Хоффман, Филип Сеймур

После окончания театральной школы в 1989 году Хоффман приступил к работе в офф-бродвейских театрах и уже в 1991 году дебютировал в польском независимом кино Szuler (по другим данным — в независимой комедии Triple Bogey on a Par Five Hole)[18][19]. В том же году исполнил роль мужчины, обвинённого в изнасиловании, в эпизоде телесериала «Закон и порядок» «Летняя жестокость»[17].

В следующем году впервые привлёк внимание широкой массы зрителей, сыграв отрицательного персонажа в драме «Запах женщины»[17]. По мнению киноведа Нины Цыркун, при оценке этой картины критики сфокусировались на «оскароносной» роли Аль Пачино, не уделив должного внимания работе Хоффмана[17]. «Если бы я не попал в этот фильм, я не был бы там, где я сегодня», — говорил Хоффман позже[20]. Деньги, полученные за роль в «Запахе женщины» и ещё за пару эпизодов, позволили Хоффману оплатить лечение в центре для реабилитации наркоманов и оставить бакалейную лавку, где он раскладывал товары по полкам[17].

Его карьера на протяжении первой половины 1990-х годов строилась преимущественно на ряде выразительных эпизодических ролей в независимом кинематографе. Среди его характерных образов этого периода — богатый друг героя Джона Кьюсака («Бесплатные деньги»), малоопытный преступник («Побег»), пациент реабилитационной алкоклиники («Когда мужчина любит женщину»), офицер полиции («Без дураков»). Не забывая о театре, в 1995 году Хоффман присоединился к театральной компании LAByrinth, которую уже в 2000-х приобрёл совместно с Джоном Ортисом[21].

Роль неопрятного преследователя торнадо в фильме-катастрофе «Смерч» неоднократно называлась киножурналистами в числе лучших, сыгранных Хоффманом в провальных картинах[22][23]. «Впервые меня стали узнавать на улицах, когда мне было 29 лет. Люди смотрели на меня и каждое моё действие, и это, конечно, был шок. Я чувствовал себя так, будто потерял левую руку — так же неловко», — вспоминал Хоффман[24].

1996 год стал для карьеры Хоффмана переломным — актёр познакомился с начинающим режиссёром Полом Томасом Андерсоном. Андерсон был восхищён актёрской работой молодого артиста в «Запахе женщины» и позвал его в свой дебютный полнометражный фильм — неонуар «Роковая восьмёрка»[18]. Роль Хоффмана (самоуверенный игрок в кости) занимала буквально три минуты экранного времени, но именно она положила начало самому плодотворному и прославленному сотрудничеству в его карьере.

В сценарий своего следующего фильма «Ночи в стиле буги» (1997) Андерсон специально ввёл персонажа в расчёте на Хоффмана. Несчастный ассистент звукооператора, гомосексуал, влюблённый в героя Марка Уолберга, — работа, в которой Хоффман впервые полностью проявил свой актёрский потенциал[25]. «Хоффман идеально контролирует представленный им образ человека, теряющего контроль: вначале над своими подавленными желаниями, а затем — над своими эмоциями. Извращённо натуральное изображение колоссальной неуклюжести», — писал обозреватель журнала Slate Джек Хэмилтон, озаглавив свою статью «Момент, когда Филип Сеймур Хоффман стал звездой»[25].

Два самых интенсивных года в карьере Хоффмана, 1998-й и 1999-й, ознаменовались появлением актёра в ряде картин, ставших впоследствии культовыми[26].

После воплощения второстепенных образов преступника («Монтана») и политического активиста («Следующая остановка — Страна чудес») Хоффман решил попробоваться на роль ассистента миллионера в чёрной комедии братьев Коэн «Большой Лебовски»[27]. Актёр посетил пробы дважды и позже вспоминал, что они хорошо провели время, братья много смеялись[27]. Хоффман рассказывал[24]:

В итоге Хоффман был утверждён на эту роль, ставшей для него одной из самых любимых, как и сам фильм[27]. Запоминающийся смех стал визитной карточкой его персонажа, а сама работа Хоффмана «закрепила его статус актёра, способного воплощать героев, вызывающих к себе расположение, но неуклюжих в социуме — такой типаж проходит через многие из лучших фильмов с его участием», — писала британская газета The Daily Mirror[4][26].

Проявив себя у братьев, Хоффман отправился к Тодду Солондзу, как раз ставившему новую комедию «Счастье». Очередная роль — неряха-гик, названивающий по телефону женщинам и мастурбирующий во время разговоров с ними — оказалась одной из самых сложных в актёрской карьере Хоффмана: «Это было нелегко. Тяжко было сидеть в своих боксёрах и дрочить перед людьми на протяжении трёх часов. Я был довольно грузным и боялся, что люди будут смеяться надо мной. Тодд говорил, что они будут смеяться, но не надо мной», — вспоминал впоследствии Хоффман[18]. Критику журнала Esquire Дастину Крцатовичу эта роль Хоффмана нравится больше остальных: «Только актёр хоффмановского калибра способен наделить этого жалкого типа такими нюансами, даже благородством. … Его монолог безупречен, и только Филип Сеймур Хоффман мог сделать его таким. Он был мастером в своём ремесле»[28].

Последняя картина с участием Хоффмана, вышедшая на экраны в 1998 году — трагикомедия «Целитель Адамс». Фильм получил низкие оценки критиков, но роль карьериста-выпускника медицинского колледжа не осталась незамеченной[23].

