Василий Босоногий

Василий Ткаченко родился между 1856[1] и 1858[2] годами в Черниговской губернии в семье зажиточного казака (но сам Василий указывал на свою принадлежность к крестьянскому сословию, также крестьянином он назван в официальной справке Хозяйственного управления Святейшего правительствующего синода в 1903 году[3])[4][5][6]. Встречается утверждение, что он был младшим из сыновей[7]. В возрасте 9 лет он тяжело заболел — на руках и ногах у него появились незаживающие раны (по другой версии язвы покрывали всё его тело[7]). Когда на 19-й год его родители дали обет поклониться мощам святых угодников, то юноша исцелился, но родители так и не исполнили своё обещание. Вскоре после исцеления семья переселилась в село Надеждино Ставропольской губернии[2][4][5][8]. Василий занимался трудовой деятельностью в родном селе: пас свиней, пахал землю, устроился на почтовой станции ямщиком[7][2][9][10]. В 1877 году он женился. По неизвестной причине Василий Ткаченко спустя некоторое время расстался с супругой и передал единственного своего шестилетнего ребёнка на воспитание родным[2][9][10]. Развод с супругой он окончательно оформил только в 1890 году[11][12]. После ухода от жены Ткаченко стал работать извозчиком, кучером, а затем нанялся гуртовщиком к купцу Маснянкину и с его стадом отправился в Москву[13][10]. Известный ставропольский краевед Герман Беликов утверждал, что чудесное исцеление от тяжёлой болезни сказалось на психике впечатлительного юноши, поэтому дорогу в Москву он «прошёл босым и почти раздетым», «испытывая и закаляя своё тело и дух»[7].

Из Москвы он прибыл в Санкт-Петербург, где 17 [29] июня 1884[Прим 1] года был зачислен рядовым в лейб-гвардии Егерский полк[13][14]. Всего через три месяца он тяжело заболел и уже 21 сентября [3] октября 1884 года оказался в Семёновском Александровском военном госпитале[15]. 13 [25] октября 1884 года Ткаченко был признан медицинской комиссией негодным к несению воинской службы, а 21 октября уволен из Егерского полка и снят с довольствия[13][16].

Троицкая церковь Свято-Троицкого монастыря в Киеве

После увольнения Ткаченко в поисках дальнейшего жизненного пути пешком направился в Свято-Успенскую Киево-Печерскую лавру. В Киеве он встретился с архимандритом Свято-Троицкого монастыря Ионой (Мирошниченко)[17][18][19][7], у которого были натянутые отношения с монахами Свято-Успенской лавры[20][21]. Иона дал благословение Василию Ткаченко на странничество[17][22][23][7]. Ткаченко сначала хотел принять монашество, некоторое время исполнял послушания, был келейником, портным и кучером при монастыре, но болезнь и желание собрать деньги на постройку храма в родном селе заставили его отказаться от этого замысла[17][18][23].

Другую версию излагал современный историк православной церкви Анатолий Медведев, основываясь на прижизненной биографии странника, вышедшей в 1903 году в типографии Генералова в Санкт-Петербурге: Ткаченко нанялся гуртовщиком к купцу Мяснянкину, но, не доехав до Москвы, взял расчёт и отправился в Киев. После встречи с архимандритом Ионой Василий Ткаченко не вступил на путь странничества, а поступил в лейб-гвардии Егерский полк, но из-за скоро наступившей болезни был сначала помещён в госпиталь, а затем и уволен в запас. После увольнения из армии он «служил некоторое время на частных должностях» и только после этого стал странником[24][25]. Герман Беликов просто упоминал о кратковременной военной службе Василия Ткаченко, не связывая её с конкретным периодом его жизни[26].

Известно, что странническая деятельность Василия Босоногого некоторое время вызывала беспокойство и непонимание церковных властей. В 1894—1895 годах он был выслан из Санкт-Петербурга по этапу за нищенство, а его деятельность в справке Святейшего синода за 1903 год была охарактеризована как происходящая от «религиозной мании»[27]. Нищие видели в Василии опасного конкурента, пытались прогнать его с паперти храмов, несколько раз избивали. В 1896 году киевская полиция изъяла у него посох, который был ему впоследствии возвращён, но уже в Петергофе[28][29].

