Калиновский, Сергей Владимирович

Сергий Калиновский родился 15 апреля 1884 года. Его отец был потомственным дворянином Витебской губернии, офицером и скончался в чине полковника, а мать происходила из княжеского рода Львовых[2].

В 1896 году Калиновский поступил в Императорский Московский лицей цесаревича Николая. В 1898 году перевёлся в Московскую частную гимназию Л. И. Поливанова, которую окончил в 1905 году. В том же году поступил на историко-филологический факультет Московского университета, однако осенью 1907 года был отчислен, как не внёсший платы за обучение. В апреле 1908 года восстановлен на том же факультете[2].

В 1909 году вступил в брак с Елизаветой Ивановной Тихомировой. В браке родилась дочь[2].

2 марта 1912 года по собственному прошению Калиновский был уволен из Московского университета, так и не окончив там обучения[2]. Сдал экзамен в Серпуховском казённом училище на звание учителя народных школ[3].

Калиновский был принят в Ведомство военного и морского духовенства. 28 марта 1912 года был рукоположён в сан священника и прикомандирован к Сергиевской церкви при летних военных лагерях на Ходынском поле в Москве. С 27 апреля этого же года — штатный священник той же церкви[4][2].

Согласно данным А. И. Краснова-Левитина и В. М. Шаврова, приводимым ими в книге «Очерки по истории русской церковной смуты»: «Обладая некоторым литературным и проповедническим даром», священник Сергий Калиновский «вскоре становится оруженосцем митрополита Владимира [Богоявленского] и известного черносотенца протоиерея [Иоанна] Восторгова». Таким образом, Калиновский до революции «если и не был непосредственным участником черносотенных организаций, то, во всяком случае, примыкал к наиболее правым кругам дореволюционного духовенства»[5].

16 декабря 1913 года Калиновский назначен священником Петропавловской церкви 6-го Донского казачьего полка генерала Краснощёкова, расквартированного в городе Млава Плоцкой губернии[2].

29 июля 1914 года Калиновский назначен на должность епархиального противосектантского миссионера-проповедника Псковской епархии[6]. 31 августа того же года уволен из Ведомства военного и морского духовенства[2].

25 июня 1916 года он перемещён на такую же должность в Подольскую епархию[7][8].

По данным Краснова-Левитина и Шаврова, во время Июньского наступления 1917 года Калиновский пламенно призывал солдат идти в бой. После октябрьского переворота быстро и незаметно исчез из армии[5].

Церковь Гребневской иконы Божией Матери в 1920-е годы

В 1917 году Калиновский вернулся в Москву и был назначен настоятелем Сергиевской церкви на Ходынском поле[2]. В 1918 году патриарх Тихон назначил Калиновского настоятелем храма Гребневской Божией Матери, что на Лубянке. Как писал Никита Окунев в своём «Дневнике москвича», Калиновский в то время был «популярным молодым священником», произносившим «сильные проповеди»[3].

Калиновский активно занимался миссионерской деятельностью среди рабочих, был связан с сотрудником VIII («ликвидационного») отдела Народного комиссариата юстиции бывшим священником Михаилом Галкиным, который объявил себя атеистом. Одним из совместных мероприятий с Галкиным, с подачи последнего, стало проведение диспутов в среде коммунистических ячеек. Несмотря на духовный сан, Калиновский, как сам позднее признавался, «разделял идеи коммунизма, за исключением религиозного вопроса», в результате чего свои же соратники считали его большевиком[3].

Калиновский стал председателем Валаамского религиозно-просветительского братства, созданного «по желанию верующих православных» на московском подворье Валаамского монастыря и официально оформленного 28 июня 1918 года. Сосредотачиваясь на «развитии религиозного чувства в сердцах православных и стремлении к сближению их с Церковью», Братство в то же время обязало себя «признавать все декреты новой власти» и «не вмешиваться в её суждения», отказывалось критиковать власть или возбуждать против неё кого-либо. Позднее Братство исчезает из бумаг, и дальнейшая судьба этого образования неизвестна[9].

