Ерёмин, Юрий Петрович
Ю́рий Петро́вич Ерёмин (1881, станица Казанская, Область Войска Донского, Российская империя[1][2] — 1948, Москва, СССР) — российский и советский художник и фотограф , представитель пикториализма.
Юрий Петрович Ерёмин | |
---|---|
![]() Сергей Иванов-Аллилуев. Портрет Юрия Ерёмина, 1934 | |
Дата рождения | 1881 |
Место рождения | станица Казанская, Область Войска Донского, Российская империя |
Дата смерти | 1948 |
Место смерти | Москва, СССР |
Подданство |
![]() |
Гражданство |
![]() |
Жанр | портрет, пейзаж, ню |
Учёба | Московское училище живописи, ваяния и зодчества, мастерская Аполлинария Васнецова; Первые Государственные свободные художественные мастерские в Москве |
Стиль | пикториализм |
Награды | дипломы лауреата национальных и международных конкурсов |
Юрий Ерёмин получил образование как художник. Он учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества в классе Аполлинария Васнецова, посещал классы рисунка частной Академии Жюлиана в Париже, а после Октябрьской революции — Первые Государственные свободные художественные мастерские в Москве. В фотографии Ерёмин сформировался как творческая личность ещё до революции, но получил широкую известность в 1920—1930-е годы в качестве мастера архитектурного и ландшафтного пейзажа, а также своими фотографиями обнажённой натуры. Он был в это время активным участником национальных и международных выставок и профессиональных дискуссий. С конца 1920-х годов его творчество неоднократно подвергалось критике, однако он сохранял возможность вести преподавательскую деятельность в вузах и московских фотокружках, занимал достаточно значимые должности на государственной службе и публиковал фотографии в крупных советских изданиях.
Интерес к творчеству Юрия Ерёмина сохранялся в советском искусствознании и после его смерти в 1948 году. В 1966 году была издана монография о жизни и деятельности фотографа, а в 1970-е — 1980-е годы появилась серия статей в солидных профессиональных и общественно-политических изданиях. Интерес к его работам усилился в самом конце XX — начале XXI века, когда прошли персональные выставки фотографий Ерёмина в Париже и Москве.
Биография
Детство и юность

Юрий Ерёмин родился в станице Казанская в Области Войска Донского в 1881 году, в бедной семье казака-хлебороба. В детском возрасте мальчик потерял родителей, и с двух лет его воспитанием занимался дед Павел Петрович Бессчётнов[3]. По одной из версий, Ерёмин — внебрачный сын донской казачки и художника-итальянца, который приехал в составе артели расписывать станичный храм. После рождения мальчика отец и его товарищи бежали, опасаясь расправы земляков матери. Фамилию ребёнку придумали, а отчество он получил от прадеда[4].
Ерёмин посещал местное двухклассное училище и успешно учился по всем предметам. В это время он тайком от окружающих, опасаясь насмешек, стал заниматься рисованием. Юношей Ерёмин поступил на краткосрочные курсы учителей рисования при Новочеркасской учительской семинарии. Некоторое время после этого он работал в маленькой школе на хуторе Верхне-Чирском станицы Мигулинской. Жалование было небольшим, и он брал бумаги для переписывания, подрабатывал в качестве чтеца у местного помещика, а летом работал на угольных шахтах в Донбассе[3]. По версии Валерия Стигнеева, эти деньги Ерёмин предназначал для поездки в Москву на обучение[5]. В 1900 году (со второй попытки, по утверждению Стигнева) юноша поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества в класс Аполлинария Васнецова[3][1][5]. Одновременно с обучением Ерёмин собирал и обрабатывал произведения устного народного творчества, сочинял стихи и рассказы[6].
По одним данным, в 1905 году Юрий Ерёмин окончил училище, получив звание свободного художника и после этого работал по профессии в Крыму: писал заказные портреты, расписывал богатые особняки, создавал декорации для любительского театра[2][6], по другим — был вынужден из него уйти из-за отсутствия средств на обучение (историк и теоретик фотоискусства, заслуженный работник культуры РСФСР Сергей Морозов в книге «Творческая фотография» называет другую причину — болезнь[7], хотя в более ранней книге, изданной в 1955 году, он же писал, что Ерёмин окончил училище[8]) и стал работать конторщиком на Московско-Курской железной дороге[9][1][10].
Начало занятий фотоискусством
В 1909 году Юрий Ерёмин удачно женился, получив благодаря приданому средства на путешествия по Европе[4][1]. В 1910—1914 годах (есть мнение, что первую поездку он совершил ещё в 1907 году[11]) он путешествовал по Германии, Австрии, Бельгии, Швейцарии, Франции, Италии, Греции[1][2]. В поездках он занимался самообразованием. Во время пребывания в Париже Ерёмин посещал классы рисунка частной Академии Жюлиана и курсы философии в Сорбонне[10]. Он побывал на местах археологических раскопок, в музеях и выставочных залах. Серьёзное впечатление на него произвели полотна Никола Пуссена, Жака-Луи Давида, Тициана, Паоло Веронезе, но самое большое восхищение у него вызвали полотна французских импрессионистов[12].

