Кайна (профессия)

Арабский манускрипт, изображающий невольничий рынок в Йемене. XIII век

Рабство было распространено на Ближнем Востоке с доисламских времён, а арабские завоевания сопровождались порабощением огромного количества женщин и мужчин[32]. При этом кайны составляли малую толику от общего числа рабынь «джавари»; к их внешности и образованию предъявляли высокие требования, тогда как остальные рабыни могли быть некрасивы и необразованы, они занимались домашним хозяйством[33]. Кайн разделяли на несколько типов; Аль-Исфахани выделял поэтесс и певиц[34].

По данным исламского учёного Ибн Хордадбеха традиция держать певиц-рабынь началась в Ясрибе, и арабы переняли её у адитов[6]. Первыми арабскими кайнами названы две служанки некого легендарного Муавии ибн-Бакра аль-Имляки, которых именовали аль-Джарадатан[6]. До появления ислама кайны развлекали богатых мужчин и женщин, собиравшихся на встречи-«зиярат» в своих домах[2][3]. После распространения ислама, в средние века, свободные женщины потеряли возможность самостоятельно и открыто посещать общественные места из-за законодательных ограничений. Кайны же, особенно попавшие в гарем, могли получить недоступные свободным женщинам возможности[35].

Сообщается, что кайны Фартана и Кариба исполняли сатирические песни, высмеивавшие Мухаммеда, из-за чего он приказал казнить их; кайна Сара предупредила курайшитов о том, что Мухаммед собирается напасть на Мекку, за что также была приговорена к казни Мухаммедом; при этом неизвестно, были ли осуществлены эти приказы[7]. Лучшие музыканты того времени обучались и работали в Хиджазе[7][17]. Впоследствии, несмотря на статус Мекки и Медины как священных городов ислама, там продолжала процветать традиция владения рабынями, развлекавшими хозяев музыкой и пением[7]. Запрет на алкоголь подорвал благополучие кайн, работавших в кабаках, в то же время они начали заниматься преподаванием вокала, обучая девочек и мальчиков, как свободных, так и находящихся в рабстве[7]. Хозяева отправляли своих рабынь учиться пению и музыке, чтобы сделать из них кайн и выгодно продать; в Басре мединские кайны ценились особенно высоко[7]. Школа Басры потеснила мединскую в IX столетии[8]. После X столетия редкие кайны удостаивались упоминания по имени[15]. Мусульманским культурным центром в этот период стал Багдад[15].

Эдуард де Бьеф, «Любимая певица султана». 1842

Кайны и музыка вообще с течением времени всё больше ассоциировались у набожных мусульман с употреблением запрещённого вина и фривольным поведением[17]. После того, как арабских женщин законодательно обязали закрывать лицо, рабыням это, напротив, запретили, мотивируя низким культурным уровнем последних[36]. Многие таверны Багдада и Хуфы, где работали кайны, фактически представляли собой бордели[37]. Завсегдатаями трактиров с кайнами были Абу Нувас и Абу аль-Атахия[38].

Карьера будущих кайн начиналась с отбора наиболее красивых и сообразительных девочек, которых несколько лет обучали искусству и этикету[39]. Ат-Таухиди указывал, что в X веке в багдадском районе Карх жило 460 кайн[15]. Ибн Бутлан писал: лучшие рабыни — берберки, которые с 9 лет проводят три года в Медине, три в Мекке, а затем девять лет изучает этикет в Ираке[15].

После завоевания Магриба обучать рабынь стали сразу на месте[15]. Известно, что Ибн аль-Каттани самостоятельно учил своих рабов и рабынь логике, философии, геометрии, музыке, астрономии, каллиграфии, этикету, грамматике, а затем дорого продавал[15]. Аналогично поступали многие рабовладельцы[40]. Кайны с севера Пиренейского полуострова знали европейские музыкальные произведения, но иногда пели и на арабском[15].