Почтовая открытка. Василий Босоногий на фоне храма Знамения Пресвятой Богородицы в Надеждино, 1911

В 1897 году Василий объявил о сборе денег на строительство нового каменного храма в родном селе (первоначально в честь «Священного коронования Императорских Величеств», Знамения Пресвятой Богородицы и Царицы Александры[30], Герман Беликов писал, что Василий Босоногий был удостоен личного приглашения на коронацию[7]). Позже было принято решение посвятить храм Николаю Чудотворцу в честь рождения наследника престола[31][32]. В ходе своих путешествий[Прим 2] он собирал деньги на строительство. В 1906 году был возведён фундамент будущего храма, утверждён его архитектурный проект[Прим 3], собраны материалы для строительства и отлиты колокола[32]. Строительство храма было завершено только в 1910 году. Торжественное освящение церкви состоялось 5 [18] декабря 1910[36][37]. Храм был расположен на возвышенности перед перекрестком дорог, ведущих в город, с пятью куполами и двумя приделами: в честь преподобного Серафима Саровского и святителя Алексия Московского[38]. Он считался одним из самых красивых в Ставрополье[26]. Храм был выстроен из камня, при нём находился бассейн для освящения и крещения с фонтаном. Площадь рядом с церковью была выложена из чугунных плит. В церкви одновременно могли разместиться 1,5 тысячи верующих[39][40]. В это время в селе постоянно проживало всего 7,5 тысяч душ обоего пола[39][37]. Также в своём селе Василий построил странноприимный дом[29][36][2].

До нашего времени сохранилась переписка Василия Ткаченко с представителями императорской семьи по поводу строительства храма. Чаще всего адресатом Василия по этой проблеме была вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, которая принимала деятельное участие в получении необходимых разрешений и документов на строительство, другими адресатами были император Николай II и Александра Фёдоровна[41]. Ещё одной формой общения стали подарки, которые Василий Босоногий отправлял в Санкт-Петербург. Для зала заседаний Государственной Думы по его инициативе была написана «икона святых русской церкви, просиявших от разных званий и сословий» (сохранилась фотография иконы, сделанная Карлом Буллой)[42]. Им также была заказана и подарена наследнику престола икона Алексия, митрополита Киевского и всея Руси[43].

В письме на имя Николая II по поводу строительства храма Василий указывал свой адрес — Санкт-Петербург, 8 рота Измайловского полка, дом 6, квартира 1[44], но монограммист А. Ф. К. в биографии Василия сообщал, что чаще всего во время пребывания в этом городе странник останавливался в Киевском и Ново-Афонском подворьях[45]. В столице Василий Босоногий участвовал с Матроной Петербургской в сборе денег на строительство церкви почитавшейся как чудотворная иконы «Всех скорбящих Радость» с грошиками (была разрушена в советское время)[34].

Кандидат культурологии Сергей Житенёв определял странничество как обет человека, отказавшегося от семьи и имущества и пытающегося страданиями в скитаниях и поклонении святыням достичь спасения души[11][46]. Заместитель председателя Московского областного отделения Императорского православного палестинского общества, председатель правления фонда «Возрождение культурного наследия», член Союза краеведов России Александр Панин писал, что «Странник воспринимался как некая связь между народом и его необъятными просторами, где жили, подвизались, проповедовали и пребывали своими святыми мощами величайшие угодники и святые»[47]. Монограммист А. Ф. К. писал, что Василий Босоногий выделяется среди русских странников рубежа веков, «поражая своей нравственной мощью каждого, кто хоть раз встретил его»[48].

Неизвестный фотограф. Странник Василий Босоногий у дома Иоанна Кронштадтского

Неизвестный фотограф. Странник Василий со своей лампадой в дни канонизации преподобного Серафима Саровского в Саровской пустыни, 1903

Во время странничества Василий молился за верующих, раздавал жития святых, книги и брошюры с назидательным содержанием, призывал отказаться от пьянства и сквернословия, обратиться мыслями к Богу[49][20][50]. На четвёртый год своих скитаний Василий серьёзно отморозил ноги, был помещён в больницу и даже соборован в ожидании скорой смерти[29][11][51]. В 1903 году Василий побывал на прославлении Серафима Саровского в Саровской пустыни. Свидетельством его высокого авторитета стало то, что он «удостоился чести приветствовать и облобызать руки Государыням Императрицам, супруге и матери Государя-мученика Николая Александровича». В Саров Василий прибыл с придворным конюшенным поездом[52][53][7]. При въезде в город царского кортежа он сидел в коляске с одним из царских слуг[54][52][53]. Обратно он ехал с гофмейстерским придворным поездом[52][53]. В качестве дара монастырю Василий пожертвовал серебряную позолоченную лампаду, созданную по оригинальному рисунку, стоимостью 1200 рублей[54][52][55].

