Болтин, Иван Никитич

Родился в дворянской семье. Начальное образование получил дома. В 16 лет был зачислен рядовым в конногвардейский полк. В 1765 г. вышел в отставку с чином премьер-майора. Крупный землевладелец, владелец 900 душ мужского пола.

13 июня 1769 года назначен директором таможни в Василькове. В 1779 году, по ходатайству Г. А. Потёмкина (с которым служил в одном полку в 1761—1765), пожалован в надворные советники. С 27 мая 1779 г. служил в главной таможенной канцелярии (Петербург) до её закрытия (1780), в том же году пожалован в коллежские советники. С 15 марта 1781 г. до конца жизни — прокурор военной коллегии. С апреля по ноябрь 1783 г. состоял при Г. А. Потёмкине в Новороссии. В 1786 году произведён в генерал-майоры, с 24 ноября 1788 года одновременно — член военной коллегии.

Видный масон, уже во второй половине 1750-х годов входил в ложу, работавшую по французской рыцарской системе, затем великий мастер капитула строгого наблюдения. В 1779 году великий ритор для русского языка Провинциональной (Национальной) ложи.

С 21 октября 1783 года, со времени открытия Российской академии, состоял её членом. Вместе с Д. И. Фонвизиным, Г. Р. Державиным и другими авторами принял участие в составлении первого толкового словаря русского языка.

Умер от каменной болезни (как утверждал митрополит Евгений) или от чахотки (по данным метрических книг). Похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. Его архив был приобретён А. И. Мусиным-Пушкиным.

Дочь Екатерина Соймонова
Художник Жан Луи Вуаль

Болтин много ездил по России и путём непосредственного наблюдения хорошо ознакомился с различными сторонами народного быта. Вместе с тем, «через многие лета в отечественной истории упражняясь», он собрал обширный запас сведений о русской старине по летописям, грамотам и изданным к тому времени сочинениям. Результаты своих исследований Болтин пробовал сначала изложить в форме историко-географического словаря, который, при выполнении плана, разбился на два самостоятельных: собственно историко-географический словарь и толковый славяно-русский словарь. И тот и другой остались, однако, не законченными. Тем не менее работа по составлению словаря послужила для Болтина дальнейшей подготовкой к роли русского историка. Научные интересы Болтина сформировались на основе знакомства с исторической литературой, в том числе с трудами В. Н. Татищева и французских просветителей. Участвовал в публикации исторических памятников — подготовил издание «пространной редакции „Русской правды“» на основе нескольких списков (1792) и др. В «Примечаниях на историю древней и нынешней России г. Леклерка» (т. 1—2, 1788—94) изобличал французского автора в невежественном и недобросовестном освещении русской истории. Вёл полемику с М. М. Щербатовым: «Ответ генерал-майора Болтина на письмо Щербатова, сочинителя Российской истории» (1789), «Критические примечания на Историю князя Щербатова» (2 тома, 1793—1794).

Сочинения Болтина имели, как видно из заглавий, критические задачи; но автор в самых широких размерах использовал в них накопленный им запас знаний и наблюдений, так что в них с достаточной полнотой отразились положительные исторические его взгляды. У Болтина очень цельное мировоззрение. По теоретическим взглядам он близко стоит к представителям тогдашнего механического направления исторической мысли, примыкавшего в своём источнике к Бодену. И для Болтина закономерность исторических явлений есть центральная идея, которой руководится историческое исследование. Историк должен, по его мнению, излагать «обстоятельства, нужные для исторической связи и объяснения последственных бытий»; подробности допустимы только при условии, если они служат к выяснению последовательности явлений; в противном случае это будут «пустые разговоры». Основным типом «последовательности бытий» Болтин считает причинную связь, как она проявляется в факте воздействия физических условий на человека. «Главное влияние в человеческие нравы, в качества сердца и души, имеет климат»; непосредственно «различные состояния климата производят перемены в теле человека,… а понеже тело и душа очень тесно сопряжены,… те же действия производят и на тело». Рядом с климатом как главным фактором Болтин признает значение других второстепенных, каковы, например, «обхождение с чужими народами, чужестранные ества и пряные коренья, образ жизни, обычаи, переменная одежда, воспитание» и прочее. Эти факторы содействуют влиянию главного или препятствуют ему, а иногда, при постоянстве последнего, и сами могут определить «нравы» людей; например, «они суть причиною, что нынешние наши нравы с нравами наших отцов никакова сходства не имеют». Таким образом, климату и «побочным обстоятельствам» как действующим причинам противостоят в качестве объекта воздействия «нравы». Нравы или национальный характер являются для Болтина фундаментом, на котором строится государственный порядок: наблюдаемые в истории перемены «в законах» происходят «по мере измены в нравах». А отсюда следует и практический вывод: «Удобнее законы сообразить нравам, нежели нравы законам; последнее без насилия сделать не можно». Эти теоретические взгляды Болтин применяет к объяснению русского исторического процесса. Россия «ни в чём не похожа» на другие европейские государства, потому что слишком различны её «физические местоположения» и совсем иначе сложился ход её истории.