Приступив к созданию своей следующей ленты, эпической многослойной драмы «Магнолия», П. Т. Андерсон вновь позвал Хоффмана на немаловажную роль[18]. Причиной этого, по словам режиссёра, стало отсутствие у Хоффмана актёрского эго: «Вот почему я написал святого медбрата Фила Парму в „Магнолии“ для Фила [Хоффмана]. Фил до такой степени хорош — он предан искусству и не фальшиво, не для публики», — говорил Андерсон[18]. Партнёрами Хоффмана по съёмочной площадке в этот раз стали такие «звёзды» как Том Круз, Джулиана Мур и Джейсон Робартс. Картина произвела эффект разорвавшейся бомбы и на Берлинском кинофестивале была удостоена главного приза — «Золотого медведя». Работа Хоффмана также была высоко оценена: «…в „Магнолии“ он должен был быть незамысловатым, заботливым и добрым, как бы обрамлять тот вихрь эмоций, который закручивает остальной актёрский состав фильма», — писала критик Рэйган Хофманн[30].

Роль дрэг-квин, «женщины, заключенной в тело мужчины», в драме «Без изъяна» была для Хоффмана, по мнению киноведа Нины Цыркун, самой сложной в карьере, наравне с «Капоте»[17]. «Главная задача состояла в передаче именно чуждого актёру внешнего облика — манеры поведения, походки, жестов и, конечно, голоса. И уже потом можно было думать о внутреннем наполнении — логикой чувств и эмоций», — писала она[17]. Вернувшись домой со съёмочной площадки, Хоффман моментально ложился спать, дабы не растерять нужное актёрское состояние до следующего съёмочного дня[17]. Его партнёром по съёмочной площадке был сам Роберт Де Ниро, и Хоффман показал себя достойным такого партнёрства. Впервые в жизни за эту актёрскую работу Хоффман был выдвинут на несколько незначительных наград сообществ кинокритиков со всех Соединённых Штатов, а также на премию Гильдии киноактёров США. Авторитетнейший кинокритик Роджер Эберт, рецензируя этот фильм, назвал Хоффмана «одним из лучших новых характерных актёров»[31].

Заключительным проектом, в котором принял участие Ф. С. Хоффман на закате столетия, стал триллер «Талантливый мистер Рипли». Хоффмановский близкий друг «золотого мальчика» в исполнении Джуда Лоу получился «упоительно прожигающим жизнь», как раз таким, каким его видел режиссёр Энтони Мингелла[18][29]. Съёмки фильма проходили всего один или два дня в неделю, в Риме, где Хоффман сдружился с Кейт Бланшетт, партнёршей по площадке[18]. Его актёрскую работу в этой картине высоко оценила Мерил Стрип: «Он играл богатого, избалованного сноба, и я выпрямилась в своём кресле и спросила: „Кто это?“. Я подумала: „Господи, этот актёр бесстрашен. Он сделал то, чего мы все добиваемся — наделил этого отвратного персонажа уважением, которого он заслуживает, он сделал его восхитительным“»[18]. Позже Хоффману представится возможность поработать с Мерил Стрип на съёмках драмы «Сомнение».

По итогам 1999 года Национальный совет кинокритиков США признал Филипа Сеймура Хоффмана лучшим второплановым актёром года за работы в «Магнолии» и «Талантливом мистере Рипли»[32].

Перед тем, как вплотную заняться театром, Хоффман исполнил второплановую роль прожжённого музыкального критика Лестера Бэнгса в трагикомедии «Почти знаменит». Режиссёр Кэмерон Кроу вспоминал, что, когда он послал Хоффману сценарий предстоящего фильма, тот, ознакомившись с ним, «появился одетым как Лестер: у него была чёрная кожаная куртка, и вы могли заметить блеск в его глазах. Он буквально заполнял собой помещение, практически так же, как когда-то Лестер», — вспоминал Кроу[33]. Спустя много лет после выхода картины юный исполнитель главной роли Патрик Фьюджит был благодарен актёру за то, что тот помогал ему освоиться на площадке и не робеть перед камерой[34], а Кроу признался, что Хоффман, отступив от сценария, создал ключевую сцену фильма такой, какой её увидели зрители. Хоффман заменил бурное выяснение отношений между опытным журналистом и его молодым подопечным тихой, печальной беседой. По словам режиссёра, эта сцена стала душой картины, в ней удалось раскрыть характеры и показать внутреннюю драму обоих героев[35].

По прошествии годичного отпуска от кино Хоффман был утверждён на первую главную кинороль в жизни — успешного веб-дизайнера в инди-проекте Тодда Луизо, трагикомедии «С любовью, Лайза». Сценарий, специально под Хоффмана, написал его старший брат, Горди. На съёмках Хоффман «доказал, что сможет вытянуть большую главную роль — даже при отсутствии сюжета, который размывается, растворяется в ассоциациях: на них наталкивают нюансы в игре актёра, превращающего довольно несложно сочинённую историю в роман с тайной», — писала Нина Цыркун[17]. Впрочем, картина в целом получила весьма сдержанные отзывы.

Хоффман на каннской премьере «Любви, сбивающей с ног», май 2002 года

Более успешной оказалась следующая работа П. Т. Андерсона — романтическая комедия «Любовь, сбивающая с ног», — в ней Хоффману досталась роль руководителя нелегальной службы секса по телефону, антагониста главного героя в исполнении Адама Сэндлера. В фильме всего две-три сцены с участием Хоффмана, и, по мнению критиков, его игра завораживает в каждой из них[36], — наглый, но трусоватый вымогатель пополнил его коллекцию точно вычерченных, приковывающих к себе внимание героев[18].

Столь же небольшую по хронометражу роль нечистоплотного, вызывающего брезгливость «бульварного» журналиста Хоффман исполнил в высокобюджетном триллере «Красный дракон», приквеле к классике жанра, «Молчанию ягнят». Журнал Slate отметил эту актёрскую работу Хоффмана как одно из лучших его появлений в провальных лентах[23], а Эдвард Нортон, исполнитель главной роли и близкий друг Хоффмана, жаловался, что сценарий не позволял им встречаться на съёмочной площадке чаще[37].

