Зарубинецкая культура

Зарубине́цкая культу́ра — археологическая культура эпохи раннего железного века (III / II в. до н. э. — II в. н. э.), распространённая в Верхнем и Среднем Поднепровье от Тясмина на юге до Березины на севере, в Среднем Посеймье и Припятском Полесье, что соответствует современной территории Западной и Центральной Украины, югу и востоку Белоруссии и западным границам России[1].

Зарубинецкая культура
Железный век
Область распространения зарубинецкой культуры в І веке н. э.
      — зарубинецкая культура,       — пшеворская культура,       — Римская империя.
Географический регион Западная и Центральная Украина
Локализация Верхнее и Среднее Поднепровье, Среднее Посеймье и Припятское Полесье
Датировка III / II век до н. э. — II век н. э.
Носители Бастарны, праславяне, а также сарматы и балты
Тип хозяйства подсечно-огневое и переложное земледелие, скотоводство
Исследователи Хвойка В. В., Спицын А. А.
Преемственность
←Поморская
← Лужицкая
←Подклёшевых погребений
← Милоградская 		→ Пражская→
Киевская →

Черняховская→
Именьковская культура→
 Медиафайлы на Викискладе

Была открыта и выделена в особую группу памятников археологом-самоучкой В. В. Хвойкой в 1899 году по результатам археологических раскопок эпонимного могильника у Заруба, позже известного как село Зарубинцы Каневского уезда Киевской губернии (Переяслав-Хмельницкого района Киевской области УССР)[2], а в другом источнике указано село Зарубинцы Монастырищенского района Черкасской области[3]. Позднее, в 1930 году А. А. Спицын объединил все известные памятники этой группы в отдельную археологическую культуру, которая получила своё название по первому исследованному памятнику[4]. Представлена тремя локальными вариантами: полесским, верхнеднепровским и среднеднепровским[5]. В 1980-е годы А. М. Обломским в Нижнем Посожье и прилегающих приднепровских районах выше устья реки Березины выделена особая группа зарубинецких памятников типа Кистени-Чечерск (чечерская группа, по А. И. Дробушевскому).

История исследования
Викентий Вячеславович Хвойка, первооткрыватель зарубинецких памятников
Александр Андреевич Спицын, выделивший зарубинецкую культуру

Памятники зарубинецкой культуры впервые были открыты и исследованы археологом-самоучкой В. В. Хвойкой в 1899 году у села Зарубинцы (ныне Монастырищенского района Черкасской области). Он исследовал грунтовый могильник, погребения которого содержали трупосожжения с характерными предметами, неизвестными до того времени[3]. Позднее такие же могильники Хвойка нашёл ещё в нескольких местах на берегах Днепра ниже устья Десны, что позволило ему впервые выделить подобные памятники в особую группу[6].

А. А. Спицын в 1930 году смог объединить все известные памятники этой группы в отдельную археологическую культуру благодаря тому, что в 1920—1930-х годах было изучено большое количество памятников и исследованный ареал значительно расширился. Культура была названа зарубинецкой по месту обнаружения её первого исследованного памятника[4]. Несколько лет спустя, независимо от А. А. Спицына, это же сделал и польский археолог Ю. Костшевский[7]. Первым досконально изученным зарубинецким памятником стал Корчеватовский могильник. В 1937—1941 годах И. М. Самойловский исследовал в нём более 100 погребений, однако вся полевая документация и большинство материалов, добытых на могильнике, погибли во время войны[8][9].

В послевоенные годы полевые исследования памятников зарубинецкой культуры возобновились. В это время исследователи E. В. Махно[10], В. А. Богусевич, Н. В. Линка[11] и В. И. Довженок обнаружили ряд поселений и могильников к югу от Киева. С 1951 года начались интенсивные поиски и работа над характеризацией памятников зарубинецкой культуры в районах Верхнего Приднепровья, а с 1952 года — на территории Полесья. Именно это позволило получить основные материалы для характеристики зарубинецкой культуры[5].

Исследования памятников зарубинецкой культуры были особенно масштабными в 1960—1980-х годах. Их результатом стало выделение трёх локальных вариантов зарубинецкой культуры — полесского, верхнеднепровского и среднеднепровского[12]. В конце XX — начале XXI века раскопки памятников зарубинецкой культуры идут менее интенсивно, однако научные дискуссии по ключевым проблемам продолжаются. В 1980-е годы А. М. Обломским в Нижнем Посожье и прилегающих приднепровских районах выше устья реки Березины выделена особая группа зарубинецких памятников типа Кистени-Чечерск (чечерская группа, по А. И. Дробушевскому). К середине 2000-х годов было выявлено около 500 памятников, из которых раскопано 70, в том числе и около 20 могильников. Исследовано более 1000 погребений и 200 жилищ[13].

Происхождение зарубинецкой культуры

Проблема происхождения зарубинецкой культуры была поставлена ещё В. В. Хвойкой, который считал её создателями племена славян[3]. Позднее данная точка зрения стала доминирующей в трудах таких исследователей, как Е. В. Махно, Э. А. Симонович, Е. В. Максимов[14].

Иная точка зрения на проблему была высказана в 1906 году немецким археологом П. Райнеке. Исходя из внешнего сходства зарубинецкой и пшеворской культур, он был уверен в их германском происхождении[15].

Ещё одна интерпретация была предложена в 1964 году Ю. В. Кухаренко, который разделил зарубинецкую культуру на локальные варианты и на несколько хронологических периодов. После глубокого анализа материалов учёный пришёл к выводу, что зарубинецкая культура имеет в основном пришлый характер и является прямым продолжением западных поморской, клёшевой и лужицкой культур[5].

