Групповой брак

Антропологи-эволюционисты XIX века утверждали, что групповой брак был промежуточным этапом эволюции брачных отношений, приведшей человечество от промискуитета к моногамному браку (Эдуард Тайлор, Льюис Морган, Джон Мак-Леннан, Иоганн Бахофен). Согласно Льюису Моргану, групповой брак, где все женщины некой группы являлись жёнами всех мужчин этой группы, был первым этапом развития института брака[5][6].

Эта идея Моргана, среди прочих, легла в основу одного из базовых марксистских трудов — книги Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», где также отвергалась идея об изначальности моногамного брака и патриархальной формы семьи[4].

Антропологи описывают групповые браки в некоторых отдалённых коренных сообществах, иногда существовавшие вплоть до начала XX века, например, среди американских эскимосов-инупиатов[7], сообщества наиров в Индии[8][9], древних гавайцев, некоторых народов Меланезии[10]; в России — среди эвенков, алеутов[11], чукчей[12] и даже донских казаков[13].

Примеры сожития в групповом браке можно найти среди государственных деятелей (британский дипломат сэр Уильям Гамильтон, его жена Эмма и её любовник адмирал Горацио Нельсон[18]; советский революционер Владимир Ульянов-Ленин, его жена Надежда Крупская и революционерка Инесса Арманд[19]); учёных (основатель аналитической психологии Карл Густав Юнг, его жена и психоаналитик Антония Вольф[20]; создатель квантовой механики Эрвин Шрёдингер, его жена Аннемари Бертель и любовница Хильде Марх[21]); литераторов (например, Владимир Маяковский жил с супругами Лилей и Осипом Бриком[22]). Также известны коммуны, где их участники состояли в групповом браке между собой. Например, существовавшая во второй половине XIX века коммуна Онайда (Oneida Community) или сто лет спустя коммуна хиппи Кериста (Kerista)[20].

Феномен представлен в таких произведениях литературы, как «Харрадский эксперимент» и «Предложение 31» Роберта Риммера (1966), «Сами боги» Айзека Азимова (1972), «Луна — суровая хозяйка» Роберта Хайнлайна, а также в кино:

• «Третья Мещанская» (1927 г., реж. Абрам Роом)

• «Жюль и Джим» (1953 г., реж. Франсуа Трюффо)

• «Бутч Кэссиди и Санденс Кид» (1969 г., Джордж Рой Хилл)

• «Ретро втроём» (1998 г., реж. Пётр Тодоровский)

• «Мечтатели» (2003 г., реж. Бернардо Бертолуччи)

• Телесериал «Чёрные паруса» (2014—2017)

Выражение «шведская семья» для обозначения группового брака используется исключительно на постсоветском пространстве и не имеет под собой никакого реального основания (подавляющее большинство шведов отдают предпочтение нуклеарным семьям, хотя часто и не регистрируют отношения официально)[23][24]. Оно возникло в СССР в 1970-х годах. Исследователи предполагают, что его появление связано с докатившимися до СССР на волне сексуальной революции историями о представителях левой шведской молодёжи, совместно проживающих в так называемых коммунах. В эти же годы по Москве и Ленинграду подпольно циркулировали шведские журналы и фильмы эротического содержания, породившие мнение об особой раскрепощённости шведов. Вероятно, свою лепту в этот процесс внесла популярная в то время группа АББА, которая состояла из двух пар[3][25].

Первый случай письменного употребления понятия «шведская семья» можно датировать по данным корпуса русского языка Google 1980 г. — неопубликованным в своё время рассказом контркультурного писателя и поэта Евгения Харитонова «Слёзы на цветах»: «Уже другие формы жизни на свете и мне их поздно узнавать. ПТУ, Вокально-инструментальный ансамбль, Шведская семья»[26]. В 1985 году этот рассказ выходит в подпольном журнале, посвящённом русскому искусству, «А — Я»[27]. В Национальном корпусе русского языка самый ранний пример использования выражения «шведская семья» датируется 1996 годом[28]. В начале 2000-х «шведская семья» в значении группового брака начинает активно использоваться в прессе, а в 2010-х — и в русскоязычной научной литературе[2][29].

