Ерёмин, Юрий Петрович

Станица Казанская в начале XX века. Вид с церкви на базарную площадь

Юрий Ерёмин родился в станице Казанская в Области Войска Донского в 1881 году, в бедной семье казака-хлебороба. В детском возрасте мальчик потерял родителей, и с двух лет его воспитанием занимался дед Павел Петрович Бессчётнов[3]. По одной из версий, Ерёмин — внебрачный сын донской казачки и художника-итальянца, который приехал в составе артели расписывать станичный храм. После рождения мальчика отец и его товарищи бежали, опасаясь расправы земляков матери. Фамилию ребёнку придумали, а отчество он получил от прадеда[4].

Ерёмин посещал местное двухклассное училище и успешно учился по всем предметам. В это время он тайком от окружающих, опасаясь насмешек, стал заниматься рисованием. Юношей Ерёмин поступил на краткосрочные курсы учителей рисования при Новочеркасской учительской семинарии. Некоторое время после этого он работал в маленькой школе на хуторе Верхне-Чирском станицы Мигулинской. Жалование было небольшим, и он брал бумаги для переписывания, подрабатывал в качестве чтеца у местного помещика, а летом работал на угольных шахтах в Донбассе[3]. По версии Валерия Стигнеева, эти деньги Ерёмин предназначал для поездки в Москву на обучение[5]. В 1900 году (со второй попытки, по утверждению Стигнева) юноша поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества в класс Аполлинария Васнецова[3][1][5]. Одновременно с обучением Ерёмин собирал и обрабатывал произведения устного народного творчества, сочинял стихи и рассказы[6].

По одним данным, в 1905 году Юрий Ерёмин окончил училище, получив звание свободного художника и после этого работал по профессии в Крыму: писал заказные портреты, расписывал богатые особняки, создавал декорации для любительского театра[2][6], по другим — был вынужден из него уйти из-за отсутствия средств на обучение (историк и теоретик фотоискусства, заслуженный работник культуры РСФСР Сергей Морозов в книге «Творческая фотография» называет другую причину — болезнь[7], хотя в более ранней книге, изданной в 1955 году, он же писал, что Ерёмин окончил училище[8]) и стал работать конторщиком на Московско-Курской железной дороге[9][1][10].

В 1909 году Юрий Ерёмин удачно женился, получив благодаря приданому средства на путешествия по Европе[4][1]. В 1910—1914 годах (есть мнение, что первую поездку он совершил ещё в 1907 году[11]) он путешествовал по Германии, Австрии, Бельгии, Швейцарии, Франции, Италии, Греции[1][2]. В поездках он занимался самообразованием. Во время пребывания в Париже Ерёмин посещал классы рисунка частной Академии Жюлиана и курсы философии в Сорбонне[10]. Он побывал на местах археологических раскопок, в музеях и выставочных залах. Серьёзное впечатление на него произвели полотна Никола Пуссена, Жака-Луи Давида, Тициана, Паоло Веронезе, но самое большое восхищение у него вызвали полотна французских импрессионистов[12].

Юрий Ерёмин. Мост в Вероне, 1907

Во время поездок Ерёмин много фотографировал (Валерий Стигнеев начало увлечения фотографией относил к 1905 году[5]). Среди снимков была сложная в техническом отношении фотография «Мост в Вероне», снятая во время сильного тумана. Эту фотографию молодой человек показал Аполлинарию Васнецову. По его рекомендации снимок был направлен в 1907 году на Международную выставку художественной фотографии в Ницце, где получил высшую награду — Почётный диплом. Позже фотография была представлена на выставках в Антверпене, Риме, Берлине и Москве[13]. Сергей Морозов писал об этом снимке: «Почти лишённый предметного изображения, он создавал настроение. Полный недосказанного, пейзаж Юрия Ерёмина воспринимался сердцем куда теплее, чем прилежно выполненные архитектурные снимки с обилием подробностей»[7].