В 1976 г. П. Н. Третьяков писал о происхождении зарубинецкой культуры следующее:

«Вопрос о происхождении зарубинецких племён и их культуры до сих пор ещё не решён. Как уже указывалось, существует мнение о их западных или северо-западных истоках. Но мнение это покоится не столько на основе бесспорных археологических фактов, сколько на соображениях общего характера. Зарубинецкие могильники с трупосожжениями действительно являются как бы поздним восточным ответвлением центральноевропейских древностей, основой которых послужили поля погребений лужицкой культуры. Они как будто бы не имеют ничего общего на востоке Европы. Лишь среди зарубинецкого инвентаря в Поднепровье, прежде всего среди керамики, налицо некоторые местные элементы, восходящие к культуре скифского времени.

На этом основании наряду с мнением, что зарубинецкие племена пришли в Поднепровье с северо-запада, существует представление об их местном, днепровском происхождении. Но и в данном случае также подразумеваются их западные истоки. Только процесс появления здесь людей с Запада сдвигается в отдалённое прошлое, в эпоху бронзы или скифский период. Некоторые исследователи, наконец, полагают, что в создании зарубинецкой культуры участвовали милоградские племена I тыс. до н. э. — припятско-днепровская группировка племен раннего железного века, речь о которых ещё будет идти ниже. Более того, эти племена иногда рассматриваются в качестве основных предков носителей зарубинецкой культуры на том основании, что те и другие жили примерно на одной и той же территории и хронологически соприкасались друг с другом…

На Верхнем Днепре, между Припятью и Березиной, по моему мнению, зарубинецкое население появилось несколько позже, чем на Припяти и в Среднем Поднепровье. Об этом говорит отсутствие в культуре верхнеднепровской группы отчётливых ранних элементов, в частности поморских. Кроме того, культура этой группы, особенно её керамика, отличается большой грубостью и простотой, что свойственно более позднему зарубинецкому времени. Тенденцию Л. Д. Поболя удревнять материалы Чаплинского городища и могильника (а это пока единственный обстоятельно исследованный ранний зарубинецкий памятник в Верхнем Поднепровье) нельзя считать правильной, как и его стремление распространить зарубинецкую территорию II—I вв. до н. э. и I в. н. э. далеко на север, туда, где нет зарубинецких могильников и где на местных городищах встречаются лишь единичные зарубинецкие предметы, а керамика только отдалённо напоминает зарубинецкую (Л. Д. Поболь. Племена раннего этапа зарубинецкой культуры. — В кн.: Очерки по археологии Белоруссии. Минск, 1970, т. I, с. 151, 152). Мне представляется, таким образом, что Верхнее Поднепровье не было ни местом формирования зарубинецкой культуры, ни областью особенно раннего расселения зарубинецких племён. Распространение вверх по Днепру за устье Припяти являлось, по-видимому, первым шагом их движения на север из Среднего Поднепровья и поречья Припяти, начавшегося в конце I тыс. до н. э.»[16].

В. В. Седов в 1970-х гг. высказывался за поморское происхождение зарубинецкой культуры и связывал её непосредственно со славянами. Также исследователь подчёркивал, что зарубинецкое население имеет такое же отношение и к балтским племенам. Исходя из этого, он отмечал, что носители зарубинецкой культуры занимают промежуточное положение между балтскими и славянскими языками, а само население может быть представлено, в зависимости от обстоятельств, либо балтами, либо славянами[17][18].

В 1984 г. все точки зрения относительно вопроса происхождения зарубинецких племён были проанализированы К. В. Каспаровой. На основе анализа фибул она пришла к выводу о том, что, кроме явной поморско-клешевой основы, зарубинецкая культура имеет также и черты культур Балкано-Карпатского региона, носителями которых были кельто-даки и кельто-иллирийцы. Особо близкими, по мнению К. В. Каспаровой, к зарубинецким племенам были носители поянешти-лукашевской культуры. Исходя из этого тезиса, исследовательница высказала мнение, что носители зарубинецкой культуры представлены разноэтничными племенами — бастарнов и кельто-иллирийцев, которые в процессе исторического развития смешались с местными группами населения[19].

В своей статье 1997 года «Рождение славян» М. Б. Щукин так описал достижения 1980—1990-х гг. в изучении этногенеза черняховцев:

«Изучение генезиса зарубинецкой культуры в последние годы тоже даёт результаты, противоречащие этой посылке.

Во-первых, выясняется, что образованию зарубинецкой и родственной поянешть-лукашевской культур предшествовало проникновение населения губинской группы из междуречья Одера-Нейсе, группы, представляющей собой сплав поморской культуры Польши и ясторфской Германии (Мачинский 1966; Щукин 1993; Щукин 1994, там дальнейшая литература). Ясторфские и губинские элементы обнаруживаются на ранних стадиях обеих культур. Выходцы с запада появляются в Северном Причерноморье на рубеже III—II вв. до н. э., как раз в то время, когда письменные источники фиксируют здесь появление „бастарнов-пришельцев“ (Ps.Scimn 797). В формировании новых культур могли принять участие и местные жители: носители поморской культуры в Западном Полесье, проникшие сюда несколько раньше, ещё в IV в. до н. э., милоградцы на Верхнем Днепре, скифское население Среднего Поднепровья, геты Молдовы, но все они, за исключением поморцев, не оказали существенного воздействия на облик вновь сформировавшихся общностей.

