Луций Корнелий Сулла

Службу Сулла начал несколько позже, чем другие (следовавшие cursus honorum начинающие политики) — квестором в 107 году, подчиняясь консулу Гаю Марию[17][18]. Гай Марий должен был отправиться в Африку, где Рим завяз в Югуртинской войне в Нумидии против царя Югурты (начавшейся в 112 году и возобновившейся в 110 году). Сулла в этой войне должен был сопровождать Мария. Существует предположение, что Сулла получил должность квестора и командование в войне благодаря женитьбе на родственнице Гая Мария[19]. Отмечается также, что Сулла мог выбрать Мария из двух полководцев, к которым можно было присоединиться (вторым был Луций Кассий Лонгин, вскоре разгромленный германцами[19]). Первым заданием Суллы был сбор в Италии значительного вспомогательного конного войска и переброска его в Северную Африку[15]. Сулле потребовалось лишь несколько месяцев, чтобы справиться с этим и зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. Вскоре Луцию удалось завоевать уважение воинов благодаря умелому руководству войсками в столь юном возрасте, хотя, возможно, причиной тому было его обаяние[20].

О дальнейших событиях вплоть до возвращения полководцев в Рим известно преимущественно из источников, опиравшихся на мемуары Суллы, которые до настоящего времени не сохранились, но активно использовались позднейшими античными авторами[19]. Вероятная пристрастность Суллы в своих мемуарах заставляет некоторых историков относиться к подробностям операции с недоверием[21]. По версии, сохранённой Саллюстием, вскоре после прибытия Суллы Марий послал к противнику Югурты, царю Бокху, делегацию по просьбе последнего — Бокх намекал, что он желает сказать нечто важное[22]. Вместе с Суллой, получившим должность легата, к Бокху отправился другой легат Гая Мария, бывший претор Авл Манлий (или Манилий). Манлий занимал более высокое положение, но передал право говорить более искусному в красноречии Сулле[22][23][24]; не исключено, однако, что выступали они оба[19]. Сулла повёл переговоры, видя основной своей целью обеспечить лояльность Бокха Риму в обмен на положение «союзника и друга римского народа» и возможные территориальные уступки. Саллюстий так передаёт заключительную часть речи Суллы: «Хорошенько проникнитесь идеей, что никто никогда не превосходил в великодушии римский народ; что же касается его военной силы, у вас есть все основания её знать»[22]. Воспользовавшись случаем, Сулла сблизился с царём[17]. Тем временем Югурта подкупил друзей Бокха, и они склонили его к мысли о прекращении контактов с римлянами[22]. Таким образом, жизнь Суллы оказалась под угрозой, хотя, в конце концов, Бокх согласился на сотрудничество с Римом и послал туда посольство из числа наиболее надёжных людей, чтобы заключить мир на любых условиях. Однако послы были ограблены разбойниками, но Сулла, к этому времени получивший от Мария полномочия пропретора (pro praetore[25][25][26]), доброжелательно их принял и помог в дальнейшем[17][25].

Послы отправились в Рим и получили ответ, содержавший недвусмысленный намёк на то, что от Бокха ждут выдачи Югурты[27][! 9]. После этого Бокх попросил Суллу прибыть к нему для обсуждения деталей. Сулла выехал в сопровождении отряда преимущественно легковооружённых солдат, а вскоре к нему присоединился Волукс, сын Бокха[28][29]. Но на пятый день пути разведчики сообщили о присутствии поблизости крупной нумидийской армии под командованием самого Югурты. Тогда Волукс предложил Сулле бежать ночью вдвоём, но Сулла решительно отказался, сославшись на нежелание трусливо бежать от неудачливого Югурты[28][30]. Однако Сулла всё же согласился выступить ночью, но только со всем отрядом[28][30]. Чтобы осуществить задуманное, Сулла приказал своим солдатам быстро подкрепиться и зажечь большие костры для создания иллюзии, будто они должны провести здесь всю ночь. Однако, при поисках нового лагеря мавританские конники сообщили, что Югурта опять находится перед ними, примерно в трёх километрах[28][30]. Многие в лагере считали, что это была засада, организованная Волуксом, и даже хотели убить его, но Сулла лишь потребовал от него покинуть лагерь[28][31]. Однако Волукс отрицал свою вину и предложил Сулле дерзкий план: пройти через лагерь Югурты с небольшим отрядом[31], а в качестве гарантии Волукс, зная, что Югурта не станет нападать на царского сына, пошёл вместе с Суллой[28]. Им удалось пройти через лагерь Югурты и вскоре прибыть к Бокху.

Монета с изображением сцены передачи Югурты (справа) Бокхом (слева) Сулле (в центре). Отчеканена Фавстом Корнелием Суллой

При дворе Бокха находились подкупленные Югуртой люди, с помощью которых планировалось вести переговоры. Но Бокх тайно послал своего верного человека, Дамара, к Сулле с предложением провести тайные переговоры, параллельно вводя в заблуждение людей Югурты. Во время дневных переговоров Бокх просил Суллу дать ему 10 дней отсрочки на раздумья, но уже ночью состоялись прямые тайные переговоры между Бокхом и Суллой при посредничестве Дамара[32]. Сулле удалось договориться об условиях мира с Бокхом, и на следующий день Бокх послал человека Югурты при своём дворе с предложением выдать ему Суллу, чтобы, удерживая его как заложника, добиться желаемых условий мира. Вскоре Югурта прибыл к Бокху. Правда, по свидетельству Саллюстия, Бокх всё это время раздумывал, выдать ли Суллу Югурте или Югурту Сулле[33], но, в конце концов, решил выдать Югурту римлянам[34]. Спутники Югурты были перебиты, а сам он схвачен людьми Бокха[34][35]. При этом захваченный в плен Югурта был передан именно Сулле, а не его непосредственному командиру Марию[17][34]. Тем не менее, Сулла сразу же передал Югурту Марию[19]. Таким образом, Марий сумел окончить Югуртинскую войну именно благодаря Сулле[36][37].

Вскоре Марий получил право провести триумф (он прошёл 1 января 104 года до н. э[38].), но, по словам Плутарха, уже тогда в Риме говорили о том, что война всё же была выиграна благодаря Сулле[17]. Хотя благодаря действиям Суллы Марий укрепил свой авторитет в Риме[19][39], его честолюбие было настолько ущемлено, что этот эпизод положил начало длительной вражде между Марием и Суллой[40][41]. Чуть позже Бокх поставил в Риме статуи, изображающие богиню Викторию с трофеями в руках, а возле них — сцену передачи Югурты Сулле. По свидетельству Плутарха, это чуть не привело к столкновению между сторонниками Суллы и Мария[18][42]. Позднее, около 62 года, сын Суллы Фавст отчеканил монеты с изображением этой сцены[18].