Русскую историю Болтин начинает с «пришествия Рюрика», который «подал случай к смешению» руссов и славян. Потому пришествие Рюрика Болтину и представляется «эпохой зачатия русского народа», что эти племена, различавшиеся раньше своими свойствами, образовали через смешение новый народ, который затем «нравы и свойства получил сообразные климату, правлению и воспитанию, под коими жил». Уже при первых князьях русские имели «правление, на коренных законах и непременных правилах утверждённое», с которым мы знакомимся отчасти по договорам с греками. Выступил с критикой норманской теории, и сделал ценные наблюдения по истории феодальных отношений: выделял в особый период время удельного дробления, в русской феодальной иерархии увидел аналогию с европейским вассалитетом, впервые поставил вопрос о происхождении крепостного права в России. Болтин рассматривал русский исторический процесс как процесс, управляемый законами, общими для всех народов. В основе своей древние законы тождественны с «Русской правдой», в которую были внесены лишь несущественные изменения «по различию времён и происшествий». Но «великая перемена» произошла «в законах и обыкновениях» с раздроблением Руси на уделы, когда «нужды и обстоятельства каждого стали быть особенными». Под давлением последних издавались в уделах местные законы, которые своими различиями производили «ещё вящшую отмену в нравах». Различие в нравах, созданное удельным раздроблением, сохраняло своё значение и при начавшемся потом процессе политического объединения Руси, явившись препятствием к установлению единого государственного порядка при Иване III и Василии III: «Нельзя было согласить законов, не соглася прежде нравов, мнений и польз». Только в царствование Ивана Грозного наступило время для этого, и с изданием «Судебника» восстановлен был в силе общий закон, действовавший раньше, то есть «Русская Правда», простым видоизменением которой Болтин считает «Судебник» 1550 г. В последующее время «нравы» подвергались воздействию со стороны законодательства, например с изданием «Уложения», и со стороны просвещения. Болтин, в общем, не одобряет первый способ воздействия; зато он больших результатов ждёт от второго, в особенности от просветительных мероприятий Екатерины. В своих «Примечаниях» Болтин высказывает ряд интересных соображений и по социальной истории России, например, по истории крестьянства и дворянства, по вопросу о холопстве; но эта сторона осталась вне его основной исторической схемы. Целостностью и продуманностью взглядов на русскую историю Болтин далеко превосходит и современных ему, и многих следовавших за ним историков. По многочисленным ссылкам в «Примечаниях» видно, что Болтин был хорошо знаком с представителями западного просвещения (например, с Вольтером, Монтескьё, Мерсье, Руссо, Бейлем и другими), но при этом не утратил чувства живой связи настоящего с родной стариной и, не вдаваясь в крайности, умел ценить значение национальной индивидуальности. По его убеждению, Русь выработала свои нравы, и их надо беречь, — иначе мы рискуем стать «непохожими на себя»; но она была бедна просвещением, — и Болтин не против того, чтобы русские заимствовали «знания и искусства» у западных соседей. При таком настроении Болтин был больно задет Леклерком, который в своей «Histoire physique, morale, civil et politique de la Russie ancienne et moderne» высказал много отрицательных, иногда пренебрежительных суждений о русской жизни; отсюда и решение Болтина обнаружить заблуждения французского историка, вольные и невольные. Но он не удержался на точке зрения объективного критического разбора сочинения: под влиянием патриотического чувства он старается местами ослабить впечатление от тёмных сторон древнерусской жизни, отмечая соответствующие недостатки и в истории западных нравов, иногда даже скрашивая действительно в ущерб беспристрастию [например, в согласии с автором «Антидота» (Екатериной), утверждая, что в России крестьянам живётся лучше, чем во всяком другом государстве]. Эта черта сообщает историческому мировоззрению Болтина субъективно-моральный оттенок. Подобный строй мыслей и чувств сближал Болтина с Екатериной II, взгляды которой со времени французской революции приняли националистическое направление. Этим объясняется, что «Примечания» на историю Леклерка и задуманы были не без участия императрицы, действовавшей через Потёмкина, и были изданы на её средства.

