Кожев, Александр

Алекса́ндр Коже́в (Кожевников) (рус. дореф. Александръ Владиміровичъ Кожевниковъ, фр. Alexandre Kojève; 28 апреля (11 мая) 1902, Москва, Российская империя — 4 июня 1968, Брюссель, Бельгия) — русско-французский[5] философ-неогегельянец. Оригинальное истолкование философии Гегеля Кожевым имело значительное влияние на интеллектуальную жизнь Франции и европейский философский климат XX века.

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Кожевников.
Александр Владимирович Кожевников
фр. Alexandre Kojève
Дата рождения 28 апреля (11 мая) 1902[1]
Место рождения
Дата смерти 4 июня 1968(1968-06-04)[3][4][1][…] (66 лет)
Место смерти
Страна  Российская империя
 Советская Россия
 Франция (1937—1968)
апатрид (1922—1937)
Учёная степень доктор философии (PhD) по философии (1926)
Альма-матер
Школа/традиция Неогегельянство, западный марксизм
Направление Европейская философия
Период Философия XX века
Основные интересы Политическая философия, философия религии, немецкая классическая философия
Оказавшие влияние Гегель · Маркс · В. Соловьёв · Ясперс · Хайдеггер · Кандинский · Койре
Испытавшие влияние Сартр · Лакан · Арон · Мерло-Понти · Батай · Фукуяма · Гройс · Фуко · Деррида
Награды

Переводчик, полиглот, дипломат, стоявший у истоков ЕЭС.

Биография

Уроженец Москвы, Александр Кожевников был племянником известного русского художника-абстракциониста Василия Кандинского, с которым он поддерживал связь через корреспонденцию и которому посвятил несколько своих исследований. 15-летним Кожевников горячо приветствовал Октябрьскую революцию, но после неприятного инцидента с ЧК он навсегда покинул Советскую Россию в 1920 году.

Выехав из России, Кожевников отправился в Германию, где изучал философию в Берлинском и Гейдельбергском университетах с 1921 по 1927 годы. Руководителем его докторской диссертации, посвящённой взглядам русского религиозного философа Владимира Соловьёва на конец всемирной истории[6] и единство божественной и человеческой природы Иисуса Христа, был мыслитель-экзистенциалист Карл Ясперс. Затем Кожевников учился в Высшей школе практических исследований у другого эмигранта из России, уроженца Таганрога, известного специалиста в области истории и философии науки Александра Койре, который и познакомил его с гегельянством. Кроме своих непосредственных наставников Ясперса и Койре, решающее влияние на формирование раннего мировоззрения Кожевникова имели труды Гегеля, Маркса, Гуссерля и Хайдеггера.

Впоследствии Александр Кожевников постоянно жил во Франции (с получением французского гражданства в 1937 году) и сократил свою фамилию на французский манер — Кожев. Находясь в Париже, в конце 1920-х годов сближается с «левыми» евразийцами, «красным князем» Святополк-Мирским и Львом Карсавиным.

Знаменитые «Лекции по „Феноменологии духа“ Гегеля» (Introduction à la lecture de Hegel) Кожева, были прочитаны в Париже в период с 1933 по 1939 годы. Среди его студентов был психоаналитик Жак Лакан и политолог Раймон Арон, а также писатель Раймон Кено.

К числу постоянных посетителей лекций Кожева относились такие известные философы, учёные и литераторы, как Андре Бретон, Раймон Арон, Морис Мерло-Понти, Жак Лакан, Жорж Батай[7], Роже Гароди, Пьер Клоссовски, Жан Валь (Жан-Поль Сартр, хотя, видимо, и не присутствовал на лекциях, но был хорошо с ними знаком, что отразилось в его труде «Бытие и ничто»). Из позднейших французских мыслителей, на творчество которых значительное влияние оказало наследие Кожева, были постструктуралисты Мишель Фуко и Жак Деррида. Следы влияния философии Кожева отчётливо прослеживаются во французском экзистенциализме, феноменологии, сюрреализме и постмодернизме.

В печатном виде курс философии Гегеля увидел свет в 1947 году в качестве книги, вышедшей в редакции Раймона Кено под названием «Введение в чтение Гегеля». В этом же издании были опубликованы несколько обособленных лекций Кожева на другие темы: о соотношении историко-диалектического метода и гуссерлевской феноменологии и по проблеме истолкования Гегелем понятия смерти.