Джованни Баттиста Тьеполо. Битва при Верцеллах

Окончание Югуртинской войны примерно совпало с поражением римлян в битве при Араузионе 6 октября 105 года до н. э., когда проконсул Квинт Сервилий Цепион отказался выполнять приказы консула Гнея Маллия Максима из-за его низкого происхождения. Гай Марий был заочно избран консулом на 104 до н. э. и подготавливал армию для организации отпора германцам.

Сулла в этой войне был последовательно легатом (104 год до н. э[18][41].) и военным трибуном (103 до н. э[18][41].) у Гая Мария, но вскоре отношения между ними обострились. Плутарх сообщает, что в начале войны Марий «ещё пользовался услугами Суллы, считая, что тот слишком ничтожен, а потому не заслуживает зависти»[41]. В 104 году Сулла взял в плен вождя тектосагов Копилла, что привело к прекращению их сопротивления, а вскоре сумел удержать от вступления в войну на стороне германцев племя марсов и даже склонил их к заключению союза с Римом[! 10][44][45]. Сулла добился заметных успехов, так что вскоре Марий перестал давать ему поручения, боясь возвышения своего способного офицера[41]. Однако, в начале 102 года до н. э. Сулла перешёл от Мария к Квинту Лутацию Катулу. Впрочем, существует основанное на сообщениях об отсутствии военных дарований у Катула мнение, что Сулла перешёл к Катулу, надеясь легко возвыситься на фоне бездарного командующего[46]. Существует также версия, что Сулла как способный офицер мог быть направлен ко второму консулу самим Марием[44].

В любом случае, у Катула Сулла, занимая должность легата, быстро вошёл в доверие к нему (не исключено, что это было связано с принадлежностью их обоих к древним и знатным, но со временем угасшим родам[44]) и вскоре достиг значительных успехов[41]. Так, Сулла победил альпийских варваров, а затем умело наладил снабжение армии[41]. Сулла также принял участие в решающей битве при Верцеллах 30 июля 101 года до н. э. и позднее описал её в своих мемуарах[18]. Сулла находился во время битвы вместе с Катулом и, по уверению биографа Суллы Плутарха, находился в наиболее жарком месте битвы, в то время как Марий увлёкся преследованием германцев[47][48]. Предполагается, что римским войскам Катула и Суллы, которые Марий расположил в центре, перед битвой не отводилось серьёзной роли, хотя в действительности всё вышло по-другому[47]. Римляне одержали полную победу в битве и надолго сняли угрозу со стороны германцев. Вскоре, несмотря на разногласия между претендовавшими на решающую роль в победе Катулом и Марием, в Риме был проведён совместный триумф.

Многие достижения Суллы в этой войне иногда считаются преувеличенными из-за того, что описывающая войну традиция в основном восходит к автобиографиям Суллы и Катула[! 11], которые, по-видимому, были направлены против Мария[44]. Например, сообщения более поздних источников интерпретируются как сильные преувеличения: «как пишет Плутарх, [Сулла] покорил „большинство альпийских варваров“. Каких именно, однако, не уточняется. Думается, такая небрежность не случайна — победы легата были не так уж значительны, и излишняя конкретность могла лишь испортить впечатление»[44]. Кроме того, делается предположение, что солдаты Катула были расположены в тактически малозначимом центре во время битвы при Верцеллах из-за своей слабой подготовки[44].

Вскоре после окончания кимврской войны Сулла попытался начать политическую карьеру, желая вернуть своей семье прежний высокий статус[49]. Сперва он принял участие в выборах преторов, но потерпел поражение[18]. Сам Сулла свою неудачу приписывал плебсу, который стремился вынудить Суллу пройти сперва через эдилитет[! 12] и организовать роскошные игры с участием львов, используя свою дружбу с Бокхом[50][51]. По-видимому, во время предвыборной кампании Сулла опирался преимущественно на свои военные успехи, что было довольно частым явлением[51].

Тем не менее, позднее Сулла был избран городским претором (лат. praetor urbanus)[! 13], но добился должности подкупом, чем его впоследствии попрекали[18][50]. По другому мнению, он добился должности честным путём, учтя все ошибки своего первого выдвижения и постаравшись угодить всем[51]. Возможно, именно к этому времени относится установление «рекламной» скульптурной композиции, изображающей сцену передачи Югурты Сулле[52]. При этом Сулла, так и не прошедший через должность эдила, всё же устроил первую крупную травлю зверей с участием 100 львов во время претуры[53][54]. В год претуры Сулла провёл игры в честь Аполлона (лат. ludi Apollinares), которые впервые провёл его прадед[52]. Во время претуры у него также случился конфликт с Гаем Юлием Цезарем Страбоном, подробности которого неизвестны[51].

Точная дата его претуры в середине 90-х годов неизвестна[! 14]: Плутарх указывает, что Сулла впервые участвовал в выборах претора сразу после окончания кимврской войны, а повторно участвовал и был избран спустя год[50], то есть в 97 или 98 году; Веллей Патеркул[55][! 15] указывает, что Сулла был претором за год до начала Союзнической войны. В результате, в Cambridge Ancient History наместничество Суллы в Киликии датируется промежутком между 97 и 92 годами[56]. В русскоязычной историографии вслед за Томасом Броутоном[57] долгое время в качестве основной принималась версия о поздней претуре Суллы в 93 году и пропреторства в 92 году[58][59]. Начиная с Эрнста Бадиана более распространённым является мнение о поздней претуре Суллы в 99 году[60][61]. В Der Kleine Pauly 99-м годом датируется первая попытка получения претуры, а следующим годом — получение претуры на 97 год[18]. Аналогичного мнения придерживались автор биографии Суллы Франсуа Инар[62] и историк Ховард Скаллард[63].