Во время поездок Ерёмин много фотографировал (Валерий Стигнеев начало увлечения фотографией относил к 1905 году[5]). Среди снимков была сложная в техническом отношении фотография «Мост в Вероне», снятая во время сильного тумана. Эту фотографию молодой человек показал Аполлинарию Васнецову. По его рекомендации снимок был направлен в 1907 году на Международную выставку художественной фотографии в Ницце, где получил высшую награду — Почётный диплом. Позже фотография была представлена на выставках в Антверпене, Риме, Берлине и Москве[13]. Сергей Морозов писал об этом снимке: «Почти лишённый предметного изображения, он создавал настроение. Полный недосказанного, пейзаж Юрия Ерёмина воспринимался сердцем куда теплее, чем прилежно выполненные архитектурные снимки с обилием подробностей»[7].
В 1908 году уже по собственной инициативе Ерёмин представил свой снимок «Штиль», стилизованный под графику, на Международной фотовыставке в Неаполе[13]. В 1910 году он стал членом Русского фотографического общества[14][1][15][9][2][Прим 1], где первоначально примкнул к группе формалистов[17].

Учителями Юрия Ерёмина в Русском фотографическом обществе стали фотохудожники Анатолий Трапани и Сергей Саврасов (племянник художника Алексея Саврасова)[18][5][19]. Они придерживались пикториалистического направления в художественной фотографии и были активными участниками небольшой творческой группы «Молодое искусство»[18][15]. Её участники видели качество снимков в их близости к живописи. Ерёмин регулярно посещал собрания этой группы[18]. У Трапани он научился стилизовать снимок под мазки кисти художника, рисунок углём, гуашь, офорт. У Саврасова Ерёмин подчерпнул простоту и цельность композиции фотографии[20]. Фотографию в то время он оценивал как «искусство малых форм», поэтому большое внимание уделял тщательной отделке отпечатка и внешнему его оформлению[21]. В 1913 году Ерёмин прошёл курс гравюры на меди и цинке, часть своих фотопейзажей он превратил в офорты. В 1914 году Ерёмин открыл в Москве фотостудию «Secession», занимавшуюся созданием художественных павильонных портретов[22][15][23][Прим 2].

Анатолий Фомин утверждал, что в 1915 году Юрий Ерёмин был призван в действующую армию в качестве фотокорреспондента Третьей армии. В этот период он вынужден был отказаться от поэтического взгляда на окружающий мир и сделать акцент на документальность фотографии. После Октябрьской революции Ерёмин демобилизовался и возвратился в Москву. Он вернулся к профессии фотографа и к привычному стилю в фотографии[25]. По-другому излагал биографию фотографа Валерий Стигнеев. По его версии, Ерёмин во время Первой мировой войны трудился рентгенологом в московской больнице, с 1915 года состоял в одной из организаций Всероссийского земского союза[Прим 3]. Искусствовед, кандидат философских наук Валерий Стигнеев был удивлён тем, что единственным упоминанием Ерёмина в связи с фотоискусством в прессе в это время было его избрание в члены Правления РФО на срок 1915 (или 1916[15]) — 1918 годы. Фамилия Ерёмина, по его словам, не появлялась на страницах журнала «Вестника фотографии» до этого, а его снимки не публиковались в последующее время. Он не участвовал в ежемесячных конкурсах РФО и не был в списках призёров фотоконкурсов[28][19].
После Октябрьской революции
В 1918 году Ерёмин работал фотографом в Московской губернской комиссии по охране памятников старины. С 1919 по 1928 год заведовал фотографией Московского уголовного розыска[1]. Он организовал фотографический музей МУРа[28][19]. Также некоторое время он учился во ВХУТЕМАСе (тогда он назывался Первые Государственные свободные художественные мастерские в Москве[24]; по утверждению Вальрана, Ерёмин не сумел их закончить[19]), работал в Агентстве Пресс-Клише (предшественнике Фотохроники ТАСС), в Экспортиздате, состоял в редколлегии журнала «Фотограф» (1926—1929[19][15])[4][10]. После этого Ерёмин стал преподавателем фотографии в вузах[1]. Среди них: Ленинградский высший художественно-технический институт, Московский полиграфический институт, Московский архитектурный институт[29][4][30].

В 1924 году Ерёмин съездил в Крым, с того времени полуостров стал любимой темой в его творчестве. Будучи членом фотосекции Всесоюзного общества культурной связи с заграницей, Ерёмин регулярно отправлял свои работы на зарубежные фотосалоны и выставки[31]. Только в одном 1928 году Ерёмин принял участие в семи международных выставках в странах Европы и Америки[32]. В 1926 году он стал председателем секции художественной фотографии Российского фотографического общества[10][15]. В 1925—1928 годах участвовал в четырёх выставках «Искусство движения». В 1920-е годы Ерёмин создаёт циклы фотографий: «Русские усадьбы», «Старая Москва», «Крым», «Кавказ», «Волга». Они демонстрировались на выставке «Советская фотография за десять лет» в 1928 году, где было представлено 135 фотографий Ерёмина. Он был награждён Дипломом 1 степени[31]. Пресса подвергла выставку резкой критике, в публикациях шла речь об «эстетической контрреволюции» и «художниках, стоящих на точке зрения буржуазии». Резкой критике подверглись как пейзажи, так и «ню» Юрия Ерёмина[33]. В статье «О „правых“ влияниях в фотографии» («Советский фотографический альманах», 1929) художественный критик Л. Межеричер писал: «Снимки nu я бы решительно причислил к наследиям буржуазного живописного искусства. Этот мотив оказывается весьма излюбленным как раз у тех фотографов, которые дальше всего отодвигаются от изображения современной действительности». В этой статье в списке «правых» фотографов имя Юрия Ерёмина стояло на четвёртом месте[34].
