Алюнов, Гавриил Фёдорович

Гавриил Фёдорович Фёдоров родился в 1876 году в селе Янтиково Буинского уезда Симбирской губернии (ныне в Яльчикском районе Чувашии) в крестьянской семье. Отец был сельским старостой. В 1888 году Фёдоров окончил Тойсинскую начальную школу, затем два года работал в хозяйстве родителей. В 1890 году, получив стипендию от Симбирского губернского земства, поступил на бесплатное обучение в Симбирскую чувашскую учительскую школу.

В голодный 1891 год отец Гавриила участвовал в распределении и раздаче ссуд бедствующим односельчанам. Удивленный размером запрашиваемой ссуды и числом голодающих, земский начальник приехал в деревню лично разобраться в деле. У всех включенных в списки на получение помощи были произведены обыски. При разбирательстве приехавший домой Гавриил выполнял роль переводчика для отца, который плохо говорил по-русски; они настаивали, что, учитывая масштабы голода, всё полученное будет израсходовано в короткие сроки. Несмотря на это, ссуду выделили небольшую; после этого в Янтиково началась цинга[2].

Гавриил Фёдоров окончил Симбирскую чувашскую школу в 1895 году, получив оценку «отлично» по всем предметам, кроме рисования и черчения («хорошо»). После этого он остался в школе преподавать русский язык.

В конце 1895/1896 учебного года с Фёдоровым случился неприятный инцидент. Начальник училища Иван Яковлев получил анонимное письмо, позорящее честь его жены. По почерку супруги решили, что письмо написано Фёдоровым. Старший сын Яковлевых Алексей явился к Фёдорову и, угрожая ему револьвером, требовал от него встать на колени и признать себя автором письма; Фёдоров отказался. По завершении учебного года он под предлогом семейных обстоятельств перевелся в Янтиковское начальное училище Цивильского уезда Казанской губернии. Вскоре после этого автор письма был установлен, им оказался одноклассник Фёдорова, но конфликт последнего с Яковлевым так и не был улажен.

В 1897 году Гавриил Фёдоров поступил в 4-й класс Симбирской духовной семинарии. Вскоре он завёл знакомство с Николаем Никольским (в будущем чувашским учёным и просветителем). В переписке с ним Фёдоров проливал свет на свои отношения с Яковлевым. Так, на вопрос Никольского по поводу чувашской истории, Федоров иронически заявлял, что не читал на эту тему «ни одной книжки», поскольку «унаследовал неуважение к прошлому своей народности от г. Яковлева». Также он сожалел, что ему приходится «киснуть» в семинарии[1].

Фёдоров с отличием окончил семинарию в 1900 году и начал работать учителем в Ивановской земской школе Самарского уезда. В 1902 году он поступил в вуз – Демидовский юридический лицей в Ярославле.

В 1903 году Гавриил Фёдоров начал участвовать в деятельности эсеров, чем в очередной раз вызвал негодование со стороны Яковлева[2].

Стоя на социал-демократических позициях, Гавриил Фёдоров поддержал революцию 1905 года. Летом он побывал в охваченном митингами Симбирске, где имел встречу с Метри Юманом, только что окончившим Симбирскую чувашскую школу.

Осенью 1905 года Фёдоров принял активное участие в революционных событиях в Ярославле: агитировал фабричных рабочих, призывал их к вооруженному восстанию, был одним из руководителей боевой дружины при Ярославском комитете РСДРП.

9 декабря 1905 года Фёдоров получил ранение при расстреле демонстрации в Ярославле. Поскольку оставаться в городе было опасно, он, бросив лицей на последнем году обучения, вернулся в родную деревню. Некоторое время пожив у отца, он выехал в Казань, где устроился воспитателем в общежитии инородческой учительской семинарии.

В Казани Гавриил Фёдоров свёл знакомство с лидером чувашских эсеров-максималистов Тимофеем Николаевым (Хури), который только что освободился из Казанской тюрьмы.

В мае 1906 года Фёдоров опубликовал в казанской газете «Волжский вестник», собравшей вокруг себя местных эсеров, критическую статью о брошюре Ленина «Пересмотр аграрной программы рабочей партии». В своем отзыве Фёдоров назвал Ленина «аграрным фокусником», обвинив его в непоследовательности и отсутствии чёткой аграрной программы. В середине того же года Фёдоров занял в «Волжском вестнике» должность секретаря.