После преторства в Риме Сулла отправился в Киликию, где был наместником (возможно, в ранге проконсула[64]). По поручению сената Сулла попытался посадить на трон в соседней Каппадокии проримски ориентированного Ариобарзана I, получившего прозвище Филоромей («любящий римлян»[18][50][65][66]). Около 97 года Ариобарзан был избран на трон проримской группировкой, после чего понтийский царь Митридат VI попытался свергнуть Ариобарзана чужими руками[67]. Поэтому Сулле, располагавшему небольшим отрядом, пришлось столкнуться с каппадокийским узурпатором Гордием и армянским царём Тиграном II, армия которых была разбита Суллой[18][50][67]. Во время наместничества Сулла также был первым римским должностным лицом, принявшим посольство из Парфии[18][50][65][68]. Сулла провёл «трёхсторонние переговоры» по вопросу о дружбе и союзе между Парфией и Римом, установив при этом три кресла — одно для парфянского посла Оробаза, второе — для себя, третье — для Ариобарзана; сам он сидел в центральном кресле[50][68]. Это противоречило римской традиции, в соответствии с которой международные переговоры находились в ведении сената, а все договоры утверждались народным собранием[69]. Кроме того, это было знаком того, что Рим не намерен общаться с Парфией на равных[70]. После возвращения в Рим Сулла был привлечён к суду по обвинению во взяточничестве, но вскоре обвинения против него были сняты[50][71]. Он также не стал выдвигать свою кандидатуру в консулы, хотя традиционно люди, прошедшие через претуру, спустя три года участвовали в выборах консулов[72].

Военные действия Союзнической войны. Сулла руководил битвой у Нолы, взял Бовиан и участвовал ещё в нескольких битвах в Кампании и Самнии

После неожиданного восстания италиков Сулла был определён легатом к консулу 90 до н. э. Луцию Юлию Цезарю[73][74][! 16]. Во время войны ему пришлось сотрудничать с Гаем Марием, хотя отмечается падение авторитета Мария при одновременном увеличении популярности Суллы[42][76].

В начале войны Сулла и Марий столкнулись с марсами, которые всегда были наиболее опасными врагами Рима в Италии. Сулла напал на марсов, когда те были дезорганизованы, пробираясь через виноградники[77]. Большую часть года он провёл в южной части Апеннинского полуострова[78].

В 89 году до н. э. Сулла возглавил римское наступление в Кампании и Самнии, которое длилось с июля по сентябрь[79]. Сперва армия Суллы напала на отряд италиков Луция Клуенция, но из-за поспешности в приготовлениях она была обращена в бегство италиками[80]. Во время отступления навстречу убегающим сулланским войскам спешил его резерв, благодаря которому уже Клуенций был вынужден отступить[80]. Однако Клуенций находился поблизости, и вскоре, усилив свою армию пришедшими на помощь галлами, вышел для сражения с Суллой[80]. По сообщению Аппиана, перед битвой один массивный галл из армии Клуенция стал вызывать кого-либо из римлян на бой; из рядов сулланской армии вышел невысокий мавританец и убил галла. Остальные галлы разбежались, а Сулла воспользовался начавшимся бегством всех войск Клуенция и начал их преследование[80]. По сообщению античных историков, во время этого преследования Сулла уничтожил около 30 тысяч солдат противника, а у стен близлежащего города Нолы, куда бежали солдаты Клуенция — ещё 20 тысяч[80]. Также во время действий в Кампании Сулла взял Помпеи[81].

Затем Сулла вошёл в Самний, в область гирпинов, где сперва осадил город Эклан. Жители Эклана ждали прибытия подкреплений из Лукании и просили Суллу дать им отсрочку якобы на размышления[82][83]. Разгадавший замысел экланцев Сулла за отведённый им час обложил деревянную стену города хворостом, а затем поджёг[82][83]. Эклан капитулировал, но Сулла, в отличие от других сдавшихся ему городов, отдал его на разграбление своим солдатам, объясняя, что Эклан сдался не из-за лояльности римлянам, а по необходимости[82][83]. Вскоре после этого Сулла неожиданно напал на военачальника самнитов Мотила с тыла и разбил его, а затем захватил и новую столицу восставших италиков, Бовиан[82][83][84].

Союзническая война стала очень удачной для Суллы; успешные действия выделили его среди других полководцев и сделали героем всей кампании[83][85]. Он получил один из высших знаков воинской доблести — обсидиановую корону, став третьим её обладателем за два века[86]. В октябре 89 года Сулла вернулся в Рим и выставил свою кандидатуру в консулы на следующий год[84].

В конце Союзнической войны Митридат VI Евпатор, царь Понта, захватил Азию и уничтожил в ней 150 000 римских граждан[87][88]. Разослав по всем городам письма, он дал приказ убить их в один день и час, сопровождая это обещанием огромного вознаграждения[89]. Исключение составил лишь Родос — как в стойкости против Митридата, так и в верности римлянам. Но большинство полисов сотрудничали с Митридатом — например, митиленцы выдали Митридату закованными некоторых римлян. Параллельно Митридат изгнал Ариобарзана и Никомеда, царей Каппадокии и Вифинии соответственно[90]. Выступление Митридата было связано с ослаблением Рима Союзнической войной. Огромные поборы римских наместников и откупщиков настроили местное население против Рима, что привело к их полной поддержке действий Митридата[91]. В Риме же полагали, что война против Митридата будет достаточно лёгкой, а война на территории богатых провинций обещала чрезвычайно обогатить полководца[87][92]. Также было хорошо известно, что Митридат был очень богат, а в примкнувших к Митридату греческих городах было огромное количество произведений искусства, которые в начале I века уже высоко ценились в Риме. Неудивительно, что за должность командующего армией против него развернулась упорная борьба уже на стадии выборов консулов на 88 год[85]. Известно как минимум о четырёх именитых кандидатах на консульство[93].

После окончания основных боевых действий Союзнической войны Сулла вернулся в Рим в октябре 89 года и выставил свою кандидатуру в консулы[84][94]. Благодаря возросшей популярности он был избран консулом на 88 год; его коллегой стал Квинт Помпей Руф, не бывший видным политиком[95], но другом Суллы[96]. После победы Суллы на выборах консулов сенат, следуя устоявшейся традиции, передал командование армией в намечавшейся войне именно консулам[97], а Сулла по жребию получил провинцию Азию в наместничество и армию для ведения войны против Митридата[98]. При этом для вооружения армии за неимением других средств были проданы жертвенные дары, которые, по преданию, оставил ещё Нума Помпилий[98][99]. Однако на должность командующего армией претендовал и Гай Марий, надеявшийся восстановить свой прежний статус великого полководца успешными военными действиями. Против кандидатуры Суллы выступили всадники и представители сенатской оппозиции (популяры)[100]. Гай Марий, не имевший в 88 до н. э. магистратуры и не располагавший возможностью получить командование легально, склонил на свою сторону трибуна Публия Сульпиция Руфа[87] — человека с весьма запятнанной репутацией[101]. Для достижения своей цели Марий решил опереться на только что побеждённых с его участием италиков[87][102]. По другой версии, инициатива могла исходить от Сульпиция, бывшего сторонником убитого в 91 до н. э. Марка Ливия Друза[103]. Некоторые исследователи называют Сульпиция главой антисенатской оппозиции в этот период[100].