Несмотря на критику, крупные советские журналы «СССР на стройке», «Огонёк», «Наши достижения», «Тридцать дней», «Советское фото» продолжали публиковать фотографии Ерёмина в конце 1920-х годов и первой половине 30-х годов[35]. В конце 1920-х годов Ерёмин побывал на Волге, Урале, Алтае, в Средней Азии[36]. В 1932 году вместе с Александром Гринбергом он руководил работами по увеличению размеров портретов Ленина и Сталина и изображений крупнейших строек того времени для украшения 25-метровых фасадов зданий в центре Москвы к празднику 1 Мая, за что был удостоен благодарности «СОЮЗФОТО»[32].
В 1935 году на Выставке мастеров фотоискусства каждый мастер имел право выставить не более 20 снимков. Работы Ерёмина критиковали по идеологическим причинам (нейтральность, формализм, пристрастие к национальному быту). Вместе с тем, в связи с поворотом к классике, в его адрес были высказаны и похвалы[35]. После окончания выставки трое из её участников — Александр Родченко, Анатолий Скурихин и Юрий Ерёмин — были приглашены в редакцию газеты «Известия» для беседы с её ответственным редактором Николаем Бухариным. Родченко на встречу не пришёл, он побеседовал с партийным деятелем на следующий день. После двухчасовой беседы Бухарин предложил Ерёмину месячную поездку от газеты в Дагестан, а затем на три месяца в Сванетию и Армению[35][37]. Историк фотоискусства Владимир Левашов обращал внимание на то, что три фотографа, приглашённые Бухариным, являются представителями различных и конфликтовавших в то время направлений: Родченко — «левый» радикал, Скурихин — представитель документального фоторепортажа, а Ерёмин — «правый» консерватор[38].
В 1936 году на дискуссии о формализме и натурализме в фотоискусстве фотограф снова был подвергнут критике. Главная претензия к Ерёмину заключалась в том, что «он так снимал старый быт, что зрителю становилось жалко этот быт, уходящий в прошлое»[39], другими обвинениями были увлечение пейзажем, который якобы «отвлекает от советской действительности», увлечение азиатской экзотикой и пристрастие к изображению помещичьих усадеб[40]. Фотограф вынужден был признать свои ошибки и обещал исправиться[41].
В 1937 году вместе с другими 29 фотокорреспондентами Ерёмин совершил путешествие по Каналу имени Москвы. Снимки были представлены на выставке в Центральном доме журналиста. После неё Ерёмин отошёл от практической работы и посвятил свою деятельность другим сферам: фотокружку при Московском Доме учёных при Академии наук СССР (его руководителем он был с 1928 года и до самой смерти[29], в разное время Ерёмин руководил подобными кружками в Доме печати, на Трёхгорной мануфактуре, в Доме пионеров, при Российском обществе добровольного воздушного флота[28]), отбору негативов для оформления Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, просматривал текст и подбирал иллюстрации к книге о ней[42]. О работе Ерёмина над фотографиями в это время доктор искусствоведения Ольга Свиблова, директор музея «Московский Дом фотографии», писала: «Несмотря на… гонения, мастера русской пикториальной фотографии продолжали свою творческую деятельность. Так, Юрий Ерёмин, запершись в ванной комнате огромной коммуналки, тайком печатал тиражи своих любимых снимков в микроформате. Каждый из них мог стать уликой, достаточной для репрессий»[43][44]. Валерий Стигнеев утверждал, что в конце 1930-х годов фотографии Ерёмина не брали в печатные издания и не направляли на выставки[44].
В декабре 1944 года фотограф продал Главному управлению охраны памятников города Москвы более 2500 негативов своих снимков. Коллекция была оценена в 10 000 рублей. В настоящее время она хранится в Государственном научно-исследовательском музее архитектуры имени А. В. Щусева[32]. В 1947 году Ерёмин стал фотокорреспондентом ТАСС[10], по версии Валерия Стигнеева, после войны он служил инспектором Главного управления по охране памятников культуры[5].
Скончался в 1948 году в Москве от сердечного приступа[42][10][32][19]. Хоронили его сотрудники Дома учёных АН СССР[5][19].
Особенности творчества


В отличие от многих других фотографов-современников, Юрий Ерёмин не писал теоретических статей и не составлял программных манифестов (среди его немногочисленных опубликованных при жизни статей — «О суррогатах в фотографии» 1935 года[45])[46]. Доцент факультета истории искусств Европейского университета в Санкт-Петербурге Кира Долинина, отталкиваясь от близкого знакомства и участия обоих в издании альбома «Москва» в 1926 году в Берлине, сравнивала творчество двух российских пикториалистов — Александра Гринберга и Юрия Ерёмина. В творчестве последнего она находила сходство с картинами Арнольда Бёклина и Василия Верещагина в противовес неореализму Гринберга, статику вместо динамики, «печаль и томление», а не «железную руку», тургеневщину вместо «чеканной поступи»[47].