До этого времени Фёдоров использовал в публицистике различные псевдонимы: «Серый», «Серый чувашин», «Серый крестьянин», «Симбиряк». Однако с лета 1906 года он сделал окончательный выбор в пользу псевдонима «Алюн» (изначально чувашского родового имени), использовал его в качестве партийной клички, а затем и фамилии. В письмах к друзьям он стал подписываться по-чувашски «Алюн Кĕверли», то есть «Гавриил Алюнов» (в полицейских отчетах оставался Фёдоровым до 1909 года).

В июле 1906 года Алюнов опубликовал фельетон «О двух генералах», направленный против Симбирского архиерея Гурия и начальника Симбирской чувашской учительской школы Ивана Яковлева. Последний был обвинен в присваивании выделенных школе средств, в результате чего ученики, по утверждению Алюнова, голодали, спали вповалку на грязном полу, заболевали и даже умирали. Предполагается, что конфликт Яковлева и Алюнова был обусловлен, в том числе, политически: Яковлев был настроен против любых революций, Алюнов же мечтал подтолкнуть чувашей к революционным действиям[3].

По инициативе Гавриила Фёдорова-Алюнова и Тимофея Николаева-Хури 1-2 августа 1906 года в Симбирске состоялся нелегальный съезд чувашских учителей и деятелей просвещения. Был создан союз чувашской интеллигенции, провозгласивший своими целями «поднятие умственного и экономического состояния чуваш и развитие их политического самосознания в духе свободы и строгого демократизма»[4]. Часть эсеров во главе с Хури желала приписать новую организацию к своей партии, но другие делегаты, в том числе формально беспартийный Алюнов, настояли на общегражданском характере союза. Алюнов был избран председателем комитета организации. В дальнейшем в целях конспирации этот союз именовался в печати «Кружком деятелей по образованию чуваш».

В августе 1906 года Гавриил Алюнов участвовал во взятии в руки эсеров издания чувашской газеты «Хыпар», основанной Николаем Никольским 8 января того же года в формате неполитизированного издания.

16 августа 1906 года Алюнов был задержан на сходке в квартире бывшего мирового судьи Куприянова, но вскоре отпущен.

25 сентября казанские эсеры перешли к террору, бросив две бомбы под карету вице-губернатора Д.Д. Кобеко. Одна из них взорвалась и ранила чиновника. Начались поиски злоумышленников, 30 сентября в квартире Алюнова произошел обыск, но ничего предосудительного найдено не было.

13 октября в Казани взорвалась химическая лаборатория по изготовлению взрывателей. Погибли четыре террориста, один из них был сотрудник «Волжского вестника» М. Зефиров. Жандармерия прорабатывала причастность к этому событию редакции «Волжского вестника», в том числе Алюнова. Ночью 16 октября у него прошел обыск, среди прочих документов была найдена резолюция «Союза интеллигентных чуваш» о борьбе с правительством. Алюнова и остальных сотрудников «Волжского вестника» арестовали и посадили в Казанскую тюрьму. В камере он сидел вместе с Василием Архангельским. Свою причастность к взрыву Алюнов отрицал не только перед жандармами, но и в тайной переписке с друзьями; он ожидал, что скоро выйдет на свободу, и мечтал заняться наукой[1]. В итоге Алюнова и его соратников по «Волжскому вестнику» приговорили к трехгодичной ссылке в Тобольской губернии, начиная с 11 декабря 1906 года.

В декабре 1906 года Гавриил Алюнов прибыл в Тюменскую тюрьму. Ожидая там отправки в Берёзовский уезд, он узнал, что по ходатайству совета профессоров Демидовского лицея сибирскую ссылку ему заменили на высылку в Германию.

Алюнов поселился в Берлине. Здесь он много общался с немецкими социал-демократами, в частности, с Георгом Ледебуром. В письмах на родину он отмечал, что «в Германии о чувашах знают лучше, чем в России».

27 апреля 1907 года в симбирской газете «Волжские вести» была опубликована статья, присланная Алюновым из Берлина. В ней выдвигались повторные обвинения в адрес Ивана Яковлева: по версии Алюнова, во время голода 1901 года ученики Симбирской чувашской школы бедствовали, поскольку Яковлев сэкономил на их питании, купив себе на эти деньги дом.