Исламская салонная культура исчезла с падением Аббасидов[36]. Рост влияния турецких военных в IX веке сперва имел небольшой положительный эффект на кайн из-за стимулирования экономики, но начавшиеся вскоре гонения на интеллектуалов и конфискация их имущества лишили кайн среды обитания[41]. Кайны Багдада устремились в Египет, Тунис, Медину и Испанию[42].

Современные исламские страны отменили рабство, из-за чего в классическом виде кайны более не встречаются, однако частично профессия сохранилась в виде шихат (в Марокко) и геннаят — певиц, которых нанимают на праздники[15].

Отношение к кайнам современных исламских феминисток зачастую отрицательное, их обвиняют в том, что они косвенно способствовали ухудшению положения свободных женщин; однако арабист Фуад Касвелл указывает на то, что женщины Греции и Западной Европы испытывали сравнимое по тяжести поражение в правах[43].

Уд

В результате исламских завоеваний арабская культура обогатилась новыми музыкальными инструментами, такими как струнный уд, прибывший из Персии в 3-й четверти VII века[44], а престиж презираемых ранее профессий, связанных с пением, сильно вырос[45]. В крупных городах появились школы вокала и первые звёзды[46]. Власть имущие продолжали сторониться пения ещё долго. Из Омейядов его любил лишь пьяница Аль-Валид II, а следующим любителем музыки стал только Аль-Махди из Аббасидов[47].

Основная масса песен кайн были глубоко любительскими по сюжету и по форме, состояли из 1—2 куплетов, которые исполняли гомофонно с мелизматическими вариациями в конце строки[33]. При этом четыре кайны прославились именно как певицы: Бадль, Мутайям, Шария и Фарида[48].

Стихотворения-мадихи (панегирики) зачастую невысоко оценивается западными учёными, которые считают обязательными для талантливого произведения критериями «искренность», под которой понимается отсутствие материальной выгоды, критичность и «серьёзность» однако для арабского мира до последнего времени было естественно сочинять именно заказные стихи[49]. Для арабской аудитории важнее была уместность похвалы, чтобы, к примеру, мадих в адрес чиновника не выделял его храбрости, а концентрировался на том, что он мудр[50]. Мадихи сочиняли в разных жанрах: касыдах, тахни’а (короткая ода) и эпиграммах, кит’а[50].

Среди свободных женщин редкие занимались мадихом, в отличие от кайн[51]. Да и кайны редко сочиняли касыды, причём известна всего одна ба’ийя-касыда, составленная женщиной, её написала Лайла аль-Ахйаилийя[52]. Помимо неё известно две касыды Инан и по одной у Ариб и Сакан[52]. Основной жанр, в котором сочиняли кайны, — итаб-мадлих, поэтические упрёки, обычно адресованные любовникам, реже — патронам[53]. Примером итаб-мадлиха является стихотворение Сакан, адресованное её владельцу, в котором она корит хозяина за то, что он нарушил обещание и не посетил её условленной ночью[54].

Мартхия — стихотворная элегия, выражение скорби по умершим; обычно их сочиняли женщины[55]. В обычной мартхии присутствует восхваление умершего, однако кайны не включали этот элемент в свои стихи на смерть хозяина: во-первых, похвала от нижестоящего в иерархии человека считалась неуместной, во-вторых, обычно кайну умершего перепродавали, и их мартхии наполнены сожалением по этому поводу[56]. Стихи Инан и Фадль, написанные после смерти их владельцев, выражают неуверенность в будущем[57].

Некоторые кайны были также профессиональными плакальщицами[58].

Сатирико-принижающий инвективный жанр хиджа, широко распространившийся в арабской литературе, включает множество произведений, сочинённых кайнами в адрес своих любовников[59]. Ругать хозяина или властителя для кайны было опасно, с другой стороны, поэты, с которыми кайны часто обменивались стихами-хиджами на маджлисах, были безобидны, а удачно составленная колкость уходила в народ и рекламировала кайну[60]. Хиджи зачастую содержали обсценные образы и матерную брань[61].