Во-вторых, носители формирующейся зарубинецкой культуры явно побывали на Балканах, потому что только там можно найти прототипы характерных „зарубинецких“ фибул (Каспарова 1978; Каспарова 1981). Носители зарубинецкой культуры, очевидно, были участниками бастарнских походов на Балканы в 179—168 гг. до н. э., достаточно подробно описанных Титом Ливием (Liv. XL, 5, 10; 57, 4-5; 8, XLIV, 26, 14; 27, 3).

В-третьих, Страбон, описывая ситуацию в Причерноморье на рубеже II—I вв до н. э., то есть времени расцвета зарубинецкой и поянештской культур, размещает между Истром-Дунаем и Борисфеном-Днепром „в глубине материка“ две группировки бастарнов (Strabo, VII, 3,17). Никаких других культурных общностей, которые могли лучше соответствовать бастарнам Страбона, кроме Поянешть-Лукашевской и зарубинецкой, пока не выявлено. Следует отметить к тому же, что обе вновь образовавшиеся культуры по своему облику и структуре очень близки культурам среднеевропейским. Они „мисочные“, у них разнообразная лощено-хроповатая керамика, обилие фибул, большие могильники с трупосожжениями. Обе общности, наряду с пшеворской, оксывской и ясторфской, включающей в себя и губинскую группу, составляют единый круг культур „латенизированных“, находившихся под сильным культурным воздействием кельтов. По структуре они резко отличаются от местных „горшечных“ культур Восточной Европы — скифской, милоградской, юхновской, гетской»[20].

Вопрос происхождения племён зарубинецкой культуры остаётся остро дискуссионным. С полной уверенностью можно сказать лишь, что основу процесса формирования культуры заложило перемещение ряда центральноевропейских племён в Висло-Днепровское междуречье, а также их взаимодействие с местным населением, которое, скорее всего, тоже было полиэтничным[21].

Становление зарубинецкой культуры в Среднем Поднепровье проходило немного сложнее. Кроме племён поморско-клешевой культуры и местного населения милоградской культуры, прослеживаются явные включения кельтизированного населения, выходцев с юго-запада Балкан, среди которых были носители ясторфской культуры и отдельные группы дакийского населения или их конгломерат[13].

Решение вопроса о происхождении племён зарубинецкой культуры осложняется и тем, что культура не была продолжением какой-либо одной или двух предыдущих культур, а стала результатом смешения целого ряда культур Европы на протяжении всего периода её существования, творцами которых были разные группы населения. Их этническая принадлежность также вызывает острые споры и многочисленные научные дискуссии. Так, носителей поморско-клешевой культуры относят к предкам славян или балтов, автохтонное население Поднепровья считают иранским либо славянами, племена Полесья — балтами или славянами[21].

Характеристика зарубинецкой культуры
Археологические культуры около III века нашей эры:
     Пшеворская культура      Надлабский культурный круг      Вельбарская культура      Западнобалтская культура      Зарубинецкая культура      Черняховская культура      Киевская археологическая культура      Римская империя

Зарубинецкая культура распространена в Верхнем и Среднем Поднепровье от Тясмина на юге до Березины на севере, в Среднем Посеймье и Припятском Полесье, что соответствует территории Западной и Центральной Украины, югу и востоку Беларуси и западным границам России[1]. Эпонимным памятником является Зарубинецкий грунтовый могильник, который был исследован В. В. Хвойкой в 1899 году возле с. Зарубинцы Переяслав-Хмельницкого района Киевской области (ныне затоплено водами Каневского водохранилища)[22]. В 1980-е годы в Нижнем Посожье и прилегающих приднепровских районах выше устья р. Березины выделена особая группа зарубинецких памятников типа Кистени-Чечерск (чечерская группа). Датируется культура концом III — началом II в. до н. э. — серединой-третьей четвертью I в. н. э.

Сформировалась на основе автохтонных культур скифского времени (милоградская, поморско-клешевая и лесостепная культура скифского времени) под воздействием пришлого латенизированного населения Центральной Европы (ясторфская культура, дакийские и иллирийские латенизированные племена). Памятники зарубинецкой культуры представлены укреплёнными и неукрёпленными поселениями, могильниками, кладами и единичными случайными находками[21][23].

Поселения

Зарубинецкой культуре свойственны два типа поселений: городища, расположенные на краю высокого правого берега Днепра, и отрытые поселения, расположенные в низких местах, на небольших возвышениях в пойме реки или на невысоких террасах. Поселения размещались небольшими группами по 10—15 селений. Городища зарубинецкой культуры были хорошо защищены земляными валами, рвами и эскарпами. Фиксируются неясные деревянные конструкции, которые, возможно, представляют собой остатки деревянного частокола. Наиболее изученные городища — Пилипенкова Гора, Бабина гора и Ходосеевка[12][24]. В Верхнем Поднепровье наиболее исследованными зарубинецкими городищами являются Чаплинское и Уваровичское городища.

Жилища

Зарубинецкие племена сооружали жилища различных конструкций. Вначале характерными являются ямы-погребы диаметром 0,8—1,5 м, шириной до метра, глубиной до полуметра. Впоследствии это наземные и углублённые в землю жилища (полуземлянки) квадратной либо прямоугольной формы и площадью в среднем 8—24 м²[25]. Стены жилищ длиной 3—4,5 м имели каркасно-столбовую конструкцию, то есть каркас изготовлялся из столбов, которые переплетались лозой, а затем обмазывались с обеих сторон толстым слоем глины. Возможно, стены белили. Крыши зарубинецких жилищ были двускатными. Для их изготовления использовали жерди, солому, камыш и глину. Для более северных поселений характерны срубные конструкции построек. Очаг размещался возле одной из стен или непосредственно возле жилища и представлял собой участок пола диаметром около 0,5 м, ограждённый невысокой каменной либо глиняной стеной. Рядом находились небольшая очажная яма. В тёплое время года огонь разводили в очагах с подами под открытым небом, которые были вымощены камнями или черепками, обмазаны глиной и располагались непосредственно возле самого жилища. Кроме жилищ, на зарубинецких поселениях исследованы многочисленные хозяйственные ямы цилиндрической либо колоколовидной формы и сложные подвалы с земляными сводами и ступеньками, которые также располагались рядом с постройками. Размеры жилищ и наличие очага свидетельствуют о том, что постройки предназначались для проживания большой семьи, которая вела самостоятельное придомное хозяйство[22][26].