Именно Нортон посоветовал Спайку Ли взять Хоффмана в свою новую картину, криминальную драму «25-й час»[37]. Долго уговаривать режиссёра не пришлось: «Когда видишь людей, которые тебе нравятся, ты знаешь, что хочешь поработать с ними. Филип — один из тех, с кем я хотел поработать. Я был терпелив, так как всегда должна найтись подходящая роль», — так Спайк Ли отозвался о Хоффмане после утверждения его на ключевую роль меланхоличного школьного учителя, испытывающего влечение к своей ученице[37]. Критик Дэвид Эдельштайн сравнил голос персонажа Хоффмана в этом фильме с жутковатым басом известного радиоведущего и политика Эла Франкена, с лёгкой примесью произношения «в нос», свойственного другому Хоффману — Дастину[38].

Вторую главную роль 2000-х Хоффман сыграл в «возможно, лучшем фильме о человеке, сжираемом патологической страстью» — инди-драме «Собственность Махоуни»[29]. Персонаж Хоффмана, банковский клерк, имел реального прототипа, игромана по имени Брайан Молоуни, похитившего миллионы долларов из Канадского имперского банка торговли, и с которым актёр лично встречался во время съёмочного процесса[39]. Впоследствии эта актёрская работа Хоффмана была названа одной из самых недооценённых, Роджер Эберт писал о ней, как о «шедевре дисциплины и точности»[40].

В преддверии своего крупнейшего карьерного достижения, роли Трумена Капоте, Хоффман появился в военной драме «Холодная гора» (во второй и последний раз поработав с Энтони Мингеллой), а затем выступил в стереотипном комическом амплуа «лучшего друга главного героя» в лёгкой и непритязательной романтической комедии «А вот и Полли».

Свою самую известную и высокооценённую роль Хоффман сыграл в 2005 году в байопике «Капоте», покорившем кинокритиков. Режиссёр фильма Беннетт Миллер был знаком с актёром ещё со студенческой скамьи: «Мы познакомились тогда [с Филипом] и Дэном Фаттерманом, который написал сценарий к „Капоте“. В то время Фил был очень популярен: он переигрывал всех вокруг», — рассказывал Миллер[18].

Реальный Трумен Капоте (справа) и его экранная версия в исполнении Ф. С. Хоффмана

По словам Миллера, в 2004 году, когда начиналась подготовка к съёмкам «Капоте», Хоффман был на том же этапе жизни, что и сам писатель, роль которого ему предстояло исполнить: «Фила уважали все, но он ещё не полностью развил свой потенциал в кино»[18]. Когда постановщик предложил артисту эту роль, Хоффман сначала отказался, сетуя на то, что между ним и Капоте слишком большая разница по фактуре: писатель был худощавым, актёр — тучным, писатель был невысокого роста, рост актёра же достигал отметки 175 сантиметров (по другим данным — 178)[18]. Миллер сказал: «Просто сбрось вес, а остальное — моя проблема»[18].

Играть Капоте Хоффману было нелегко, на вживание в образ уходило огромное количество времени[18]. К роли актёр готовился четыре с половиной месяца, за это время он просмотрел ряд документальных плёнок, переслушал массу записей с голосом Капоте[17][18]. Хоффман работал над ролью по системе Станиславского, практически не выходя из дома[17]. «Тонкий, высокий голос с причудливыми интонациями, суетливые движения рук, кокетливо отставленный мизинец руки, держащей стакан с виски или чашку кофе, привычка жеманно округлять губы при смехе», — Хоффману предстояло показать это всё на экране[17]. Кроме внешнего перевоплощения актёру требовалось передать и внутреннюю борьбу, — его персонаж проникается симпатией к героям своей будущей книги, виновным в жестоком и бессмысленном убийстве. Капоте даже влюбляется в одного из преступников, Перри Смита, что, впрочем, не мешает ему дожидаться их смерти. Писатель даже отказывает заключённым в помощи с подачей апелляции на смертный приговор, чтобы закончить свою книгу «Хладнокровное убийство», которая должна стать вершиной его творчества и венцом читательского успеха[41][42][43].

Лента в целом и актёрская работа Хоффмана сама по себе получили великолепную прессу. Агрегатор Rotten Tomatoes суммировал её: «Зачаровывающее исполнение главной роли Филипом Сеймуром Хоффманом задаёт тон отлично построенному рассказу о самом блистательном и значительном периоде в жизни писателя Трумана Капоте»[44]. Отдельно критики отмечали особую тонкость игры Хоффмана: представляя своего героя тщеславным, самовлюблённым, подчас — вероломным манипулятором, он, тем не менее показывает и его человеческую слабость, и уязвимость[42][43].

За этот «бенефисный моноспектакль» Хоффман был удостоен первого и, как оказалось впоследствии, единственного «Оскара» в карьере. Он также собрал все премии, на которые был номинирован за эту роль[18]. «Однажды мы заключили уговор с ещё одним другом, что первый из нас, кто выиграет „Оскар“, должен будет пролаять свою победную речь, как собака. Уговор заключался в том, что, пока тебе не вырубят микрофон, ты должен лаять. Когда Фил выиграл за „Капоте“, мы так надеялись хотя бы на один „гав“, но, увы, не случилось», — рассказывал Миллер[18].

Едва ли не единственную роль на телевидении Хоффман исполнил в мини-сериале канала HBO «Эмпайр Фоллз». Образ таинственного кавалера героини Робин Райт принёс актёру номинацию на телепремию «Эмми»[45].

