Коррупция в Киргизии

Карта мира по индексу восприятия коррупции в 2015 году согласно Transparency International

В конце XIX века Г. В. Плеханов писал: «Социалистическая организация производства предполагает такой характер экономических отношений, который делал бы эту организацию логическим выводом из всего предыдущего развития страны», ибо «декретами не создать условий, чуждых самому характеру современных экономических отношений». Если этого нет, после социальной революции «придётся мириться с тем, что есть, брать то, что даёт… действительность». В таком случае «здание социалистической организации будет строиться руками правительства», а не рабочего класса, не народом, а «сверху». Не партия будет служить классу, а рабочий класс и рядовые члены этой партии будут обслуживать верхние структуры партии, которые Г. В. Плеханов назвал «кастой». «Национальным производством будет заведовать социалистическая „каста“ (по-нынешнему, номенклатурные хозяйственники, из среды которых выдвигались партийные и государственные работники), относительно входящих в которую лиц „не может быть никаких гарантий в том, что они не пожелают воспользоваться захваченной ими властью для целей, не имеющих ничего общего с интересами рабочего класса“[13].

Поначалу взяточничество в Советской Киргизии признавалось контрреволюционной деятельностью, и Уголовный кодекс 1922 года предусматривал за это преступление расстрел[14]. Несмотря на жёсткость уголовных норм, в судебной системе и правоохранительных органах коррупция продолжила своё существование и в СССР[15]..

Таким образом, за счёт союзного центра произошло дальнейшее экономическое усиление самого низшего звена государства как корпорации — предприятия, значительно увеличились те денежные потоки, которыми могли распоряжаться директора.[16]

Возникла и действовала фиктивная экономика, которая не создавала товаров, но ветер которой неплохо надувал паруса нелегального бизнеса и позволял прекрасно кормиться тем, кто был «у кормила власти» не только административной, но, прежде всего, хозяйственной. Сюда относится производство излишней, некачественной и фальсифицированной продукции; инфляционный и спекулятивный рост цен. Особенно показательны приписки к выполнению плана. Все это служило присвоению прибавочной стоимости частными лицами, так или иначе причастными к производству.[17]

Как вспоминает генерал КГБ А. Г. Сидоренко, Андропов не раз направлял Брежневу оперативные материалы о лихоимстве некоторых партийных деятелей, но обычно они возвращались с пометкой: «Доложено, уничтожить».

К началу перестройки «своих людей» в государственных (а может быть, и партийных) структурах имели не только отечественные «теневики», но и иностранный капитал, который таким образом тоже имел возможность оказывать влияние на политику советского государства.[18]

Принятый в 1989 году закон о кооперации положил начало легализации подпольных цехов и приватизации государственной собственности.[19]

«Если в 1986 году право непосредственной экспортно — импортной деятельности было в порядке эксперимента предоставленного ограниченному кругу предприятий и организаций, — отмечалось на страницах „Известий ЦК КПСС“, — то с 1 апреля 1989 г. практически все советские государственные и кооперативные предприятия, другие организации получили право непосредственно экспортировать собственную продукцию и закупать на заработанные средства товары для развития производства и удовлетворения потребностей своих трудовых коллективов.»[20]

Таким образом, уже в 1986—1987 гг. начинается перевод советских денег (в том числе, а может быть прежде всего, казённых и партийных) за границу. Там они были конвертированы в доллары, фунты, марки и так далее, что позволило избежать их обесценивания под влиянием «шоковой терапии», а затем, после 1991 года, вернуть в Киргизию и другие бывшие советские республики.[21]

В СССР до начала 1980-х годов тема коррупции открыто не поднималась. О том, что с середины 1950-х годов до 1986 года регистрируемое в уголовной практике взяточничество возросло в 25 раз, советским гражданам не сообщалось.[22].

Количество чиновников в Советском Союзе на 1000 жителей: в 1922 г. их было 5,2; в 1928 — 6,9; в 1940 — 9,5; в 1950 — 10,2; в 1985 — 8,7[23].

Большую роль в распространении коррупции в постсоветской Киргизии послужила искусственное банкротство успешно работающих госпредприятий и фабрик и дальнейшая их приватизация по остаточной, символичной стоимости со стороны власть имущих. Которые за счёт хищения госимущества официально превратились в долларовых мультимиллионеров. В дальнейшем приватизация сельскохозяйственных земель закрепила большие наделы земельных участков за новоявленными коррупционерами. Таким преступным образом, народ в Киргизии был лишён общественной собственности, созданную трудом нескольких поколений народа и которая перешла в частную собственность госчиновников, находящихся у власти. Первоначальное накопление капитала путём присвоения за символическую стоимость госсобственности способствовала к тому, что к власти в Киргизии стремились люди с преступным прошлым. В результате чего, около 30 процента народа страны находится за чертой бедности, а Киргизия находится в десятке наиболее бедных государств мира[24].

В своё время ещё Акаев признал, что преступность и коррупция прочно обосновались на седьмом этаже Белого дома (там расположены рабочие кабинеты президента и премьера). Это утверждение не потеряло актуальности и при Бакиеве. Так, по спискам его партии «Ак Жол» в 2007 году в парламент прошёл один из лидеров южной организованной преступной группировки Санжар Кадыралиев, впоследствии застреленный прямо в своей служебной депутатской машине[25]. В парламент страны были избраны и другие лидеры организованных преступных группировок Искендер Матраимов, Баяман Эркинбаев, Рысбек Акматбаев, Омурбек Бакиров, Улан Чолпонбаев, Бакытбек Жетигенов, Алтынбек Сулайманов[26].

