Ольга Николаевна (великая княжна)

Родилась в Царском Селе 3 (15) ноября 1895 года, в 9 часов пополудни[2]. Роды были тяжёлыми, хотя их готовились принимать в Зимнем дворце, рожала императрица в Александровском дворце Царского Села. Как вспоминала тётка Ольги, великая княгиня Ксения Александровна, младенца буквально «тащили щипцами». Так, в своем дневнике Николай II записал:

3-го ноября. Пятница.

Вечно памятный для меня день, в течение которого я много-много выстрадал! Ещё в час ночи у милой Аликс начались боли, которые не давали ей спать. Весь день она пролежала в кровати в сильных мучениях — бедная! Я не мог равнодушно смотреть на неё. Около 2 ч. дорогая Мама приехала из Гатчины; втроем, с ней и Эллой, находились неотступно при Аликс. В 9 час. ровно услышали детский писк и все мы вздохнули свободно! Богом нам посланную дочку при молитве мы назвали Ольгой! Когда все волнения прошли, и ужасы кончились, началось просто блаженное состояние при сознании о случившемся! Слава Богу, Аликс перенесла рождение хорошо и чувствовала себя вечером бодрою. Поел поздно вечером с Мама и когда лег спать, то заснул моментально!

— Дневник Николая II

Всё же девочка родилась здоровой, весом в 10 фунтов и ростом в 55 см. Крещена придворным протопресвитером и духовником Янышевым в церкви Царскосельского дворца 14 ноября — в день рождения императрицы Марии Фёдоровны и в первую годовщину бракосочетания её родителей; восприемниками её были императрица Мария Фёдоровна и великий князь Владимир Александрович; по причащении новорождённой, императрица Мария Фёдоровна возложила на неё знаки ордена Св. Екатерины[3].

Получила традиционное для Романовых имя. Кроме того, великий князь Константин Константинович так объясняет этот выбор в своём дневнике: «Слышал от царя, что его дочери названы Ольгой и Татьяной, чтобы было, как у Пушкина в „Онегине“»[4].

С 11 (24) июля 1909 года Ольга была назначена отцом шефом (почётным командиром) 3-го Елизаветградского гусарского Её Императорского Высочества Великой Княжны Ольги Николаевны полка Русской императорской армии.

Ольга и её младшая сестра Татьяна составляли «большую пару». Девочки жили в одной комнате, спали на походных кроватях, носили одинаковую одежду и были очень дружны, несмотря на значительную разницу темпераментов. С детства Ольга росла очень доброй и отзывчивой. Она глубоко переживала чужие несчастья и всегда старалась помочь. Также Ольге приписывается излишняя вспыльчивость и раздражительность. Она единственная из четырёх сестёр могла открыто возражать отцу с матерью и очень неохотно покорялась родительской воле, если этого требовали обстоятельства.

Ольга и царевич Алексей, 1911 год

Ольга больше других сестёр любила читать, позднее она начала писать стихи. Учитель французского языка и друг императорской семьи Пьер Жильяр отмечал, что Ольга лучше и быстрее сестёр усваивала материал уроков. Это давалось ей легко, от того она иногда ленилась.

Фрейлина Анна Вырубова так описывала внешние особенности и характер Ольги Николаевны:

Михаил Дитерихс вспоминал:

.

В январе 1915 года семья жила в Кремлевском дворце в Москве. Юнкера, несшие караул в коридорах по ночам, были свидетелями того, как царь, получив важные известия с фронта, просил разбудить свою старшую дочь.  Он зачитывал ей телеграммы и совещался с ней, гуляя по коридору с «маленьким близким другом»[7].

Граф С.Ю. Витте сообщал о том, что в то время, когда у императора ещё не было наследника, он задумывался о том, «нельзя ли в случае, если они не будут иметь сына, передать престол старшей дочери»[8].

6 (19) июня 1912 года должна была состояться помолвка великого князя Дмитрия Павловича с Ольгой, однако Александра Фёдоровна настояла на разрыве отношений между влюбленными из-за нескрываемой антипатии Дмитрия к Григорию Распутину. Это, возможно, стало причиной участия Дмитрия Павловича в убийстве Распутина через 4 года.

Во время Первой мировой войны имелся неосуществлённый план брака Ольги с румынским принцем (будущим Каролем II). Ольга Николаевна категорически отказывалась покидать Родину, жить в чужой стране, говорила, что она русская и хочет оставаться таковой.

Ольга Николаевна, Татьяна Николаевна, Мария Николаевна и мичман Павел Воронов, 1910 г.