В 2006 году Хоффман забрёл на «чужую» для себя территорию, снявшись в высокобюджетном боевике «Миссия невыполнима 3», где сыграл ключевого антагониста — торговца оружием, противостоящего герою Тома Круза. На эту роль Хоффмана посоветовал утвердить сам Круз, выступивший продюсером фильма и желавший вновь поработать с актёром ещё со времён «Магнолии»[46]. «Отправляясь на просмотр „Миссия невыполнима 3“, я был заинтригован — какой суперзлодей выйдет из сверхсерьёзного Хоффмана, только что получившего „Оскар“ за роль Трумена Капоте? Хоффман прекрасно справился: играет целенаправленно монотонно», — писал о его работе критик журнала New York Magazine Дэвид Эдельштайн[47].

Хоффман вернулся в инди-кинематограф в 2007 году, исполнив главную роль в трагикомедии «Дикари». Его персонаж — невротический профессор, переживающий кризис среднего возраста. Вместе со своей сестрой, — героиня Лоры Линни, испытывающая те же проблемы, — герой Хоффмана ухаживает за страдающим слабоумием престарелым отцом[48].

Со сценарием Хоффман ознакомился ещё за пару лет до начала съёмок, но тогда проект был отложен[48]. «Сценарии, которые читаешь, первые десять страниц: „Ого, это действительно круто“, а к пятидесятой странице уже „У-у-у-у. Погодите. Нет“. Такое случается. Так что следует читать всю вещь. Это полезно», — рассказывал Хоффман[48]. С режиссёром Тамарой Дженкинс актёр отлично сработался, она показалась ему крайне страстной, преданной делу[48].

Работы Хоффмана и Линни были высоко оценены. По мнению критика Рэйфера Газмена, исполнители смогли найти друг в друге «родственную душу» и, разыгрывая совсем не масштабную драму, достигли наивысшей степени мастерства. «Это один из лучших образцов актёрской игры, который вы сможете когда-либо увидеть» — прибавляет Газмен.[49]. За «Дикарей» Хоффман был номинирован на «Золотой глобус» и удостоен премии «Независимый дух».

В последнем фильме легендарного Сидни Люмета, криминальном триллере «Игры дьявола», Хоффман сыграл финансового работника-наркомана, проворовавшегося и обанкротившегося перед ревизией и организовавшего ограбление с катастрофическими последствиями для своей семьи. Когда Люмет приступал к съёмкам картины, его первым и единственным кандидатом на эту роль был, безоговорочно, Филип Сеймур Хоффман[50].

Как и в случае с «Дикарями», Хоффман прочёл сценарий будущего фильма за несколько лет до начала съёмок, но тогда о кандидатуре Люмета на режиссёрское кресло не было и речи[50]. Затем немного изменённая Люметом версия сценария была повторно предложена актёру[50]. В первой редакции герои Хоффмана и Итана Хоука были просто друзьями, но затем Люмет сделал их братьями[50].

Этот образ называют одним из самых неприятных среди всех, когда-либо созданных Хоффманом, но от того не менее впечатляющим. Картина заслужила восторженные похвалы, как и работа актёра: «Фильм — необыкновенно действенная демонстрация бесстрашно неприглядного Хоффмана и тугого как гвоздь сценария Келли Мастерсон», — заключил критик газеты Toronto Star Джофф Певер[51].

На съёмках политической трагикомедии «Война Чарли Уилсона» Хоффман встретился со старым другом, режиссёром Майком Николсом, под началом которого в 2001 году играл в спектакле «Чайка». Николс лично позвонил Хоффману и предложил ключевую роль в его новом фильме[52]. Актёр снова исполнил роль реальной личности — агента ЦРУ Гаста Авракотоса, вступившего в сговор с конгрессменом Чарли Уилсоном о поставке оружия афганским моджахедам для борьбы против Советского Союза. Авракотос ушёл из жизни за несколько месяцев до начала съёмок и Хоффман очень сожалел, что не успел с ним пообщаться[52].

Работая над ролью, актёр консультировался с близким другом Авракотоса, экс-агентом ЦРУ Милтоном Бирденом, свидетелем событий, показанных в ленте[52]. На площадке пребывали также сам Чарли Уилсон, герой Тома Хэнкса, и воплощённая Джулией Робертс Джоанн Херринг[52]. Хоффман остался доволен приобретённым опытом и рассказывал, что играть такого смутьяна как Авракотос было забавно[52]. «Украшенный пышной причёской 80-х, усами, с выпирающим животом, дымящий как паровоз, он заходит в комнату, врастает в неё словно столетний дуб и рассыпается в упоительном многословии, где в равных долях смешаны уникальный опыт и уничтожающая брань», — писал критик газеты Variety Тодд Маккарти[53]. Роль Авракотоса принесла актёру вторую за карьеру номинацию на «Оскар», и третью — на «Золотой глобус».

Режиссёрский дебют неординарного и выдающегося сценариста Чарли Кауфмана оказался картиной, поразительно созвучной следующему отрезку жизни Хоффмана[18]. «Я взялся за „Синекдоху…“, потому что мне исполнялось сорок, у меня было двое детей, и я думал обо всем этом — о смерти, о потерях — постоянно. Работа была тяжёлой, и труднее всего было играть человека, который пытается вместить невыносимое бремя смерти в искусство. Филип Рот написал где-то: „Старость — это не битва, это кровавая бойня“. И Чарли, как и Рот, хорошо знает, что все мы умрём», — так Ф. С. Хоффман вспоминал эту, во многих отношениях этапную для себя работу[17][18].