Народный трибун Публий Сульпиций по соглашению с Гаем Марием внёс законопроект о распределении граждан по всем трибам, который мог иметь серьёзные последствия[87]. Из-за этого законопроекта римское общество разделилось на две группы — на римлян, которые стремились сохранить своё доминирование в политической жизни, и на италиков, новых граждан, которые стремились завоевать полные и равные права, гарантирующие им участие в политической жизни на равных с римлянами.

В результате Союзнической войны италики по lex Iulia и lex Plautia Papiria формально получили полные гражданские права, в том числе и право голосовать наравне с римскими гражданами. В то же время, они были зачислены в последние трибы, а не распределены по старым трибам, где они численно превосходили бы собственно римлян. Из-за этого они голосовали самыми последними, что не позволяло им реально влиять на политическую жизнь в стране. Первоначально новые граждане ещё не понимали, что им достались неполные гражданские права, а поскольку основная цель, преследуемая ими во время Союзнической войны, — получение равных с римлянами гражданских прав — была достигнута, то напряжение среди италиков спало сразу же с получением этих прав. Две области — Лукания и Самний — и вовсе не получили в то время права голосовать из-за своего упорного сопротивления во время Союзнической войны[104]. Распределение италиков по всем трибам значительно изменяло расклад сил в народном собрании[100]. Если бы предложенный законопроект был утверждён, Гай Марий и Сульпиций смогли бы провести любой закон, опираясь на италиков, так как новые граждане благодаря своей численности могли бы обеспечить проведение любого закона.

Кроме того, Сульпиций предложил вернуть из изгнания участников движения Сатурнина 12-летней давности и исключить из сената всех, чей долг был более 2000 денариев[105]. Эти меры были направлены против господствовавшего в Риме нобилитета.

Многие римляне, осознавая возможное ущемление своих привилегий, оказывали сопротивление проведению законопроектов Сульпиция. На стороне римлян (старых граждан) выступили и консулы — Сулла и Квинт Помпей Руф. Особенно активно выступил против законопроекта Сулла. Получив командование над армией для ведения войны против Митридата, он понимал, что Гай Марий может с помощью принятого италиками законопроекта легко заполучить командование над армией. Наконец, консулы, пользуясь своей властью, объявили назначенный для обсуждения законопроекта и голосования по нему срок неприсутственными днями, что исключало возможность собраний[87][101].

Сульпиций не стал дожидаться окончания неприсутственных дней, а приказал своим сторонникам явиться на форум со спрятанными кинжалами[106]. Сульпиций требовал скорейшей отмены неприсутственных дней, понимая, что Сулла может в любой момент направиться в Грецию и увести с собой армию. Сульпиций указывал на незаконность введения положения о неприсутственных днях, поскольку не могла вестись и торговля[107]. Консулы отказались, и тогда сторонники Сульпиция вынули кинжалы и стали угрожать консулам[106]. Квинт Помпей сумел убежать, а Сулла был вынужден просить убежища в доме Гая Мария (впоследствии он это отрицал[107]). Сулла убедил Сульпиция отпустить его, обещая обдумать ситуацию, но только после убийства сторонниками Сульпиция сына Квинта Помпея, который также приходился родственником Сулле, неприсутственные дни были отменены[101][106]. Однако Сулла сразу же после этого направился к ожидавшей его армии, стремясь как можно быстрее переправиться в Грецию, чтобы постановление о смене командующего на Гая Мария не могло быть осуществлено. Однако в Риме Сульпиций успел провести оба законопроекта — о перераспределении италиков по всем трибам и о переназначении командующего армией для войны против Митридата — до переправы Суллы через Адриатическое море[102][105][106]. По Плутарху[108], Сулла был в Риме во время принятия закона, и ему пришлось спешить к армии, чтобы опередить людей Мария, которым было поручено установить контроль над войсками[109]. По другой версии, в момент принятия законов Сулла уже был в пути к Ноле, куда были направлены трибуны с поручением передать командование Марию[105]. Наконец, существует версия, что Сулла мог отправиться к войскам в Ноле по соглашению с Марием, поскольку сама Нола всё ещё находилась в осаде с середины Союзнической войны и осаде требовался командующий[107].

Стремясь вернуть себе командование и изгнать Мария, Сулла повернул свои войска на Рим, предварительно заручившись поддержкой самих солдат[110]. Большинство из них служили под его командованием с начала Союзнической войны[111], и они практически не грабили Италию, из-за чего перспектива похода в богатую Азию казалась крайне привлекательной[112]. Сулла убедил солдат, что Марий наймёт новых солдат, и войска забросали камнями трибунов, прибывших принять у Суллы командование[105][112]. В своей речи к солдатам Сулле удалось представить ситуацию как опасную для всего Рима и представить себя как избавителя[113]. После этого солдаты, возможно, сами предложили Сулле возглавить поход на Рим[112]. Это был первый случай, когда магистрат использовал свои войска для захвата Рима[105]. Вместе с Суллой находился второй консул Квинт Помпей Руф (к тому времени он, возможно, уже был отстранён от консулата[114]), что создавало иллюзию законности. Численность выступивших войск составляла около шести легионов (примерно 35 тысяч солдат), однако многие офицеры покинули армию, не желая участвовать в военном перевороте[115]. В ответ на вопрос прибывших к Сулле послов сената о том, почему он идёт с армией против своей родины, Сулла ответил, что хочет «освободить её от тиранов»[105][110]. Хотя Сулла и Помпей впоследствии пообещали послам, что начнут переговоры, вместо этого они немедленно начали готовиться к штурму Рима и битве против тех отрядов, которые успели собрать Марий и Сульпиций[116].

Квинту Помпею с первым легионом была поручена охрана Коллинских ворот, второму легиону — удерживание Целимонтанских ворот, третьему — удержание моста Сублиция между Бычьим форумом и Яникулом, четвёртый оставался в резерве, пятый и шестой легионы под командованием Суллы вошли в город через Эсквилинские ворота, вспомогательные отряды должны были выслеживать вооружённых сторонников Сульпиция[117]. Вошедшие в город солдаты Суллы подверглись разрозненным атакам местных жителей, но волнения были прекращены угрозой сожжения их домов[116]. У Эсквилинского форума впервые столкнулись между собой две римские армии. Завязались уличные бои, во время которых сторонники Гая Мария пообещали предоставить свободу рабам, если те примкнут к ним, а также призвали выступить римлян[116][118]. Однако рабы и горожане не вступили в бой, поэтому марианцы вместе со своими сторонниками были вынуждены бежать из города под натиском регулярной армии Суллы и Квинта Помпея[109]. Попытки солдат-победителей начать грабёж города были пресечены[119].

