Кузьмин, Аполлон Григорьевич

Окончил исторический факультет Рязанского государственного педагогического института (1956). В начале 1960-х годов по приглашению своего учителя академика М. Н. Тихомирова переехал из Рязани в Москву и вошёл в состав рабочей группы Института истории АН СССР по публикации ПСРЛ. Затем в конце 1960-х годов по рекомендации академиков Б. А. Рыбакова и И. Д. Ковальченко Кузьмин стал заместителем главного редактора журнала «Вопросы истории», совмещая эту должность с работой на кафедре истории феодализма исторического факультета МГУ. В этот период активно участвовал в различных дискуссиях по ключевым проблемам российской истории (этногенез славян, происхождение Древнерусского государства, изучение русского летописания, подлинность «Слова о полку Игореве» и др.).

В 1975 году по приглашению профессора Д. С. Бабурина перешёл на работу в МГПИ им. Ленина, где проработал почти 30 лет и подготовил несколько десятков докторов и кандидатов исторических наук (А. Ф. Киселёв, С. В. Перевезенцев, В. В. Фомин, В. И. Вышегородцев, Г. А. Артамонов, В. В. Маландин, В. И. Меркулов, Е. С. Галкина, Е. А. Колесникова, Ю. А. Мамаева, Г. В. Талина, В. В. Горский и др.)

В 1996 году в автокатастрофе погибла его дочь Татьяна. В начале 2000-х годов Кузьмин приехал в Рязань на отдых и лечение к своей старшей дочери Ирине. Скончался 9 мая 2004 года от заражения крови в Рязанской областной больнице. Похоронен в Москве, на Хованском кладбище, после отпевания в храме Архангела Михаила в Тропарёве[3].

В 1963 году защитил кандидатскую диссертацию «Рязанское летописание», а в 1971 году — докторскую «Начальные этапы древнерусского летописания» (официальные оппоненты П. П. Епифанов, А. П. Пронштейн и В. Л. Янин; последний дал отрицательный отзыв).

Является автором ряда концепций, связанных с изучением этногенеза индоевропейцев и славян, древнерусского летописания, «варяжской», «норманской», «русской» и «хазарской» проблем, происхождения Древнерусского государства, типологии первичных форм социальной организации индоевропейских народов, истоков русского христианства и крещения Руси, проблемы диалектики взаимоотношений «земли» (общества) и «власти» (государства)^{[уточнить]}.

В 1970—1980-е годы Кузьмин почти в одиночку отстаивал точку зрения, что варяги не были скандинавами[4]. В рамках занимаемой Кузьминым позиции варяги считаются прибалтийскими славянами на основании этимологий и западнославянских влияний на язык и материальную культуру северо-западных областей Древней Руси[5]. Исследуя летописное сказание о призвании варягов, Кузьмин в целом следовал концепции А. А. Шахматова[6].

Нередко полемизировал в печати с Л. Н. Гумилёвым[7][8], А. А. Зиминым, Э. Киннаном, А. Поппэ, Л. В. Черепниным и другими известными историками. По оценке В. А. Кучкина, Кузьмин не был согласен ни с норманистами, ни с антинорманистами, а основную проблему их спора — о значении иноземного начала в русской истории — он по сути дела решал так же, как и норманисты[9].

Ознакомившись в изложении польского историка XVIII века Х. Ф. Фризе с летописью Коменского из архива Жиротинов, Кузьмин предположил, что источником этих известий могли быть древние моравские хроники[10].

В статье «Об этнической природе варягов» (1974) Кузьмин пытался доказать, что большая часть русских и варяжских имён имеет кельтское происхождение, а летописные варяги были ославяненными кельтами, но позднее окончательно утвердился на позиции поморско-славянского происхождения варягов[5].

Ещё в советский период заявлял об «арийских корнях» славян[11].

Кузьмин пытался отождествить влахов Пространного Жития Мифодия с волохами «Повести временных лет» — он предложил связать влахъ с арианскими готами, археологические следы которых в Паннонии прослеживаются вплоть до IX века, или с потомками лангобардов, которых в римской традиции также иногда именовали готами[12].