В 1910-е годы Ерёмин исповедовал «художественное обобщение»: избавлялся от мелких деталей на снимке, которые точно указывали на время и место съёмки, на окружающую обстановку, и пытался сконцентрировать внимание зрителя на субъективных переживаниях и впечатлениях автора. Тем самым он, по словам Фомина, боролся с документальностью фотографии. Для его творчества этого периода характерны настроения грусти и тревоги, его привлекали замысловатые сплетения ветвей, необычная форма облаков, отражения в зеркальных и водных поверхностях[48]. В его фотографиях преобладала тёмная тональность, контуры предметов были размыты. Световые блики или пятна позволяли фотографу выделить главный элемент изображения[49]. В снимках Ерёмина преобладали романтические настроения, пейзажи носили порой декоративный характер, фотограф увлекался приёмами, создающими отвлечённую, идеальную красоту[50]. Фомин характеризовал эти черты его творчества как декадентские[48]. В это время фотограф увлекался технической стороной проявления негатива. Он использовал бромойль, бромойль с переносом, гуммиарабик, «лучистый гумми», изобретённый Анатолием Трапани, напыление…[27]
В середине 1920-х годов в творчестве Ерёмина произошёл перелом. Он стал больше склоняться к естественным для фотографии средствам выразительности. Об этом говорят его реалистические снимки архитектурных памятников Москвы и Подмосковья, которые он начал делать. Наряду с уточнением кадра при печатании, он стал работать над построением снимка во время самой съёмки. Особое внимание с этого времени он обращает на натурное освещение, на линейную и тональную перспективу[50]. В снимках архитектурных памятников он пытался проследить замысел архитектора, их связь с окружающей природой, погоду в день съёмок[51]. Работы сохранили эмоциональность, но приобрели документальный характер[52]. При этом они продолжали носить камерный и эстетский характер[53].
Некоторые историки фотоискусства призывали не преувеличивать тех изменений, которые произошли в творчестве фотографа. Так, например, Сергей Морозов писал: «Лишь иногда сближаясь с новым, документально-репортажным подходом к съёмке, они [Юрий Ерёмин и Сергей Иванов-Аллилуев] в целом оставались верны себе: не расставались с привязанностью к живописной, пикториальной фотографии начала века»[54]. Правда, вопреки собственному заявлению, он в той же книге позже пишет о резкой смене Ерёминым своего стиля: «[Ерёмин] заимствует у бунтарей приём смелого сочетания первого и дальнего плана. Он берёт в руки лейку со сменными объективами. Его снимки приобретают свежесть нового видения»[55]. При этом в более ранней книге, вышедшей в 1955 году, тот же Морозов высказывал совершенно иную точку зрения. Он хотя и признавал, что фотограф испытал на себе влияние импрессионизма, но утверждал, что ещё до революции «…Ерёмин и Андреев в лучших своих работах оставались реалистами. Ерёмин, хотя и допускал в пейзажах отвлечённость или стилизацию под некую „выдуманную“, „идеальную“ природу, а недосказанность переходила подчас в его пейзажах в загадку, — это было недолгим увлечением. Страстный турист, исходивший и изъездивший с фотоаппаратом тысячи километров, Ерёмин не мог долго оставаться в узких рамках „условной фотографии“». Дальше он утверждал, что в советское время фотограф сумел «решительно преодолеть декадентские влияния» и был последовательным реалистом[8].

Современный социолог Галина Орлова писала, что советская власть долгое время воспринимала Ерёмина как человека, неспособного «воспринимать реальность сквозь призму идеологически аранжированного знания о ней». Поэтому он был объявлен слепым, так как долгое время не мог увидеть «нашей замечательной жизни, нашей радостной страны». После того, как Ерёмин поехал вместе с другими мастерами фотоискусства на канал Москва-Волга и снял «прекрасные, эпические кадры», «политико-офтальмологический диагноз с него был снят». По словам Орловой, Юрий Ерёмин «не только сам увидел известное (красоту и величие советской страны), но сделал его видимым для других». По её мнению, своими фотографиями он дал возможность «воочию увидеть важнейшие цели советского утопического проекта — нового человека и преображённую действительность — осуществлёнными»[56].
Анатолий Фомин в книге о творчестве Юрия Ерёмина выделял следующие две основные темы его творчества:
- Архитектурные памятники — в период с 1919 по 1947 год фотограф сделал около 200 снимков Москвы, многие памятники, которые он запечатлел, до нашего времени не сохранились. Ему удалось сфотографировать и некоторые уникальные события, например, наводнение Москвы-реки, вышедшей из берегов до самых Кремлёвских стен. Также он сделал фотографии около 130 подмосковных усадеб (около 2000 негативов). Каждый раз Ерёмин собирал максимальную информацию о постройке и зодчем, который её возвёл, особенностях её архитектурного стиля, что позволяло создать правильное представление о памятнике у зрителей[57]. Он знакомился с фотографиями своих предшественников и картинами русских художников, которые её запечатлели. Он осматривал постройку в разное время дня, тщательно составлял план съёмок и детально продумывал каждый кадр[58].
- Снимки, сделанные по заданию редакции «Известий» в качестве фотокорреспондента газеты на национальных окраинах СССР, — как виды ландшафтов, так и зарисовки народного быта[59]. Часто объектом фотографа становились национальные промыслы. Эти снимки обычно сопровождались небольшим текстовым комментарием[60]. Валерий Стигнеев и Валерий Вальран писали в своих книгах, что это вызвано было началом гонений на пикториальную фотографию — «Ерёмин попытался вписаться в репортажный стиль эпохи». Однако эта попытка не удалась, его работы остались лирическими и поэтичными, а партии нужны были «бодрый коллективный оптимизм и агитационный плакат»[61][62].