Помимо своих лекций по «Феноменологии духа», Кожев издал ещё несколько значительных публикаций, включая книгу по философии Иммануила Канта и ряд статей, посвящённых связи гегельянской и марксистской мысли с христианством. Ряд книг Кожева был издан посмертно. Так, в 1981 году вышел в свет написанный в 1943-м труд «Очерк феноменологии права» (Esquisse d’une phenomenologie du droit), рассматривающий различия в подходах аристократии и буржуазии к философии права, вслед за которым появилось другое неопубликованное ранее произведение автора — «Понятие, время и речь» (Le Concept, le temps et le discours). Недавно были изданы ещё три произведения Кожева: рукопись 1932 года, посвящённая физической и философской актуальности квантовой физики; расширенное эссе 1931 года по атеизму и «Понятие власти» (1943).

Ряд статей Кожева остаются непереведенными на русский, в частности, опубликованная посмертно «Заметка о Гегеле и Хайдеггере» (1936), в которой, продолжая более ранние и предваряя более поздние размышления, Кожев пытался обосновать взаимную переводимость философии Гегеля и философии Хайдеггера на основании представления о единстве философии Гегеля-Хайдеггера и взаимной дополнительности хайдеггеровских и гегелевских текстов. Аргументы о единой философии Гегеля-Хайдеггера связаны у Кожева с проблемой релятивизма мировоззрений и их происхождением из проблемного начала философии и возможности «иного начала» (Хайдеггер)[8][9].

Современный философ Венсан Декомб в книге «Le même et l’autre» ввёл понятие «посткожевский дискурс» — так он обозначил период французской философии после 1930-х годов, испытавшей сильнейшее влияние Кожева.

Интеллектуальные контакты Кожева в 1930-х годах

В 1950-х годах Кожев встретился с правым теоретиком права Карлом Шмиттом, чью «Концепцию политического» он неявно раскритиковал в своем анализе текста Гегеля «Господство и рабство». Другим его близким другом был иезуитский гегелевский философ Гастон Фессард.

Одним из постоянных собеседников и ближайших друзей Кожева был немецко-американский философ Лео Штраус. Они познакомились в Берлине, где были студентами, изучавшими философию. Позже Кожев писал, что «никогда бы не узнал […] что такое философия» без Штрауса.

Они общались и вели содержательную переписку всю жизнь, сохраняя взаимную симпатию.

При этом они диаметрально расходились в существенных вопросах. Кожев утверждал, что философы должны принимать активное участие в формировании реальной политики (что и подтвердил своей личной биографией). Штраус полагал, что философия и политика в корне противоположны, и что философы не должны играть существенной роли в политике, ссылаясь на печальный опыт Платона в Сиракузах . Философы должны влиять на политику только в той мере, в которой они могут гарантировать, что философское созерцание остается свободным от соблазна власти. При этом сам Штраус является основателем философии американского неоконсерватизма, а его ученики (такие, как Пол Вулфовиц) оказали определяющее влияние на политику США в конце XX — начале XXI века.

Административная и политическая деятельность

Благодаря своим успешным лекциям Кожев обрёл признание не только в научных, но и в административных кругах. Следствием этого было то, что после Второй мировой войны, во время которой Кожев участвовал в Движении Сопротивления, его в 1948 году пригласили работать в Национальном центре международной торговли при французском Министерстве иностранных дел. По словам самого Кожева, он «хотел знать, как создаётся история»[10].

Хорошее знание языков (Кожев, наряду с русским, французским, немецким, английским и древнегреческим, владел также китайским, санскритом и тибетским) помогло Кожеву начать карьеру в качестве переводчика, однако затем он стал переговорщиком и дипломатом. Не имея фиксированной служебной роли, он оказывал мощное интеллектуальное влияние на французских экономистов, определявших внешнеполитический курс страны. До своей смерти в Брюсселе в 1968 году Кожев занимал значимую, но неопределенную позицию в департаменте торговли министерства экономики Франции. Раймон Фан ван Фи (Raymond Phan Van Phi), бывший высокопоставленный чиновник Еврокомиссии, работавший с Кожевым в 1960-х годах, отмечал, что

Он входил в состав французской администрации, но у него не было какой-то конкретной роли.

Кожев стал советником в важнейших торговых переговорах и одним из главных разработчиков Европейского общего рынка и Генерального соглашения по тарифам и торговле[11], а также одним из влиятельнейших советников в кабинете Валери Жискар д’Эстена.

Он способствовал заключению Римского договора — документа, который учредил Европейское экономическое сообщество и в котором был сформулирован принцип «все более тесного союза»[10].

В дальнейшем Кожев создал трио с участием Клапье и Оливье Вормсера, будущим главой Банка Франции, и смог стать одним из архитекторов будущего европейского пространства[12].