Могильники

Погребальные памятники представлены грунтовыми могильниками. Располагаются в большинстве случаев рядом с синхронным им поселением и в тех же топографических условиях. Наиболее изученные могильники — Чаплинский на правом берегу Днепра между устьями Березины и Сожа (282 могилы), Велемичи 1 и 2, Отвержичи, Воронино, Юрковичи, Корчеватое, Пироговский, Вишенки и Дедов Шпиль. Практически все зарубинецкие погребения представлены трупосожжениями, совершёнными на стороне, то есть за пределами могилы. Ориентировка безурновых могил зависит от направления берега реки — Среднем Поднепровье они располагаются перпендикулярно к реке, а в Верхнем Поднепровье (Чаплинский могильник) — параллельно берегу реки[27]. Каждому из локальных вариантов культуры характерны свои собственные черты погребального обряда. Выделяют несколько типов погребального обряда: трупосожжения на стороне с помещением остатков кремации и погребального инвентаря на дно могильной ямы; остатки трупосожжений, помещённые в глиняные сосуды-урны; смешанные трупосожжения, когда остатки кремации помещались в сосуде-урне и рядом с ней; единичные трупоположения; могилы-кенотафы, в которых нет останков человека, но присутствует погребальный инвентарь. Могильные ямы, как правило, неглубокие — 0,5—0,7 м глубиной, овальной или прямоугольной формы. Рядом с могилой иногда фиксируются столбовые ямки, которые указывают на то, что в древности над могилами существовали какие-то опознавательные знаки. Погребения содержат сравнительно однообразный и небогатый погребальный инвентарь. Вместе с покойным клали бытовую чернолощёную посуду — горшок, миску и кружку — либо вариации этого набора. Значительно реже присутствуют детали одежды, украшения, орудия труда и оружие. Фиксируются кости домашних животных — остатки мясной пищи[12][24].

Керамика
Керамика зарубинецкой культуры

Керамика зарубинецкой культуры лепная — без использования ножного гончарного круга. Её лепили из глины с примесью шамота, реже — мелкотолчёного камня. Производство керамики у зарубинецкой культуры так и не вышло за границы домашнего ремесла. Подразделяется на груболепную и лощёную, поверхность которой заглажена до глянцевого блеска. Цвет поверхности лощёных сосудов чёрный или коричневый, нелощёных — серый или светло-коричневый. Груболепная посуда использовалась для приготовления еды, хранения продуктов и жидкостей, а лощёная — исполняла функции столовой керамики. Именно лощёная посуда преобладает в материалах могильников, в отличие от поселений, где её количество не превышает десятой части от общего керамического комплекса. Посуду разделяют функционально на три типа: горшки, миски, кружки[12][22][24].

Часть зарубинецких груболепных горшков и корчаг орнаментирована пальцевыми защипами и насечками по краю венчика и так далее. Некоторые горшки имеют заглаженное или храповатое (складчатое) горло. По формам горшки и корчаги делятся на посудины с ребристым корпусом и округлобокие с более-менее крутым плечом, которые были более широко распространены. К груболепной посуде также относятся крышки для горшков, лепёшницы (диски), которые использовались как крышки или как сковородки. Чёрнолощёная посуда имела изысканные формы и блестящую поверхность, в связи с чем дополнительно практически не украшалась. Миски по количеству занимают второе место после горшков. Часть мисок сделана на кольцевом поддоне, но этот признак характерен в основном для посуды Полесья и Среднего Поднепровья, на Верхнем Днепре они единичны. Миски имели округлое или острое плечо, дно — плоское или с кольцевым поддоном. Зарубинецкие миски имеют либо округлые бока и не выделенный венчик, либо, наоборот, сильнопрофилированное ребристое тулово. Кружки представляют собой невысокие сосуды с ручкой. Они немногим уступают мискам по количеству. Другие категории столовой посуды были представлены в незначительном количестве. На поселениях Среднего Днепра и Сейма фиксируется присутствие импортной керамики — фрагменты эллинистических и раннеримских амфор[13][22].

Орудия труда

Орудия труда представлены прежде всего железными ножами с горбатой или прямой спинкой. Первые являются более ранними. Длина лезвия составляла 10—15 см, а ширина 1,5—2,5 см. На черенки ножей набивались рукояти из дерева или кости. Малоизогнутые серпы с крючковым креплением имели длину лезвия в 12—18 см при ширине порядка 3,5 см. К крючку (шипу-отростку) крепилась деревянная рукоять. Для уборки урожая и покоса травы использовались короткие железные косы латенского типа, которые крепились к деревянной рукоятке при помощи кольца. Для обработки дерева применялись специальные топоры латенского типа с вертикальной втулкой, долота и зубила. Широко представлены и другие орудия труда и предметы быта: массивные рыболовные крючки, одношипные остроги, изогнутые бритвы, железные иглы и шилья. Из глины изготовляли пряслица, грузила для ткацких станков, литейные формы и тигли. Из камня — точильные бруски и зернотёрки[22][24].