Несмотря на ошибочность многих положений Болтина, его общие построения и периодизация русской истории имели положительное значение для русской исторической науки. В области источниковедения Болтин чётко сформулировал задачи отбора, сопоставления и критического анализа источников. В «Примечаниях» на труды Леклерка и Щербатова впервые дал полный обзор исторической географии Начальной русской летописи.

• Валк С. Н. «Правда русская» в изданиях и изучениях XVIII — нач. XIX вв. // Археографический ежегодник за 1958 г. — М., 1960. — С. 141—149.
• Дмитриев Л. А. История первого издания «Слова о полку Игореве». — М.; Л, 1960. — С. 107, 307—313.
• Козлов В. П. Источник первых комментариев «Слова о полку Игореве» // РР. — 1986. — № 2. — С. 91—99.
• Козлов В. П. Кружок А. И. Мусина-Пушкина и «Слово о полку Игореве»: Новые с границы древнерусской поэмы в XVIII в. — М., 1988 (по указателю).
• Иконников В. С.,. Болтин, Иван Никитич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Иконников В. С. Исторические труды Болтина. — СПб.: тип. Гл. упр. уделов, 1902. — 21 с. — (Отт. из «Рус. биогр. сл.»).
• Моисеева Г. Н. Спасо-Ярославский хронограф и «Слово о полку Игореве». — Л., 1976 (по указателю).
• Морозов П. О.,. Болтин, Иван Никитич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Николаева А. Т. Вопросы источниковедения и археографии в трудах И. Н. Болтина // Археографический ежегодник за 1958 г. — М., 1960. — С. 161—186.
• Пыпин А. Н. Русская наука и национальный вопрос в XVIII веке // ВЕ. — 1884. — № 6. — С. 586—600.
• Смирнов П. П. Болтин и его значение в историографии : (Лекция pro venia legendi 13 дек. 1911 г.). — Киев: тип. Имп. ун-та св. Владимира : АО печ. и изд. дела Н. Т. Корчак-Новицкого, 1913. — 10 с. — (Отт. из «Унив. изв.»).
• Сухомлинов М. И. История Российской Академии. — СПб., 1880. — Т. 5. — С. 99—101.
• Шанский Д. Н. Из истории русской исторической мысли: И. Н. Болтин. — М. 1983.
• Юшков В. Очерк из истории русского самосознания XVIII-го века : Общие ист. взгляды И. Н. Болтина. — Киев: тип. Е. А. Синькевича, 1912. — 48 с.
• Серков А. И.Русское масонство. 1731—2000 гг. Энциклопедический словарь. Российская политическая энциклопедия, 2001. — 1224 с. — 3 000 экз. — ISBN 5-8243-0240-5.
• Болтин Иван Никитич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.
• Шишкин В. М. Болтин Иван Никитич (неопр.). Чувашская энциклопедия. Дата обращения: 18 октября 2013.

• Бессарабова Н. В. Россиїскому слову отличную пользу принесшему (неопр.). CLAIM — научно-образовательный кластер.