Патриарх Тихон

Калиновский был избран духовником созданной Фёдором Жилкиным Христианско-социалистической рабоче-крестьянской партии (ХСРКП). Главным содержанием прошения патриарху Тихону от 5 июня 1919 года стало присоединение последней партии к приходу, возглавлявшемуся Калиновским, который, согласно документу, «первый из духовенства выступил безбоязненно с проповедью Евангелия, не ограничиваясь лишь храмом. Им удержано в стаде Православия много тысяч рабочих, и он пользуется народной любовью и общим уважением, а потому о. КАЛИНОВСКИЙ избирается духовником, а посему Главный Устроительный Совет обращается к ВАШЕМУ СВЯТЕЙШЕСТВУ с просьбой разрешить и благословить наше пожелание и Постановление Партии»[10].

На этом прошении патриарх Тихон 23 мая / 5 июня 1919 года поставил резолюцию: «Высокопреосвященнейшему Архиепископу Иоасафу [Каллистову]: с моей стороны препятствий не имеется. Патриарх Тихон». 25 мая / 7 июня архиепископ Иоасаф (Каллистов) поставил резолюцию: «Благословляется членам ХРИСТ[ИАНСКО]-СОЦ[ИАЛИСТИЧЕСКОЙ] РАБОЧ[Е]-КР[ЕСТЬЯНСКОЙ] ПАРТИИ быть прихожанами Храма Гребневской Божией Матери и священнику С. Калиновскому быть духовным руководителем помянутой партии»[10].

На чаепитии, состоявшемся после проведения 15 июня 1919 года патриархом Тихоном литургии в храме Гребневской иконы Божией Матери, Фёдор Жилкин обратился к патриарху с двумя вопросами: присоединение членов партии к данному приходу и утверждение иерархом обращения с просьбой благословить работу партии. В число сделанных на последнем документе собственноручных помет патриарха вошли подчёркивание фразы «около Бога поставить своё Великое Человеческое Я» и надпись на полях «Не совсем ясно!», а на обороте бумаги им была оставлена резолюция: «Пусть работают в духе заветов Христовых и посколько они в своей жизни и деятельности будут осуществлять оные — постолько Святая Церковь будет призывать на них Божие споспешествующее благословение»[10].

Вскоре Жилкин был арестован, и 30 сентября 1919 года состоялся суд над ним, на котором Калиновский выступал свидетелем защиты. Жилкин был признан судом виновным «в помещении имени сотрудника Советской власти с коммерческой целью и для рекламирования своей партии», а сама партия признавалась вредной[10]. В 1920 году ХСРКП была запрещена органами власти, после чего Калиновский на время отошёл в тень[11]. Протопресвитер Николай Любимов 25 июня 1920 года дал такие показания по делу закрытия ХСРКП:

Я докладывал Патриарху Тихону обо всех обстоятельствах данного дела. Относительно участия, связанного с деятельностью Христианско-Социалистической Рабоче-Крестьянской Партии Патриарх мне сказал, что он теперь убеждён, что Жилкин провокатор, прохвост, как выразился Патриарх, да и к тому же сбежавший с 70 000 руб. партийных денег. Этой партии помогал и всячески содействовал Н. Д. Кузнецов, который чрез эту партию пытался найти компромисс между светской и церковной властью. Кузнецов всячески защищал Жилкина, Жилкина поддерживал свидетель Калиновский, которого равно знаю и которого не высоко ценю по его крикливой и шумливой деятельности. Совершенно не понимаю, чем увлекаются в нём его поклонницы. Участие Калиновского в этой партии я объясняю всецело приспособлением к духу времени. Я совершенно искренне удостоверяю, что, по моему мнению, христианство и социализм несовместимы. Я неоднократно беседовал на эту тему с Патриархом Тихоном, и он тоже искренне соглашался со мною, что христианство и социализм несовместимы[10].

В 1921 году, во время голода в Поволжье, Калиновский организовал бесплатную столовую при храме, активно участвовал в сборе пожертвований в пользу голодавших[5][11].

7 августа 1921 года Калиновский был арестован на станции Озёры и заключён в Коломенскую тюрьму; через три дня освобождён, вернулся домой[11]. За всенощным бдением под праздник Преображения Господня Калиновский провёл беседу с верующими посёлка Озёры Коломенского уезда Московской губернии. Как следствие последнего события, 26 августа 1921 года он был арестован: ему вменялась агитация «против Советов посредством проповеди». 2 сентября подследственный Калиновский дал подписку, что проведение им религиозных обрядов и произнесение проповедей не коснутся политики как таковой[3]. 22 сентября дело по обвинению Сергея Калиновского «в политических мотивах» было прекращено[11].