Оружие

Обнаружено довольно мало оружия и деталей снаряжения всадников. Среди оружия преобладают небольшие железные втульчатые наконечники копий листовидной, ромбической или стреловидной формы. В ряде зарубинецких поселений обнаружено небольшое количество бронзовых позднескифских и железных сарматских наконечников стрел. Во время раскопок были также найдены каменные и глиняные шары диаметром 3—4 см, которые являлись снарядами для метательных орудий типа пращи. По материалам вооружения чётко фиксируются влияния латенских и сарматских традиций.

На одном из могильников зарубинецкой культуры вместе с черепом коня были обнаружены удила. Известны также единичные находки бронзовой и железной шпор[22][26].

Украшения и одежда

Среди украшений и деталей одежды, которые в большинстве случаев найдены в погребениях, численно преобладают железные и бронзовые фибулы, которых для зарубинецкой культуры насчитывается на данный момент более шести сотен. Многие фибулы местного производства. Выплавляли их из привозной бронзы, а затем при помощи протяжки и чеканки изготовляли из цельного куска проволоки. Фиксируются также импортные среднелатенские, провинциально-римские и причерноморские фибулы, которые поступали из Юго-Западной Европы и периферии античного мира. В зависимости от устройства и внешнего облика фибулы разделяют на несколько типов. Большая их часть представлена фибулами латенской конструкции, остальные — провинциально-римские, причерноморские, подвязные, глазчатые и др. Фибулы местного производства отличаются наличием треугольного щитка различной величины, который продолжает ножку[12][28][29][30].

Булавки зарубинецкой культуры имели в длину 15—30 см и имели спиралевидные, гвоздевидные или ушковидные головки. Единичными экземплярами являются двухигольные булавки с волнообразной перемычной. Все типы зарубинецких булавок находят аналогии в материалах скифского времени[26].

Зарубинецкие серьги представляли собой округлые дужки из бронзы либо серебряной проволоки, иногда обмотанной бронзовой спиралью, концы которых соединялись простым замком. Аналогии этим серьгам находят в Северном Причерноморье, откуда они и приходят к населению зарубинецкой культуры[26].

Достаточно широко были распространены бронзовые подвески трапециевидной формы, которые изготовлялись из тонких пластинок длиной в 2—6 см с небольшим отверстием для подвешивания. Они орнаментировались всевозможными линиями, фигурами из линий и точек, вдавлениями и т. п. Реже встречаются подвески в виде блях или лунниц. Известны бронзовые спирали, сделанные из круглой или гранёной проволоки. В центре спирали крепились бусина или пластина. Такие спирали носились как украшение на шее в виде гривны[22][24].

Украшения рук представлены спиралевидными и проволочными браслетами из железа и бронзы. Их разделяют на одновитковые с концами различной формы, которые заходят друг за друга или прикреплены к корпусу, а также спиральные многовитковые с нескреплёнными концами различной формы. Кольца повторяют формы браслетов, и изготовлялись они подобно браслетам из круглой, четырёхугольной, многогранной и ложновитой в сечении проволоки[22].

Для зарубинецкой культуры известны стеклянные, пастовые и бронзовые бусины. Стеклянные бусины имеют малые размеры и являются наиболее массовыми предметами античного импорта. Представлены круглой, цилиндрической, дисковидной, реже — сдвоенной и строенной формами. В основном стеклянные бусы имеют синий, зелёный, жёлтый или позолоченный цвета. Пастовые бусины имеют больший размер и представлены синим или жёлтым цветом с цветными вкраплениями, иногда на них присутствуют различные цветные пятна и полоски. Известны также и бронзовые бусины (пронизи), которые входили в стандартный набор ожерелья наряду со стеклянными. Изготовлялись из тонких бронзовых пластин, которые сворачивались в небольшие цилиндры длинной до 4 см. В состав ожерелий входили также глиняные бусы местного производства. По мнению ряда исследователей, стеклянные бусины относятся преимущественно к I в. н. э., а пастовые к III—II вв. до н. э.[22][24]

Хронология

Для установления абсолютной хронологии зарубинецкой культуры основной материал дают фибулы и античные амфоры. Фибулы выступают обычным хроноиндикатором зарубинецких могильников, а фрагменты амфор происходят исключительно с поселений. По мнению Е. В. Максимова, клейма импортных античных амфор, найденные на городище Пилипенкова гора, свидетельствуют о том, что зарубинецкая культура возникла в 30—20-х годах III ст. до н. э. С. П. Пачкова и К. В. Каспарова определили раннюю дату по материалам могильников как III/II вв. до н. э. или начало II в. до н. э. По современным представлением исследователей, все латенизированные культуры возникают приблизительно одновременно, на протяжении 225—190 гг. до н. э. Расцвет зарубинецкой культуры чётко датируется II—I вв. до н. э.[13] В каждом из локальных вариантов культуры хронология определяется более детально[31].

Тип хозяйства

Земледелие

Зарубинецкая культура носит ярко выраженный оседлый земледельческий характер. Основу хозяйства племён зарубинецкой культуры составляло подсечно-огневое и переложное земледелие с использованием деревянного рала без железного сошника. Для уборки урожая и покоса травы использовались короткие железные косы латенского типа и серпы с крючковым креплением. Найдены многочисленные каменные зернотёрки, изготовленные из крупных валунных камней. Носители зарубинецкой культуры культивировали просо, ячмень, пшеницу-двузернянку, о чём свидетельствуют находки обпаленных зёрен и многочисленные отпечатки на сосудах. Зерно хранили в керамических корчагах, употребляли каши, изготовленные из зерновых круп, а также хлебные лепёшки, изготовленные на керамических сковородах-лепёшницах. Из огородных культур были известны горох и репа. Выращивали коноплю и лён[31][32].