Алюнов не мог долго оставаться в Германии из-за отсутствия средств к существованию. Метри Юман организовал ему поддельный паспорт, и в мае 1907 года под именем Софрона Яковлевича Соколова Алюнов приехал в Казань. Через некоторое время его инкогнито было раскрыто, жандармерия взяла его под негласный надзор.

Алюнов переехал в Самару. В марте 1908 года в симбирской газете «Народные вести» он в очередной раз высказал обвинения в адрес Яковлева. До этого с похожими инвективами выступил Метри Юман, и Яковлев подал на обоих в суд. Перед судом Алюнов в личном письме к одному из учителей Симбирской школы признал, что по форме некоторые его выступления были некорректными, но при этом подтвердил свою позицию по отношению к Яковлеву и, более того, заявил, что именно по доносу последнего он оказался в ссылке.

27 августа 1908 года Гавриил Алюнов обращался с письмом ко Льву Толстому с просьбой посоветовать ему благотворителей, которые могли бы дать денег на издание произведений Толстого на чувашском языке. Вскоре после этого Алюнов нелегально уехал в Финляндию. В Гельсингфорсе он свёл знакомство с лингвистом и этнографом Хейкки Паасоненом, был его консультантом по чувашеведению. В это время Алюнов брался за перевод на русский язык поэмы «Нарспи» Константина Иванова. Живя в Финляндии, он много путешествовал по Европе. Алюнов посетил Германию, Австрию, Францию, Италию; о немецких деревнях на берегу Эльбы он написал очерк «Нимĕç ялĕ» («Немецкая деревня»).

В декабре 1909 года, когда истек срок ссылки, Гавриил Алюнов выехал из Гельсингфорса в Берлин, а оттуда в Ярославль, где вновь получил паспорт на свою фамилию. Он продолжил учебу в Демидовском лицее и в 1910 году закончил его. Будучи политически неблагонадежным, Алюнов не имел права заниматься преподаванием в вузе. Поэтому, он 26.01.1911 г. поступил помощником к присяжному поверенному Д.А. Скульскому[5], а затем с 26.01.1916 г. сам стал присяжным поверенным в Ярославле, пока не призвали в армию.[6]

В 1911 году Алюнов издал в Казани под псевдонимом «Смирнов К.» брошюру «Легендарный чувашский юбиляр», вновь посвященную Ивану Яковлеву. На этот раз начальнику Симбирской чувашской школы приписывалось подражательство Николаю Ильминскому.

В конце 1916 года Алюнова призвали в армию. Поскольку он имел высшее образование, его определили на ускоренные курсы прапорщиков при Александровском военном училище в Москве. Алюнова произвели в офицеры, а затем направили в Ярославль в 209-й пехотный запасный полк. Здесь он пользовался большим авторитетом[3]: после Февральской революции солдаты избрали Алюнова в Ярославский совет рабочих и солдатских депутатов, а в марте он стал его председателем.

Гавриил Алюнов стал одним из организаторов чувашского национального движения после Февральской революции. Уже в мае 1917 года он прибыл в Казань на I съезд Общества мелких народностей Поволжья. Здесь он выступил с речами о будущем устройстве Российской республики и о подготовке к Общечувашскому национальному съезду в Симбирске.

В июне по дороге на съезд Алюнов остановился в Казани и создал организацию чувашских эсеров. На собрании он был утвержден председателем комитета. На съезде в Симбирске, состоявшемся 20-28 июня, Алюнов был выдвинут кандидатом в депутаты Учредительного собрания. Там же было создано Чувашское национальное общество.

3 августа 1917 года Алюнов участвовал во II Съезде Общества мелких народностей Поволжья. Там он был избран делегатом Всероссийского государственного совещания, а затем и членом Совета Российской Республики. 4 августа он принял участие в заседании Чувашского национального общества и избрался членом правления, но не председателем из-за занимаемой военной должности.

28 сентября 1917 года Алюнов был избран первым номером в национальном списке кандидатов в депутаты Учредительного собрания от Казанской губернии, утвержденном Общечувашским национальным съездом. В ноябре он был избран депутатом Учредительного собрания и в связи с этим уволен из армии.

В декабре 1917 года Алюнов был председателем на чувашском съезде Казанского военного округа, выступал на митингах солдат-чувашей Казанского гарнизона и чувашской учащейся молодежи.