Фильм «о поиске аутентичного „я“ в неаутентичном мире» давно задумывался Кауфманом и в 2008 году, наконец, воплотился в жизнь[18]. Картина наполнена метафизическими, эпистемологическими и эсхатологическими мотивами. Герой Хоффмана — драматург Кейден Котард, ставит колоссальную пьесу о своей жизни, для чего снимает гигантский склад в Нью-Йорке и привлекает целую армию актёров. В процессе работы над пьесой он женится, расстаётся с женой и дочерью, присутствует на похоронах родителей, меняет основную тему пьесы, бесконечно перестраивает декорации. Рядом с ним актёр, играющий его самого, сценический «двойник» появляется и у его возлюбленной. Грань между реальностью и задуманным грандиозным действом всё больше стирается, пьеса поглощает настоящую жизнь. Проходит 17 лет, Кейден превращается в старика, но пьеса ещё не завершена. В ней великое множество действующих лиц и ни одного зрителя[54].

Были съёмочные дни, когда Хоффману приходилось изображать три разных возраста своего персонажа, и на протяжении всей ленты его герой остаётся её эмоциональным центром. Сложнейшая многослойная картина, каждый эпизод которой наполнен скрытыми цитатами, аллюзиями, недосказанностями, которая требовательно апеллирует к интеллектуальному и духовному «багажу» зрителя, удерживает его внимание благодаря работе Филипа Саймура Хоффмана[18]. По собственному признанию актёра, ему пришлось заплатить немалую цену за участие в этом проекте. После съёмок он направился к себе в офис, подошёл к двери, вставил карту доступа и застыл в размышлениях. Это была далеко не единственная роль в его жизни, после которой он думал о завершении карьеры, но в этот раз чувство опустошённости оказалось особенно сильным. «Со мной так бывает почти после каждого фильма… Съёмки окончены, ты идёшь в ванную, закрываешь дверь, делаешь несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки. В конце концов, я благодарен, что могу испытывать настолько сильные эмоции. И благодарен, что потом они уходят. Это и есть моя жизнь» — признаётся актёр[18].

Критики, — во главе с Роджером Эбертом, назвавшим «Синекдоху…» лучшим фильмом десятилетия, — были единодушны в своём вердикте: Хоффман не устаёт поражать, пределы его актёрских возможностей трудно вообразить. Так, обозреватель газеты Los Angeles Weekly Эми Николсон писала: «Если бы только у Хоффмана было в запасе столько десятилетий для работы, сколько было у вымышленного Котарда. В этом фильме ему довелось стать гораздо старше, чем было суждено на Земле»[55].

Ещё одним проектом 2008 года с участием Хоффмана стала драма «Сомнение», экранизация одноимённой пьесы Джона Патрика Шэнли, получившей Пулитцеровскую премию. Для киноадаптации своей пьесы Шэнли собственной персоной и встал по ту сторону камеры. На этот раз экранный герой Хоффмана — отец Флинн, заботливый католический падре, вынужденный защищаться от обвинений в сексуальном домогательстве к чернокожему подростку, своему ученику. В роли обвинителя, директора школы, строгая и требовательная сестра Элоиза Бовье в исполнении трижды «оскароносной» Мерил Стрип.

Хоффман, выдвинутый за «Сомнение», на 81-й церемонии вручения «Оскара», февраль 2009 года

Шэнли пригласил Хоффмана на главную роль, поскольку был заинтригован, как актёр подойдёт к решению задачи: «Я знал, что он заставит Мерил попотеть, что она станет бунтовать против кого-то с равным интеллектом. Мерил — настоящий уличный боец. Для неё быть актрисой означает побеждать в каждой сцене. Филу же это не интересно. Он никогда не станет в таком участвовать»[18]. «Задача для Хоффмана осложнялась тем, что его противницу играла актриса, которой сам её авторитет создавал определенную презумпцию правоты… Хоффман мог дать фору Стрип за счёт того, что в „Сомнении“ её героиня в чёрном монашеском одеянии и с неподвижно застывшим лицом-маской невольно олицетворяла мертвечину, а из-за плеча отца Флинна нам подмигивали живые люди со своих честно нарисованных портретов», — писала киновед Нина Цыркун[17].

Шэнли оказался прав — весь съёмочный период Хоффман со Стрип вели себя друг с другом так, будто они действительно ревностные слуги Господа. Их поединки длятся по десять-пятнадцать минут экранного времени, и тут обоих исполнителей выручил их богатый театральный опыт[17]. «Перед кульминационной сценой их конфронтации Мерил ворчала так, чтобы слышала вся группа: „Я надеру ему задницу“. Она посмотрела на него и произнесла: „Я знаю, что ты сделал это“. А Фил просто засмеялся и сказал: „Мерил постоянно пытается залезть ко мне в голову“», — вспоминал Шэнли[18].

К началу съёмок Хоффман был уже хорошо знаком с пьесой и оценил возможность переноса её на экран. Шэнли рассказал Хоффману «предысторию» его героя, отчасти списанного с реального священника, оказавшего огромное влияние на автора пьесы в детстве[18]. Но Хоффману этого было недостаточно — он тщательно собирал информацию, посещал церковь, беседовал со священником, заставшим эпоху 60-х[56]. И, как всегда, долго мучился над созданием образа: «На съёмках любого фильма всегда бывает такая ночь, когда ты просыпаешься на рассвете и думаешь: „Чёрт, как же погано я всё делаю“». Наконец всё сложилось: «В детстве я прошёл обряд конфирмации и ходил в церковь, но мне было скучно. А тут я вдруг понял: хорошая проповедь — это же совсем как театр. Она соединяет в себе политическую арену и Писание, и я подумал: „Эй, я мог бы сделать это так“.»[18][24]

Шэнли вспоминал, что Хоффман на съёмочной площадке был настолько глубоко погружён в себя, что к нему было страшно подойти[17]. «Посмотреть на тебя — ты словно в аду был», — заметил режиссёр после завершения съёмок. «В аду? А я в нём и живу», — парировал Хоффман[17]. Одержав новую творческую победу и получив громадное удовлетворение от работы[17], Хоффман, как и год назад с «Войной Чарли Уилсона», был номинирован на «Оскар» и «Золотой глобус».