В 1913 году Ткаченко присутствовал в Москве на торжестве прославления патриарха Московского Гермогена. Василий Босоногий был лично знаком с Иоанном Кронштадским и Матроной Петербургской[56][57]. В 1911 году он присутствовал на её похоронах и вошёл в число учредителей и руководителей Общества памяти блаженной старицы Матрёнушки-босоножки[54][56][57][34].

В советской исторической науке высказывалась точка зрения, что Василий Босоногий особенно был востребован светским обществом после убийства Григория Распутина. В частности об этом писал доктор исторических наук Валентин Дякин в книге «Буржуазия и царизм в годы Февральской революции». Он относил его появление после некоторого перерыва в петроградских салонах к 20 декабря 1916 [2] января 1917 года и ссылался при этом на информацию из черносотенной газеты «Русская воля»[58].

В марте 1917 года газета «Петроградский листок» сообщила читателям, что 16 марта в Чрезвычайную следственную комиссию «при Государственной Думе» доставлен посох Васи-босоножки, которого газета называет юродивым[Прим 4]. Сообщалось, что железный посох весит около пуда. На нём выгравирована надпись. Следственная комиссия приняла решение отобрать посох, чтобы Вася-босоножка «не мог использовать посох в целях агитации среди тёмных масс»[60]. Маленькая заметка в газете произвела большое впечатление на товарища председателя Санкт-Петербургского Религиозно-философского общества Сергея Каблукова, который аккуратно вырезал эту заметку и вклеил её в свой дневник[61][Прим 5].

Последний раз Василия Ткаченко видели в Петрограде в 1918 году. Известно, что он на некоторое время был арестован за ношение на груди значка Союза Русского народа, который не снимал даже после победы революции[63]. Другую версию его ареста в воспоминаниях о Максиме Горьком сообщал писатель и мемуарист Алексей Демидов:

Горький сидел со мной рядом. Я спросил:

 — Почему арестовали Васю Босоножку? Я видел его в Таврическом дворце за живой изгородью солдат среди разных людей — трогательная картина. Все арестованные валяются на полу, а Вася босой, с длинной, широкой седой бородой, стоит посредине валяющихся и в руках у него посох-палка с серебряным крестом наверху её. Точно Пётр среди первых христиан. Зачем это?

Завтрак кончился, поднимались из-за стола.

 — А вот пойдёмте ко мне в кабинет, там увидите — почему.

Из-под бумаги Алексей Максимович вынул фотографическую карточку и показал мне. Вот почему его арестовали.

На карточке была снята разгульная компания цыган с Лохтиной во главе, где пьяными были Григорий Распутин и Вася Босоножка, с той же палкой — с серебряным крестом наверху.

— Алексей Демидов. Из встреч с М. Горьким[64]

Ещё раз Алексей Демидов вернулся к личности Василия Ткаченко в своём романе «Вихрь (1917)», который вышел первым изданием в 1926 году и впоследствии переиздавался ещё четыре раза. Странник снова был изображён писателем под арестом. Он находится в середине цепи арестованных и стоит впереди них, босой, без шапки и в подряснике. В руке Василий сжимает свой железный посох и словно замер — молчаливо озирает копошащихся вокруг него людей[65].

Документальные свидетельства о Василии Босоногом обрываются в 1917 году. После этого сохранились только устные и письменные сообщения в воспоминаниях его современников, написанных спустя многие годы. В соответствии с одним из них Василий Ткаченко скончался от старости, работая сторожем при складе, в который была превращена построенная на его деньги церковь. По другому сообщению, он умер от голода[26][39][66]. Родственник странника, который в начале 1930-х годов был ещё ребёнком, рассказывал:

Храм, который был построен при участии странника Василия, стоял уже полностью разграбленным и разорённым. Дедушка Василий пришёл к нам в дом. Он помылся, оделся во всё чистое и ближе к вечеру ушёл в Знаменский храм молиться. Я очень хорошо запомнил его в тот день, несмотря на то, что мне было всего шесть лет. Он был радостным, и как будто весь светился. А утром к нам прибежали монашки, которые жили у нас в селе и рассказали, что они нашли дедушку Василия в храме, коленопреклоненным и уже скончавшимся.