В 1908 году уже по собственной инициативе Ерёмин представил свой снимок «Штиль», стилизованный под графику, на Международной фотовыставке в Неаполе[13]. В 1910 году он стал членом Русского фотографического общества[14][1][15][9][2][Прим 1], где первоначально примкнул к группе формалистов[17].

Юрий Ерёмин. Штиль, 1908

Учителями Юрия Ерёмина в Русском фотографическом обществе стали фотохудожники Анатолий Трапани и Сергей Саврасов (племянник художника Алексея Саврасова)[18][5][19]. Они придерживались пикториалистического направления в художественной фотографии и были активными участниками небольшой творческой группы «Молодое искусство»[18][15]. Её участники видели качество снимков в их близости к живописи. Ерёмин регулярно посещал собрания этой группы[18]. У Трапани он научился стилизовать снимок под мазки кисти художника, рисунок углём, гуашь, офорт. У Саврасова Ерёмин подчерпнул простоту и цельность композиции фотографии[20]. Фотографию в то время он оценивал как «искусство малых форм», поэтому большое внимание уделял тщательной отделке отпечатка и внешнему его оформлению[21]. В 1913 году Ерёмин прошёл курс гравюры на меди и цинке, часть своих фотопейзажей он превратил в офорты. В 1914 году Ерёмин открыл в Москве фотостудию «Secession», занимавшуюся созданием художественных павильонных портретов[22][15][23][Прим 2].

Юрий Ерёмин. Мадонна, 1914

Анатолий Фомин утверждал, что в 1915 году Юрий Ерёмин был призван в действующую армию в качестве фотокорреспондента Третьей армии. В этот период он вынужден был отказаться от поэтического взгляда на окружающий мир и сделать акцент на документальность фотографии. После Октябрьской революции Ерёмин демобилизовался и возвратился в Москву. Он вернулся к профессии фотографа и к привычному стилю в фотографии[25]. По-другому излагал биографию фотографа Валерий Стигнеев. По его версии, Ерёмин во время Первой мировой войны трудился рентгенологом в московской больнице, с 1915 года состоял в одной из организаций Всероссийского земского союза[Прим 3]. Искусствовед, кандидат философских наук Валерий Стигнеев был удивлён тем, что единственным упоминанием Ерёмина в связи с фотоискусством в прессе в это время было его избрание в члены Правления РФО на срок 1915 (или 1916[15]) — 1918 годы. Фамилия Ерёмина, по его словам, не появлялась на страницах журнала «Вестника фотографии» до этого, а его снимки не публиковались в последующее время. Он не участвовал в ежемесячных конкурсах РФО и не был в списках призёров фотоконкурсов[28][19].

В 1918 году Ерёмин работал фотографом в Московской губернской комиссии по охране памятников старины. С 1919 по 1928 год заведовал фотографией Московского уголовного розыска[1]. Он организовал фотографический музей МУРа[28][19]. Также некоторое время он учился во ВХУТЕМАСе (тогда он назывался Первые Государственные свободные художественные мастерские в Москве[24]; по утверждению Вальрана, Ерёмин не сумел их закончить[19]), работал в Агентстве Пресс-Клише (предшественнике Фотохроники ТАСС), в Экспортиздате, состоял в редколлегии журнала «Фотограф» (1926—1929[19][15])[4][10]. После этого Ерёмин стал преподавателем фотографии в вузах[1]. Среди них: Ленинградский высший художественно-технический институт, Московский полиграфический институт, Московский архитектурный институт[29][4][30].