Несмотря на имевшиеся возможности для единоличного управления, Сулла отправил армию из Рима в Капую, где она должна была дожидаться его для переправы в Грецию, а сам начал управлять по-прежнему, как консул.

До настоящего времени не установлено, какие из описываемых источниками реформ относились к 88 году. Доподлинно известно лишь о том, что Сулла отменил все законы Сульпиция[18][120]. Чаще всего в качестве реформ 88 года называются следующие четыре[120]. Во-первых, консулы законодательно оформили многократно нарушавшийся порядок, по которому в народное собрание мог быть отправлен только тот законопроект, который был обсуждён в сенате[121]. Во-вторых, в народном собрании, по свидетельству Аппиана, был осуществлён возврат к голосованию по центуриям, а не по трибам[121]. В то же время, эта информация в других источниках не встречается, что даёт повод некоторым исследователям отрицать факт реформы системы голосования[122]. В-третьих, народные трибуны были лишены многих прав, а распоряжения Сульпиция были отменены[121]. В-четвёртых, сенат был пополнен 300 сенаторами из числа наиболее знатных людей[18][121][123] (по другой версии, Сулла только планировал пополнение сената, но не осуществил его[124]). Впрочем, значение проведённых мероприятий было невелико — вскоре они были отменены; тем не менее, они иногда рассматриваются как репетиция будущей диктатуры[109].

В это же время было приговорено к изгнанию 12 человек. Среди них были Гай Марий, Сульпиций и Гай Марий Младший. Марий и Сульпиций были также заочно приговорены к смерти[120], и вскоре Сульпиций уже был убит своим рабом, которого Сулла приказал сначала освободить за содействие, а затем казнить за предательство[102][125]. Марий же скрывался в минтурнских болотах, а затем бежал в Африку[102]. Его сын, Гай Марий Младший, также бежал в Африку[102].

Однако оставшиеся в Риме сторонники Мария и Сульпиция, а также многочисленные римляне, связанные с Марием теми или иными обязательствами, стали требовать отмены приговора Марию и его возвращения в Рим. Кроме того, римляне выбрали консулами на 87 год людей, не самых приемлемых для Суллы, — Гней Октавий считался его сторонником, однако Луций Корнелий Цинна был из стана его врагов[120]. С Цинны Сулла взял обязательство проводить политику в его интересах, и тот торжественно дал клятву в поддержании проводимой Суллой политики[18][125]. Кроме того, при неясных обстоятельствах (предположительно по приказу Гнея Помпея Страбона) был убит второй консул Квинт Помпей Руф[102][126]. Предполагается, что Сулла и Страбон могли враждовать[127].

Однако после вступления в должность в начале 87 года Цинна заговорил о необходимости повторного проведения закона о перераспределении италиков. Тогда же народный трибун Марк Вергилий (возможно, по поручению Цинны) начал судебное преследование против Суллы[18]. Сохранились сведения, что причиной изменения политической ориентации Цинны могла быть полученная им от италиков взятка в 300 талантов[128][129]. Но Сулла не обратил внимания на начавшееся судебное разбирательство и, «пожелав и обвинителю и судьям долго здравствовать, отправился на войну с Митридатом»[125][130].

Сулла пришёл к власти в 82 году до н. э. Для легитимации захвата власти Сулла призвал сенаторов избрать так называемого междуцаря — интеррекса, поскольку консулов тогда не было: Гней Папирий Карбон погиб в Сицилии, Гай Марий младший — в Пренесте. Сенат избрал Луция Валерия Флакка, ожидая, что он предложит выбрать новых консулов. Однако Сулла поручил Флакку внести в народное собрание предложение о назначении выборов диктатора[140]. При этом диктаторскую власть не должен был ограничивать традиционный срок в 6 месяцев, но диктатура должна продолжаться «до тех пор, пока Рим, Италия, вся римская держава, потрясённая междоусобными распрями и войнами, не укрепится»[140]. Однако обычай избирать диктатора в особых случаях прекратился 120 лет тому назад (последним диктатором был Гай Сервилий Гемин)[141]. При этом в озвученном Флакком предложении не указывалось, что диктатором следовало выбрать именно Суллу, хотя сам Сулла этого не скрывал[140]. Наконец, Сулла в одной из речей прямо заявил, что именно он будет полезен для Рима в настоящее время[140]. Было проведено постановление, предоставлявшее ему право назначать смертную казнь, конфисковать имущество, основывать колонии, строить и разрушать города, давать и отнимать престолы[142]. Кроме того, сенаторы объявили, что все мероприятия Суллы — как в прошлом, так и в будущем, признаются законными[139]. Полный титул Суллы в период диктатуры был dictator legibus scribundis et rei publicae constituendae[97][143].

Чтобы сохранить видимость сохранения существовавшего ранее государственного строя, Сулла допустил «избрание» консулов на 81 год до н. э. Консулами стали Марк Туллий Декула и Гней Корнелий Долабелла. Сам Сулла, будучи диктатором, обладал высшей властью и стоял выше консулов. Перед ним шли 24 ликтора с фасциями — столько же ликторов сопровождало древнеримских царей. Кроме того, его окружали многочисленные телохранители. Своим начальником конницы[! 18] Сулла сделал Луция Валерия Флакка — компромиссную фигуру из числа видных политиков, сохранивших нейтралитет[144].

Вскоре после прихода Суллы к власти или чуть раньше начала диктатуры начались проскрипции[141]. Об их начале Сулла, по-видимому, объявил перед народным собранием (предположительно, 3 ноября 82 года[145]), предварительно объяснив своё решение[146]. На Форуме были вывешены таблички с именами тех, кого следовало ликвидировать, — первоначально ими были личные враги Суллы, но затем список стал пополняться богатыми римлянами, далёкими от политики. Впрочем, не исключается и возможная неосведомлённость источников о реальной подоплёке внесения в списки, на первый взгляд, случайных лиц[147]. Также таблички содержали обоснование проскрипций и юридически закрепляли различные их аспекты. Так, убийца проскрибированного, принёсший Сулле голову в качестве доказательства, получал два таланта (40 кг) серебра, а если убийцей был раб, то он получал свободу[141]. Доносчики также получали подарки. Тех, кто укрывал внесённых в списки, ждала смерть. Гражданства лишались сыновья и внуки осуждённых, а имущество проскрибированных подлежало конфискации в пользу государства[148].