В январе 1916 года Великая княгиня Мария Павловна предлагала в женихи ей своего сына — Великого князя Бориса Владимировича, что было отвергнуто императрицей Александрой Федоровной.

По мнению некоторых исследователей[9], княжна одно время была увлечена лейтенантом Павлом Вороновым, но, возможно, авторы просто подогнали под тайного С. (так княжна шифровала имя своего увлечения в дневнике) Павла Воронова как наиболее подходящую кандидатуру. После начала Первой мировой войны Ольга Николаевна вместе с матерью и сёстрами работала сестрой милосердия[10]. Есть свидетельства, что в Царскосельском госпитале у Ольги появилось новое увлечение — Дмитрий Шах-Багов. Его она часто упоминает в своих дневниках, отрывки из которых были опубликованы в книге «Августейшие сестры милосердия». Об этом пишет в своем дневнике Валентина Чеботарева «Ольга Николаевна серьезно привязалась к Шах Багову, и так это чисто, наивно и безнадежно»[11].

Ольга Николаевна, Николай II и офицеры Родионов и Воронов на теннисном корте в Виролахти, 1911 г.

К Ольге хотел посвататься влюбленный в неё родственник —Константин Константинович, сын К. Р. (Константина Константиновича Романова).

Ей иногда приписывается написанное якобы во время заключения стихотворение «Пошли нам, Господи, терпенье…» [12][13]; на самом деле она лишь переписала стихотворение, принадлежащее поэту-монархисту Сергею Бехтееву.

Последняя известная фотография Ольги и царевича Алексея. Май 1918 года

По принятой в СССР официальной версии, решение о расстреле Романовых без предварительного суда и следствия было принято Уральским советом; причём Яковлев вроде бы пытался вывезти бывшего царя в Европейскую Россию.

Вопрос о ликвидации Романовых был принципиально решён в первых числах июля, когда стала окончательно ясна неизбежность сдачи Екатеринбурга наступающим антиреволюционным силам, а также ввиду страха перед возможными попытками со стороны местных монархистов силой освободить царскую семью. Не последнюю роль также сыграли активность Чехословацкого корпуса и всеобщие антимонархические настроения, причём стоявшие в Екатеринбурге красноармейские части в открытую угрожали неповиновением и самосудом, если Совет откажется своей властью казнить бывшего царя. Среди исполнителей не было согласия о способе приведения в исполнение приговора; высказывались предложения заколоть их в постелях во время сна или же забросать спальни гранатами. Наконец, победила точка зрения Якова Юровского, предложившего разбудить их среди ночи и приказать спуститься в подвал под предлогом того, что в городе может начаться стрельба и оставаться на втором этаже станет небезопасно.

Романовы, встревоженные этой переменой, не ложились спать до полуночи. В половине второго ночи подъехал грузовик, заранее назначенный для того, чтобы вывезти трупы. Приблизительно в то же время Юровский разбудил доктора Боткина, приказав ему отвести царскую семью в подвал. Ещё около 30—40 минут Романовы и слуги, поднятые с постелей, одевались и приводили себя в порядок, затем спустились в подвал.

В расстрельную комнату были внесены стулья для императрицы и Алексея, который, после того как ушиб колено, уже некоторое время не мог ходить. В подвал его нёс на руках отец. Ольга встала позади матери. По воспоминаниям Я. М. Юровского, Романовы до последней минуты не подозревали о своей участи. Юровский ограничился заявлением о том, что Совет рабочих депутатов принял постановление о расстреле, после чего первым выстрелил в бывшего царя. Было около 2 часов 30 минут утра 17 июля. Вслед за тем поднялась общая стрельба и через полчаса всё было кончено.

Ольга погибла под первыми выстрелами. Не спасли её даже вшитые в корсет украшения. До сих пор не ясно, кто убил Ольгу.

Юровский и Медведев расходятся между собой в вопросе, была ли она убита сразу — так, Медведев отвечал утвердительно, Юровский же в своих воспоминаниях рассказывал, будто после первых выстрелов в грудь все четыре девушки остались живы, их спасли зашитые в корсеты драгоценности.

Пьер Жильяр (учитель французского языка) писал: «Зря Ольга тогда отказала Каролю II, королю Румынии, осталась бы жива».

После расстрела в комнату внесли простыни с кроватей княжон и в них перенесли трупы в грузовик, припаркованный у дома. Захоронена в Поросенковом логу. В 1998 году прах Ольги Николаевны был перезахоронен в Петропавловской крепости.

Канонизирована вместе с семьёй в 1981 году Зарубежной церковью, в 2000 — Архиерейским собором Русской православной церкви. Вся её семья в лике святых называется «Святыми Царственными страстотерпцами».