Что же касается отца Флинна, то, по некоторым сведениям, Шэнли одному лишь Хоффману сообщил, виновен ли его персонаж в растлении мальчика, но актёр сохранил эту тайну[17]: «Я так и не дал ответа, виновен ли священник, потому что „Сомнение“ — это фильм о чём-то большем. Главное во всей этой истории — наше желание быть уверенным в своей правоте. В том, что это правильно, а это нет, это белое, а это чёрное. Желание проснуться и прожить день в гордости, а не в том реальном беспорядочном мире, который вокруг нас»[18].

Ещё в 2006 году в составе LAByrinth Хоффман поставил пьесу Роберта Глаудини «Джек отправляется в плаванье» и сыграл в ней заглавную роль[57]. Зрители, посещавшие спектакль, просили в беседе с Глаудини сделать по нему полнометражный фильм, и в конце концов автор с Хоффманом стали обсуждать его постановку[57]. Джон Ортис, близкий друг Хоффмана и исполнитель одной из ролей в спектакле, предложил ему заняться режиссурой предстоящей картины[57].

Эту идею Хоффман вынашивал целых три года[57]. Подойдя вплотную к старту работы, но вдруг осознал, что у него нет никакого желания снова играть заглавную роль водителя лимузина. Был проведён кастинг[57], и Хоффман нашёл подходящего артиста. Но поскольку съёмки должны были проходить зимой, их рабочие графики не совпали, и Хоффману пришлось примерить уже поднадоевший сценический образ, но уже на экране[57]. В экранизации были изменены несколько нюансов и, в частности, был добавлен счастливый финал, который следовал из текста пьесы, но не был в ней прописан[57].

Кинопресса сочувственно приняла режиссёрский дебют Филипа Сеймура Хоффмана. «Хоффман-режиссёр старается изо всех сил, чтобы развить эту историю с театральными корнями; но сценарий есть сценарий и фильм, главным образом, движется по направлению к взрывной сцене на обеденной вечеринке, которую сценаристы и обожают, и поносят», — писал критик газеты The Detroit News Том Лонг[58].

На одной из пресс-конференций Хоффману был задан вопрос о сходстве между его работой и классической трагикомедией «Марти», но тот заявил, что не видел её[57]. Хоффман рассказал, что снял ленту о дружбе, любви, единении, а также о всевозможных «подводных камнях»[57]. Экранизация, по его словам, позволила актёрам показать больше оттенков, в отличие от театральной постановки, всё действие которой происходит в одной комнате[57]. Хоффман в целом остался доволен результатом, отдельно выделив удачное использование крупного клана, и не исключил возможности поставить в кино ещё что-нибудь, при наличии подходящего материала. В то же время, он заявил, что определённо больше не станет снимать самого себя, и не будет больше ставить пьесу Глаудини, поскольку «теперь это фильм»[57].

Отдышавшись от трудностей режиссуры, Хоффман взялся за второплановые роли в спортивной драме «Человек, который изменил всё» и политическом триллере «Мартовские иды». В первой картине, поставленной автором «Капоте» Беннеттом Миллером, он появился в образе реального бейсбольного менеджера Арта Хоу. Хоу был шокирован тем, каким упёртым ретроградом показал его Хоффман, но не держал обиды на актёра, понимая, что это «заслуга» сценаристов или продюсеров. Тем не менее, Хоффман принёс извинения Хоу и очень сожалел, что не смог встретиться с ним во время подготовки роли[59]. «Мартовские иды» показали Хоффмана с противоположной стороны — его преданный руководитель предвыборной кампании был одной из «изюминок» фильма: «В „Мартовских идах“ в комнате только один взрослый: Филип Сеймур Хоффман. … Остальное что-то вроде политических мультяшек на канале MSNBC», — писал критик The Huffington Post Майкл Джонс[60].

«Самое запоминающееся перевоплощение в его карьере», «лучшая роль Хоффмана», «magnum opus» — такие отзывы стали массово появляться после выхода на экраны экзистенциальной драмы Пола Томаса Андерсона «Мастер», его шестого полнометражного проекта, пятого с участием актёра и первого, в котором Филипу Сеймуру Хоффману была отведена главная роль[61][62]. Его персонаж — харизматический основатель религиозного движения «Истоки» Ланкастер Додд, взявший под свою опеку моряка-алкоголика в исполнении Хоакина Феникса. Помимо сыгранной роли, Хоффман в течение трёх лет способствовал созданию фильма[63]. Он помог Андерсону написать сценарий и предложил именно Феникса сделать исполнителем центрального персонажа ленты[64].

«Я бы не назвал Додда шарлатаном. То, что он предлагает, — реально. Такая форма психологической помощи: нащупывает в человеке больное место и помогает справиться с травмой. Что именно он делает — в этом-то вся загадка. Сейчас, как и после войны, всё больше людей нуждаются в Мастере, в том, кто придёт и ответит на все вопросы. Что я думаю о них? Я их понимаю», — говорил Хоффман[29]. «Мастер» был охарактеризован критиками как «интеллектуальная и сложная драма»: «Герой Хоффмана, как и весь фильм, соткан из противоречий. Он непроницаемый, но гостеприимный, пугающий, но харизматический, злобный, но нежный. Он воплощает столько вещей сразу, что невозможно думать о Додде просто как о герое фильма», — писал критик газеты Chicago Reader Дрю Хант[62].

На Венецианской премьере фильм произвёл фурор, был удостоен нескольких призов, в том числе и актёрского — за свои перевоплощения Хоффман и Феникс выиграли кубок Вольпи, забирать который пришлось одному Хоффману[29]. За эту же роль он в последний раз в жизни был представлен к «Оскару».