Многие соратники Суллы (например, Помпей, Красс, Лукулл) нажили огромные богатства на распродажах имущества и на внесении богатых людей в проскрипции. Красс, однако, был впоследствии отстранён от проскрипций из-за внесения человека в проскрипционные списки без согласования с Суллой[149].

Сулла составил проскрипционный список в восемьдесят человек, не снесшись ни с кем из магистратов. Последовал взрыв всеобщего негодования, а через день Сулла объявил новый список в двести двадцать человек, затем третий — не меньший. После этого он обратился с речью к народу и сказал, что в списки он внёс только тех, кого припомнил, а если кто-нибудь ускользнул от его внимания, то он составит ещё другие такие списки…

Проскрипции свирепствовали не только в Риме, но и по всем городам Италии. От убийств не защищали ни храмы богов, ни очаг гостеприимства, ни отчий дом; мужья гибли в объятиях супруг, сыновья — в объятиях матерей. При этом павшие жертвой гнева и вражды были лишь каплей в море среди тех, кого казнили ради их богатства. Палачи имели повод говорить, что такого-то сгубил его огромный дом, этого — сад, иного — тёплые купанья[148].

Но, кажется, всего невероятнее случай с Луцием Катилиной. В то время, когда исход войны был ещё под сомнением, он убил своего брата, а теперь стал просить Суллу, чтобы тот внёс покойника в проскрипционные списки как живого. Сулла так и сделал. В благодарность за это Катилина убил некоего Марка Мария, члена враждебной партии, и принёс его голову Сулле, сидевшему на Форуме, а затем подошёл к находившейся вблизи кропильнице Аполлона и омыл себе руки[150].

Под угрозой смерти находился в то время и будущий бессрочный диктатор Гай Юлий Цезарь, но его влиятельным родственникам удалось уговорить Суллу пощадить его. По версии Плутарха, Сулла сказал о Цезаре своим соратникам: «Вы ничего не понимаете, если не видите, что в этом мальчишке — много Мариев»[151]. Светоний записал похожую версию: «Сулла сдался, но воскликнул, повинуясь то ли божественному внушению, то ли собственному чутью: „Ваша победа, получайте его! но знайте: тот, о чьем спасении вы так стараетесь, когда-нибудь станет погибелью для дела оптиматов, которое мы с вами отстаивали: в одном Цезаре таится много Мариев!“»[152][! 19].

Существует предположение, что в большинстве случаев внесённых в проскрипционные списки (по крайней мере, наиболее видных из них) казнили на Марсовом поле, а не на месте задержания[153]. Способом казни было отсечение головы с предварительной поркой[153]. Отрубленные головы выставлялись на рострах и у фонтана Сервилия, где до этого демонстрировались головы противников Мария[145].

По некоторым оценкам, жертвами проскрипций стали 90 сенаторов и 2600 представителей всаднического сословия[133] либо 520 человек[154].

Прорисовка профиля Суллы на денарии 54 года до н. э.

К числу наиболее известных мероприятий Суллы относится закон о магистратах — lex Cornelia de magistratibus, который установил новые возрастные цензы для желающих занять высшие государственные должности и создал некоторые ограничения для того, чтобы карьера начинающих политиков не развивалась слишком быстро. Так, возрастной ценз стал составлять 29 лет для квестора (по закону Виллия 180 до н. э. — lex Villia annalis — этот возраст составлял 27 лет), 39 лет для претора (33 года по закону Виллия) и 42 года для консула (36 лет по закону Виллия)[155][156]. То есть, между исполнением должности квестора и претора должно было проходить не менее 10 лет. Этим же законом Сулла также воспретил занимать должность претора ранее отправления должности квестора, а должность консула ранее отправления должности претора (ранее эти нормы часто нарушались, поскольку ещё не были закреплены[156]). Кроме того, этим законом было запрещено занимать одну и ту же должность спустя менее чем 10 лет после того, как она была занята впервые[156]. Таким образом были внесены коррективы в cursus honorum. Количество квесторов было увеличено с 8 до 20, а преторов — с 6 до 8[157][158]. Кроме того, квесторы теперь зачислялись в состав сената сразу же после окончания службы, а не при следующем цензе, как было принято ранее[156].

Важным его мероприятием стала борьба с институтом народных трибунов. В начале I века до н. э. трибуны играли большую роль в системе политических отношений и, по мнению ряда современников, серьёзно подрывали стабильность государства[159]. Магистратура, созданная когда-то для отстаивания сословных интересов плебеев, превратилась в источник постоянного напряжения[159]. К числу прав трибунов относились законодательная инициатива, право вето, право на созыв народных собраний, сената и contiones[! 20], полная неприкосновенность. Возможно, поводом для ограничения власти и престижа народных трибунов для Суллы послужил пример братьев Тиберия и Гая Гракхов, а также Ливия Друза и Публия Сульпиция, которые, с точки зрения «оптиматов»[! 21] и лично Суллы, причинили государству много зла. Сулла резко уменьшил влияние этой должности[158][160][161], лишив трибунов права законодательной инициативы[159] и права созыва сената, ограничив или даже отменив право вето[162], а впоследствии трибуну было запрещено занимать какую-либо другую должность[156][163][! 22]. Вследствие этого все дорожившие своей репутацией или происхождением стали уклоняться в последующее время от трибунской должности[158]. После уменьшения полномочий трибунов их положение в политической системе возвратилось к их изначальному положению в начале V века до н. э. и свелось к защите прав отдельных плебеев[156][163]. Однако в 70 году до н. э. бывшие сулланцы Красс и Помпей во время совместного консульства восстановили все полномочия народных трибунов в прежнем объёме, сняв с них все наложенные Суллой ограничения. Тем не менее, восстановление полномочий народных трибунов в досулланских масштабах не привело к восстановлению прежнего престижа этой должности[164].

К периоду диктатуры иногда относят и упоминавшуюся под 88 годом реформу голосования по принятию законов с трибутной системы на центуриатную, хотя факт её существования иногда подвергается сомнению (предполагается, что сохранивший свидетельство об этом Аппиан заимствовал информацию из явно антисулланского источника)[122].