«В парламенте Киргизии, везде говорят о коррупции. Но никто не говорит, что во главе коррупции стоят организованные преступные группировки, которые руководят всем. Боятся, что завтра их ударят по голове. Потому что власти проиграли организованным преступным группировкам»

Из доклада заместителя секретаря Совета Безопасности О. Суваналиева на съезде партии «Бутун Кыргызстан» 19 августа 2020 года[27]

В 1998 году доктор юридических наук Н. И. Матузов отмечал, что «привилегии, злоупотребления, коррупция современных начальников приобрели такие формы и масштабы, которые даже и не снились партгосчиновникам советского периода»[28].

В книге «Цель номер один» Михаил Антонов[29] и заведующий юридическим отделом администрации Президента Киргизской Республики Марат Укушов оценивали коррупцию в Киргизии как «тотальную»[30].

В начале 2019 года сотрудник центра Transparency International Kyrgyzstan А. Шаршенбаев заявил, что Киргизия входит в десятку наиболее коррумпированных стран мира и что коррупция является одной из самых деструктивных сил в киргизском государстве[31].

В Национальной стратегии устойчивого развития Киргизской Республики на период 2013-2017 годы было отмечено, что система власти и бизнеса в Киргизии пропитана коррупцией и преступным бизнесом, криминализацией отдельных государственных структур. Состояние правоохранительной и правоприменительной систем свидетельствует о том, что они не способны противостоять коррупции, поскольку сами зачастую являются её субъектом[1].

В Индексе восприятия коррупции, ежегодно публикуемом Transparency International, Киргизия находится в числе 50 наиболее коррумпированных стран мира[32][33].

В Индексе восприятия коррупции, ежегодно составляемом Transparency International, в 2019 году Киргизия заняла 126 место из 180. В этом рейтинге Киргизия упоминается, как одна из стран Азии с самой сложной коррупционной ситуацией, где «взяточничество зачастую идёт рука об руку с преследованиями этнических меньшинств». Социологическое исследование показало, что 81 % опрошенных в Киргизии считают коррупцию самой большой проблемой[34].

Эксперты отмечают, что оборот теневой экономики оценивается в среднем 60 % от ВВП страны — это около 130 млрд сомов, так как, коррупция является одним из способов ухода от установленной системы налогообложения и государственной отчётности. Известно, что через коррупцию идет перераспределение доходов в пользу отдельных корпоративных и социальных групп за счёт наиболее уязвимых слоёв населения, которые не имеют возможности противостоять вымогательству и иным коррупционным злоупотреблениям[35].

В то же время некоторые аналитики утверждают, что никакой борьбы с коррупцией в Киргизии нет, аресты чиновников среднего звена систему взяточничества не нарушают, политика по противодействию коррупции не выработана.

Одной из укоренившихся форм коррупции в современной Киргизии стало трудоустройство родственников чиновников всех рангов в структуры с высоким уровнем доходов, что можно рассматривать как плату за их лояльность в отношении «удочеривших-усыновивших» и их структур. Родственники часто становятся прикрытием для бизнеса и собственности чиновников, путём переписывания права владения. В печати отмечались вызывающие такие подозрения случаи. В частности, жён братьев Матраимовых[36][37][38].

В коррупции были замешаны также близкие родственники нынешнего президента страны С. Жээнбекова: племянник жены Айбек Токоев начальник финансовой полиции по южному региону и муж сестры Жолболду Чобоев начальник милиции Кара-Кульджинского района[39]

Исследования показали, что из-за контрабанды или занижения стоимости ввозимых товаров объёмы импорта из КНР занижаются более, чем в два раза, а прямой и косвенный ущерб экономике ЕАЭС от этой незаконной торговли может превышать 1,5 млрд долларов в год[80].

В докладе Евразийского Аналитического Клуба отмечается, что «значительная часть серых схем не отличаются хитроумностью и тщательной конспирацией». Вывод был сделан как раз на основе роста таможенных поступлений за январь-февраль 2018 года.

— Можно заключить, что политическая воля и смена руководства ведомства помогла в кратчайший срок исключить многие криминальные схемы и легализовать часть товарных потоков. Критики указывают на то, что после очередной смены руководства таможни Киргизии рост таможенных сборов на границе с КНР замедлился. Высказывается предположение, что криминал может вновь активизироваться в ближайшее время.

В докладе сообщается и о том, что "уровень серого импорта из КНР в первые 8 месяцев 2018 года в Киргизию составил 2,2 млрд долларов[81].

В 2018 году впервые удалось добиться некоторого сокращения объёмов и доли «серого импорта» во внешней торговле Киргизии, в результате обезвреживания ряда крупных организаторов и бенефициаров трафика. Об этом говорится в докладе Евразийского Аналитического клуба. Однако проблемы остаются, и доля «серой торговли» превышает половину импорта.

"Для ускорения решения проблемы «серого импорта» аналитиками ЕАК предлагается ряд мер, осуществимых на уровне национальных властей, а также органов ЕАЭС. Сопоставление китайской и киргизской статистики внешней торговли показывало, что в 2017 году доля импорта из КНР «неучтённого» национальной таможней в Киргизии превышало — 70 %. Общая стоимость «серого импорта» — составила несколько млрд. долларов, что означает существенные потери для бюджета, а также фактическую утрату контроля правительства над процессами на государственных границах. В течение 2018 года был предпринят ряд серьёзных шагов. В ноябре-декабре сменилось руководство таможни Киргизии, включая несколько одиозных фигур. Ряд бывших руководящих работников были объявлены в розыск и арестованы — отмечается в докладе. Благодаря принятым мерам в течение января-августа 2018 года удалось добиться некоторого роста легальной торговли с Китаем, считают евразийские аналитики[82].