Одни из наиболее беспощадных хидж были созданы в противостоянии Инан и Абу Нуваса[62]. Абу Нувас в своём произведении сравнивает вагину Инан с публичным залом ожидания, а она отвечает ему, сообщая, что всей своей известностью как поэт он обязан Инан[62].

Эротическая поэзия в бедуинской среде не была распространена из-за того, что страсть считалась происками джиннов, а выражение чувств мужчины к женщине — бесчестием для семьи последней[63]. Хлынувший во время правления Аббасидов на Аравийский полуостров поток рабынь изменил это положение, их начали воспевать в любовных стихах, а затем поэты стали сочинять произведения для того, чтобы их пели кайны[64]. Постепенно возник жанр газели, среди которых встречались как платонико-эротические, так и натуралистичные порнографические произведения[64]. В нём творили как интеллектуалы и аристократы, так и маргинализированные поэты, певцы и рабыни.

Поэты часто посвящали кайнам стихи, прославляющие их красоту и объявляющие о влюблённости лирического героя, одновременно содержащие жалобы на отсутствие или недостаточность любви предмета его страсти[65]. Часто такие стихи включали имя кайны, откуда можно заключить, что их оплачивал хозяин кайны, так как они выполняли роль рекламы[66]. Поэты сравнивали кайн с наиболее дорогим жемчугом (морским), хвалили их кожу, причём хотя в целом красивой считался светлый тон, несколько чернокожих кайн воспевали как невероятных красавиц[67]. Примером может служить мать Улайи Макнуна[68]. Скорее всего калифы тоже сочиняли произведения, воспевающие кайн, однако эти стихотворения не называют по имени ни саму рабыню, ни её поклонника — на правителя распространялись классические представления о неестественности страсти[69].

Помимо эротической прозы кайны заказывали и порнографические произведения[70].

Аль-Исфахани начал своё перечисление знаменитых кайн именно с Инан, обосновав это тем, что она получила наибольшую известность и превзошла остальных[73].

Инан была мувалладой, дочерью араба и рабыни, которая росла в Ямаме и там же была продана в рабство Абу Халиду ан-Натфи[73]. Она блестяще проводила маджлисы, на которые приходили знаменитые поэты: Абу Нувас, Марван ибн-Аби Хафса, Аббас ибн аль-Ахнаф, Дибиль аль-Хузаи[74]. Особенно прославил её талант к поэтическим комментариям чужих стихов[75].

Множество стихов Инан написала во время встреч с Абу Нувасом, которого дразнила за бедность и тягу к гедонизму, а он в свою очередь сравнивал её с кислой цитронеллой[76]. В этих произведениях они оба часто употребляют ругательства и откровенно пишут о сексе, предлагая друг другу различные варианты времяпрепровождения; вместе с этим, стихи наполнены аллюзиями и цитатами из религиозной литературы[77].

Инан была знаменита за большое либидо; сохранились её стихи, написанные после любовного свидания, во время которого её желание осталось неудовлетворённым[78]. Получила широкую известность одна из поэтических дуэлей, в которых Инан высмеивает любовь Абу Нуваса к анальному сексу в принимающей позиции, а тот в свою очередь говорит о том, что в постели Инан побывало столько людей, что никто не захочет её купить. Харун ар-Рашид, раздумывавший над тем, чтобы выкупить Инан, за которую хозяин запросил 100 000 динаров, передумал, когда услышал эти стихи[79]. Инан сильно расстроилась этому: она была знакома с Харуном ар-Рашидом и часто развлекала его на маджлисах[80]. Сам он сообщил Инан, что его останавливает только высокая цена, не упоминая стихов Абу Нуваса[81].

Хотя Ан-Нафти ценил Инан и не ревновал её к поэтам, с которыми она обменивалась фривольными стихами, однако он как минимум однажды высек её за отказ выступать перед его гостем[82]. Сама же Инан говорила, что не любит своего владельца[83].

