбора дани. В этом плане вполне понятно, почему вечу, нередко активно влиявшему на политику, не всегда удавалось договориться с князем. Например, восстание 1113 года в Киеве произошло сразу после смерти тогдашнего князя-антагониста, при жизни которого киевляне вынуждены были мириться с его политикой. Показательны и общенародные грабежи княжеского имущества владимирцами и боголюбовцами, развернувшиеся сразу после смерти Андрея Боголюбского. С Боголюбским при его жизни горожанам-вечникам было не договориться, и те были вынуждены ждать смерти князя, чтобы потом активно выместить своё недовольство.

Увоз вечевого колокола из Новгорода. Иллюстрация из рукописи XVI века

Что касается социального состава вечевых собраний, то во всех русских землях, кроме Новгородской, в вече по древней традиции могли принимать участия главы всех свободных городских семей. Другое дело что социальная неоднородность древнерусского общества всё больше делала внешне демократичные вечевые сходы фактически подконтрольными боярской аристократии. Правда, вплоть по начало XI века боярство ещё было вынуждено считаться с народным мнением. Например в 1019 году новгородское боярство как самое богатое сословие выплатило по наибольшей сумме для найма варяжской дружины, однако не по своей воле, а по решению «новгородцев» — тогда ещё народного, веча. Однако, уже в XII—XIII веках не только в Новгородской боярской республике, но и в других русских землях, земская знать фактически подчинила своей воле вечевые собрания. Например, в 1176 году ростовское и суздальское боярство уже настолько усилилось, что воспользовавшись отсутствием князя «хотяше свою [узкосословную] правду поставити». При этом его затея чуть было не увенчалась успехом. Рядовые ростовцы и суздальцы на вече охотно «слушающе» своих бояр. Если бы не владимирские «люди меньзии» — небоярские слои, очевидно вопреки воле собственной знати, призвавшие-таки князя, двумя боярскими республиками бы на Руси стало больше. А в 1240 году бояре Галича «Данила княземь собе называху. а саме всю землю держаху», то есть откровенно сосредоточили в своих руках всю власть в Галицкой земле. Что касается новгородской земли, то там боярское господство прослеживается ещё раньше. Крупные успехи Новгорода в антикиевской борьбе XI века дополнительно усилили естественный процесс усиления социальной стратификации. О значительном усилении политической роли местной боярской знати красочно говорит откровенное господство бояр в межкончанской борьбе 1115—1118 гг., как межкончанская известной лишь по берестяным грамотам, в летописи же «бояр новугородских». Характерно и то, что разбиравший это дело киевский князь Владимир Мономах вызвал в Киев именно боярство в полном составе. Причем, не только как знатнейших представителей Новгорода, а именно, как главных участников смуты. За придерживающейся в этой смуте антикиевской ориентации Людин конец полностью понесла ответственность кончанская знать.

Тем более, что нейтральный характер этого сообщения свидетельствует, что явно продиктованное сугубо личными целями откровенное господство бояр в межкончанской борьбе уже в то время считалось естественным. Что касается дальнейшей истории новгородского веча, то в 1136 году в Новгороде окончательно победил вечевой строй и властные полномочия перешли к местной боярской аристократии. С XIII века городское вече вырождается в совет представителей нескольких сот городских боярских семей. В то же время большинство новгородских актов — «вечных грамот» составлялось от имени «Всего Новгорода», поскольку вечевой орган был многоступенчатым за счёт предваряющих городское вече всенародных собраний концов и улиц. Тот факт, что в 1392 году созывая городское нижегородское вече, звонили в колокола, даёт основание полагать что наличие предварительных кончанских сходов было общерусским явлением. Что касается самой кончанской системы, она была во всех русских городах. Кроме городских вечевых собраний, были также веча в «пригородах» — подчинённых главному городу городах и в сёлах. Традиции сельских сходов «всем миром» — общиной сохранялись до аграрной реформы Столыпина начала XX века. Исходя из новгородских, псковских и нижегородских традиций (в 1392 году созывая вече в Нижнем Новгороде, звонили в колокола) вече созывали звоном особого «вечного» колокола. В Новгороде вечевые городские, кончанские, и уличанские вечевые колокола размещались в особых башнях — гридницах. Наиболее отображённый в источниках новгородский вариант вечевого уклада демонстрирует что кроме гридниц на вечевой площади стояла трибуна — «степень» — откуда вещали ораторы. Вечевые площади были также оборудованы скамьями. В 1359 году жители новгородского Славенского конца придя на городской вечевой сход «подсели» к своим противникам. В 1146 году по Лаврентьевской летописи, киевляне «седоша» на городском вече. Правда согласно Ипатьевской летописи, киевские вечники «вставшем», однако сам факт наличия первой версии говорит о том, что сидели на вече не только в Великом Новгороде.