В донесении 3/16 февраля 1922 года благочинного 4-го отделения Сретенского сорока́ протоиерея Василия Вишнякова архиепископу Крутицкому Никандру (Феноменову) так описывался храм, где настоятельствовал Сергий Калиновский:

В Гребневск[ой Иконы Божией Матери], на Луб[янской] пл[ощади], церкви богослужение совершается ежедневно и применительно к народу, бывающему на площади: всенощная в 7 — 8 часов в[ечера], а обедня в 10-11 утра. При ц[еркви] сестричное братство и поёт народ, а проповеди произносятся кроме местных священников и приглашаемыми проповедниками духовными и светскими (каковы Преос[вященный] Антонин [Грановский], Пр[отоиерей] В[ладимир] Страхов, Н. Д. Кузнецов и др.). Всё это привлекает народ в церковь. Но в то же время здесь наблюдается и некоторое ненормальное явление — неисполнение Патриаршего распоряжения о новшествах — открытие Царских врат в неположенное время, стояние на архиерейской кафедре, чтение на русском языке, нахождение на Св. Престоле горшков с цветами и ёлками, допущением мирян-проповедников [неразборчиво] сектантов, угощение духовенства и мирян в храмо[вой] части[12].

Весной 1922 года Калиновский принял активное участие в начатой властями кампании по изъятию церковных ценностей. 31 марта 1922 года в «Известиях ВЦИК» было опубликовано его «Открытое письмо к верующим православным», которое выделялось своим воинственным тоном на фоне нижегородских, саратовских и петроградских воззваний в поддержку этой кампании и содержало намёки на грядущую церковную революцию, хотя там не было прямых выпадов против патриарха Тихона[13]. Как отчитался отдел агитации и пропаганды Московского комитета РКП(б), участие Калиновского в данной кампании не принесло желаемых плодов — причину тому партийцы увидели в «несоответствующей сану внешности у попа»[3].

Государство не осталось в стороне от внутрицерковной борьбы. Результатом стала инструкция, принятая 11 апреля 1922 года в ГПУ. Согласно документу в Москве должна была быть организована внутрицерковная оппозиция из духовенства, задачей которой стало через «безусловно твёрдого и решительного священника» — имелся в виду Калиновский — выработка резолюции, главными целями которой бы являлись патриарх Тихона и высшая церковная власть. Дополнительным пунктом должен был стать обязательный призыв к обновлению иерархии и созыву Поместного собора. На Калиновского, согласно инструкции, также возлагалась обязанность по установлению связей с петроградскими соратниками путём поездки к ним[3].

19 апреля 1922 года на квартире Сергия Калиновского состоялась встреча представителей московского духовенства и советской власти. В числе духовенства были, помимо самого Калиновского, заштатный епископ Антонин (Грановский), священники Иоанн Борисов и Леонид Николостанский. Со стороны власти пришли уполномоченный VI отделения Мосгуботдела ГПУ Михаил Шмелёв и сотрудник VIII («ликвидационного») отдела Народного комиссариата юстиции Михаил Галкин, который ещё 3 апреля получил от Московской комиссии по изъятию церковных ценностей задание подготовить и собрать инициативное собрание священников, «стоящих за изъятие церковных ценностей». Патриарх Тихон был признан вредоносным для государства и «прогрессивного» духовенства, и в соответствии с инструкцией партийцев «революционеры» от церкви должны были открыто выступить против её главы. Доводами убеждения для священников послужили обещания свободы в миссионерстве и проведении съездов, а также разрешения на внедрение собственных идей в церковной сфере. Епископу Антонину (Грановскому) предложили подумать о возможности получить церковную кафедру. В заключительной части собрания присутствовавшими был сформулирован ряд задач: подготовить воззвание к верующим, присоединиться к участию в новом журнале, за издание которого отвечал Калиновский, и укрепить связи с «прогрессивным духовенством» Петрограда[14].

