Престолонаследие на Руси

В 1157—1161 Киевская земля лишилась Переяславской и Туровской волостей, но и на оставшиеся в непосредственном подчинении Киева земли продолжали претендовать сразу несколько ветвей Рюриковичей, поэтому Киевское княжество не закрепилось во владении определённой ветви. Как правило, оппоненты киевского князя из другой ветви требовали для себя владения всей киевской землёй, за исключением столицы, а киевский князь стремился контролировать киевскую землю лично или через князей своей ветви. Второй сценарий порождал множество конфликтов (в частности, разгром Киева в 1169 году), а реализация первого сценария ставила киевского князя в ситуацию, описанную историком Пресняковым А. Е. следующим образом:

Святослава Всеволодовича…видим в течение 13 лет на киевском столе в почётной роли патриарха, каким его рисует «Слово о полку Игореве», бессильного, зависимого от «брата и сына», как ему Всеволод позволяет себя называть, отдавшего всю землю Киевскую в руки Ростиславичей, живущего по-прежнему черниговскими интересами.[1]

Примечательно, что овручские князья (из смоленских Ростиславичей) как правило превосходили смоленских старшинством, но в Смоленск не переходили даже тогда, когда не занимали киевское княжение.

Всеволодовичи черниговские (и сами киевляне[1]) признавали преимущественное право на киевский престол только за самой старшей линией Мстиславичей (исключая Ярослава Изяславича, Ингваря Ярославича), что является элементом примогенитуры. Показательной является позиция Ольговичей в конце 1160-х-начале 1170-х, когда они были в воле Мстислава (Изяславича), но затем не признавали старшинство Ярослава Изяславича (как и признававших его старшинство Ростиславичей).

Первоначально черниговский стол был главным в вотчине потомков Святослава Ярославича, затем в вотчине потомков Олега Святославича. В середине XII века дважды при переходе черниговского князя на киевское княжение он передавал Чернигов главе следующей по старшинству линии, но при этом удерживал основную часть чернигово-северских земель (Брянск, Карачев, Козельск, Вщиж) через своих союзников так, что в распоряжении черниговского князя оказывались только семь городов пустых, где жили псари да половцы[4]. Возможно[5][6], так же делал Всеволод Чермный в начале XIII века (подробнее см. Рюрик Ольгович).

В 1164 году по смерти Святослава Ольговича его сын Олег уступил Чернигов своему старшему двоюродному брату Святославу Всеволодовичу лично (без последующей уступки Ярославу Всеволодовичу)[1]. Причём Олег, получив вместе с братьями все северские волости, не перестал претендовать на собственно черниговские (1167, 1174), получил 4 города, но Стародуб и Вщиж оказались всё-таки в руках Всеволодовичей.

С 1198 года, когда пресеклась первая галицкая династия, сыновья Игоря Святославича (внуки Ярослава Осмомысла галицкого по матери) стали претендовать на Галич и Волынь и после гибели Романа Галицкого смогли там утвердиться (1206). При этом большинство историков[5][7] придерживается мнения, что в Новгороде-Северском с этого времени стали княжить представители старшей ветви, возможно, в порядке компенсации за помощь Игоревичам либо, также возможно, в связи с женитьбой представителя старшей ветви Давыда Ольговича в 1190 году на дочери Игоря Святославича. Последними новгород-северскими князьями были сыновья и внуки Давыда Ольговича. В 1226 году Олег курский неудачно пытался изменить решение черниговского съезда 1206 года[7], а в середине XIII века Новгород-Северский и Трубчевск вместе с Черниговом, Сновском, Стародубом и Вщижом вошли в Брянское княжество Всеволодовичей.

При объединении Перемышльского и Теребовльского княжеств в единое Галицкое княжество (1140) все крупнейшие столы сконцентрировал в своих руках Владимир Володаревич. Вопреки лествичному праву Иван Ростиславич Берладник не перешёл в Перемышль, а после мятежа был лишён и Звенигорода. После смерти Владимира Володаревича (1153) галицкий престол занять не смог, несмотря на поддержку двух киевских князей и на своё первоочередное право в сравнении с сыном Владимира Ярославом (Осмомыслом). Поддержка Ивана в конечном счёте стоила Изяславу Давыдовичу киевскому жизни (1161).