Скотоводство

Значительную роль играло стойловое скотоводство. Носители зарубинецкой культуры разводили крупный и мелкий рогатый скот, свиней, лошадей. Особое место занимала свинья как источник мяса, поскольку её широкому разведению способствовали быстрота воспроизводства, неприхотливость пищи, выносливость этого животного, а также наличие обширных дубовых лесов в Поднепровье. Разведение крупного и мелкого рогатого скота обеспечивало местное население мясом, молоком, шерстью, кожей, костью, а также тягловой силой во время обработки полей. Для заготовки сена использовали всё те же железные косы латенского типа[32][33].

Промыслы

На зарубинецких поселениях обнаружены кости собак, которые исполняли сторожевые и охотничьи функции. Практиковалась мясная и пушная охота. Зарубинцы охотились на кабана, оленя, лося, зубра, медведя, косулю, о чём свидетельствуют многочисленные остеологические материалы с поселений. Важное место занимала охота на пушного зверя, прежде всего бобра и куницу, шкурки которых по Днепру экспортировались преимущественно в античные колонии Северного Причерноморья[31].

Важное значение в хозяйстве зарубинецких племён занимала рыбная ловля, на что указывают многочисленные находки рыбьих костей и чешуи в жилищах и погребах. Рыбной ловле способствовала сама топография зарубинецких поселений, которые располагались по берегам крупных рек. Обнаружено большое количество железных рыболовных крючков, реже встречаются наконечники одношпильных острог. Рыбачили преимущественно на крупную рыбу — осетра, сома, судака. Крайне редкой находкой является лодка, выдолбленная из толстого ствола ивы[24].

Ремесло

Носителям зарубинецкой культуры был хорошо известен сыродутный способ выплавки железа, а также различные приёмы обработки и изготовления различных предметов из металла. Железо получали путём плавки малонасыщенных болотных руд, которые были широко распространены в лесной и лесостепной полосе. Плавку металла осуществляли в глинобитных сыродутных горнах, куда непрерывно мехами через сопла нагнетался воздух. Мехи позволяли значительно повысить интенсивность горения в горне. Топливом служил древесный уголь. В результате многочасовой плавки получался небольшой слиток губчатого железа весом до 3 кг — крица, которая затем проковывалась для удаления ненужных шлаков. Железо выплавляли практически на каждом зарубинецком поселении, что подтверждается многочисленными находками шлаков. Существовали также и специализированные поселения металлургов, где добывали и обогащали железную руду, выжигали древесный уголь и плавили металл[34].

После процесса проковки приступали к обработке металла. В кузнечном ремесле использовали низкосортное кричное железо со значительной примесью шлака, хотя в южных районах Среднего Поднепровья употреблялась углеродистая сталь, которую получали методом цементации готовых изделий. Некоторые изделия из стали подвергались закалке. В обработке металла фиксируются латенские и скифские приёмы. Спектр изделий из железа и стали был достаточно широк[31][34].

Важное значение в ремесле зарубинецких племён занимала также и выплавка и обработка цветных металлов. Сырьё поступало в слитках преимущественно из античных колоний Северного Причерноморья, но использовался также и местный лом, который шёл на переплавку. Мастера-ювелиры работали непосредственно в своих жилищах. Выплавляли бронзу в тиглях на огне домашнего очага. Плавильные тигли представляли собой небольшие толстостенные круглодонные глиняные сосуды. Сами изделия изготавливались способом холодной обработки металла методом проковки, протяжки и чеканки, что свидетельствует о достаточно высоком уровне квалификации мастеров. Местные изделия из бронзы представлены преимущественно фибулами, шпильками, браслетами и кольцами[31][34].

Зарубинецкие ремесленники достигли сравнительно высокого уровня развития и в керамическом производстве. Изготовляли керамику преимущественно на ручном гончарном круге. Она делится по технологическим особенностям на два типа: груболепную и лощёную, поверхность которой заглаживалась до глянцевого блеска. Для лощёной посуды керамическое тесто готовилось с особой тщательностью. Его хорошо вымешивали, а в качестве примесей использовали песок, шамот, кварц или органику. После формовки сосуда на ручном гончарном круге приступали к её лощению при помощи костяных, глиняных и кожаных лощил, которые позволяли придать керамике блестящий полированный вид. Обжиг изготовленных форм происходил на открытом огне. Для получения чёрнолощёной посуды использовали метод обвара в мучном растворе. Для груболепной керамики использовали более грубое тесто с примесями песка или шамота. Гончарное производство зарубинецких племён не вышло за пределы домашнего ремесла[31][34].