Из числа московских сторонников изъятия ценностей только Сергий Калиновский согласился участвовать в готовящемся перевороте. Он с воодушевлением принял лидеров нарождающегося обновленческого раскола: священников Александра Введенского и Евгения Белкова, Владимира Красницкого, которые прибыли из Петрограда, и Николая Русанова и Сергия Ледовского, прибывших из Саратова. Им он сообщил, что готовит к печати первый номер журнала «Живая Церковь», для которого он сам придумал название[15]. Редакция помещалась у него на квартире: Москва, угол Лубянской площади и Мясницкой улицы, 2/4 (у Гребневской церкви)[16]. Тут же было решено дать организуемой ими группе название «Живая Церковь»[17].

29 апреля 1922 года в помещении Политехнического музея Калиновский давал показания на процессе по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей в Москве. Отвечая на вопрос, задевает ли изъятие из церквей священных сосудов религиозное чувство верующих, вместе с епископом Антонином и протоиереем Сергием Ледовским утверждал, что любовь к ближнему позволяет отдать все сосуды[18].

Вскоре был подготовлен первый номер редактируемого Калиновским журнала «Живая Церковь», который открывался передовой статьёй самого редактора, выдержанной в необычайно воинственном тоне[16]:

Довольно молчать! Наступил момент, когда православный русский народ ждёт решающего голоса Церкви. По вине старого бюрократического и иерархического строя взаимоотношения между ставленниками бывших правящих классов и Советским государством стали абсолютно невозможными. Обнаружено моральное банкротство церковных, ныне существующих порядков. Всякий дальнозоркий сын церкви должен собственными усилиями иметь гражданское мужество и решительность принять меры к торжеству и спасению православной церкви[19].

К 18 часам 8 мая номер журнала уже был издан 10-тысячным тиражом, и на стол Троцкого два экземпляра журнала легли в тот же день вместе с экземпляром одноимённого издания в городе Пензе[14].

В начале мая 1922 года Калиновский составил документ, названный «Проект докладной записки во ВЦИК, исходящей от некоторой части духовенства и мирян православной церкви». Краснов-Левитин и Шавров отмечают: «Подтекст этого, очень плохо, канцелярским языком написанного документа таков: надо выделить группу духовенства, которая должна стать частью государственного аппарата. Именно это и было заветной мечтой всех деятелей „Живой Церкви“»[20]. Данный «Проект…» стал первым программным документом нарождающегося обновленческого раскола[5] и сыграл значительную роль в его организационном оформлении[3].

10 мая 1922 года газета «Правда» сообщила о появлении нового церковного течения «неоцерковников». Заявление Калиновского в том же издании придало патриаршему посланию от 28 февраля 1922 года политический характер и несоответствие духу православия. Помимо тезиса о возможности смещения патриарха Тихона с помощью Собора, в газете сообщалось о введении в богослужение, не взирая на запрет патриарха, различных новшеств[14].

Митрополичьи покои Троицкого подворья в Москве

12 мая поздним вечером священники Александр Введенский, Владимир Красницкий, Евгений Белков, Сергий Калиновский и псаломщик Стефан Стадник прибыли на автомобиле к Троицкому подворью на Самотёке, где встретились с поджидающим их начальником конвоя. Калиновский при этом решил остался внизу в передней, сказав «Нет, я не пойду, идите вы», а трое петроградских священников и псаломщик в сопровождении двух работников ГПУ поднялись по лестнице в приёмную патриарха[21][14]. Современный историк Сергей Иванов выдвигает версию, согласно которой священники-заговорщики старались произвести на патриарха Тихона как можно более благоприятное впечатление, дабы усыпить его бдительность, а личность Калиновского могла бы его насторожить[13]. Сохранить образ послушных клириков, которые пекутся о церковном благе, «прогрессивному духовенству» помогло то обстоятельство, что обвинения патриарху, уже распространяемые в советской прессе, предъявлены были от имени правительства, а не от их собственного[14].

13 мая Калиновский подписал программный документ московских, петроградских и саратовских группы «Живая Церковь» под названием «Верующим сынам Православной Церкви России»[22], в котором несогласные с начинаниями советской власти церковные деятели получили ярлык «контрреволюционеры». В то же время документом предусматривался скорейший созыв Поместного собора «для суда над виновниками церковной разрухи, для решения вопроса об управлении церковью и об установлении нормальных отношений между ней и Советской властью»[3].