Новгородци бо изначала, и смолняне, и кыяне, и полочане, и вся власти, якож на думу, на веча сходятся; на что же стареишии сдумають, на том же пригороди стануть.

— Лаврентьевская летопись//Полное собрание русских летописей. Т.1. М., 1997. Стб.377-378

В Северо-Восточной Руси, где города были ослаблены монголо-татарским вторжением, укреплявшаяся великокняжеская власть уже к концу XIV века ликвидировала вечевые учреждения.

Однако, в тех землях, где великокняжеской власти не было и князья не утверждались Ордой, вечевые порядки были более прочными и вечу иногда даже удавалось влиять на княжескую политику. Так, в 1304 году вечники Переяславля-Залесского не пустили призванного ими князя Юрия Даниловича в Москву на похороны отца. В 1392 году нижегородское вече деятельно участвовало во взаимоотношениях с Москвой. Как минимум вплоть по 1296 год сохранялась памятная по договорам Олега (907 год) и Игоря (945 г) древняя традиция участия в межкняжеских переговорах земских представителей. В 1296 году в одном из таких переговоров участвовали переяславские вечевые делегаты. Как видно по проходившей в Костроме в 1304 году вечевой казни нескольких местных бояр, вече сохраняло и некоторые судебные функции. Однако, власть князя усиливалась и в этих землях. Если в домонгольский период можно было говорить о примерно равном соотношении сил, то теперь княжеская власть была сильней вечевой. Уже князю, а не вечу, принадлежали основные судебные полномочия. Когда в 1305 году в Нижнем Новгороде чёрные люди восстали против бояр, вече их не казнило. Напротив, оно специально дождалось приезда из Орды князя. Показателен и комплекс смоленских актов XIII—XIV веков, представляющий собой исключительно княжеские грамоты, без каких-либо упоминаний веча. Не удивительно, что такое положение дел сказалось и на терминологии. Если в домонгольский период русские земли носили название «земли» «волости», «области» такого-то главного города, что символизировало деятельное участие в управлении государством не только князя но и всего города — веча, то уже с XIV века появляется официальный термин «княжество» применимый не только к Великому княжеству Московскому, но и к другим княжеским областям, что свидетельствовало об откровенном приоритете княжеской власти над земской. Немудрено, что уже применительно к XV веку о вечевой деятельности даже в тех княжествах, которые ещё не были присоединены к Москве (Тверское, Рязанское, Ростовское, Ярославское и др.), до нас не дошло никаких известий. Вполне возможно, что летописи во многом правы, персонифицируя все принимаемые политические решения в этих землях в лице князя и его приближённых. Если вечевой уклад ещё формально и сохранялся, то фактически вече уже перестало играть роль в управлении государством.

Наибольшего расцвета вечевой уклад достиг в Новгородской земле (до 1478) и позднее отделившейся от Новгорода Псковской республике (до 1510), а также в тоже изначально входившей в состав Новгородской Руси Вятской земле. Там вечевой уклад просуществовал вплоть до присоединения этих земель к Москве.

Что касается южнорусских и западно-русских земель, с XIII по XV век вошедших в состав Великого княжества Литовского, то там вечевой уклад сохранился до Люблинской унии 1569 года, вече формально сохраняло всенародный характер (новгородский пример вырождения городского веча был уникален), однако, как это видно по Полоцким актам, фактически было подконтрольным знати.

Наиболее демократичным был вечевой уклад Псковской республики, где до XV века знать была вынуждена считаться с мнением масс. Однако вечевые акты XV — начала XVI веков, где, несмотря на всенародный характер городского веча, упоминаются не все городские сословия вечников, показывают, что естественная для средневекового общества тенденция к неравенству развивалась и там.