Если новгородскому боярству удалось в 1136 году установить систему приглашения и смещения князей и в течение веков поддерживать её, в том числе с помощью искусной дипломатической игры и столкновений противоборствующих внешних сил за пределами своей земли, то приход князей в Галич (после смерти Ярослава Осмомысла, 1187) почти всегда носил характер захвата, а предшествующие их уходу действия бояр носили характер мятежа, поддержанного другой внешней силой. Пришлые князья, среди которых были не только волынские, смоленские и черниговские Рюриковичи, но и венгерские Арпады, даже занимая галицкий престол, как правило продолжали отстаивать интересы своих коренных владений, что приводило к конфликтам с галицким боярством и попыткам его подавления (с переменным успехом). При этом Галицкая земля, по оценке Преснякова А.Е., была местом, где вече играло наименее заметную роль и ранее всего исчезло. Галицкое боярство, в отличие от новгородского, проживало в замках в сельской местности и было тесно связано с земледелием.

После объединения Галицкого и Волынского княжеств (1199) известны следующие особенности престолонаследия в регионе: 1) оставление владений по завещанию (Луцк, 1227; Владимир-Волынский, 1288); 2) ликвидация крупных княжеств (Луцкое 1227, Белзское 1232, Волынское после 1292); 3) дача князьям кормлений вместо уделов (Ярослав Ингваревич, 1227; Михаил Всеволодович, 1239). Примечательно, что Луцк в 1227 году был включён в состав Волынского княжества, которым управлял Василько Романович, но в 1239 году Луцк был передан в кормление Михаилу Всеволодовичу галицким князем, Даниилом Романовичем.

После установления (1245—1258) монголо-татарского ига в Галицко-Волынском княжестве сохранилась собственная система престолонаследия, включавшая передачу престола старшему сыну. Волынское княжество несколько десятилетий носило статус великого до своего присоединения к Галицкому (1292).

Репродукция картины Бориса Чорикова: «Распря русских князей в Золотой Орде за ярлык на великое княжение».

По замыслу Юрия Долгорукого Ростов и Суздаль должны были после его смерти стать владениями его младших сыновей, старшие же должны были остаться на юге. Однако, реальная обстановка на юге внесла свои коррективы: ещё при жизни Юрия на север вернулся Андрей Боголюбский, и на период до своей гибели (1174) сконцентрировал управление всей Северо-Восточной Русью в своих руках, выгнав родственников в Византию. План передачи престола младшим Юрьевичам был реализован только после войны за наследство Боголюбского, в которой младшие Юрьевичи одержали верх над своими племянниками от старшего брата.

В 1211 году накануне смерти Всеволода Большое Гнездо его старший сын и наследник Константин попросил оставить ему оба старших стола: Владимир и Ростов. При этом младшие братья должны были княжить начиная с третьего стола — Суздаля, далее — в Переяславле-Залесском и т.д. Всеволод собрал съезд представителей различных социальных слоёв, принявший решение передать престол (и Суздаль) второму сыну — Юрию, оставив Константину Ростов. Ситуацией воспользовались смоленские Ростиславичи, преследовавшие цель снизить влияние суздальских князей на Новгород, и направили войска в помощь Константину (Липицкая битва (1216)). Примечательно, что младшие Всеволодовичи не оспаривали прав Константина на Владимир, но сами претендовали на другие основные города, включая и Ростов. Примечательно также, что и смоленские Ростиславичи не понимали требований Константина: даже к конечном ультиматуме младшим Всеволодовичам они требуют для Константина только Владимир.

