Жевахов, Николай Давидович

В начале своей карьеры он занимал различные мелкие чиновничьи должности в Киевской судебной палате и в канцелярии Киевского генерал-губернатора[2].

В мае 1902 года занял хлопотную должность земского начальника в Полтавской губернии. В таком выборе службы проявилась свойственная интеллигенции того времени идеализация простого народа. Сам Жевахов так описывает свои воззрения: «медленно и постепенно, настойчиво и упорно превращался в моих глазах „народ-богоносец“ в зверскую и жестокую массу». Однако, с другой стороны, хотя «там были звери, и их было большинство; но были и такие, каких нигде не было и нигде нельзя было найти, люди недосягаемой нравственной чистоты и величия духа». В бытность земским начальником впервые попробовал себя на поприще политического публициста: в 1904 года на страницах консервативного журнала «Гражданин», издававшегося князем В. П. Мещерским, печатались его «Письма земского начальника»[2].

В конце апреля 1905 года был причислен для дальнейшей службы к Государственной канцелярии в отделение свода законов. Жил в Петербурге[2]. Дослужился до должности помощника статс-секретаря (начальника отделения) и чина статского советника.

С 1906 года занимался собиранием сведений о жизни епископа Белгородского Иоасафа (Горленко), дальним родственником которого был, и сыграл значительную роль в его прославлении в 1911 году. Итогом его исследований стали три тома «Материалов для биографии Святителя Иоасафа Горленко, епископа Белгородского и Обоянского», которые были изданы в Киеве в 1907—1911 годах. Состоял товарищем председателя Братства святителя Иоасафа.

4 мая 1909 года, будучи убеждённым монархистом, он стал действительным членом Pусского Cобрания[3].

Постановлением Императорского православного палестинского общества 10 декабря 1910 года вместе с протоиереем Иоанном Восторговым был командирован в Бари (Италия) для выбора земельного участка под храм и странноприимный дом для паломников из России; выехали в Италию в январе 1911 года и исполнили поручение. 12 мая того же года стал членом открытого в тот день Барградского комитета. В мае 1913 года командирован в Бари как представитель Барградского комитета и 9 мая присутствовал при торжественной закладке храма и странноприимного дома.

6 мая 1914 году пожаловано звание камер-юнкера высочайшего двора.

15 сентября 1916 году именным высочайшим указом он назначался «исправляющим должность товарища обер-прокурора Святейшего синода, с оставлением в придворном звании» камер-юнкера[4]; высочайшим повелением от 22 октября того же года ему предоставлялось содержание из казны, производившееся ранее товарищу обер-прокурора Николаю Зайончковскому[5], против которого были настроены Григорий Распутин и митрополит Петроградский Питирим (Окнов)[6].

К 6 декабря (тезоименитство императора Николая II) 1916 года награждён орденом Святого Владимира 4-й степени[7].

1 января 1917 года удостоен чина действительного статского советника и пожалован званием камергера.

26 февраля 1917 года предложил первоприсутствующему члену Синода митрополиту Киевскому Владимиру (Богоявленскому) выпустить воззвание к населению в защиту монарха — «вразумляющее, грозное предупреждение Церкви, влекущее, в случае ослушания, церковную кару». Воззвание предлагалось не только зачитать с церковных амвонов, но и расклеить по городу. Митрополит Владимир отказался помочь падающей монархии, невзирая на настоятельные просьбы Жевахова[8].

С 1 по 5 марта 1917 года находился под арестом по распоряжению Временного правительства; выпущен на свободу без предъявления обвинений и уволен от должности. Вскоре покинул Петроград, проживал в Киеве, затем в имениях брата и сестры.

После захвата власти большевиками, до начала 1920 года, находился на территории, контролируемой Белыми армиями либо автономными украинскими правительствами, в частности жил в Пятигорске, вместе с бывшим петроградским митрополитом Питиримом (Окновым), имевшим репутацию «распутинца».

Кроме того, Шавельский, со ссылкой на митрополита Антония (Храповицкого), утверждал[9], что в январе 1920 года, незадолго до смерти Питирима (Окнова), с которым он в Екатеринодаре жил вместе у митрополита Антония (Храповицкого), Жевахов обокрал Питирима и бежал.

