Пермская катастрофа (1918)

В конце сентября — начале октября 1918 года наркомвоенмор Троцкий запросил у губернских властей и армейского комитета 3-й армии сведения о семьях офицеров-изменников и попросил уточнить, «не забыли ли» местные власти расстрелять комиссаров-большевиков, приставленных к офицерам и ответственных за их лояльность новой власти. «Немедленного разъяснения» Троцкий не получил — данный факт историк С. С. Войтиков связывает с тем, что среди комиссаров было множество видных большевиков (Бакаев, Залуцкий, Зов, Бела Кун, Мрачковский, Лацис), назначенных непосредственно главой ВЦИК Яковом Свердловым[7].

8 октября Троцкий повторно потребовал объяснений от Реввоенсовета 3-й армии о причинах «полной неудачности действий», добавив при этом, что «опыт других армий свидетельствует» об ответственности за неудачи как командиров, так и комиссаров. На следующий день командующий армией Михаил Лашевич ответил наркому, что основной причиной неудач является «чрезмерная растянутость фронта» армии. В отличие от Сталина и Ворошилова, которые во время Царицынского конфликта с Троцким выдвигали «контрпретензии» о неполучении резервов и снаряжения, Лашевич в конце своего сообщения лишь попросил о личной встрече с наркомвоенмором. Проигнорировав эту просьбу, Лев Давидович 13 октября потребовал от губернского комитета «немедленного разъяснения» об отсутствии репрессий в отношении как комиссаров, так и семей офицеров-перебежчиков[8].

В ответ Лашевич и Смилга апеллировали к ЦК РКП(б), для которого телеграммы Троцкого стали «чрезвычайно неприятным сюрпризом». Кроме того, пермские большевики предлагали «перестрелять половину Реввоенсовета», возглавляемого Троцким, за измену назначенного им генерала Богословского, а также напомнили наркому, что сами они — также как и Лев Давидович — являются членами ЦК большевистской партии[9].

23 октября, за два дня до пленума ЦК, Троцкий направил Лашевичу и Смилге, с копиями Ленину, «льстивые» телеграммы, в которых называл последних «лучшими комиссарами». Войтиков интерпретировал эти сообщения как признание Троцким невозможности реально воздействовать на старых, заслуженных большевиков, а также — как фактическое признание им выдвинутых против него обвинений в «партийной ереси». Впоследствии «признаниям» Троцкого было уделено особое внимание в партийной печати[10], а 25 октября ЦК на своём пленуме лишь «принял к сведению» заявление Лашевича и Смилги[11].

Через месяц после пленума, 29 ноября, белогвардейцы начали своё наступление. 25 декабря Сибирская армия Радолы Гайды взяла столицу Пермской губернии — город Пермь, что стало крупнейшей победой белых войск в тот период. Третья Красная армия под командованием Лашевича была «практически полностью» разгромлена, оставив победителям крупные запасы боеприпасов и продовольствия. Кроме того, захваченными оказались и Пермские пушечные заводы в Мотовилихе[12][13][14]. Набранные из местного населения части РККА, получив оружие и обмундирование, предпочитали дезертировать или переходить на сторону белочехов[11].

Артиллерия белочехов под Кунгуром

В ответ командование Красной армии вынуждено было поменять не только направление наступления 2-й армии РККА с восточного на северное, но и отменить намеченное ранее перемещение 1-й армии на Южный фронт[15] — что существенно меняло соотношение сил на Юге. Эффект от оставления Перми был столь велик, что в дальнейшем события вокруг губернской столицы были названы членами ЦК РКП(б) Сталиным и Дзержинским, которым было получено расследование событий, «пермской катастрофой»[16][17]:

За день до оставления губернской столицы Совет обороны, под председательством Ленина, рассмотрел доклад Сталина «О Перми» и поручил ему разобраться в происходящем. После сдачи города, главком РККА Иоаким Вацетис приказал отдать под суд весь состав Реввоенсовета Восточного фронта — в ответ на это один из его членов, Сергей Гусев, подал в ЦК жалобу на самого Вацетиса и Реввоенсовет Республики, возглавляемый Троцким. В своём заявлении Гусев жаловался на «молодых коммунистов» (Троцкий вступил в большевистскую партию только в середине 1917 года), которые не понимают, что «нельзя управлять армиями так, как управляют полком»: в этом он практически дословно повторил претензии самого Троцкого к Ворошилову, высказанные Львом Давидовичем во время Царицынского конфликта. В доказательство мелочного и бессистемного вмешательства РВСР, названного Гусевым «системой оперативных истерик», Гусев приводил три директивы, полученные 2-й армией всего за пять дней: «главное направление — Оренбург», «главное направление — Екатеринбург» и, наконец, «на помощь 3-й армии». С претензиями Гусева согласился и Смилга, также отданный Вацетисом под суд[19].

Необходимость срочной стабилизации фронта и выявления причин поражения стало поводом для обсуждения пермских событий на заседании ЦК 30 декабря 1918 года: в результате, уже 1 января 1919 года ЦК и Совет Обороны образовали партийно-следственную комиссию в составе Сталина и Дзержинского. По мнению историка Ильи Ратьковского, делегирование именно этих лиц не было случайным, поскольку ни один из них не планировал оказаться на Востоке — обоих «видных деятелей большевистской партии» отправил туда Свердлов, желая хотя бы на время удалить их из Москвы[20].

За день до создания комиссии Свердлов отправил Троцкому проект будущего постановления ЦК, что интерпретировалось Войтиковым как попытка «предупредить соратника» о готовящейся атаке на его ведомство. Проект постановления также содержал и часть обязывающую самого Свердлова переключиться практически полностью на партийное строительство — то есть, перестать вмешиваться в армейские дела. 3 января Свердлов вновь телеграфировал Троцкому о скором прибытии на фронт сталинской комиссии[21].