Вместе с тем Валерий Вальран и Валерий Стигнеев отмечали, что Ерёмин проявил себя во всех жанрах фотографии: бытовой жанр, ню[Прим 4], портрет (натюрморт, маринизм[64])… Особенно его интересовал жанр ню, к которому он периодически возвращался: «Обнажённые на его фото — целомудренные и романтичные — виртуозно вписаны в пейзаж и становятся как будто его частью». Так же, по мнению Вальрана, многообразна была и стилистика работ Ерёмина — импрессионизм, символизм, экспрессионизм и конструктивизм. Он пользовался различными камерами, в том числе «Лейкой». Ерёмин снимал с помощью объектива «монокль», а также конструировал собственные объективы. Он изобрёл особый фотоувеличитель и использовал различные техники печати позитивов[65][23].
Известные фотографии
«Гурзуф»


Считается, что фотография «Гурзуф», выполненная, по данным Анатолия Фомина, в 1927 году, была первой, в которой Ерёмин отошёл от прежде привычного для него пикториалистического стиля. Это одна из наиболее известных фотографий Ерёмина, которая неоднократно воспроизводилась в виде репродукции в книгах по фотоискусству. Она также была издана в виде открытки. На фотовыставках в различных странах в разное время она, по данным Фомина, в обшей сложности получила около пятидесяти наград. Он писал, что это фото стало эталоном ерёминского художественного почерка и классическим в истории советского фотопейзажа. Снимок выполнен без стилизации под полотна импрессионистов. Фомин писал, что фотограф сумел передать «туманный воздух» и «освещённую солнцем даль». Ерёмин разместил на переднем плане ветку, которая словно нависает над головой зрителя, постепенно уводя взгляд вдаль, «где небо и море сливаются в прозрачной дымке»[67].
Искусствовед, художник, кандидат психологических наук Валерий Вальран по-другому писал о создании фотографии. В 1924 году Российское фотографическое общество отправило Юрия Ерёмина в фотоэкспедицию в Крым. Именно тогда, по его мнению, Ерёмин и сделал этот снимок. Через год состоялись выставка работ, созданных советскими фотографами в Крыму, и их обсуждение. На нём Ерёмин прочитал свой доклад «Крым в художественной фотографии». По утверждению Вальрана и Стигнеева, снимок «Гурзуф» был на выставках в 27 странах и получил там 14 наград. Они писали, что ветка на переднем плане в советской фотографии «стала своего рода штампом», а сам приём, введённый фотографом, получил название «ерёминская ветка»[68][23]. Он выносил на передний план некую деталь — колонну, ветку или часть здания, архитектурный же сюжет он снимал из окна или через арку, которые становились своеобразным обрамлением сцены[69].
Фотограф вспоминал, что туманы в Крыму случались не часто и ему пришлось долго ждать именно такой погоды, чтобы сделать снимок. Когда туман, наконец, наступил, то он рассеялся так быстро, что фотограф успел сделать единственный снимок, который, к счастью, оказался удачным. Друг Ерёмина Г. Я. Артюхов подтверждал, что фотограф увидел однажды Гурзуф в тумане случайно, когда при нём не было фотокамеры. Ерёмин после этого десять дней каждое утро поднимался на скалу, чтобы не пропустить нужное ему мгновенье[70][67].
Размер позитива фотографии «Гурзуф» — 10 × 14 см (паспарту — 16 × 22 см). На аукционе в Москве фотография предлагалась для торга в апреле 2018 года за 5000—7000 рублей[71].
«Водопад Су-Азу»

В 1935 году Ерёмин направился по заданию редакции «Известий» на Северный Кавказ. Он детально продумал одежду и снаряжение, сам изготовил палатку и спальный мешок, приобрёл горные ботинки. В поездку он взял немецкий фотоаппарат «Лейка», малоизвестный в то время в СССР[72]. В Дагестане его внимание привлекли сценки из национального быта и аулы-муравейники. После этого он посетил Кабардино-Балкарскую автономную область. Там он сосредоточился на снимках горных пастбищ и водопадов. Большое впечатление на него произвели ущелье Чегем и водопады, низвергающиеся с его скал. Он писал: «Я сфотографировал один из водяных каскадов Су-Азу, падающий с головокружительной высоты, и клубящееся, покрытое водяной пеной озеро, открывающее дорогу новым водопадам. Сколько энергии в этом гиганте! Место так и просится для электростанции»[73].
Юрий Ерёмин неоднократно признавался, что любит фотографировать воду. Он писал:
Это чрезвычайно благодатный материал для творчества. В зависимости от условий вода принимает самые разнообразные формы: то она гладка, как зеркало, а то подёрнута морщинками, от морского прибоя она брызгами взлетает вверх и искрится на солнце, а в горном потоке причудливо закручивается в бурый жгут, она может отражать небо, лес и горы, рисовать ослепительные лунные и солнечные дорожки. Изображая её, можно создавать удивительно поэтические картины.
— Анатолий Фомин. Фотохудожник Ю. П. Ерёмин. 1881—1948[73]
.