После смерти Ан-Нафти обида Ар-Рашида ещё не прошла, и, получив её в собственность за долги бывшего хозяина, он приказал отправить Инан на багдадскую площадь и объявить продажу на аукционе. Целью этого было унизить Инан, приравняв её к обычной рабыне. После того, как цена достигла 200 000 дирхамов, слуга Ар-Рашида добавил к ней 25 000 и забрал Инан назад[84].

Ар-Рашид владел ею до конца жизни, она родила ему двоих сыновей, однако оба они умерли во младенчестве[84].

Фадль родилась в Басре, она была дочерью рабыни. Обстоятельства её продажи в рабство Аль-Мутаваккилю достоверно неизвестны[84]. Известные описания говорят о ней как о красавице, а её поэтический талант Аль-Исфахани называет лучшим среди женщин её поколения[85].

Сообщается, что Аль-Мутаваккиль решил проверить способности Фадль перед приобретением, и её стихи ему так понравились, что он приказал положить их на музыку[85]. Она выполняла роль придворной поэтессы и жила в отдельном доме, приходя на маджлисы калифа[86]. Фадль имела значительное политическое влияние и становилась то послом Аль-Мутаваккиля, то советницей[87].

Среди высокопоставленных поклонников Фадль были военный командир, музыкант и поэт Абу Дулаф аль-Касим ибн Иса аль-Иджли, а также чиновник и известный поэт Саид ибн-Хумайд, с которыми они долгое время были любовниками[88]. Помня о своём социальном статусе, Фадль неоднократно отправляла Саиду горькие строки, в которых переживала о том, что он решил разорвать их отношения[89]. Они расстались, когда Фадль влюбилась в прекрасного слугу Саида, Банана[90].

Ариб, по слухам, была дочерью Джафара ибн Яхьи и рабыни Фатимы[91], и прославилась как поэтесса, композитор и лютнистка, обладавшая хорошим голосом и умевшая ездить верхом, играть в нарды и шахматы, а также как интересная собеседница[92]. Согласно некоторым источникам, её воспитывала христианка, и окружающие отмечали, что Ариб вела себя скорее как свободная женщина, а не как рабыня[91].

Необычность поэтического таланта Ариб в том, что она, будучи женщиной, и более того, кайной, сочиняла касыды: в книге Аль-Исфахани всего 3 касыды, сочинённых рабынями[92]. По данным Аль-Исфахани она прожила 96 лет, в неё были влюблены семеро калифов, однако известно множество стихов, которые она сочиняла для простолюдинов — военного Аль-Хакани и слуги Салиха ибн аль-Мундхири[92]. Все годы своей жизни Ариб оставалась в центре политической активности, отмечают её ум и тактичность: она оставалась приближённой правителей, избегая конфликтов[91].

Ариб была независима в суждениях. Она сбежала со своим возлюбленным, Мухаммадом ибн Хамидом аль-Хакани аль-Хасином, которого её хозяин аль-Маракиби принимал как гостя; при этом его внешность считалась опасной: у Мухаммада были голубые глаза, что в арабском мире связывали со способностью к сглазу[93]. Сын её хозяина сочинил стихи, оправдывающие побег Ариб с любовником, несмотря на слёзы, пролитые по этому поводу её бывшим владельцем[94]. Через некоторое время Ариб бросила Мухаммада, но после этого её поймали и вернули слуги Аль-Маракиби[95]. Калиф Аль-Амин, прослышавший о Ариб, послал за ней, и, оценив её талант, захотел выкупить у хозяина, однако не успел, так как был убит[95]. Ариб купил следующий калиф, Аль-Мамун, заплатив 50 000 дирхамов; после его смерти её приобрёл его преемник Аль-Мутасим за 100 000 дирхамов, который затем дал ей вольную[96].