Юрий Ерёмин. Крым. Вилла на берегу моря, 1914

В 1924 году Ерёмин съездил в Крым, с того времени полуостров стал любимой темой в его творчестве. Будучи членом фотосекции Всесоюзного общества культурной связи с заграницей, Ерёмин регулярно отправлял свои работы на зарубежные фотосалоны и выставки[31]. Только в одном 1928 году Ерёмин принял участие в семи международных выставках в странах Европы и Америки[32]. В 1926 году он стал председателем секции художественной фотографии Российского фотографического общества[10][15]. В 1925—1928 годах участвовал в четырёх выставках «Искусство движения». В 1920-е годы Ерёмин создаёт циклы фотографий: «Русские усадьбы», «Старая Москва», «Крым», «Кавказ», «Волга». Они демонстрировались на выставке «Советская фотография за десять лет» в 1928 году, где было представлено 135 фотографий Ерёмина. Он был награждён Дипломом 1 степени[31]. Пресса подвергла выставку резкой критике, в публикациях шла речь об «эстетической контрреволюции» и «художниках, стоящих на точке зрения буржуазии». Резкой критике подверглись как пейзажи, так и «ню» Юрия Ерёмина[33]. В статье «О „правых“ влияниях в фотографии» («Советский фотографический альманах», 1929) художественный критик Л. Межеричер писал: «Снимки nu я бы решительно причислил к наследиям буржуазного живописного искусства. Этот мотив оказывается весьма излюбленным как раз у тех фотографов, которые дальше всего отодвигаются от изображения современной действительности». В этой статье в списке «правых» фотографов имя Юрия Ерёмина стояло на четвёртом месте[34].

Несмотря на критику, крупные советские журналы «СССР на стройке», «Огонёк», «Наши достижения», «Тридцать дней», «Советское фото» продолжали публиковать фотографии Ерёмина в конце 1920-х годов и первой половине 30-х годов[35]. В конце 1920-х годов Ерёмин побывал на Волге, Урале, Алтае, в Средней Азии[36]. В 1932 году вместе с Александром Гринбергом он руководил работами по увеличению размеров портретов Ленина и Сталина и изображений крупнейших строек того времени для украшения 25-метровых фасадов зданий в центре Москвы к празднику 1 Мая, за что был удостоен благодарности «СОЮЗФОТО»[32].

В 1935 году на Выставке мастеров фотоискусства каждый мастер имел право выставить не более 20 снимков. Работы Ерёмина критиковали по идеологическим причинам (нейтральность, формализм, пристрастие к национальному быту). Вместе с тем, в связи с поворотом к классике, в его адрес были высказаны и похвалы[35]. После окончания выставки трое из её участников — Александр Родченко, Анатолий Скурихин и Юрий Ерёмин — были приглашены в редакцию газеты «Известия» для беседы с её ответственным редактором Николаем Бухариным. Родченко на встречу не пришёл, он побеседовал с партийным деятелем на следующий день. После двухчасовой беседы Бухарин предложил Ерёмину месячную поездку от газеты в Дагестан, а затем на три месяца в Сванетию и Армению[35][37]. Историк фотоискусства Владимир Левашов обращал внимание на то, что три фотографа, приглашённые Бухариным, являются представителями различных и конфликтовавших в то время направлений: Родченко — «левый» радикал, Скурихин — представитель документального фоторепортажа, а Ерёмин — «правый» консерватор[38].

В 1936 году на дискуссии о формализме и натурализме в фотоискусстве фотограф снова был подвергнут критике. Главная претензия к Ерёмину заключалась в том, что «он так снимал старый быт, что зрителю становилось жалко этот быт, уходящий в прошлое»[39], другими обвинениями были увлечение пейзажем, который якобы «отвлекает от советской действительности», увлечение азиатской экзотикой и пристрастие к изображению помещичьих усадеб[40]. Фотограф вынужден был признать свои ошибки и обещал исправиться[41].

В 1937 году вместе с другими 29 фотокорреспондентами Ерёмин совершил путешествие по Каналу имени Москвы. Снимки были представлены на выставке в Центральном доме журналиста. После неё Ерёмин отошёл от практической работы и посвятил свою деятельность другим сферам: фотокружку при Московском Доме учёных при Академии наук СССР (его руководителем он был с 1928 года и до самой смерти[29], в разное время Ерёмин руководил подобными кружками в Доме печати, на Трёхгорной мануфактуре, в Доме пионеров, при Российском обществе добровольного воздушного флота[28]), отбору негативов для оформления Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, просматривал текст и подбирал иллюстрации к книге о ней[42]. О работе Ерёмина над фотографиями в это время доктор искусствоведения Ольга Свиблова, директор музея «Московский Дом фотографии», писала: «Несмотря на… гонения, мастера русской пикториальной фотографии продолжали свою творческую деятельность. Так, Юрий Ерёмин, запершись в ванной комнате огромной коммуналки, тайком печатал тиражи своих любимых снимков в микроформате. Каждый из них мог стать уликой, достаточной для репрессий»[43][44]. Валерий Стигнеев утверждал, что в конце 1930-х годов фотографии Ерёмина не брали в печатные издания и не направляли на выставки[44].