Также население занималось изготовлением тканей, о чём свидетельствуют многочисленные находки глиняных ткацких грузил и пряслиц, а также широкое распространение фибул. Ткацкие станки вертикальной конструкции[35] были достаточно простыми по устройству — грузила оттягивали нити основы вниз. Ткани изготавливали из льна, конопли, овечьей и козьей шерсти. Ремесленники занимались обработкой кож и меха, использовали различный костяной инструментарий, железные ножи, иглы и проколки. Из кости и рога изготовляли рукоятки ножей, проколки, из камня — точильные бруски, зернотёрки и литейные формы. Обрабатывали также дерево, которое широко применялось в строительстве и бытовых нуждах. Из него сооружали дома, изготовляли деревянные рала, ткацкие станки, рукоятки для различных орудий труда и т. п.[34]

Торговля

Торговые отношения зарубинецких племён были установлены преимущественно с северопричерноморскими античными колониями, а также с соседними племенами. Торговля носила меновой характер, хотя в античных центрах издавна существовало денежное обращение. Южный торговый путь шёл по Днепру, где оканчивался транзитными пунктами Малой Скифии. На территории позднескифских нижнеднепровских поселений и могильников фиксируется зарубинецкая чернолощёная керамика, что свидетельствует о прибывании зарубинецких торговцев. С севера на юг шли зарубинецкие товары — меха, шкуры, скот, мёд и воск, которые обменивали на вино и масло в амфорах, а также на продукты ремесленного производства. Тесные торговые отношения были установлены зарубинецкими племенами и с латенским миром. Латенский импорт представлен преимущественно фибулами, главным образом проволочными среднелатенского типа. На зарубинецких памятниках обнаружены также латенские кольца с шишечками, подвески-амулеты, перстни, шпоры, детали поясного набора, бронзовые сосуды, ситулы[24][31][32].

Этническая принадлежность
Карта расселения племён в Восточной Европе в 125 году (территории современной восточной Польши, западной Украины, Белоруссии и Литвы)

Относительно этнической принадлежности зарубинецких племён среди исследователей нет единого мнения. Их связывают со славянами, германцами, балтами. Тем не менее, данные лингвистики, а также типологическая близость зарубинецких памятников с киевской культурой III—V вв. н. э. и культурами раннесредневековых славян V—VII вв. н. э. — пеньковской и колочинской — дают убедительные аргументы в пользу славянской принадлежности племён зарубинецкой культуры[24].

П. Н. Третьяков высказывал следующие доводы в пользу славянской принадлежности зарубинецкой культуры:

«…общие черты в зарубинецкой и раннесредневековой славянской культурах отнюдь не были случайными. В 50—70-х гг. на Киевщине, в пределах Гомельского и Могилевского Поднепровья и повсюду в поречье Десны, в основном севернее Черняховского ареала, были обнаружены и исследованы ранее неизвестные археологические памятники — места поселений и отдельные могильники с трупосожжениями второй и третьей четвертей I тыс., как будто заполняющие брешь между зарубинецкими и раннесредневековыми восточнославянскими древностями. Они позволили проследить, как в течение нескольких столетий (со II по VI в.) зарубинецкая культура мало-помалу эволюционировала, превращаясь в раннесредневековую культуру восточных славян. Нужно при этом отметить, что данная эволюция не приводила к коренным изменениям в облике культуры. Многие её основные особенности почти без изменений сохранились от зарубинецкого времени вплоть до средневековья, несмотря на то, что в указанные столетия зарубинецкие племена и их потомки … сначала расширяли свою территорию к северу, заняв в Верхнем Поднепровье многие земли древних балтов, затем, накануне средневековья, не прекращая движения на север, совершили грандиозное расселение в южном направлении в области, занятые некогда черняховцами. В итоге территория потомков зарубинецого населения — древних восточных славян — за 4—5 столетий увеличилась не менее чем в три раза[36]»

Исследователи также отмечают, что для каждого из локальных вариантов зарубинецкой культуры был характерен свой этнический состав, так, население Полесского региона и Верхнего Поднепровья постепенно смешивалось с балтскими племенами, а Среднего Днепра — с пшеворскими, а также вобрало в себя некоторые балтские и сарматские элементы[21].

Более достоверное определение этнической принадлежности зарубинецкой культуры было бы возможно при наличии письменных источников, какими являются сообщения греческих и римских историков о племенах, живших севернее от них около рубежа эр, таких как География Птолемея, согласно которой этот регион назывался Европейской Сарматией[37]. Тем не менее, таких письменных источников на данный момент нет, племена лесостепного и лесного Поднепровья этого времени не упоминаются в сочинениях античных авторов, что значительно усложняет окончательное решение вопроса об этнической принадлежности племён зарубинецкой культуры.

По словам В. Н. Топорова, опиравшегося на мнения археологов В. В. Седова и А. Г. Митрофанова,

носителями зарубинецкой археологической культуры в Припятском Полесье и смежных районах Поднепровья (…) были, видимо, западнобалтийские племена (осторожнее говорить о западнобалтийском компоненте зарубинецкой культуры), которые позже продвинулись в левобережье Верхнего Днепра и в бассейн Верхней Оки, где и сложились почепская и мощинская культуры, совпадающие с ареалом западнобалтийской гидронимии в этих местах и трактуемые как голядские[38].

.

Историческая судьба

 
  Зарубинецкая
         |_____________ _____________
         |             |             |
     Киевская     Почепская     Черняховская
   ______|___________
  |                  |
Колочинская  Пеньковская

В середине І в. н. э. прекращают своё функционирование все зарубинецкие городища и могильники. Культура прекращает своё существование ввиду передвижения соседних племён либо под действием экологических факторов. Постепенно она трансформируется в позднезарубинецкие памятники. Именно в это время на территории от Южного Буга на западе и до Оскола на востоке происходит формирование новых локальных групп под действием миграции зарубинецкого населения. На этой территории, которая ранее лишь частично была занята зарубинецким населением, возникают новые культурные образования, в состав которых, кроме зарубинецких, входят традиции и других археологических культур. Эти культуры объединяют только связи с предыдущей зарубинецкой культурой. Позднезарубинецкие памятники (середина I—II в. н. э.) представлены: типом Лютеж, типом Рахны, типом Почеп, типом Грини, типом Картамышево-2—Терновка-2. В ареале этих локальных групп происходили последующие процессы славянского этногенеза. С конца II века зарубинецкая культура на той же территории сменяется черняховской, с которой имеет много общих черт[13][39].