В советское время активно участвовал в кампании по борьбе с сионизмом, который впоследствии назвал «механизмом власти врагов рода человеческого»[13]. В 1974 году в рецензии на книгу «Сионизм. Теория и практика»[14] приводил цитату из «меморандума одного из еврейских обществ США», свидетельствующую о давнем («от времен Моисея») стремлении евреев «господствовать над миром». Был автором главы в книге «Идеология и практика международного сионизма» (М., 1978), а в 1979 году рецензировал в журнале «Молодая гвардия» ещё одну книгу о сионизме[15].

По свидетельству писателя (кандидата исторических наук) С. Н. Семанова,

… Кузьмин сказал, что дает бумаги своим студентам (это младшие даже курсы), а те распространяют, то же и дочь. Зря это! Польза очень невелика от того, что десяток первокурсников прозреют, а он может на этом крупно и некрасиво попасться, испортить то немногое, чего мы добились в Пединституте.

— Дневниковая запись С. Н. Семанова за 24 февраля 1980 года[16]

В 1990 году историк выступал за переиздание «Протоколов сионских мудрецов»[17], тогда же подписал «Письмо семидесяти четырёх». В позднейших публикациях А. Г. Кузьмин связывал с сионизмом своих оппонентов в науке, причисляя «антинорманизм» в советской историографии^{[уточнить]} к последствиям решений «сионистского конгресса 1962^{[уточнить]} года»[13].

Кузьмин был председателем политической организации «Московское добровольное общество защиты русской культуры „Отечество“» (1989 — начало 1990-х годов), в правлении которой участвовал Александр Руцкой[18]. Входил в Координационный совет НПСР.

В 1999 году писал о том, что в РФ продолжается практика искусственного создания привилегий для всех народов, кроме русского. Кузьмин считал ненормальным то, что в условиях слома прежней общественной системы 50 % российской территории «приватизируют» 7 % её жителей, поскольку границы республик проводились без опроса населения и везде за счёт русских земель[19].

В некрологе в «Советской России» ректорат, сотрудники и студенты исторического факультета МПГУ, правление Союза писателей России, правление МГДОРК «Отечество» так оценили деятельность Кузьмина:

Аполлон Григорьевич всегда был истинным патриотом России, занимал активную гражданскую позицию, внес весомый вклад в развитие русского патриотического движения. Гордостью за прошлое и болью за настоящее проникнуты его публицистические работы в «Нашем современнике», «Молодой гвардии» и других патриотических изданиях… Аполлон Григорьевич никогда не боялся вступать в открытый бой с недругами нашего Отечества[20].

Коллега учёного историк М. Ю. Лачаева в биографической статье о Кузьмине писала:

Сочетание в творчестве А. Г. Кузьмина науки и публицистики не вредило друг другу, более того, публицистика позволяла рельефно и образно формулировать сложившиеся концептуальные положения. Он понимал, что хранитель памяти, историк несет методологическую ответственность, и к нему в полной мере применимо требование научной щепетильности и ответственности за смысл и форму языкового выражения[21].

Историк А. А. Зимин рассматривал идеи Кузьмина об исконности полянской руси в Киеве как тенденциозные[22].

Историк В. Б. Кобрин отмечал, что Кузьмин сначала считал призвание варягов-скандинавов мифом, но затем признал его подлинным событием с участием варягов-славян, указав, что его прежний «подход логичен, если исходить из представления о „варягах“ как скандинавах. Пересмотр этого положения существенно меняет оценку всего предания». С точки зрения Кобрина, такое изменение позиции свидетельствует о том, что у Кузьмина «достоверность фактов, сообщаемых источниками, зависит от того, какую концепцию принимает исследователь. Концепция оказывается важнее фактов. Тем самым утрачивается критерий истинности концепции, а любая фальсификация, любая подгонка фактов под априорные общие суждения становится простым и легким делом»[17].

По мнению историка и филолога Е. А. Мельниковой, в 1970-е годы Кузьмин возродил антинорманизм середины XIX века, в той его форме, которая была выдвинута М. В. Ломоносовым и развита С. А. Гедеоновым. Согласно Мельниковой, эта концепция использует ненаучные этимологии (при отсутствии у Кузьмина филологической подготовки) и смешивает западных славян с поморскими, а используемые в качестве аргументации следы поморских славян в археологическом материале немногочисленны[5].

Учеником и последователем Кузьмина является историк В. В. Фомин, которого историк и археолог Л. С. Клейн называет «современным лидером антинорманизма»[23].

Автор около 350 научных публикаций