Операция «Килхол»

Советские беженцы готовят пищу у костра в пригороде Трира

Договорённость о репатриации была достигнута на Ялтинской конференции и касалась всех перемещённых лиц, которые на 1939 год были гражданами Советского Союза, вне зависимости от их желания возвратиться на родину. При этом была выдана и какая-то часть бывших подданных Российской империи, либо никогда не имевших советского гражданства, либо отказавшихся от него в пользу иностранного гражданства, либо родившихся за границей[6].

Речь шла о нескольких миллионах человек. Президент США Франклин Делано Рузвельт проводил дружественную по отношению к советской стороне политику, и это никоим образом не шло вразрез с его курсом построения взаимоотношений с СССР^{[каким?]}. Британский премьер-министр Энтони Иден считал, что это неприятный шаг, но необходимо было пойти на него, чтобы задобрить Сталина и не провоцировать лишний раз конфронтации с СССР. Сталин мыслил утилитарно, сугубо как практик, придерживаясь идеи собрать всех репатриированных в трудовые формирования и заставить их работать на стройках коммунизма, восстанавливать народное хозяйство и так далее. Главнокомандующий силами союзников генерал Дуайт Эйзенхауэр прохладно отнёсся к этой затее, но когда ему доложили статистику ежедневного расхода средств на содержание советских беженцев, всё прибывающих и прибывающих различными путями в западные зоны оккупации (по мере завершения войны их количество только увеличивалось, ресурсы на их содержание стремительно сокращались), он уступил требованиям. Была дана команда подготовить документацию на лиц, подлежащих выдворению, сформировать союзнические репатриационные органы и организовать взаимодействие с аналогичными советскими структурами, как принимающей стороной[7].

Советские женщины на пункте хозяйственного довольствия в Гамбурге

Спальное помещение казармы транзитного лагеря в Берлине

Советские женщины на пункте сбора перемещённых в Гамбурге

На момент начала репатриации в союзнической зоне оккупации Германии и в других западноевропейских стран находилось несколько миллионов бывших советских военнопленных, остарбайтеров, беженцев и лиц, добровольно проживавших на территории Рейха (по данным В. Н. Земскова не менее 5 млн).[8] Среди гражданских лиц соотношение вывезенных в принудительном порядке к прибывшим добровольно составляло 50/50[9]. Число лиц, отказавшихся возвращаться (невозвращенцев), составляло по разным оценкам от 1,2 до 1,5 млн человек. В эту цифру не входят те, кто не отказывался возвращаться официально, но в то же время не предпринимал активных действий по возвращению обратно, продолжая проживать в Европе[10]. Очень незначительная часть из общего количества горела желанием поскорее возвратиться в СССР (тем, кто к этому стремился, ничего не мешало самостоятельно добраться до советской зоны оккупации в первые дни после окончания войны). Основную массу перемещённых относительно без проблем составили заключённые концентрационных лагерей, которых попросту организованно вывезли из бывших немецких концлагерей и поместили в советские фильтрационные лагеря. Между тем, перед американо-британской оккупационной администрацией вставала проблема организации содержания такого большого количества людей, обеспечения жильём, снабжения их продовольствием и «пакетами помощи», санитарно-медицинского обслуживания и других мер социального обеспечения, с учётом того, что то же самое требовалось в отношении местного немецкого населения, которое также воспринимало такое соседство без излишнего энтузиазма, и с этой точки зрения выдача была вполне логичной и экономически обоснованной акцией, безотносительно к текущей политической конъюнктуре тогдашних международных отношений СССР с капиталистическими странами (отсутствовала возможность в условиях послевоенной разрухи прокормить и расселить такое количество прибывшего населения, которое создавало нагрузку на инфраструктуру).[11][8]

Отправка эшелона с бывшими военнопленными и остарбайтерами из транзитного лагеря под Гамбургом, 31 мая 1945