На снимке «Водопад Су-Азу» во весь кадр изображена изборождённая потоками скала. По ней падают вниз тысячи тонн воды. Ударяясь об острые выступы, они превращаются в мельчайшие капли. По словам Анатолия Фомина, «водяная пыль мечется над скалой, создавая белую дымку». В самом низу снимка бушуют потоки взбитой пены. Фомин писал, что «зритель почти физически ощущает напоённый влагой воздух и слышит оглушительный рёв воды», настолько достоверно передана на снимке динамика стихии[73].
Анатолий Фомин отмечал, что убедительность образа водопада создаёт в первую очередь удачно найденная деталь пейзажа. Ерёмин тонко подметил и сумел запечатлеть на своём снимке процесс «самого распыления водяного каскада, напоминающего чем-то зимнюю позёмку». Это стало результатом правильно выбранного фотографом освещения и точного выбора скорости затвора аппарата при съёмке[73].
Память и изучение творчества
Интерес к творчеству Юрия Ерёмина сохранялся после его смерти. В 1957 году в журнале «Советское фото» была опубликована статья «Как готовиться к выставкам»[74]: это была дословная запись беседы, которую Ерёмин провёл 27 марта 1946 года с фотографами накануне Всесоюзной фотографической выставки, её записал присутствовавший на ней Г. Я. Артюхов[75]. В 1966 году в издательстве «Искусство» вышла книга Анатолия Фомина «Фотохудожник Ю. П. Ерёмин. 1881—1948»[76]. В 1970-е — 1980-е годы была опубликована серия статей в солидных профессиональных и общественно-политических изданиях. Так, в 1982 году в журнале «Советское фото» появилась новая рубрика «Мастера светописи». Первым фотографом, которому была посвящена статья в этой рубрике, стал Юрий Ерёмин[77].
В 1998 году в Париже Московский Дом фотографии совместно с Комитетом по культуре Правительства Москвы провёл выставку работ Юрия Ерёмина под названием «Интимное»[4]. В 2014 году Мультимедиа Арт Музей представил ретроспективу творчества фотографа москвичам[78][79]. Выставка широко освещалась в прессе. Статьи ей посвятили такие издания, как газета «Известия»[80] и еженедельник «КоммерсантЪ Weekend»[81].
Юрий Ерёмин является второстепенным персонажем романа «Лошадиная доза», вышедшего в издательстве «Эксмо» за авторством Сергея Зверева, за которым скрывается целая группа современных российских писателей, сочиняющих детективы. Действие происходит в 1920-е годы в Москве, когда Ерёмин действительно работал в Московском уголовном розыске[82].
Личность фотографа
Кандидат философских наук, научный сотрудник Государственного института искусствознания, автор нескольких книг по истории российского фотоискусства царской России и СССР в 1920-е — 1930-е годы Валерий Стигнеев называл его «самой колоритной (и в жизни, и в творчестве) личностью среди фотохудожников» своей эпохи[46]. О семейной жизни Юрия Ерёмина известно мало. Его биографы обычно упоминают только факт женитьбы в 1909 году и большое приданое супруги, которое позволило молодому человеку совершить шесть поездок в Центральную и Западную Европу в течение последующих пяти лет[4][1].
Уже при жизни личность Юрия Ерёмина стала обрастать слухами, мифами и легендами. Его обвиняли в эстетстве, воспринимали как сибарита и эпикурейца. В его квартире, которая находилась на перекрёстке Столешникова переулка и Петровки (Ерёмин проживал по адресу Петровка, дом 11, квартира 4, телефон 3-63-21[83]), проходили собрания художников, фотографов, артистов, скульпторов и учёных[4]. Среди его близких друзей были физик Анатолий Млодзеевский и астроном Борис Воронцов-Вельяминов[30].
Юрий Ерёмин как преподаватель
Ученики Ерёмина отмечали его метод преподавания. Лекции, которые он читал, носили проблемный характер. «Влюблённый в жизнь, восторженный Ерёмин обладал способностью зажигать своим вдохновением других», — говорили о нём. Занятия Ерёмина включали лекции, лабораторные занятия, а также поездки на натурные съёмки не только в Подмосковье, но и туристические походы в Крым, Поволжье, на Кавказ. Во время них он подробно рассказывал о каждом объекте, избранном для фотографирования[29]. Каждый учебный год завершался творческим отчётом — выставкой фоторабот учеников мастера (он и сам представлял на них свои снимки). Через две или три недели проходило обсуждение экспонируемых фотографий, в котором принимали участие все желающие. Подобные мероприятия должны были не только закрепить дружеские отношения наставника и его учеников, но и позволяли усваивать в ненавязчивой форме те стиль, метод, композиционные приёмы и технику, которые преподавал Ерёмин[84].
Ерёмин обучал учеников анализировать фотографии, подчёркивал необходимость наличия у фотографа «художественной культуры», под которой понимал знание теории, истории, историографии, методологии изобразительного искусства[85]. Автор книги о творчестве Ерёмина Анатолий Фомин бывал на некоторых занятиях фотографа и писал, что видел на них «людей, влюблённых в фотографию, людей одержимых фотоискусством, отдающих работе в кружке [в данном случае — Дома учёных] всё свободное время», и приводил слова ученика Ерёмина Захара Виноградова, приходившего «на занятия, как на праздник»[86].
Примечания
- Комментарии
- О деятельности РФО в дореволюционный период подробно рассказывает в своей монографии Анатолий Попов[16].