В декабре 1944 года фотограф продал Главному управлению охраны памятников города Москвы более 2500 негативов своих снимков. Коллекция была оценена в 10 000 рублей. В настоящее время она хранится в Государственном научно-исследовательском музее архитектуры имени А. В. Щусева[32]. В 1947 году Ерёмин стал фотокорреспондентом ТАСС[10], по версии Валерия Стигнеева, после войны он служил инспектором Главного управления по охране памятников культуры[5].

Скончался в 1948 году в Москве от сердечного приступа[42][10][32][19]. Хоронили его сотрудники Дома учёных АН СССР[5][19].

Юрий Ерёмин. Гурзуф, 1927

Витторе Кривелли. Мадонна с младенцем, последняя четверть XV века (49 × 35,3 см, темпера и позолота на дереве). Вавельский замок, инв. 7959. Приём, используемый Ерёминым, применяли художники эпохи Возрождения[Прим 5]

Считается, что фотография «Гурзуф», выполненная, по данным Анатолия Фомина, в 1927 году, была первой, в которой Ерёмин отошёл от прежде привычного для него пикториалистического стиля. Это одна из наиболее известных фотографий Ерёмина, которая неоднократно воспроизводилась в виде репродукции в книгах по фотоискусству. Она также была издана в виде открытки. На фотовыставках в различных странах в разное время она, по данным Фомина, в обшей сложности получила около пятидесяти наград. Он писал, что это фото стало эталоном ерёминского художественного почерка и классическим в истории советского фотопейзажа. Снимок выполнен без стилизации под полотна импрессионистов. Фомин писал, что фотограф сумел передать «туманный воздух» и «освещённую солнцем даль». Ерёмин разместил на переднем плане ветку, которая словно нависает над головой зрителя, постепенно уводя взгляд вдаль, «где небо и море сливаются в прозрачной дымке»[67].

Искусствовед, художник, кандидат психологических наук Валерий Вальран по-другому писал о создании фотографии. В 1924 году Российское фотографическое общество отправило Юрия Ерёмина в фотоэкспедицию в Крым. Именно тогда, по его мнению, Ерёмин и сделал этот снимок. Через год состоялись выставка работ, созданных советскими фотографами в Крыму, и их обсуждение. На нём Ерёмин прочитал свой доклад «Крым в художественной фотографии». По утверждению Вальрана и Стигнеева, снимок «Гурзуф» был на выставках в 27 странах и получил там 14 наград. Они писали, что ветка на переднем плане в советской фотографии «стала своего рода штампом», а сам приём, введённый фотографом, получил название «ерёминская ветка»[68][23]. Он выносил на передний план некую деталь — колонну, ветку или часть здания, архитектурный же сюжет он снимал из окна или через арку, которые становились своеобразным обрамлением сцены[69].

Фотограф вспоминал, что туманы в Крыму случались не часто и ему пришлось долго ждать именно такой погоды, чтобы сделать снимок. Когда туман, наконец, наступил, то он рассеялся так быстро, что фотограф успел сделать единственный снимок, который, к счастью, оказался удачным. Друг Ерёмина Г. Я. Артюхов подтверждал, что фотограф увидел однажды Гурзуф в тумане случайно, когда при нём не было фотокамеры. Ерёмин после этого десять дней каждое утро поднимался на скалу, чтобы не пропустить нужное ему мгновенье[70][67].

Размер позитива фотографии «Гурзуф» — 10 × 14 см (паспарту — 16 × 22 см). На аукционе в Москве фотография предлагалась для торга в апреле 2018 года за 5000—7000 рублей[71].