Предметы зарубинецкой культуры
Из коллекций Винницкого областного краеведческого музея

Примечания
  1. Археологический словарь. — М.: Прогресс, 1990. — 368 с. — ISBN 5-01-002105-6.
  2. Заруб // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  3. Хвойка В. В. Поля погребений в Среднем Поднепровье // Записки русского археологического общества. — 1901. — Т. 12, вып. 1—2. — С. 182—190.
  4. Спицын А. А. Поля погребальных урн // Советская археология. — 1948. — Вып. 10. — С. 57—72.
  5. Кухаренко Ю. В. Зарубинецкая культура // Свод археологических источников. — М., 1964. — Вып. Д1—19. — 67 с.
  6. Хвойка В. В. Древние обитатели Среднего Приднепровья и их культура в доисторические времена. — К., 1913. — 101 с.
  7. Kostrzewski J. Od mezolitu do okresu wedrowek ludow // Prehistoria Ziem Polskich — Krakow, 1948. — S. 118—335.
  8. Самойловський І. М. Корчуватський могильник // Археологія. — 1947. — № 1. — С. 101—111.
  9. Самойловский И. М. Корчеватовский могильник // Материалы и исследования по археологии СССР. — 1959. — № 70. — С. 61—94.
  10. Махно Е. В. Раскопки зарубинецких поселений в Киевском Приднепровье в 1950 г. // Материалы и исследования по археологии СССР. — 1959. — № 70. — С. 94—102.
  11. Богусевич В. А., Линка Н. В. Зарубинецкое поселение на Пилипенковой горе близ г. Канева // Материалы и исследования по археологии СССР. — 1959. — № 70. — С. 114—119.
  12. Пачкова С. П. Зарубинецкая культура и латенизированные культуры Европы. — Киев: Ин-т археологии НАН Украины, 2006. — 372 с. — ISBN 966-02-3955-6.
  13. Археологія України: Курс лекцій. — К., 2005. — 504 с.
  14. Максимов Е. В. Среднее Поднепровье на рубеже нашей эры. — Киев, 1972. — 184 с.
  15. Reinecke P. Aus der Russischen archaologischen Literatur (нем.) // Mainzer Zuzschrift. — 1906. — S. 42—50.
  16. Третьяков П. Н. По следам древних славянских племен. — Л., 1982. — С. 33—34.
  17. Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. — М., 1979. — 154 с.
  18. Седов В. В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. — М., 1970. — 199 с.
  19. Каспарова К. В. Зарубинецкая культура в хронологической системе культур эпохи латена // Археологический сборник Государственного Эрмитажа. — 1984. — Вып. 25. — С. 108—118.
  20. Щукин М. Б. Рождение славян // Stratum plus. — 1997. — Вып. Структуры и катастрофы. — С. 110—147.
  21. Етнічна історія давньої України. — Київ, 2000. — 280 с.
  22. Археология Украинской ССР. — Киев, 1986. — Т. 3. — 575 с.
  23. Давня історія України. — Київ, 1997. — 558 с.
  24. Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н. э. — первой половине I тысячелетия н. э.. — М., 1993. — 328 с. 
  25. Мельниковская О. Н. Племена Южной Белоруссии в раннем железном веке. — М., 1967. — 197 с.
  26. Канторович А. Р. Раздел III. Ранний железный век // Археология / Под ред. акад. РАН В. Л. Янина. — М.: МГУ, 2006. — 608 с. — ISBN 5-211-06038-5.
  27. Рыбаков Борис Александрович. Язычество древней Руси. Часть первая. Язычники "Трояновых веков" / Глава вторая. Погребальная обрядность // Праславяне. "Сколоты" - славяне VII-III вв. до н. э.
  28. Амброз А. К. Фибулы зарубинецкой культуры // Материалы и исследования по археологии СССР. — 1959. — Вып. 70. — С. 184—190.
  29. Амброз А. К. Фибулы юга Европейской части СССР II в. до н.э.–IV в. н.э.. — М.: Наука, 1966. — 111 с. — (Свод археологических источников. Вып. Д1-30).
  30. Этнокультурная карта Украинской ССР в І в. н. э.. — Киев, 1990. — 140 с.
  31. Винокур І. С., Телегін Д. Я. Археологія України. — Тернопіль, 2004. — 480 с. 
  32. Археалогія Беларусі. — Мінск, 1999. — Т. 2. — 502 с.
  33. Загорульский Э. М. Археология Беларуси. — Минск, 1965. — 221 с.
  34. Пачкова С. П. Господарство східнослов’янських племен на рубежі нашої ери (за матеріалами зарубинецької культури). — Київ, 1974. — 136 с.
  35. Светлогорский историко-краеведческий музей Светлогорск (недоступная ссылка). Дата обращения: 7 октября 2012. Архивировано 31 октября 2011 года.
  36. Третьяков П. Н. По следам древних славянских племен. — Л., 1982. — С. 29.
  37. Сарматы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  38. Топорова В. Н. Еще раз о Golthescytha у Иордана (Getica, 116): к вопросу северо-западных границ древнеиранского ареала // Топоров В. Н. Исследования по этимологии и семантике. Т. 3: Индийские и иранские языки. Кн. 2. — 2010. — С. 210.
  39. Баран В. Д., Баран Я. В. Історичні витоки українського народу. — Київ: Генеза, 2005. — 208 с. — ISBN 966-504-437-0.

Литература
This article is issued from Wikipedia. The text is licensed under Creative Commons - Attribution - Sharealike. Additional terms may apply for the media files.