- По-другому датируют эту студию Стигнеев в работе 2013 года и Чулков. По их утверждению, Ерёмин открыл «Secession» в 1918 году, и студия существовала до 1922 года[24][1][10].
- Предпринимались попытки примирить обе версии. Так, сайт «Музеи России» сообщал, что сначала Ерёмин был заведующим рентгеновским кабинетом бесплатной Солдатенковской больницы, а затем в 1915 году был призван в армию (со слов Валерия Вальрана, он был призван в 1916 году и проходил службу до 1918 года[26], эту же точку зрения принял Валерий Стигнеев в своей книге 2016 года об истории советского фотоискусства[5])[10]. Другая последовательность событий присутствует в статье Анатолия Чулкова 2000 года: сначала Ерёмин служит в армии фотокорреспондентом, а с 1915 года работает рядовым рентгенологом[27]
- Значительное число работ Юрия Ерёмина в жанре ню опубликовано в альбоме-каталоге «Обнажённые для Сталина. Советская фотография 1920—1940-х годов»[63].
- В статье доктора искусствоведения Ирины Даниловой «О композиции картины Кватроченто» делается различие между передним планом, который представляет собой «архитектурно организованное пространство», находящееся на уровне глаз зрителя, и дальним планом — «естественной природной средой»[66].
- Источники
- Стигнеев, 2013, с. 68.
- Мисаланди, 2016, с. 185.
- Фомин, 1966, с. 9.
- Чулков, 1998, с. 17.
- Стигнеев, 2016, с. 87.
- Фомин, 1966, с. 10.
- Морозов, 1986, с. 146.
- Морозов, 1955, с. 154.
- Чулков, 2000, с. 133.
- Юрий Еремин «Старая Москва, избранное» . Музеи России. Дата обращения: 24 июня 2020.
- Фомин, 1966, с. 11.
- Фомин, 1966, с. 11—12.
- Фомин, 1966, с. 14—15.
- Фомин, 1966, с. 16.
- Стигнеев, 2016, с. 88.
- Попов, 2010, с. 38—43.
- Фомин, 1966, с. 18.
- Фомин, 1966, с. 19.
- Вальран, 2018, с. 34.
- Фомин, 1966, с. 21.
- Фомин, 1966, с. 23.
- Фомин, 1966, с. 24.
- Вальран, 2018, с. 35.
- Чулков, 2000, с. 136.
- Фомин, 1966, с. 29.
- Вальран, 2018, с. 34—35.
- Чулков, 2000, с. 134.
- Фомин, 1966, с. 131.
- Фомин, 1966, с. 132.
- Чулков, 2000, с. 138.
- Стигнеев, 2013, с. 69—70.
- Юрий Еремин. . Photographer.Ru. Дата обращения: 24 июня 2020.
- Стигнеев, 2013, с. 71.
- Константинова, Ландо, Плешанов, 2015, с. 486.
- Стигнеев, 2013, с. 72—73.
- Фомин, 1966, с. 46.
- Стигнеев, 2015, с. 125.
- Левашов, 2012, с. 341 (FB2).
- Стигнеев, 2013, с. 67.
- Фомин, 1966, с. 54—55.
- Стигнеев, 2016, с. 199.
- Стигнеев, 2013, с. 73.
- Свиблова, 2016, с. 5.
- Стигнеев, 2016, с. 92.
- Ерёмин, 1935, с. 13—14.
- Стигнеев, 2013, с. 66.
- Долинина, 2014, с. 35.
- Фомин, 1966, с. 26.
- Фомин, 1966, с. 27.
- Фомин, 1966, с. 33.
- Фомин, 1966, с. 36.
- Фомин, 1966, с. 38.
- Фомин, 1966, с. 39.
- Морозов, 1986, с. 147.
- Морозов, 1986, с. 186.
- Орлова, 2009, с. 97.
- Фомин, 1966, с. 61—65.
- Фомин, 1966, с. 71.
- Фомин, 1966, с. 91.
- Фомин, 1966, с. 95.
- Стигнеев, 2016, с. 91.
- Вальран, 2018, с. 35—36.
- Каталог, 2004, с. 1—128.
- Чулков, 1982, с. 34.
- Стигнеев, 2016, с. 90—91.
- Данилова, 1984, с. 62.
- Фомин, 1966, с. 43.
- Стигнеев, 2016, с. 90.
- Стигнеев, 2013, с. 69.
- Ерёмин, 1957, с. 38.
- Ерёмин Ю. П. (?). Фотография «Гурзуф». 1927 . Аукционный дом «Русская эмаль» (14 апреля 2018). Дата обращения: 24 июня 2020.
- Фомин, 1966, с. 92.
- Фомин, 1966, с. 103.
- Ерёмин, 1957, с. 37—39.
- Ерёмин, 1957, с. 37.
- Фомин, 1966, с. 1—139.
- Чулков, 1982, с. 34—38.
- Мультимедиа Арт музей представляет ретроспективу Юрия Еремина . Телеканал «Россия — Культура» (22 октября 2014). Дата обращения: 24 июня 2020.
- Москвичёва, 2014, с. 7.
- Известия, 2014.
- Долинина, 2014, с. 34—35.
- Зверев, 2016, с. 1—184.
- Болтянский, 1929, с. 421.
- Фомин, 1966, с. 133.
- Фомин, 1966, с. 133—134.
- Фомин, 1966, с. 136.
