Местоимение в праиндоевропейском языке

Склонение местоимений в праиндоевропейском языке отличалось от склонения существительных[10]:

• окончанием именительного-винительного падежа единственного числа в среднем роде было *-d (у существительных *-m);
• окончанием именительного падежа множественного числа в мужском роде было *-i (у существительных *-es);
• окончанием *-s(j)o в родительном падеже единственного числа;
• наличием элемента *-sm- в дательном падеже единственного числа.

Французский компаративист А. Мейе называл обычно употребляемый термин «местоименное склонение» неудачным (поскольку считал, что личные местоимения в праиндоевропейском языке не склонялись, а остальные могли быть не только местоимениями, но и прилагательными) и предлагал называть его «склонением указательных слов»[11].

Личные местоимения 1-го и 2-го лиц не имели категории рода[12]. Традиционно реконструируются формы не только именительного, но и косвенных падежей, однако А. Мейе полагал, что из-за больших расхождений между формами языков-потомков невозможно реконструировать формы индоевропейских личных местоимений, а сами эти местоимения в праязыке были несклоняемыми[13]. К этому мнению присоединяются и другие учёные[14][15]. К. В. Бабаев считает, что верным было бы реконструировать формы двух падежей — именительного и родительного[16].

В праиндоевропейском языке не было особых личных местоимений 3-го лица, в качестве таковых использовались указательные местоимения[3][15][17][18].

Возвратное местоимение в качестве дополнения обозначало, что объектом действия в предложении является сам субъект действия[35][36]. В индоиранских, балтийских и славянских языках возвратное местоимение может относиться ко всем трём грамматическим лицам, в греческом, латыни и германских — только к третьему[37]. Для возвратного местоимения были характерны отсутствие именительного падежа и неразличение чисел[38][39]. Падежные формы сходны с формами местоимения «ты»[40][41]. Как и для личных местоимений первого и второго лиц, для возвратного местоимения характерно отсутствие категории рода[12]. Возвратное местоимение не сохранилось в хеттском и перестало склоняться в индоиранских языках[42].

Притяжательные местоимения были образованы от личных[43] при помощи тематического гласного *-o-[37].

Для праиндоевропейского языка восстанавливаются следующие притяжательные местоимения[43][44]:

• *h₁mos (в традиционной реконструкции *(e)mos) «мой» (авест. ma-, др.-греч. ἐμός);
• *twos/*tewos/*towos «твой» (др.-инд. त्वः (IAST: tvaḥ), авест. θβa-, др.-греч. σός, эпическ.-ион. τεός);
• *swos «свой» (др.-инд. स्वः (IAST: svaḥ), авест. x^va-, др.-греч. ὅς, эпическ.-дор.-ион. ἑός);
• *ņsmos (в другой реконструкции *nsos) «наш» (эол. ἄμμος);
• *usmos (в другой реконструкции *usos) «ваш» (эол. ὔμμος).

Такие формы, как лат. meus, ст.‑слав. мои, готск. meins «мой», были образованы от энклитических *mei/*moi. Притяжательные местоимения классического санскрита были образованы от формы аблатива соответствующих личных местоимений. При помощи суффикса *-(t)ero- были образованы такие формы, как др.-греч. ἡμέτερος, лат. noster, готск. unsar «наш», др.-греч. ὑμέτερος, лат. voster, готск. izwar «ваш»[38].

В отличие от личных местоимений указательные изменялись по родам и числам[45]. Указательное местоимение *so/*seh₂ (в традиционной реконструкции *sā)/*tod было супплетивным, причём этот супплетивизм не является следствием какого-либо фонетического изменения (по схеме *toto- > *tto- > *sto- > *so), как это предполагал А. Мартине[46]. О. Семереньи видит здесь отражение «первичного разграничения одушевлённости и неодушевлённости»[47]. А. Н. Савченко полагал, что супплетивизм в данном случае возник в результате слияния парадигм двух местоимений, одно из которых указывало на активно действующий предмет, а второе на предмет, находящийся в пассивном состоянии[48].

Многие формы множественного числа образованы от основы *toi-, в которой видят первоначально несклоняемую форму множественного числа[50]. Элемент *-sm-, присутствующий в некоторых формах, иногда пытаются вывести из того же корня, что и числительное *sem- «один», и полагают, что он выполнял эмфатическую функцию[47]. А. Н. Савченко считает такие попытки необоснованными[48]. В том, что в одних языках этот элемент обнаруживается в виде *-sm-, а в других только *-m-, видят результат присоединения s-mobile, причём ещё в ту эпоху, когда данный элемент был не аффиксом, а отдельным словом, поскольку s-mobile встречается только в начале слова[51].

Для праиндоевропейского реконструируется анафорическое местоимение (то есть указывающее на уже известный или ранее упоминавшийся предмет) с основами *i-/*e-/*ei-[52].

Вопросительное местоимение в праиндоевропейском языке образовывалось от корня *k^wi-/*k^we-/*k^wo-. Оно же использовалось как неопределённое, а в анатолийских, тохарских, италийских, кельтских, германских, армянском и албанском языках ещё и как относительное[55][56]. В качестве вопросительного данное местоимение было ударным, а в качестве неопределённого — энклитическим[57]. В отличие от указательных местоимений для вопросительно-относительного характерно наличие двух родов (среднего и общего, мужеско-женского), а не трёх[58].

От того же корня образовывались местоимения[60][61]:

• *k^wóteros «который (из двух)» (др.-инд. कतरः (IAST: kataráḥ), др.-греч. πότερος, лат. uter, готск. ƕаÞаr, лит. katrás, диал. katarás, ст.‑слав. которыи);
• *k^wom «когда» (авест. kəm, лат. cum, готск. han, алб. kë, прусск. kan);
• *k^wodéh_a «когда» (др.-инд. कदा (IAST: kadā), авест. kaδa, лит. kadà);
• *k^wor «где» (лит. kur);
• *k^woti/*k^weti «сколько» (др.-инд. कति (IAST: káti), лат. quot, др.-греч. πόσος).

Помимо собственно местоимений для праиндоевропейского языка реконструируются местоименные прилагательные *h₂aljos и *h₂anjos «другой», изменяющиеся по местоименному склонению[62].

• Красухин К. Г. Введение в индоевропейское языкознание. — М.: Академия, 2004. — С. 146—157.
• Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. — М.: Издательство ЛКИ, 2007. — С. 332—354.
• Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. — М.: УРСС, 2003. — С. 237—256.
• Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. — М.: УРСС, 2002. — С. 216—236.
• Adams D. Q., Mallory J. P. Encyclopedia of Indo-European culture. — London: Fitzroy Dearborn Publishers, 1997. — P. 454—458.
• Adams D. Q., Mallory J. P. The Oxford Introduction To Proto-Indo-European And Indo-European World. — Oxford: University Press, 2006. — P. 60—61, 415—422.
• Beekes R. S. P. Comparative Indo-European linguistics: an introduction. — Amsterdam — Philadelphia: John Benjamin’s Publishing Company, 2011. — P. 225—236.
• Erhart A. Indoevropské jazyky. — Praha: Academia, 1982. — S. 142—164.
• Fortson B. Indo-European language and culture. An Introduction. — Padstow: Blackwell Publishing, 2004. — P. 126—130.
• Meier-Brügger M. Indo-European Linguistics. — Berlin — New York: Walter de Gruyter, 2003. — P. 224—231.