Сулла пополнил обезлюдевший во время войн сенат — в его состав было зачислено 300 человек из числа наиболее знатных всадников[123]. Возможно, увеличение численности сената состояло из двух частей — сперва численность опустевшего сената была доведена до трёхсот, а позднее увеличена вдвое[165]. В ходе восстановления численности сената до трёхсот в сенат могли быть возвращены все, кто был исключён Марием, а также добавлены ветераны, отличившиеся в последних войнах и подходящие по имущественному цензу[! 23][166]. Увеличение сената вдвое, скорее всего, происходило путём голосования каждой из 35 триб с участием новых граждан — каждая триба избирала девять кандидатов на пополнение сената[167].

Судебные дела по большинству вопросов были переданы специализированным судебным коллегиям (обычно их насчитывают восемь — по числу преторов)[168], комплектование которых было возвращено под контроль сената[156], и теперь судьями в этих коллегиях могли стать только сенаторы, а не всадники, как установили Гракхи[169]. Также известно, что Сулла увеличил численность жрецов в жреческих коллегиях[160][161]. Сулла стал первым, кто провёл закон против нарушений на выборах (de ambitu)[170]. Этим законом предусматривался десятилетний запрет на занятие магистратур для нарушителей. Суллой были также проведены законы о величии римского народа — leges de maiestate, по которым, в частности, пропреторам и проконсулам запрещалось без разрешения из Рима начинать войну и выходить за пределы отданных им под управление провинций[156][171]. Считается, что Сулла также узаконил обращение плакированной монеты или даже возобновил её выпуск[172]. Одновременно с этим Сулла усилил борьбу с фальшивомонетчиками, что должно было символизировать активизацию борьбы за стабилизацию финансового положения Римского государства[172].

Для поддержки своего курса Сулла включил свыше 10 000 наиболее молодых и крепких рабов, принадлежавших ранее убитым римлянам, в число участников народного собрания. Всех их Сулла объявил римскими гражданами, по своему родовому имени назвав их Корнелиями, чтобы тем самым иметь возможность пользоваться голосами 10 000 таких членов народного собрания, которые готовы были исполнять все его приказания. Дарование свободы такому количеству рабов было беспрецедентным для Древнего Рима шагом. Опора на Корнелиев после окончания гражданской войны, во время которой на рабов пытались опереться марианцы, считается свидетельством целенаправленной, но в то же время радикальной политики[173].

Служившие в его армии солдаты были наделены большим количеством свободной или отнятой у владельцев в качестве штрафа земли в городских общинах[141]. Кроме того, для наделения землёй ветеранов использовались и поместья проскрибированных[174]. Ветераны легионов были наделены землёй почти исключительно в Италии, и только одна ветеранская колония была основана за её пределами. Не существует, однако, единого мнения относительно количества ветеранов, получивших землю. Аппиан в разных местах своих «Гражданских войн» пишет о 23 легионах[175] и 120 тысячах солдат[176], Тит Ливий употребляет цифру в 47 легионов[161] (по другому мнению, цифру в источнике следует читать как 27)[! 24]. Исследователи обычно говорят о примерно 100 тысячах ветеранов[141][177], 120 тысячах[178] либо о примерно 23 легионах (наименьшее число, встречающееся в источниках) без оценок количества[179]. Не существует и единого мнения относительно средней площади земельных участков — обычно она очень нечётко ограничивается 10—100 югерами (2,5—25 гектаров)[174].

Необходимое количество земли было конфисковано у землевладельцев-италиков, в основном из Кампании, Самния и Этрурии. По-видимому, это было связано с наиболее жестоким сопротивлением жителей трёх областей Сулле: например, города Апулии, радушно встретившие Суллу, практически не были подвергнуты конфискациям[174]. Считается, что множество свободных крестьян в результате конфискаций было лишено средств к существованию[180]. Часть земли, возможно, была взята из фонда ager publicus[181]. Из-за того, что почти десять лет подряд Италию сотрясали конфликты, большое количество ранее обрабатываемой земли было заброшено, что уменьшало количество недовольных[179]. В Лукании и Самнии большинство земель были малопригодны для земледелия, из-за чего Сулла ограничился преимущественно распределением поместий проскрибированных[174].

Несмотря на то, что Сулла отбирал землю у италиков, а в 88 году до н. э. отменил зачисление италиков во все трибы, перед началом гражданской войны он обещал полное прощение всем своим противникам из числа старых и новых граждан, что интерпретируется как попытка сближения со всеми италиками[182]. Раздача отобранной земли ветеранам и дарование свободы Корнелиям рассматриваются как меры, направленные на создание социальной опоры новой власти, а иногда — как осуществление аграрной программы противников Суллы[183].

Конечной целью политических мероприятий Суллы исследователи называют установление верховенства сената в государственных делах[184] или восстановление политических преимуществ нобилитета[97]. Также существует мнение, что Сулла проводил политику, выгодную прежде всего богатым землевладельцам[172]. Сам Сулла преподносил все свои действия народу как «устроение республики», то есть как совершенствование неписаной римской республиканской конституции.

Кроме того, Сулла перестроил курию Гостилия, перенёс померий и поставил свою конную статую на форуме возле Lapis niger — предполагаемого места захоронения Ромула[185][186]. Перенос померия (расширение юридической и сакральной границы города) вкупе с другими мероприятиями символизировало создание обновлённого Рима[187].

В молодости Сулла был любовником состоятельной вольноотпущенницы Никополы, от которой после её смерти унаследовал имущество по завещанию[16]. Основной биограф диктатора Плутарх называет первой его женой Илию (др.-греч. ᾿Ιλία)[! 26], второй — Элию, третьей — Клелию[42]. Однако неоднократно высказывалось предположение, что Юлия (Илия) — искажённое в греческой традиции написание имени Элии, либо наоборот[19][212]. Если первую жену Суллы звали Юлией, она вполне могла быть родственницей Гая Юлия Цезаря, что могло быть использовано Юлиями для отведения от него угрозы во время проскрипций[212][213]. Таким образом, в источнике, вероятно, произошло «удвоение» первой жены. Отмечается, что первые супруги будущего диктатора были представительницами знатных родов, но не принадлежали к правящей верхушке[162].