Юрий Ерёмин. Водопад Су-Азу, 1935

В 1935 году Ерёмин направился по заданию редакции «Известий» на Северный Кавказ. Он детально продумал одежду и снаряжение, сам изготовил палатку и спальный мешок, приобрёл горные ботинки. В поездку он взял немецкий фотоаппарат «Лейка», малоизвестный в то время в СССР[72]. В Дагестане его внимание привлекли сценки из национального быта и аулы-муравейники. После этого он посетил Кабардино-Балкарскую автономную область. Там он сосредоточился на снимках горных пастбищ и водопадов. Большое впечатление на него произвели ущелье Чегем и водопады, низвергающиеся с его скал. Он писал: «Я сфотографировал один из водяных каскадов Су-Азу, падающий с головокружительной высоты, и клубящееся, покрытое водяной пеной озеро, открывающее дорогу новым водопадам. Сколько энергии в этом гиганте! Место так и просится для электростанции»[73].

Юрий Ерёмин неоднократно признавался, что любит фотографировать воду. Он писал:

Это чрезвычайно благодатный материал для творчества. В зависимости от условий вода принимает самые разнообразные формы: то она гладка, как зеркало, а то подёрнута морщинками, от морского прибоя она брызгами взлетает вверх и искрится на солнце, а в горном потоке причудливо закручивается в бурый жгут, она может отражать небо, лес и горы, рисовать ослепительные лунные и солнечные дорожки. Изображая её, можно создавать удивительно поэтические картины.

— Анатолий Фомин. Фотохудожник Ю. П. Ерёмин. 1881—1948[73]

.

На снимке «Водопад Су-Азу» во весь кадр изображена изборождённая потоками скала. По ней падают вниз тысячи тонн воды. Ударяясь об острые выступы, они превращаются в мельчайшие капли. По словам Анатолия Фомина, «водяная пыль мечется над скалой, создавая белую дымку». В самом низу снимка бушуют потоки взбитой пены. Фомин писал, что «зритель почти физически ощущает напоённый влагой воздух и слышит оглушительный рёв воды», настолько достоверно передана на снимке динамика стихии[73].

Анатолий Фомин отмечал, что убедительность образа водопада создаёт в первую очередь удачно найденная деталь пейзажа. Ерёмин тонко подметил и сумел запечатлеть на своём снимке процесс «самого распыления водяного каскада, напоминающего чем-то зимнюю позёмку». Это стало результатом правильно выбранного фотографом освещения и точного выбора скорости затвора аппарата при съёмке[73].

Ученики Ерёмина отмечали его метод преподавания. Лекции, которые он читал, носили проблемный характер. «Влюблённый в жизнь, восторженный Ерёмин обладал способностью зажигать своим вдохновением других», — говорили о нём. Занятия Ерёмина включали лекции, лабораторные занятия, а также поездки на натурные съёмки не только в Подмосковье, но и туристические походы в Крым, Поволжье, на Кавказ. Во время них он подробно рассказывал о каждом объекте, избранном для фотографирования[29]. Каждый учебный год завершался творческим отчётом — выставкой фоторабот учеников мастера (он и сам представлял на них свои снимки). Через две или три недели проходило обсуждение экспонируемых фотографий, в котором принимали участие все желающие. Подобные мероприятия должны были не только закрепить дружеские отношения наставника и его учеников, но и позволяли усваивать в ненавязчивой форме те стиль, метод, композиционные приёмы и технику, которые преподавал Ерёмин[84].

Ерёмин обучал учеников анализировать фотографии, подчёркивал необходимость наличия у фотографа «художественной культуры», под которой понимал знание теории, истории, историографии, методологии изобразительного искусства[85]. Автор книги о творчестве Ерёмина Анатолий Фомин бывал на некоторых занятиях фотографа и писал, что видел на них «людей, влюблённых в фотографию, людей одержимых фотоискусством, отдающих работе в кружке [в данном случае — Дома учёных] всё свободное время», и приводил слова ученика Ерёмина Захара Виноградова, приходившего «на занятия, как на праздник»[86].