После «Мастера» Хоффман вернулся к излюбленным инди-проектам, сыграв члена струнного квартета в драме «Поздний квартет». Герой Хоффмана — вторая скрипка, чувствует себя недооценённым и в критический для слаженного состава момент вносит свою лепту в разлад между музыкантами. Специально для фильма Хоффман научился играть на скрипке[65]. Его актёрская работа была тепло принята, а незадолго до смерти Хоффман признался, что считает эту роль лучшей в своей фильмографии[33].

Перед уходом из жизни у Хоффмана было множество планов: поучаствовать в полноценном сериале, приступить к съёмкам своего второго фильма[66]. Актёр успел сыграть ключевые роли немецкого офицера разведки в шпионской драме «Самый опасный человек» и мясника, промышляющего криминалом, в чёрной трагикомедии «Божий карман»[66]. Первый проект кинопресса окрестила «мастер-классом Хоффмана по актёрскому мастерству, его последним бенефисом». По мнению аналитиков, за эту актёрскую работу он вполне может быть посмертно номинирован на «Оскар»[67][68]. Ричард Лоусон из «Vanity Fair», отметив разочаровывающую концовку фильма, сказал, что «мир в котором мы живем — несправедлив. По крайней мере, у нас некоторое время был Филип Сеймур Хоффман, чтобы помочь нам осветить его»[69].

Сериал, для которого Хоффман успел сняться в пилотном эпизоде, «Типа счастье», так и не выйдет на экраны[66]. За несколько часов до смерти актёра СМИ сообщили, что главные роли в его так и не состоявшемся фильме «Иезекииль Мосс» должны были исполнить Джейк Джилленхол и Эми Адамс[66].

Последнюю роль Хоффман исполнил в заключительной части серии фильмов «Голодные игры», премьера которой состоялась в 2015 году. Когда Хоффмана утвердили на роль Плутарха в первой части «Голодных игр», он был в восторге: «Моему сыну скоро десять, я купил ему книги [серию романов, по которой поставлены фильмы] и собираюсь прочесть их с ним, так как это впервые, когда я делаю фильм, подходящий для него», — рассказывал актёр[70]. Для последней части Хоффман не успел досняться в нескольких сценах, поэтому продюсеры сообщали, что он будет воссоздан с помощью визуальных эффектов[71].

Смерть Филипа Сеймура Хоффмана стала важнейшим событием в США. Ведущие американские издания (в числе которых The New York Times) отозвались на неё масштабными обзорными некрологами на первых полосах — почёт, которого удостаивался не каждый актёр страны.

Голливудский прорыв Хоффмана произошёл в 1992 году, с выходом на экраны драмы «Запах женщины», в которой он исполнил важную для сюжета фильма роль сокурсника-предателя главного героя[101]. Последующие годы критики высоко оценивали его работы, но сам актёр оставался практически неизвестным зрителям. Так было до встречи Хоффмана с режиссёром Полом Томасом Андерсоном, буквально проложившим ему путь в кино[101]. С Андерсоном актёр крепко сдружился и появлялся до конца жизни в каждом его проекте, кроме философского эпоса «Нефть». «Насмешкой судьбы выглядит то, что андерсоновская экранизация Пинчона — несомненно, следующий шаг в открытии Америки — обойдётся без его главного актёра», — писал на смерть Хоффмана обозреватель Lenta.ru Кирилл Головастиков[4].

За свою почти 25-летнюю кинокарьеру Хоффман стал маститым второплановым актёром. В его активе всего несколько главных ролей, их можно пересчитать по пальцам — гениальный писатель, эксцентрический гомосексуал Труман Капоте, за создание образа которого Хоффман был награждён всеми премиями «оскаровского» сезона; один из двух братьев, задумавших ограбить родительский ювелирный магазин, в последнем фильме Сидни Люмета «Игры дьявола»; угрюмый театральный режиссёр Кейден Котар в нестандартной драме «Синекдоха, Нью-Йорк»[7].

«Вот здесь и пригодилась харизматичность Хоффмана: его герой должен был обладать сильной волей и почти гипнотическим воздействием на всех, кто попадал в его сети» (Валерий Кузнецов)

Люди вспоминали невероятную способность Хоффмана сыграть всех мыслимых представителей различных социальных классов[4]:

Критик журнала Rolling Stone Дэвид Браун приводит аналогичное перечисление ключевых ролей Хоффмана: «Независимо от того, в какой фильм попадал Хоффман, было невозможно выйти из кинотеатра, не думая о его герое: медбрате из „Магнолии“, печальном гее-звукорежиссёре из „Ночей в стиле буги“, злобном снобе из „Талантливого мистера Рипли“, женоподобном секретаре из „Большого Лебовски“, даже о покойном рок-критике Лестере Бэнгсе в „Почти знаменит“ или охотящемся за ураганами укурке из „Смерча“. Хоффман мог походить на доброжелательного бармена, но он умел полностью вживаться в своих зачастую несчастных или отчаявшихся персонажей так, как это было дано мало кому из его поколения»[33].

Обозреватель газеты The Telegraph Робби Коллин отметил, что Хоффман был одним из величайших актёров не только современности, но и в истории[70]. В числе его лучших работ, которые он оставил после себя зрителям, критик назвал «Синекдоху, Нью-Йорк» и «Мастера»[70]. Схожего мнения касательно гениальности Хоффмана придерживался Роджер Эберт, считавший его «одним из лучших актёров любых эпох»[102]. Незадолго до смерти Эберт заявил, что хотел бы, чтобы в кино его сыграл только Ф. С. Хоффман[102]. Режиссёр Сидни Люмет, снимавший Хоффмана в своём последнем проекте «Игры дьявола», сравнил его однажды с Марлоном Брандо — актёр сравнением остался не доволен[33].