Согласно воспоминаниям самого Жевахова,[10]^{[страница не указана 296 дней]} он 16 (29) января 1920 года на «архиерейском пароходе» «Иртыш» вместе со священноначалием РПЦ отплыл из Новороссийска через оккупированный Антантой Константинополь и Салоники[10]^{[страница не указана 296 дней]} в Королевство сербов, хорватов и словенцев, эмигрировав из России в Югославию[10].

С 9 февраля 1919 по сентябрь 1920 жил в Сербии, стал одним из инициаторов создания и председателем русско-сербского общества, открытого 20 июля 1920 года. В речи при торжественном открытии Общества заявил: в условиях, когда иудейство и масонство ведут открытую войну на уничтожение христианства, «всякая попытка к единению славян приобретает исключительное значение». Выразил надежду, что «славянская идея объединит вокруг себя всех христиан для совместной борьбы с врагами Христа»[3].

В сентябре 1920 года начал заведовать подворьем святителя Николая в Бари. Заведование подворьем сопровождалось многочисленными конфликтами. В 1920-х Жевахов через итальянский суд добился изгнания духовенства храма. Причиной конфликтов было непризнание Жеваховым любого духовенства, подчинявшегося митрополиту Евлогию (Георгиевскому). Данную церковную юрисдикцию Жевахов считал агентами мирового жидомасонства. В конце 1920-х в храме появился новый священник Сергий Ноаров, отношение Жевахова к нему было резко негативным, прежде всего из-за распределения поступающих пожертвований.

С 1926 года начался длительный судебный процесс с советским правительством и представителями Российского Палестинского общества, в которое было переименовано Императорское православное палестинское общество и требовало передачи ему здания. К 1936 году процесс был проигран, однако Жевахов сумел договориться с властями города Бари о национализации здания (в нём разместился детский дом и сиротский приют, церковь осталась действующей и православной), за что сам получил крупную сумму отступных. Так как потока русских паломников в Бари после революции не было, деятельность Жевахова в качестве заведующего подворьем по существу свелась к присвоению пожертвований на храм — жертвователи чаще всего не осознавали, что подворье и храм оказались различными хозяйствующими субъектами, и присылали пожертвования на подворье[11].

По данным историка черносотенного движения Анатолия Степанова, состоял в личной переписке с Бенито Муссолини[12]. Приветствовал приход к власти Адольфа Гитлера, а также поддерживал его антиеврейскую политику.

В прошлом я входил в состав Российского Имперского Правительства, живу в Италии уже 22 года, и, будучи глубоко восхищенным свершениями Дуче и Фашизма, которые воистину совершили революционный и созидательный переворот в национальном и мировом масштабе, я убежден, что только влияние Фашизма могло бы стать мощным подспорьем в обновлении и в устроении лучшего будущего моей великой, но многострадальной Родины. И я чувствую свой долг в том, чтобы применить мои глубокие знания России, русской эмиграции и мой долгий опыт служения Фашистскому Режиму, и отдать всего себя в духе абсолютного личного бескорыстия служению высшему делу освобождения и очищения, которое, наконец, и осуществляется в настоящей войне[13].

Как показал итальянский славист Чезаре Де Микелис, именно Жевахову принадлежит выпущенный в 1938 году перевод «Протоколов сионских мудрецов», изданный, вероятнее всего, другим итальянским антисемитом Лино Каппуччо (Тресковским)[14].

В 1938 году Жевахов находился в Финляндии, в Валаамском монастыре.[15]^{[страница не указана 296 дней]} Последнее документальное известие о нём относится к 1942 году, когда он переписывался с архимандритом Варсонофием.[15]^{[страница не указана 296 дней]}

Дата и место его смерти были некоторое время дискуссионным вопросом. По сведениям авторов Православной энциклопедии, было установлено, что последние месяцы жизни он провёл в Закарпатье и умер там в 1946 году. Анатолий Степанов[16]^{[страница не указана 296 дней]} указывал 1947 год смерти в Вене в лагере для перемещённых лиц; Олег Платонов указывал 1949 год.[12]