Победа Константина принесла ему Владимир в дополнение к Ростову, но уже в 1217 году Константин замирился с Юрием: Юрий наследовал Владимир по смерти Константина, а потомки Константина не претендовали на владимирский престол и служили владимирскому князю, при этом сохранив за собой его обширные владения (Ростов, Ярославль, Углич, Белоозеро, Устюг). Историки связывают такой ход Константина с опасением за судьбу своих детей (старшему Васильку в 1217 году исполнилось всего 9 лет), которые не смогли бы успешно конкурировать с Юрием и Ярославом за владимирское княжение. Только однажды (1229) Константиновичи вместе с Ярославом Всеволодовичем заподозрили Юрия в союзе с Михаилом черниговским, в то время боровшимся против Ярослава за новгородское княжение, но недоразумение уладилось: Константиновичи признали Юрия отцом себе и господином.

В период монголо-татарского ига (до перехода великого княжения во владение московских князей) решающее значение имел ханский ярлык. Выморочные владения как правило отходили к великому княжению. Иван Калита, князь московский и великий князь владимирский (1328—1340), известен покупкой земель у других князей, но эти земли были переданы по наследству только его внуком Дмитрием Донским (1389), после того, как ханы признали владимирский престол наследственным владением московских князей.

На основании завещания Михаила Александровича тверского (1399) часть исследователей делает вывод о том, что в Тверском великом княжестве произошёл переход от старого порядка наследования к новому.[8] Михаил завещал великое княжение не только сыну Ивану (1399—1425), но и его детям Александру и Ивану.

В Московском княжестве борьба за власть долгое время не возникала по объективным причинам. У Юрия Даниловича не было мужского потомства, от чумы умерли Семён Гордый с двумя сыновьями, Андрей Иванович и Иван Иванович Малый.

Во второй половине 1380-х годов Дмитрию Донскому удалось получить от своего двоюродного брата Владимира Андреевича признание старейшинства для своего сына Василия.

После его смерти произошла масштабная борьба за власть между его сыном и младшим братом, между семейным и родовым порядком наследования[9]. Причём в споре в Орде представители Василия апеллировали к ярлыку хана Василию Дмитриевичу и Василию Васильевичу, а Юрий Дмитриевич — к своему традиционному лествичному праву наследовать престол и завещанию Дмитрия Донского. Василию удалось утвердиться на московском престоле после смерти Юрия в Москве, но не окончательно: впоследствии Дмитрий Шемяка успешно оспаривал престол у Василия вопреки даже лествичному праву.

Ещё при жизни Ивана III был венчан на царство его внук от старшего сына Дмитрий. В случае обретения им власти имел бы место прецедент примогенитуры, однако в итоге Ивану III наследовал его младший сын Василий III. Несмотря на фактическое наследование московского престола от отца к сыну, представители боковых линий (включая изгоев) рассматривались как реальные претенденты на престол и подвергались репрессиям: за 80-летний период (1493-1570) шестеро умерли в заточении и один был убит во время опричнины.

Киевский летописец сообщает, что Святослав Всеволодович сел на стол деда своего и отца своего (1173), при том, что его дед по мужской линии (Олег Святославич) в Киеве не княжил, и может подразумеваться только дед по матери, Мстислав Великий.

Смоленские Ростиславичи смогли в конце XII—начале XIII века успешно претендовать на Витебск и Полоцк, поскольку Всеслав Василькович витебский был женат на дочери Ростислава Мстиславича смоленского, а Василько Брячиславич — на дочери Давыда Ростиславича смоленского. В конце XIII века смоленские Ростиславичи овладели ярославским и брянским престолами: Фёдор Ростиславич Чёрный был женат на дочери Василия Всеволодовича ярославского, а Глеб Ростиславич, возможно, на дочери Романа Михайловича брянского.

В Галицкой земле наиболее часто встречалась ситуация, когда на престол претендовал князь, связанный с прежними галицкими князьями по женской линии:

• Игоревичи, возможно, были внуками Ярослава Осмомысла;
• Роман Мстиславич выдал дочь замуж за внука Ярослава Осмомысла, Василька.
• Мстислав Мстиславич Удатный, возможно, был внуком Ярослава Осмомысла;
• Михаил Всеволодович черниговский был женат на дочери Романа Мстиславича галицкого.