— Александр Панин. Странник Василий Босоногий[67]

В сохранившемся до нашего времени свидетельстве о смерти указано, что смерть наступила у него дома 6 февраля 1933 года «от старческой дряхлости». Вскоре после его смерти храм был взорван[Прим 6][39][67].

Василий Ткаченко был похоронен на местном кладбище села Надеждино. Сохранилась могильная плита с почти нечитаемой надписью[68][69].

Мемуарист и журналист, бывший комиссар Временного правительства Александр Вознесенский считал, что Василий Босоногий играл при императорской семье такую же роль, которую после него играли Митя Козельский и Григорий Распутин. Это мнение он высказал в книге «Москва в 1917 году», которая вышла в 1928 году[83].

Василий Босоногий упоминается в IX картине IV акта пьесы Михаила Булгакова «Батум». Действие происходит в Петергофе. Министр докладывает императору о преступлении Иосифа Джугашвили, совершённом в Тифлисе, — он подстрекал рабочих к стачке. Николай II, не слушая его сообщение, рассказывает министру историю о том, как странник исцелил министра императорского двора Российской империи Владимира Фредерикса во время пребывания на прославлении Серафима в Сарове. У Фредерикса начались судороги в ноге. Доктора ничем не смогли ему помочь. Василий велел «обыкновенные бутылочные пробки нарезать ломтиками, как режут колбасу, и нанизать на ниточку. И это ожерелье надеть на голую ногу, предварительно намазав слюною под коленом. Владимир Борисович пять минут походил с голою ногой, и всё кончилось!»[84]

В более позднее советское время Василия Босоногого было принято относить к «многочисленным отечественным и импортным чудотворцам, провидцам, предсказателям и кликушам», в число которых входили оккультист Папюс, богомолка Дарья Осипова, странник Антоний, гадалка Гриппа, юродивые Паша Дивеевская, Митя Козельский. Считалось, что они «исполняли функцию самых доверенных лиц и советчиков Николая II и Александры Фёдоровны» в период после удаления француза Филиппа и до появления при дворе Григория Распутина. Доктор философских наук Александр Григоренко, ссылаясь на свидетельство Сергея Труфанова утверждал, что у императора было правило: «сначала выслушать „старцев“ и „блаженненьких“, а потом уже министров»[85].

Церковный историк и деятель экуменистского движения, доктор философии Сергей Большаков так описывал спустя многие десятилетия в книге «На высотах духа» свою встречу с Василием Ткаченко в раннем детстве: «Дело было зимою, в январе, в большой мороз при солнце. Гляжу, движется к нам высокая, необыкновенная фигура: старик в синем подряснике, с непокрытой головой, седые волосы, бородатый. В руках у него был посох из чёрного дерева с короной наверху. Что меня больше всего изумило: старик шел в лютый мороз, по снегу, босиком — и ноги у него не были красные, отмороженные, но розовые, словно он шёл по мягкому ковру. Я остолбенел…»[86]

Карл Булла. Странник Василий Босоногий

Серьёзное внимание к личности Василия Босоногого после длительного периода забвения привлёк петербургский историк православной церкви Анатолий Медведев. Он разместил в изданиях Санкт-Петербургской епархии две статьи о страннике в 2001 и 2002 годах[87][33]. В 2011 году известный краевед, кандидат естественных наук, старший научный сотрудник Ставропольского краеведческого музея имени Г. Н. Прозрителева и Г. К. Праве Герман Беликов в соавторстве с доктором химических наук Борисом Синельниковым издал книгу «Храмовое ожерелье Северо-Кавказских епархий», отдельная глава в ней посвящена биографии Василия Босоногого и истории создания им храма в Надеждино[88].