Литература
- Источники и каталога
- Ерёмин Ю. П. Как готовиться к выставкам // Советское фото : журнал. — 1957. — № 5. — С. 37—39.
- Ерёмин Ю. П. О суррогатах в фотографии // Советское фото : журнал. — 1935. — № 6. — С. 13—15.
- Ерёмин Юр. Петр. // Кино-справочник. Текст составлен и отредактирован Г. М. Болтянским. — М.: Теакинопечать, 1929. — С. 421. — 520 с.
- Обнажённые для Сталина. Советская фотография 1920—1940-х годов. Авторы / составители: Логинов А., Хорошилов П. В., Гройс Б. Е. — М.: Пунктум, 2004. — 128 с. — (Каталог выставки). — 1000 экз. — ISBN 978-5-89480-070-7.
- Научная и научно-популярная литература
- Вальран В. Советская фотография. 1917—1955. — М.: Издательство К. Тублина, Мультимедиа Арт Музей, 2018. — 352 с. — ISBN 978-5-8370-0852-8.
- В Мультимедиа Арт Музее соединили пикториализм и модернизм. Фотографические шедевры Юрия Ерёмина и Аркадия Шайхета хорошо дополнили друг друга // Известия : газета. — 2014. — 22 октября.
- Данилова И. Е. О композиции картины Кватроченто // Искусство средних веков и Возрождения. Работы разных лет. — М.: Советский художник, 1984. — С. 52—64. — 272 с. — 20 000 экз.
- Долинина К. Политическая фотоблизорукость. Выставка Юрия Ерёмина в ММАМ // КоммерсантЪ Weekend : еженедельник. — 2014. — 24 октября (№ 41). — С. 34—35.
- Константинова Е. В., Ландо С. М., Плешанов П. А. Советская фотография начала XX века // История мирового фотоискусства: электронный учебник, под общей редакцией Константиновой Е. В. — СПб.: СПбГИКиТ, 2015. — С. 465—506. — 851 с. — 300 экз.
- Левашов В. Лекции по истории фотографии. — М.: Treemedia, 2012. — 482 (FB2 — 626) с. — ISBN 978-5-903788-16-3.
- Мисаланди Е. Ерёмин Юрий Петрович // Тихое сопротивление. Русский пикториализм 1900–1930-х гг. Составитель и редактор: Мисаланди Е. — М.: ГУК г. Москвы «Мультимедийный комплекс актуальных искусств», 2016. — С. 185—186. — 192 с. — ISBN 5-93977-019-3.
- Морозов С. А. «Золотой век» светописи настроения // Творческая фотография. Изд. 2-е, испр. — М.: Планета, 1986. — С. 125—148. — 414 с. — 25 000 экз.
- Морозов С. А. Художественный фотопейзаж // Русская художественная фотография. Очерки из истории фотографии 1839—1917. — М.: Искусство, 1955. — С. 145—158. — 183 с. — 50 000 экз.
- Москвичёва М. В Москве открыли Донского гения // Московский комсомолец : Газета. — 2014. — 24 октября (№ 235 (173)). — С. 7.
- Орлова Г. Карты для слепых: политика и политизация зрения в сталинскую эпоху // Визуальная антропология: режимы видимости при социализме. — М.: Вариант, ЦСПГИ, 2009. — С. 57—104. — 448 с. — (Библиотека Журнала исследований социальной политики). — ISBN 978-5903-3602-53.
- Попов А. П. Русское фотографическое общество в Москве // Из истории российской фотографии. — М.: Издательство Московского университета, 2010. — С. 38—43. — 2000 экз.
- Свиблова О. Русский фотографический авангард 1920—1930-х годов // Тихое сопротивление. Русский пикториализм 1900–1930-х гг. Составитель и редактор: Мисаланди Е. — М.: ГУК г. Москвы «Мультимедийный комплекс актуальных искусств», 2016. — С. 4—5. — 192 с. — ISBN 5-93977-019-3.
- Стигнеев В. Т. Век фотографии 1894—1994: очерки истории отечественной фотографии. — М.: Издательский дом «ЛИБРОКОМ», 2015. — С. 66—74. — 392 с. — ISBN 978-5-397-04665-7.
- Стигнеев В. Т. Зарождение советской фотографии: 1920-е годы. — М.: ЛЕНАНД, 2016. — 240 с. — ISBN 978-5-9710-2477-4.
- Стигнеев В. Т. Фотохудожник с «Лейкой». Юрий Ерёмин (1881—1948) // От пикториализма к фоторепортажу. Очерки истории отечественной фотографии 1900—1950. — М.: Государственный институт искусствознания. Арт Бридж, 2013. — С. 66—74. — 256 с. — ISBN 978-5-98287-054-4.
- Фомин А. А. Фотохудожник Ю. П. Ерёмин. 1881—1948. — М.: Искусство, 1966. — 139 с. — 7500 экз.
- Чулков А. Его работы крали с выставок // Огонёк : журнал. — 1998. — 20 октября (№ 42). — С. 17.
- Чулков А. Известный и неизвестный Ерёмин // Советское фото : журнал. — 1982. — Июль (№ 7). — С. 34—38.
- Чулков А. Светопись Юрия Ерёмина // Наше наследие : журнал. — 2000. — № 53. — С. 132—139.
- Художественная литература
- Зверев С. Лошадиная доза. — М.: Эксмо, 2016. — 184 с. — (Я — вор в законе). — ISBN 978-5699-9185-22.