16 мая в числе других инициаторов обновленческого раскола Калиновский встретился с патриархом, во время встречи ему был передан ответ председателя ВЦИК. Также патриарху Тихону было доложено о согласии с кандидатурой митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского), при этом, согласно донесению, оповещение Ярославского архиерея о назначении его заместителем в церковном управлении оставалось за патриархом. Два кратких письма последнего, полученные пришедшими на встрече, содержали следующее: сообщение митрополиту Агафангелу о временной передаче ему церковного управления и просьбу протопресвитеру Николаю Любимову организовать приём и размещение Ярославского митрополита в Донском монастыре. Любимову письмо передал лично Калиновский, а с сообщением митрополиту 17 мая поехал в Ярославль Красницкий[14].

18 мая вместе со Введенским и Белковым Калиновский явился к патриарху Тихону; целью их визита стала просьба о передаче им патриаршей канцелярии. Требование было предъявлено в виде документа под названием «Докладная записка Инициативной группы прогрессивного духовенства Живая Церковь» и с подписью «Вашего Святейшества недостойнейшие слуги: Введенский, Белков, Калиновский»; на этот документ патриарх Тихон наложил резолюцию, в которой поручил «поименованным ниже лицам принять и передать … синодские дела … [и дела] по Московской епархии» архиереям Российской Православной Церкви митрополиту Агафангелу (Преображенскому) и епископу Клинскому Иннокентию (Летяеву), а до его прибытия епископу Верненскому Леониду (Скобееву)[14][23].

«Инициативная группа прогрессивного духовенства» пошла на обман как патриарха, так и церковной общественности, предприняв захват высшего церковного управления[13]. Полученный документ не давал права ни на какие-либо управленческие полномочия, результатом чего стали первоначальное его сокрытие и последующее создание подложных копий просьбы Калиновского сотоварищи: отличием было упоминание Высшего церковного управления вместо канцелярии патриарха[14].

Вечером того же дня в одной из московских гостиниц, где проживал Александр Введенский, состоялось первое организационное собрание нового ВЦУ. Прибывший на собрание епископ Леонид (Скобеев) сразу выразил согласие его возглавить[14]. Калиновский стал членом ВЦУ и управляющим делами[2][1]. Ночью патриарха увезли в Донской монастырь и на год заключили «под строжайшей охраной, в полной изоляции от внешнего мира, в квартирке над монастырскими воротами, в которой раньше жили архиереи, находившиеся на покое»[24].

19 мая «Инициативная группа», теперь уже под названием ВЦУ, прибыла на Троицкое подворье, где их ждал епископ Антонин (Грановский), прибывший, чтобы возглавить новый управленческий аппарат — в ответ на письменную просьбу «инициативной группы „Живая Церковь“». Заняв Троицкое подворье, ВЦУ в лице Введенского, Калиновского и Белкова не стало дожидаться ни митрополита Агафангела, ни уехавшего к нему в Ярославль Красницкого, а немедленно приступило к работе под руководством епископа Антонина (Грановского)[24], который с 1921 года находился под запрещением в священнослужении, которое на него наложил Патриарх Тихон за самовольное введение новшеств в богослужение[25].

Кроме этого, в «Известиях ВЦИК» и «Правде» 20 мая 1922 года были опубликованы два заявления Калиновского, бывшего в то время чуть ли не ежедневным собеседником сотрудников РОСТА. Так, заявление в «Правде» гласило: «Вчера, после долгой беседы, нами было достигнуто соглашение с патриархом Тихоном о том, что церковная власть, впредь до окончательного сформирования церковного управления, переходит к временному высшему церковному управлению в составе: епископа Антонина, епископа Леонида, протоиерея Введенского, священников Красницкого, Калиновского и Белкова, диакона Скобелева и представителя мирян Хлебникова»[14], что не соответствовало подлинным намерениям патриарха Тихона[13].

Занявший Троицкое подворье священник Владимир Красницкий[26] организовал там «Центральный комитет группы „Живая Церковь“», куда вошёл и Калиновский[27]. 30 мая последний был избран членом обновленческого Московского епархиального управления[2].