Союзники решили избавиться от отягощавшего их бремени, называвшегося «Ди-Пи» (англ. displaced person), выдав советским властям всех, кто не представлял интереса, причём концентрация «Ди-Пи» в американской зоне оккупации была наибольшей[12]. Таким же образом решался вопрос по лицам, никогда не являвшимся советскими гражданами или сменившим гражданство, — советские власти добивались их выдачи на общих основаниях, что и было реализовано. Кроме того, в декабре 1945 года были изданы специальные постановления по вопросам репатриации в СССР детей русских эмигрантов, родившихся за рубежом[13]. Кто-то сумел скрыться, затаиться на определённое время, раздобыть чужие или фальшивые документы, выдать себя за представителя другой национальности, переждать наиболее опасные месяцы, избежать обнаружения и выдворения, либо попросту не был обнаружен своевременно, кого-то прятали у себя местные жители, кому-то повезло покинуть районы проведения операции до её начала, нескольким десяткам тысяч удалось эмигрировать через нейтральные страны (основными направлениями советской эмиграции в это время были Великобритания, Канада, Австралия, США, Бельгия и Франция).[14] От советской репатриационной комиссии были командированы специальные группы по задержанию и конвоированию лиц, подлежащих выдаче. Поскольку никто не торопился возвращаться добровольно, вопросом обеспечения принудительного перемещения занимались либо сами западные союзники, либо прибывшие советские репатриационные спецгруппы. Председатель советской репатриационной комиссии, генерал-полковник Голиков, заявил в сентябре 1945 года, что «на родину» после окончания войны, из стран за пределами советской зоны оккупации, отправлено более двух миллионов человек (по британским данным, только за месяц с небольшим, к 4 июля 1945 было передано не менее 1,5 млн,[15] за первые две недели до 10 июня не менее миллиона).[15] Какое количество из прибывших после прохождения фильтрационных лагерей было расстреляно, отправлено в лагеря или поражено в правах, и сколько вернулось в свои прежние места жительства, не будучи осужденными по тем или иным статьям, и не попавших «на карандаш» (то есть на особый учёт органов госбезопасности), — вопрос дискуссионный. Среди перемещаемых лиц имели место не редкие попытки суицида, когда им становилось известно, что их собрались препроводить и передать советским властям,[16][2] голодовки и забастовки,[17] попытки бегства во время конвоирования[18]. Репатриационные органы в союзнической зоне оккупации действовали интенсивно до весны 1948 года. Случалось, что сотрудники советских репатриационных органов, командированные в союзническую оккупационную зону, также предпринимали попытки не возвращаться обратно под различными предлогами, в итоге советская репатриационная миссия во Франкфурте-на-Майне сама подверглась процедуре принудительной репатриации[19].

Основная масса репатриантов прибыла в 1945 году. По состоянию на 1 марта 1946 года, в СССР были репатриированы (из всех стран) 4 199 488 человек[20].

С 1946 года поток репатриантов стал сходить на убыль, ситуация стабилизировалась, радикальных мер по перемещению сотен тысяч людей в течение недель более не требовалось, статистика послевоенных лет такова:[3]

• 1946 — 195 273,
• 1947 — 30 346,
• 1948 — 14 272,
• 1949 — 6542,
• 1950 — 4527,
• 1951 — 2297.

Впрочем, большинство репатриантов 1946 года прибыли в СССР в первые два месяца года. Это видно из следующих цифр: по состоянию на 1 июля 1952 года, в СССР были репатриированы 4 305 035 человек[20]. Таким образом, с 1 марта 1946 года по 1 июля 1952 года в СССР были репатриированы 105 547 человек. Из этих цифр следует, что 97,5 % советских репатриантов прибыли в СССР в период с конца 1944 года по 1 марта 1946 года.

До войны СССР не присоединился к Женевской конвенции (этот факт, несмотря на распространение конвенций на военнопленных любых стран[21][22], дал НСДАП повод для обоснования разницы в отношении к британо-американским пленным с одной стороны и к советским пленным с другой)[23]. Тем не менее, к Гаагской конвенции присоединилась ещё царская Россия, а Советская Россия в 1918 признала обязательства, накладываемые этой конвенцией, унаследованными от царского режима. Официальная позиция СССР заключалась в том, что в Гаагской конвенции всё главное и так уже сформулировано. Таким образом советская сторона уклонялась от обязательных инспекций МКК на территории лагерей и репатриационных пунктов (что предусматривалось Женевской конвенцией).[24]

В полном соответствии с буквой и духом ялтинских соглашений в июне 1945 года в несколько этапов была произведена выдача представителям советской стороны казаков, принимавших участие в войне на стороне Германии[25]. Выдача была произведена оккупационными властями Великобритании в городах Лиенце и Юденбурге (Австрия).