Хотя Ариб наслаждалась компанией мужчин, не стыдясь своих желаний и сочиняя произведения, в которых недвусмысленно описывала любовные свидания, её почти не обвиняли в распутности благодаря развитым дипломатическим навыкам и уважению, которое она вызывала у окружающих[97]. Её провокационные по современным меркам заявления о том, что «в сексе важны лишь стойкость эрекции и свежее дыхание, а если мужчина ещё и симпатичный, то это уже приятное дополнение», соответствовали ожиданиям от кайны[98]. Одновременно с этим её произведения могли содержать и государственную пропаганду: так, когда калиф Аль-Мутаваккиль заболел, она объявила его болезнь происками врагов религии (джахмитов и мутазилитов, преследование которых калиф отменил)[99].

По некоторым данным, Ариб побывала замужем за Мухаммадом ибн Хамидом[100]. Однако он не был её единственным долгосрочным любовником. Другим был Ибрахим ибн аль-Мудаббир, поэт, интеллектуал и чиновник высокого ранга[101]. Он сочинял стихи в честь Ариб, а она глубоко уважала его и отправляла ему не только стихи, но и прозу, что интерпретируют как знак более формальных отношений[102]. Особые отношения связывали её с Абу Исой ар-Рашидом: в старости Ариб говорила, что из восьми калифов, с которыми она занималась сексом, желание в ней вызывал лишь Аль-Мутазз, потому что он напоминал ей Абу Ису ибн ар-Рашида[103].

Ариб часто нанимали для того, чтобы она сочинила стихотворение или песню по случаю праздника или для выздоровления больных[104]. Она сочинила более тысячи песен, и профессиональные музыканты высоко их оценивали, несмотря на то, что среди её произведений встречались средние по качеству[105]. Ариб предпочитала консервативную манеру исполнения, аналогичную тому, как пели в старину и не содержащую, к примеру, развитых мелизмов в конце строки[105]. Счастливейшим днём своей жизни Ариб называла день встречи с Улайей, прославленной поэтессой, певицей и композитором, и её братьями; все четверо тогда спели вместе[106].

Оценить поэтический талант Ариб тяжело из-за того, что многие её строки написаны для того, чтобы их петь, и вторичны по отношению к музыке[106]. При этом письма, которые она отправляла Ибрахиму ибн аль-Мудаббиру, демонстрируют её широкую эрудицию и литературный талант[106]. Лучшим её произведением считается касыда о саде евнуха Шахака: там Ариб сопоставляет сад со страной в целом и высказывает поддержку калифам, которые в её время стали играть церемониальную роль, не имея фактической власти[107]. Касыда состоит из 21 строфы, первые две из которых представляют собой прелюдию-насиб[108].

Кайна-наложница Сакан, принадлежавшая Махмуду аль-Варраку, была талантливой поэтессой и певицей, а также, что нечасто встречалось среди кайн, — милой и вежливой по характеру, преданной своему хозяину[109]. Примером последнего являются обстоятельства появления её касыды «Бабак»: когда у Аль-Варрака начались материальные трудности, она обратилась к Аль-Мутасиму, предлагая ему выкупить себя, однако он оскорбил её, разорвав письмо. В ответ Сакан написала необычную во многих отношениях касыду: она сложна по сюжету, отклоняется от традиционной формы; в ней затрагивается сразу несколько тем; отсутствует как насиб, так и переходная строфа перед восхвалениями[110]. Хотя восхваления в этом произведении есть, они нетипично отстранены и не обращены к калифу напрямую[111].

Одна из основных тем Бабака — насилие. Сакан, сочиняя это произведение, желала вернуть своё доброе имя и избавиться от подозрений в нечистых намерениях, не открывая истинного мотива — постыдного для её хозяина безденежья[112]. Последняя треть поэмы включает натуралистичное описание казни на кресте главного героя — Бабека, лидера хуррамитского восстания против власти калифов — а также событий, следующих за казнью[113]. Эта касыда — единственное сохранившееся произведение, однозначно созданное Сакан[114].

Сообщается, что, когда Аль-Варрак всё же решил продать Сакан более состоятельному человеку, чтобы она не испытывала нужды, Сакан в присутствии покупателя сказала, что она согласна терпеть лишения, лишь бы только быть с Аль-Варраком; это так впечатлило покупателя, что он оставил принесённые для покупки деньги и ушёл, а Аль-Варрак после этого освободил свою кайну и женился на ней[115].