«Филип Сеймур Хоффман всегда целиком влезает в шкуру своего героя, не боясь казаться уродливым, неприятным, отталкивающим, жалким, не боясь оголяться, демонстрируя рыхлый живот, не боясь бриолинить негустые волосы, обнажая некрасивые залысины. Конечно, он хотел бы выглядеть поимпозантнее, но когда по утрам смотрит на себя в зеркало, говорит „спасибо“ за то, что выглядит именно так, потому что с этим исходным материалом может „сойти за кого угодно“», — писала о невероятной возможности перевоплощения актёра Нина Цыркун[17]. Хоффман также неоднократно комментировал это: «Мне нравится, что моё тело и мой внешний вид позволяют мне играть именно того, кого мне больше всего интересно — любого человека»[24]. Действительно, в каждой своей новой роли Хоффман был отличным от предыдущих, он часто менял цвет волос, набирал или сбрасывал вес[103]. Энтони Лейн (The New Yorker) заключает, что именно физическое несовершенство Хоффмана импонировало миллионам зрителей, которые видели в нём своего человека. Вместе с тем, пламя, бушевавшее внутри актёра, придавало ему свою особенную красоту[104].

По словам Лейна, в том, какой эффект производили на экране физические очертания Хоффмана и его драматическое мастерство, ему был равен только Чарльз Лоутон. Лейн писал об особой ауре одиночества, возникавшей вокруг актёра, которая могла стать чрезмерной, когда он получал полную свободу, как, например, в «Счастье», «Синекдохе, Нью-Йорк» и собственном режиссёрском дебюте «Джек отправляется в плаванье». Больше Хоффман раскрывался, по мнению критика, когда получал достойного противника, такого как Пол Джаматти в «Мартовских идах» или Мариса Томей в «Играх дьявола», что выливалось в изнурительное противоборство в кадре[104].

Образцом для подражания Хоффман называл Пола Ньюмана, сыгравшего с ним в трагикомедии «Без дураков» и мини-сериале «Эмпайр Фоллз»[105]. Обоих артистов связывал магнетизм, дающий возможность по-полной «зажигать» на экране, и отсутствие брезгливости в вопросе выбора ролей[101]. В число своих любимых артистов Хоффман включал также Мерил Стрип, Дэниела Дэй-Льюиса и Кристофера Уокена[106].

В жизни Хоффман был, по утверждению знавших его людей, совершенно не таким, как на экране[101]. Он редко давал интервью о своей личной жизни[101]. В нью-йоркском районе Гринвич-Виллидж, где он долгое время проживал, было нетрудно увидеть его, катающегося на велосипеде, или прогуливающегося с детьми[101]. «Я до сих пор помню тот день, когда он выиграл „Оскар“, вскоре после этого. Он отводил своих детей в школу и люди давали ему „пять“. Выглядело так, как будто для него действительно что-то значили поздравления соседей», — рассказывала мать одноклассницы дочери Хоффмана[101].

«Превратившись в известного киноактёра, Хоффман так и не стал звездой в общепринятом, глянцевом смысле. От Голливуда он далёк хотя бы географически — живёт в Нью-Йорке и называет себя „театральным парнем“ по преимуществу. На сцене негероическая внешность тому явно не мешает — один театральный режиссёр, впервые увидевший совсем юного Хоффмана на прослушивании, вспоминал, что ему немедленно отдали роль, несмотря на полное несоответствие типажу», — отмечает обозреватель журнала GQ Мария Кувшинова, бравшая у Хоффмана интервью после венецианского триумфа «Мастера»[29].

Ещё одним доказательством интровертности Хоффмана и отсутствия у него «звёздной болезни» служит история, рассказанная сотрудником газеты The Huffington Post Майком Райаном. В октябре 2013 года Райан с друзьями встретил Хоффмана в нью-йоркском отеле Standard, где в это время проходил банкет. Актёр стоял один на балконе, отдельно от шумных компаний, и фотографировал на телефон открывающиеся оттуда виды. Стесняющийся Райан, опасаясь, что актёр «пошлёт» его, осторожно задал какой-то вопрос о достаточно проходном фильме «А вот и Полли». Хоффман, даже не думая уйти от беседы, в двух словах вспомнил картину и попросил представить ему друзей Райана. Они проговорили около 20 минут, Хоффман рассказывал истории об LAByrinth и вёл себя совершенно доброжелательно[107].

Драматург Джон Патрик Шэнли рассказывал: «Фил — непростой человек. Он вместе со своей подругой Мими О’Доннелл ко мне на вечеринку в трёх пальто и шляпе. Я говорю: „Сними пальто, здесь жарко“. Мими отвечает: „Он, быть может, снимет его через полчаса“. Это очевидная метафора, но Фил обладает защитным коконом, который он очень медленно сбрасывает. Чтобы подружиться с кем-нибудь в своём окружении, ему требуется время»[18].

Характерное описание Хоффмана приводит журналист Lenta.ru Кирилл Головастиков: «Высокий, полноватый (интервьюер The Guardian назвал актёра „медведем“) и чрезвычайно подвижный для грузного человека; в очках, с характерной чёлкой или рыжеющими усами; с удивительной, „актёрской“, линией рта, которая моментально меняла выражение его лица, — Хоффман был крайне узнаваем»[4]. The New York Times описывала Хоффмана как «коренастого, часто сонного на вид человека со светлыми, как правило, нечёсаными волосами, который одобрял растрёпанную одежду, больше подходящую для безработного актёра, чем для звезды»[7]. Любимыми писателями актёра были Антон Чехов и Ричард Форд[33].