Кроме советских граждан и русскоязычных вообще, высылке подлежали представители народностей, населявших Югославию (сербы, хорваты, словенцы, боснийцы, черногорцы, албанцы и др.), их передали в распоряжение конвойных войск, прибывших от маршала Тито. Реакция югославских репатриируемых была такой же, как и во время высылки казаков, имели место случаи самоубийств и тому подобные.[26]

Репатриируемые лица могли иметь при себе только ручную кладь (хотя формальных ограничений на массу перевозимого груза не было, но череда пеших переходов между перевозками на машинах и на поездах делала невозможной транспортировку чего бы то ни было сверх переносимого на себе).[28] Для целей обеспечения транзита была создана система пересыльных лагерей и сборно-пересыльных пунктов. Советской властью признавалось то, что негативное влияние на репатриацию оказал просуществовавший до августа 1946 года гулаговский режим в лагерях: запрет свободного выхода из зоны якобы в интересах безопасности местного немецкого населения, ограждение лагерей колючей проволокой во избежание побегов, установление вышек и постов, прожектора по ночам, конвоирование репатриантов при выходе из лагеря на работы и так далее.[29]

Переданные советской стороне лица все без исключения помещались в фильтрационные лагеря и пункты, где их анкетировали и где с ними работали сотрудники органов контрразведки. После чего они либо отправлялись в места отбытия наказания, либо на поселение в удалённые районы СССР с ограничением права передвижения по стране, либо отвозились по довоенному месту жительства. В те дни среди невозвращенцев (не желающих возвращаться в СССР) в ходу была фраза «Родина ждёт вас, сволочи!..»[30] (переиначенный лозунг с советских агитационных плакатов «Родина ждёт вас!», которые расклеивались в репатриационных пунктах и лагерях[31]). Отношение к прибывшим было различным, нередко им проходилось пройти множество мытарств и унижений, чтобы вернуться к нормальной жизни[32].

Официально перемещённые в лагеря ГУЛАГа красноармейцы относились к категории «немецко-фашистских злодеев, шпионов, изменников Родины». Для них была введена каторга, рабочий день для них был продлён на час, один выходной в месяц сокращался[33].

Прямым следствием операции по вывозу пленных красноармейцев в советские лагеря стала так называемая «сучья война», вылившаяся в настоящий уголовный террор, породивший свирепые междоусобицы между воровскими группировками разных «мастей».[34]

Некоторые лица, добровольно изъявившие желание сотрудничать с американо-британской администрацией и представлявшие интерес для иностранных разведывательных органов (профессиональные военные, учёные, писатели и публицисты, а также антисоветские элементы), избежали принудительной репатриации. Из их числа было создано несколько организаций, активно занявшихся антисоветской деятельностью, частично реанимированы свёрнутые или «заглохшие» проекты (типа НТС, для которого тогда же создали филиальную структуру по всей Западной Германии и в неразделённом на тот момент Берлине), были созданы радиостанции, вещавшие на русском языке и языках народов СССР, журналы «Посев», «Грани», «Мысль», «Наши дни», «Вольное слово» и другие. Стали сотнями публиковаться книги и брошюры антисоветского содержания за авторством бывших советских граждан[35].

• 
  Мемориал Берлин-Хоэншёнхаузен
• 
  Мемориал в Виттене
• 
  Мемориальный камень на территории бывшего лагеря Фёренвальд
• 
  Стела во Франкфурте
• 
  Памятная доска в лагере Вольфштайн

• Бердинских В. А. История одного лагеря (Вятлаг). — М.: Аграф, 2001. — 432 с. — ISBN 5-7784-0042-X.
• Полян П. М. Жертвы двух диктатур: Жизнь, труд, унижение и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине / Издание Российской академии наук. — 2-е изд. — М.: РОССПЭН, 2002. — 896 с. — ISBN 5-8243-0130-1. — Ч. II: «Родина ждёт вас, сволочи!..»: Репатриация и бегство от неё.