После разгона Учредительного собрания Гавриил Алюнов вернулся в Казань. В январе 1918 года он участвовал во Всероссийском чувашском военном съезде, был избран в состав Центрального чувашского военного совета.

В результате раскола в партии чувашских эсеров председатель Чувашского национального общества А.В. Васильев перешел на сторону левых эсеров. После этого формальным лидером правых эсеров Чувашии оказался сам Алюнов.

В мае 1918 года Алюнов участвовал в работе съезда чувашских учителей в Казани. Там он встретился со своим врагом Иваном Яковлевым.

Большевизма Алюнов не принял. Когда 6 августа белочехи взяли Казань, Алюнов получил пост помощника особоуполномоченного Комуча по Казанской губернии. В это время он выступал на митингах, призывая народ бороться против большевизма и «положить жизнь на алтарь свободы».

В начале сентября 1918 года все депутаты Учредительного собрания, находившиеся в Казани, выехали на совещание в Уфу. По пути туда — как предполагается, в Мамадыше или Лаишево[1] — Алюнов женился на чувашской театральной актрисе Елене Константиновой.

10 сентября Красная армия захватила Казань. Алюнов отступал на восток вместе с белыми. Оказавшись в Тобольске, он устроился на работу в контору Сибирских потребительских обществ. Когда красные пришли в Тобольск, Алюнов отказался продолжить отступление с белыми; возможно, такое решение он принял из-за беременности жены[2].

В июле 1920 года Алюнов был арестован органами ЧК и этапирован в Уфу. После трехмесячного пребывания в Уфимской тюрьме он попытался спастись, направив телеграмму в адрес Ревкома Чебоксар, в которой заявлял о готовности сотрудничать с Советской властью. «Именем национальной чести» Алюнов просил отменить дело[2].

Алюнов был направлен из Уфы в Казань, но Ревком Чувашской автономной области в лице Даниила Эльменя потребовал передать его в Чебоксары «для предания суду». Подлинные мотивы руководства Чувашии неизвестны, некоторые исследователи предполагают, что под таким предлогом Эльмень пытался спасти своего бывшего товарища по партии эсеров[3]. Зимой 1921 года в Казань на свидание с Алюновым был направлен член исполкома Чувашобласти А.Д. Краснов. По утверждению последнего, Алюнов во время встречи «каялся в прошлых ошибках». В тюрьме Алюнова навещали и поддерживали Николай Никольский с женой и чувашские студенты. Через них Алюнов передавал на волю записки; в этих тайных посланиях близким Алюнов подчеркивает верность своим прежним «национал-демократическим взглядам»[2].

6 января 1921 года Алюнов передал Никольскому записку с просьбой напрямую или через Ивана Яковлева обратиться к В.И. Ленину, чтобы тот вмешался в его судьбу. Когда просьба дошла до Яковлева, тот поставил условие, чтобы ему «сообщили данные, его [Алюнова] оправдывающие». Позже Яковлев написал в автобиографии, что этих данных ему не предоставили, поэтому он оказался не в состоянии помочь Алюнову[7].

В апреле 1921 года в камеру Алюнова подселили чуваша А.С. Тепеева. По воспоминаниям последнего, Алюнов был крайне подавлен, мучился от «чёрной неблагодарности революционной власти», ожидая «по крайней мере справедливого» к себе отношения как к человеку, страдавшему при царизме в тюрьмах и ссылках. Из-за волнения, недоедания и отсутствия медицинской помощи Алюнов сильно заболел и уже почти не мог передвигаться без помощи сокамерника. Вскоре у него обнаружили чахотку, но сотрудники ЧК отказались переводить заключенного в городскую больницу[1].

По официальной версии, смерть Алюнова наступила следующим образом. Утром 12 июля 1921 года он проснулся и, не желая будить сокамерника, самостоятельно отправился в туалет. Там у него неожиданно горлом и носом хлынула кровь. Алюнов перебрался в умывальную, упал возле рукомойника и умер. Было подозрение об отравлении заключенного, в связи с чем было произведено вскрытие тела. Экспертиза, однако, не нашла следов отравы, и в результате было признано, что Алюнов «умер от разрыва верхней правой аорты, что произошло от сильного волнения покойного». Ряд современных исследователей, в частности, ссылаясь на свидетельства И.С. Максимова-Кошкинского, ставит под сомнение официальную версию гибели Алюнова, предполагая, что он был убит или же покончил с собой[3][8].