Однако карьера Калиновского в обновленчестве, едва начавшись, стала клониться к закату, чему способствовало то, что остальные члены ВЦУ были «не очень высокого мнения о талантах Калиновского»[16]. В первые же дни раскола он был оттеснён на задний план[28]. После выпуска первого номера «Живой Церкви» его отстранили от редакторства с выражением благодарности за инициативу[16]. В июне того же года он был уволен от должности управляющего делами ВЦУ, но при этом возведён в сан протоиерея[2].

18 августа 1922 года Калиновский добровольно вышел из обновленческого Высшего церковного управления[2].

Осенью того же года ВЦУ направило Калиновского в Крым для организации там обновленческого управления[3] с освобождением от должности настоятеля храма Гребневской Божией Матери[29]. Вошёл в состав обновленческого Таврического епархиального управления[2].

Калиновский пытался отобрать у верующих «тихоновской ориентации» Александро-Невский кафедральный собор в Симферополе. В декабре 1922 года НКВД Крымской АССР предоставил ему право служить в этом соборе[3]; с 3 по 19 декабря, по данным протоиерея Валерия Лавринова, он числился настоятелем собора[2], однако прихожанам удалось отстоять храм[3].

Во время проходивших в Крыму процессов против православного духовенства и мирян Калиновский привлекался следствием в качестве эксперта[3].

В феврале 1923 года он был освобождён от должности члена правления Таврического епархиального управления и стал членом правления Таврического епархиального свечного завода[2].

В том же году Калиновский снял сан[2], краткое заявление о чём было опубликовано в газете «Безбожник». Этот свой шаг он объяснил тем, что под влиянием контрреволюционных выступлений духовенства разочаровался в Церкви[28][3].

В том же году Калиновский перешёл на антирелигиозную работу. Он был сотрудником газеты «Безбожник»[30], также ездил по стране с антирелигиозными лекциями. В своих выступлениях с особой ненавистью высказывался против обновленческих лидеров, в том числе Александра Введенского, ставя под сомнение его религиозные убеждения[3].

На антирелигиозном поприще Калиновский известности не снискал. Сохранилось совсем немного эпизодов из его атеистической деятельности. Известно, что он выступал с лекциями в Москве в 1923 году[31]. В житии священномученика Михаила Околовича, составленном игуменом Дамаскином (Орловским), выступление Калиновского осенью 1924 году в Иркутске описывается так[32]:

Первым выступил Калиновский, который заявил, что до революции люди были ограничены в развитии, теперь же они свободно могут решать все вопросы. Например, раньше не знали, что такое солнце, теперь знают. Люди теперь все тайны узнали, и религии теперь для них не нужны. Затем он стал высмеивать сотворённый Господом Ангельский мир, святителя Николая Чудотворца и в заключение призвал обращаться к науке, а не к Богу, так как наука для человека — всё и где наука, там, мол, нет Бога, и призвал присутствующих нести свет знаний в деревню, чтобы и там перестали веровать в Бога.

В январе 1925 года читал лекции и участвовал в диспутах в Свердловске с местными обновленческими священниками, один из которых, как сообщалось в советской печати, после первой же лекции отрёкся от Бога[3]. В 1927 году Центральный совет Союза безбожников СССР отмечал, что по СССР стали разъезжать гастролёры-антирелигиозники, которые нередко работали по соглашению разъезжающими для этой цели «церковниками». Такой диспут, как правило, кончался поражением церковника, но вознаграждение они делили пополам. В числе таких «гастролёров» был отмечен и Калиновский[33].

Краснов-Левитин и Шавров приводят такой один анекдот из атеистической эпохи его жизни без указания даты и места, со слов профессора Николая Кузнецова[28]:

Рассказывают, что на одной из фабрик Калиновский старался доказать, что Бога нет. «Каким же образом вы долгое время были священником?» — спросил его один из верующих рабочих. Калиновский не нашёл ничего лучшего, как сказать: «Да, я обманывал народ». Тогда рабочий, обращаясь к присутствующим, остроумно заметил: «Вот видите, граждане, он много лет нас обманывал; может быть, — он обманывает нас и сейчас, утверждая, что Бога нет?»

По данным Краснова-Левитина и Шаврова, «в течение десяти лет он ютился на задворках антирелигиозной пропаганды и умер в полной безвестности в 30-х годах»[28]. Дата и место его смерти неизвестны. Известно, что в феврале 1931 года он был ещё жив и числился в Московском отделе народного образования[2].