После развода с третьей (или второй — см. выше) женой Клелией (развод был дан под предлогом её бесплодия[18]) Сулла женился на Цецилии Метелле Далматике[42], дочери Луция Цецилия Метелла Далматика, врага Гая Мария[18], и вдове Марка Эмилия Скавра. Благодаря этому браку Луций Корнелий сблизился с Метеллами, одним из наиболее влиятельных древнеримских родов в конце II — начале I века до н. э. Хотя брак был заключён в год, когда Сулла достиг консулата (88 год до н. э.), в римском обществе его восприняли как мезальянс[162]. Вскоре после сложения Суллой полномочий диктатора Цецилия заболела и спустя какое-то время умерла[197]. Сам Луций был ограничен в общении с умирающими какими-то запретами религиозного характера (возможно, из-за членства в коллегии понтификов), поэтому он не смог посетить свою умирающую супругу[197]. После её смерти Сулла нарушил им же изданный закон об ограничениях на затраты во время похорон[197][214]. В последний раз Сулла женился в возрасте примерно 59 лет, незадолго до смерти. Его избранницей стала Валерия Мессала, с которой он познакомился на гладиаторских играх:

Проходя мимо Суллы, за его спиною, она, протянув руку, вытащила шерстинку из его тоги и проследовала на своё место. На удивлённый взгляд Суллы Валерия ответила: «Да ничего особенного, император[! 17], просто и я хочу для себя малой доли твоего счастья». Сулле приятно было это слышать, и он явно не остался равнодушен, потому что через подосланных людей разузнал об имени этой женщины, выведал, кто она родом и как живёт[197].

От первой жены Илии/Юлии/Элии у Суллы была дочь Корнелия[42][127][214]. Она стала женой Квинта Помпея, сына консула Квинта Помпея Руфа[127][214]. Её сын позднее отчеканил монету с изображением обоих своих дедов, а дочь стала второй женой Цезаря[215]. Клелии был дан развод, поводом к чему называлось её бесплодие[18], поэтому, очевидно, детей у пары не было. Сын диктатора Луций (по-видимому, от Метеллы), не прожив шести лет, умер в 82—81 годах, незадолго до смерти Цецилии Метеллы[215][216]. После рождения близнецов от Цецилии Сулла нарушил ономастические религиозные обряды своего времени, чтобы дать детям имена Фауст (Фавст) и Корнелия Фауста (Корнелия Фавста)[! 27], которые никогда не употреблялись в Риме[194][217]. В то же время, в соответствии с преданием, обнаруживший Ромула и Рема пастух носил похожее имя — Фаустул (Фавстул). Последним ребёнком, родившимся от Суллы, была девочка Корнелия Постума[216][217][! 28].

Сулла был религиозным человеком и находился под сильным влиянием восточных культов[218], хотя он тесно познакомился с ними уже в зрелом возрасте[219]. В период его пребывания пропретором в Киликии он был свидетелем или участником оргиастических обрядов в честь местной богини Маа (или Ма; римский аналог — Беллона), после чего сильно увлёкся её культом[218]. Также известно, что в походах будущего диктатора сопровождали восточные маги, гадатели и ворожеи[218]. Своё первое заседание сената в 82 году он созвал именно в храме Беллоны[133]. Кроме того, ряд фактов в источниках (12 молний; предостережения от имени богини и др.) свидетельствует о знакомстве Суллы с религией этрусков и о том, что в окружении диктатора были её адепты[220][221].

Сам Сулла часто приписывал все свои успешные начинания покровительству богов и ближе к концу жизни (27—28 января 81 года) принял агномен Феликс (счастливый). Ранее, ещё в период Митридатовой войны, он начал называть себя Эпафродитом (любимцем Афродиты)[18]. Своих новорождённых детей он назвал Фауст (Фавст) и Корнелия Фауста (Фавста) именно в связи со своими представлениями о покровительстве богов[222]. С. Л. Утченко видит в последовательно проводимой концепции счастья вызов традиционной римской системе ценностей и попытку оправдания своих действий через утверждение об отсутствии обязательств перед обществом для того человека, которому покровительствуют боги[222]. Особое почитание Аполлона, возможно, было особенностью всего рода Сулл[219]. Высказываются предположения, что взгляды диктатора на отношения богов и людей хорошо согласовывались с традиционным римским представлением о религии (формула do ut des)[223]. Когда его жена Цецилия Метелла умирала, Сулла тщательно выполнял религиозные предписания, которые были положены ему как члену коллегии понтификов: не общался с ней и, в конце концов, развёлся.

В то же время, во время Первой Митридатовой войны Сулла относился к святилищам прагматично, без должного почитания, и приказал разграбить самое почитаемое в греческом мире святилище Дельфийского оракула (храм Аполлона), когда нуждался в деньгах[18][132]. После победы в войне Сулла вновь стал позиционировать себя как почитателя греческих богов[132][! 29]. Существует также предположение, что его религиозность была напускной и использовалась им в политических целях (в частности, для привлечения народа), но в последнее время эта точка зрения подвергается сомнению[223].

Закон о реформе криминального законодательства (Lex Cornelia de sicariis et veneficis) ок. 81 года до н. э. иногда интерпретируется и как закон против магической практики[224]. Наконец, именно со времени господства Суллы в Риме особое распространение получили мессианские и эсхатологические представления, как принесённые с Востока, так и заимствованные у этрусков[225]. В 83 году в Риме ждали конца света, чему особенно способствовала начавшаяся гражданская война[225].

Бюст Суллы. Археологический музей, Венеция

Аутентичные изображения Суллы не сохранились. Существуют две монеты с изображением Суллы — денарий 56 года до н. э., отчеканенный сыном диктатора Фавстом (см. выше), изображающий сцену передачи Югурты, и денарий 54 года до н. э., отчеканенный его родственником Квинтом Помпеем Руфом (см. выше).

В настоящее время известно три наиболее вероятных скульптурных портрета Суллы[235]:

• Мраморный бюст в Новой глиптотеке Карлсберга в Копенгагене. Высота 44 см. Отбит кончик носа. Ранее находился в Венеции и отождествлялся с Цезарем.
• Бюст в Музей Пия-Климента в Ватикане.
• Бронзовый бюст, хранящийся в Археологическом музее в Вероне. Обнаружен в 1937 году на дне реки Адидже.

С Суллой часто ошибочно отождествляют следующие бюсты[235]:

• «Сулла Барберини» и ещё один бюст в Новой глиптотеке Карлсберга.
• Бюст в Мюнхенской глиптотеке (см. в начале страницы).
• Бюст в Музее Кьярамонти.
• Бюст в Археологическом музее Венеции (см. справа).
• Бронзовый бюст в музее Гетти в Лос-Анджелесе. Его отождествление с Суллой в 1981 году предложил бывший куратор музея Иржи Фрель.

Кроме того, существует семь медальонов, изображения на которых более или менее достоверно отождествлены с Суллой, в том числе пять из карнеола, один из оникса, один из граната[235].