Бадль прославилась как певица, музыкант, автор песен и учительница вокала; Аль-Исфахани писал о ней в «Китаб аль-Агани»[116]. Она родилась в Медине и росла в Басре, о её внешности известно лишь что она была светлокожей[117]. Бадль принадлежала сыну калифа Аль-Хади, Джафару, однако затем перешла во владение Мухаммада ибн Зубейды, по легенде, в результате обмана[117]. Когда Мухаммада убили, о Бадль начали спорить наследники Джафара и Мухаммада, но в итоге она попала в дом Али ибн Хишама, где уже содержались другие знаменитые кайны — Мутайям и Мурад[117]. Именно Бадль научила Мутайям пению[118].

Аль-Исфахани утверждает, что Бадль написала более 12 000 песен, а сама она называла число 30 000, хотя его подвергают сомнениям[119]. Знаменитый музыкант и композитор Исхак аль-Мавсили высоко оценивал её мастерство[119]. Сообщается, что однажды разозлённая высокомерием своего поклонника Бадль спела ему сто различных песен, написанных с использованием одного звукоряда, все в одном ритме и с одинаковым ладом[119].

Бадль, Мутайям и Ибрагим ибн аль-Махди умерли примерно в одно время[120].

Мутайям аль-Хишамийя родилась и выросла в Басре, а завершила обучение в Багдаде, у Бадль, после того, как её продали тому же владельцу за 20 000 дихрамов[121]. Она была красива и имела светлую кожу; так как Мутайям родила своему владельцу нескольких детей, она была освобождена после его смерти[122]. Тогда она стала закрывать лицо аналогично другим свободным женщинам[122].

Помимо творчества Мутайям была знаменита как законодательница мод; ей приписывается идея о надевании пояса ради подчёркивания талии, а также надевания шёлковой повязки на голову[123].

Мутайям была знакома со многими знаменитыми музыкантами, певцами и певицами, что помогло её профессиональному становлению; она удостоилась целой главы в «Китаб аль-Агани» и небольшого очерка в его сборнике «Аль-има аш-Шаваир», посвящённого 33 знаменитым рабыням-поэтессам[121]. Исхак аль-Мавсили восхищался её талантом и подписал одну из песен в своём сборнике, а она в свою очередь пела в той же старинной технике, что и он[124].

Творчество Шарии было неразрывно связано с творчеством её хозяина, Ибрахима ибн аль-Махди. Он часто подписывал произведения её именем, она была его ближайшей подругой и коллегой, так что неизвестно точно, какие песни созданы именно ей хотя бесспорно, что качество её работ было сопоставимо с работами Аль-Махди[125].

Когда однажды Аль-Махди попросил гостя рассудить, чья версия песни лучше — его собственная или Шарии — гость решил в пользу рабыни и сообщил, что по его мнению цена Шарии составляет не менее 100 000 дихрамов. Эта неслыханная сумма, однако, огорчила Аль-Махди, который ответил гостю, что оскорблён невероятно заниженной оценкой[125].

Фариду называли одной из лучших певиц всех времён[126]. Она была любимицей калифа Аль-Васика, что, однако, не уберегло её от насилия. Мухаммад ибн аль-Харит ибн Бусхуннар сообщал, что в очередной свой визит к калифу сидел с ним рядом и слушал пение Фариды, которая аккомпанировала себе на уде. Вдруг Аль-Васик с силой ударил Фариду ногой в грудь, так что инструмент в её руках сломался. На вопрос, что случилось, он сказал, что его расстроила мысль о том, что его преемник будет вот так слушать её пение[126]. Затем калиф послал за Фаридой и помирился с ней[126].

После смерти Аль-Васика Фарида отказалась играть и вырвала у своего уда струны в знак верности прошлому хозяину, за что её забили плетьми насмерть[27].