Уже в 2014 году Алексей Панин напечатал в журнале «Нижегородская старина» большую статью о Василии Ткаченко[89]. В том же году, дополненная и расширенная, она была издана в виде книги. В ходе работы над биографией своего героя Панин использовал материалы из Государственного архива Ставропольского края, Российского государственного военно-исторического архив, Центрального архива Нижегородской области. Фотографии некоторых из наиболее важных архивных документов размещены в тексте книги. В ней также приводятся редкие снимки из фондов Центрального Государственного архива кинофотодокументов в Санкт-Петербурге и Российского Государственного архива кинофотодокументов в Красногорске Московской области[90].

В 2016 году биография «Блаженный Василий Босой» вошла в сборник «Блаженные Санкт-Петербурга. От святой блаженной Ксении Петербургской до Любушки Сусанинской» (составитель — хранительница Архива Святейшего синода в фондах РГИА Марина Данилушкина), где были собраны 24 жизнеописания наиболее известных юродивых города на протяжении трёх столетий[91].

Петербургский краевед Андрей Гусаров относил Василия Босоногого к городским юродивым, но считал, что он резко выделялся на их фоне. Краевед писал, что после известных событий на посохе странника была сделана надпись: «Сей посох дан страннику Василию его императорским величеством по резолюции в Петергофе». Он отмечал в поведении странника некоторое честолюбие и экзотику в одежде: «с собой он обычно носил небольшие брошюры с историей своих путешествий. Если Василию подавали милостыню, он её прятал за пазухой в специальную металлическую кружку»[92]. Доктор исторических наук Николай Яковлев считал, что в эпоху максимального влияния Григория Распутина роль других «мистических друзей» императорской семьи резко снизилась. Ситуация радикально изменилась после убийства Распутина в декабре 1916 года. «В великосветских кругах столицы вакуум, образовавшийся с убийством Распутина, пытаются заполнить — снова бормочет безумный „Вася-босоножка“», — писал Яковлев[93]. Эту же мысль высказывал доктор исторических наук Сергей Фирсов, специалист по проблеме взаимоотношений Русской православной церкви и государственной власти в XX веке, в книге «Николай II: Пленник самодержавия». Он утверждал, что после убийства Распутина в декабре 1916 года в светском обществе Петрограда вновь заговорили о Мите Козельском и Васе-босоножке. Историк так комментировал это явление: «„Свято место“ не пустовало»[94].

Александр Ягельский. Василий Босоногий среди духовенства Саровского монастыря, 17—20 июля 1903 года

В коллекции «Образ богомольца» фонда «Возрождение культурного наследия» находится 21 фотография Василия Босоногого[95][96]. Среди снимков присутствуют работы крупных российских фотографов, таких, как Карл Булла, запечатлевший, например, Василия Босоногого у стола, на котором развёрнут архитектурный проект храма в Надеждине[31][97]. Фотоателье «К. Е. фон Ган и К», работавшее с 1891 года по заказу императорской семьи и базировавшееся в Царском Селе на Широкой улице в доме Бернаскони, сделало снимок «Божий человек Василий Босоногий среди духовенства Саровского монастыря» (17—20 июля 1903 года)[98]. Главный специалист отдела научно-справочного аппарата Российского государственного архива кинофотодокументов Ирина Князькова установила, что фотографом фирмы, который занимался фотографированием и киносъёмкой Саровских торжеств, был Александр Ягельский[99].

В 1911 году Всемирный почтовый союз выпустил почтовую открытку с изображением храма Знамения Пресвятой Богородицы в честь Ангела Наследника Цесаревича Алексея Николаевича в селе Надеждино, на которой был изображён Василий Босоногий, стоящий на фоне выстроенного на собранные им деньги храма[39][100][26].

В 2018 году был снят короткометражный фильм «Странник Василий» — совместный проект театра кукол «Добрый жук», ВИА-mult «Живая традиция» и студии BUCKSBRIDE, посвящённый судьбе Василия Ткаченко. В основе сценария лежит старинный казачий духовный стих «Грешный человече»[101]. Действие игровой части фильма разворачивается в 1991 году, когда трое мальчиков поднимаются на гору Бударку (около Вшивого озера в районе села Дёмино), чтобы запустить воздушного змея. Там Василий Ткаченко в юности пас коров. Один из героев обнаруживает необычную находку и после этого видит сон… С этого момента начинается мультипликационная часть фильма[102].