Таким образом, можно сделать вывод, что выражение «шведская семья» возникло в разговорной речи богемных кругов в 1970-е гг., в 90-х после распада СССР проникло в прессу и утвердилось в публицистике, и, не смотря на огромное количество публикаций, опровергающих этот стереотип[3][23], в 2010-х вошло в язык науки.

Не исключено, что выражение «шведская семья» — это докатившиеся до СССР отголоски западных представлений о Швеции как стране с сексуально раскрепощёнными гражданами. Этот образ появился в 1950-е годы на Западе, в частности, в США и закрепился в выражении «шведский грех»[30]. Причины этого явления можно рассматривать в культурной и политической плоскостях.

В первой половине ХХ века о Швеции совсем не писали как о стране с «необузданной сексуальной свободой». Считается, что основу такого международного имиджа Швеции положил кинематограф. В некоторых шведских фильмах начала 50-х годов изображались обнажённые люди, сексуальные отношения несовершеннолетних и т. п. И хоть по современным меркам «эротика» в таких фильмах была весьма целомудренной, для того времени несколько секунд обнажённой натуры в кадре выглядели революционно. Например, в фильме «Она танцевала одно лето» (Hon dansade en sommar, 1951 г., реж. Арне Маттссон), получившем Золотого медведя на Берлинском кинофестивале, несколько секунд видно обнажённую грудь актрисы Уллы Якобссон[31].

В 1953 году выходит «Лето с Моникой» (Sommaren med Monika, реж. Ингмар Бергман). Эта история о девушке-подростке, которая оказалась незаинтересованной в длительных отношениях, стала символом шведской «свободной любви» благодаря откровенному киноязыку, в частности, в известной сцене непринуждённого купания голышом[30].

В 60-х годах идея «шведского греха» стала настолько популярной, что её начали воспроизводить в американском и европейском кинематографе. Так, в итальянском мондо-фильме «Швеция: ад и рай» (Svezia, inferno e paradiso, 1968 г., реж. Луиджи Скаттини) собраны все клише о «шведском грехе»: лесбийские ночные клубы, порнофильмы, наркотики, алкоголизм, самоубийства, свингеры и сексуальное просвещение среди подростков[32]. А участие шведской актрисы Кристины Линдберг в эксплуатационных эротических фильмах «Дева в Швеции» (Maid in Sweden, 1971, Ден Вульман), «Путешествие в Японию» (The Kyoto Connection, 1973, реж. Садао Накадзима), «Триллер — жестокий фильм» (Thriller — en grym film, 1974 г., реж. Бу Арне Вибениус) и др. лишь утвердило стереотипы о якобы распутных шведах[30].

На становление стереотипа повлияла и прогрессивная политика шведского государства. Так, с 1955 года в Швеции введено обязательное половое просвещение в школах[33]. В 1969 году тут был снят первый в истории просветительский фильм об интимных отношениях с комментариями сексологов[34]. В 1971 году была легализована порнография[35].

Также в Швеции на государственном уровне более либерально относились к контрацепции, гомосексуальности и тому подобным вещам[36].

На Западе распространение слухов об аморальности шведов происходило на фоне отказа Швеции от вступления в НАТО[30], а также кампании критики «государства всеобщего благосостояния», которое США рассматривали как более «социалистический» путь развития в противовес более «капиталистическому» американскому[35]. Венцом этой информационной кампании стала статья в журнале Time «Грех и Швеция» (Sin and Sweden) журналиста и писателя Джо Дэвида Брауна. В этом тексте, часть комментариев для которого была получена сомнительным с точки зрения журналистской этики образом, Браун описывает Швецию как Содом и Гоморру XX века: авторитет церкви якобы чрезвычайно низкий, в стране десятки тысяч невенчанных пар, а примерно 10 % младенцев рождаются вне брака. Упадок общественной морали, по мнению автора, это результат социалистических экспериментов правительства[30][31].

Окончательную точку в вопросе поставил президент США Дуайт Эйзенхауэр в 1960 году. Критикуя шведскую социальную политику, он отметил, что чрезмерные траты на социальную сферу порождают «грех, обнажёнку, пьянство и самоубийства»[30][37].