Сталину и Дзержинскому были даны чрезвычайные полномочия для наведения порядка в Пермском регионе: они получили мандат требовать объяснений от любых местных властей, право смещать должностных лиц и придавать их суду военно-революционного трибунала[22]. Кроме того, Свердлов отправил телеграмму Уральскому областному комитету РКП(б) с постановлением о его роспуске. Срочность командировки была такова, что когда 3 января членам комиссии несвоевременно был подан вагон, они незамедлительно связались по этому поводу с главой Совнаркома Лениным[23][24]. Историки также обращали внимание и на то, что мандат комиссии был подписан не секретарём ЦК Свердловым, а лично Лениным — председателем Совета обороны; причём, в самом тексте Иосиф Виссарионович был назван не членом ЦК, а «членом Совета обороны»[25].

5 января 1919 года Сталин и Дзержинский прибыли в расположение 3-й армии — в город Вятку, где Феликс Эдмундович проживал во время своей первой ссылки[20]. Уже в день прибытия они затребовали от Москвы, «перекинуть из России… по крайней мере три совершенно надежных полка», дабы «участь Перми» не угрожала и Вятке[26]. Оба большевика критично воспринимали деятельность Лашевича на посту командарма; они также проводили аресты среди командного состава армии[27]: в основном, армейских снабженцев, уличённых в небрежности или бездеятельности, а также — в пьянстве и ряде должностных преступлений[28][29].

Несмотря на то, что их мандат обязывал Сталина и Дзержинского получать согласие у РВСР Троцкого на смещение, и уж тем более на аресты, «ответственных военных работников», в письменных распоряжениях комиссии не обнаружено ни информации о наличии такого согласия, ни даже сведений об информировании ведомства Троцкого. По информации Войтикова, деятельность комиссии не нашла никакого отражения и в документах самого РВСР[25].

Руководители РККА в поезде Троцкого

Неделя «энергичной работы» в Вятке и Глазове позволила Сталину и Дзержинскому сформулировать основные выводы о причинах падения красной Перми: 13 января в столицу был направлен «Краткий предварительный отчет о ходе расследования причин сдачи Перми и особенно о мерах, намеченных комиссией для восстановления положения на участке 3-й армии», позитивно воспринятый Лениным[30]. Вторым вопросом, которым занялась комиссия, стала «чистка» местных партийных и советских органов: 19 января, на объединенном заседании уральских и вятских партийных и советских организаций, было объявлено о создании Вятского военно-революционного комитета и о масштабной мобилизации партийных кадров в действующую армию. В этот же день был рассмотрен и вопрос о снабжении 3-й армии[31]. Кроме того — отмечая, что свежесобранные в Вятке и губернии части с нетерпением «ждут прихода белых» — Дзержинский и Сталин разделили «бесценные», по причине своей лояльности, части ВЧК, которых всего насчитывалось менее 3000 человек, на две группы: 400 человек были отправлены в качестве «агентов» для укрепления фронтовых частей, а 2000 были использованы как «барьер» на пути отступающих частей[32].

Принятые меры позволили составить краткий отчёт для Ленина об укреплении Восточного фронта и его тыла. 27 января Сталин и Дзержинский выехали в Москву и уже через два дня предоставили главе советского правительства подробный доклад о причинах падения Перми и о мерах, принятых ими для восстановления положения. В частности, они указывали на отсутствие людских и материальных резервов, на «засорение» армии «классово чуждыми элементами» и на плохое материальное обеспечение красноармейцев[33][34].

Среди выявленных Сталиным и Дзержинским причин «пермской катастрофы» — так они обозначили события на фронте и в тылу — были и ошибки, допущенные Реввоенсоветом Республики: в частности, ему вменялось в вину отсутствие должной координации между действиями 2-й и 3-й армии. «Досталось» и лично Троцкому как главе РВСР. Авторы доклада предлагали установить контроль за деятельностью ведомства Троцкого со стороны ленинского Совета обороны. Кроме того, в документе предлагалось обновить состав штаба Красной армии: вывести из него бывших царских генералов-генштабистов, которые были причиной конфликта Троцкого и Сталина под Царицыным. Итоговые результаты расследования были также положительно оценены Владимиром Ильичом[35].

В 1930-е и 40-е годы, по причине непосредственного участия Сталина в событиях, «Пермская катастрофа» получила значительное внимание советской историографии[18][46][47][48] — советские работы были «идеологически выдержаны» в духе эпохи и содержали сугубо отрицательные оценки деятельности «Иуды-Троцкого» и «своры»[49] «его ставленников». Военспецы в штабе Троцкого рассматривались исключительно как «сомнительные и контрреволюционные элементы»[50][51][41], а сам Лев Давидович — как «предатель»[52].

К 1980-м годам термин «Пермская катастрофа», использовавшийся ранее по отношению к боевым действиям, был заменён на «Пермская операция» (или «Пермские операции»: оборонительная и наступательная) и в Большой советской энциклопедии было уточнено, что «в литературе 1930—1940-х годов в обстановке культа личности Сталина неудача 3-й армии рассматривалась как „Пермская катастрофа“ всего Восточного фронта, ликвидированная якобы Сталиным, в то время как в действительности к моменту его приезда частная операция белых в районе Перми, проводившаяся с целью создания выгодных условий для перенесения главного удара на Уфимское направление, уже прекратилась, и белые приступили к перегруппировке сил под Уфу»[54].