Одна из главных идей Кожева в послевоенном устройстве Европы заключалась в сокращении торговых барьеров — шесть стран (ФРГ, Франция, Италия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург) создали в 1968 году общий рынок. Таким образом, именно Кожев стоял у истоков будущего Европейского Союза[13].

Награждён за свои политические заслуги Орденом Почётного легиона.

Александр Кожев умер 4 июня 1968, непосредственно после своего выступления в Брюсселе на заседании Европейского экономического сообщества, на котором он председательствовал.

Кожев и «май 1968»

В отличие от других французских левых интеллектуалов, горячо приветствовавших студенческие выступления в Париже весной 1968, Кожев воспринял «красный май» не только без энтузиазма, но даже не скрывая презрения, объявил его «ребяческими забавами сынков обеспеченных родителей». В разговоре с Раймоном Ароном философ, узнав об отсутствии жертв во время волнений, заявил, что революций без жертв не бывает.

Кожев и СССР

Кожева часто обвиняли в «сталинизме», в основном из-за его эпатирующих высказываний с похвалами Сталину и советскому режиму.[14] Существуют свидетельства, что Кожев сам называл себя «сталинистом».

В 1999 в «Le Monde» был опубликован материал, утверждающий, что из некоего документа французской разведки следует, что Кожев на протяжении трёх десятилетий вёл разведывательную деятельность в пользу СССР. Этот документ так и не был опубликован или предъявлен публике. Вероятно, его не существует.

Известно, что Кожев скептически относился к построению социализма в Советском Союзе, называя его внутреннюю политику катастрофической, а претензии на статус бесклассового государства смехотворными. Кроме того, он неоднократно называл СССР единственной страной, продолжающей жить в условиях капитализма XIX века, называя партийную элиту буржуазией и сравнивая индустриализацию с «аналогичным» периодом европейской истории 1847—1887[15]).:

Так называемая советская культура является крайне упрощенной репликой французской цивилизации, остановившейся в своем развитии где-то в 1890 году и приспособленной к уровню двенадцатилетнего ребенка.

Как отмечает профессор международного права Роберт Хауз (Robert Howse) в одном из своих эссе, опубликованных на сайте Института Гувера,

У него не было иллюзий относительно варварской природы сталинского режима. По всей видимости, Кожев скорее считал, что вынужденная «модернизация» была единственным или самым быстрым путем России к той ступени, на которой она смогла бы мирным путем преобразоваться в правовое государство. Сталин был просто инструментом постистории.

Вместе с тем, Кожев настаивал и на своем «сталинизме» (в частности, он одобрял провозглашаемые в СССР конечные цели развития и не возражал против применения политических репрессий для их достижения). Подобно Гегелю, когда-то предлагавшему Наполеону I свою поддержку, Кожев даже написал письмо Сталину; в 1953 он искренне оплакивал смерть генсека[16].

Критика

Эпистемологические противоречия

Онтологическо-темпоральный дуализм, развиваемый Кожевом в оппозиции онтологии Гегеля и «антропологии» Хайдеггера, сопровождается разделением людей на «не-философов», «философов» и «мудрецов». Отличие между ними состоит в разных эпистемологических предпосылках и созерцательно-деятельных установках. Эпистемологические предпосылки Кожева не только определяют онтологию и антропологию Кожева, но и разрушают его историософскую концепцию, сохранение которой требует изменения созерцательно-деятельной установки. Отличие эпистемологических установок состоит в разном понимании возможности мышления о бесконечном. Идея бесконечного рассматривается как следствие конечности человека и мира в контексте онтологического аргумента (Ансельм, Декарт). «Философ» отличается от «не-философа» тем, что философское понимание cogito не нуждается в гипостазировании или субстантивации идеи бесконечного в виде бесконечного мышления или мышления бесконечного сверх-существа, поэтому cogito присуще смертному человеческому существу автономно, рефлексивно и самотрансцендентно. Кожев утверждает, что мыслимая бесконечность «потенциальна», то есть на языке схоластики является «безграничностью» (interminatum), тогда как «актуальная» бесконечность (infinitum) признается немыслимой и сводимой к «потенциальной». Редуцирование «актуальности» бесконечности делает невозможной веру в Бога, а поэтому эпистемологические расхождения не разрешаются дискурсивно, они — вопрос выбора «мировоззрения» (Weltanschauung). При этом, согласно Кожеву, эпистемологическая «ошибка», которая сделала возможными «актуальную бесконечность» и Бога авраамических религий, была эвристически продуктивной и, посредством секуляризации, помогла появиться науке Нового времени. Однако, редуцирование «актуальной» бесконечности мешает осуществлению наиболее известной идеи Кожева — идея «конца истории» темпорализуется, теряет собственную абсолютную необходимость. Поэтому «философ» должен деятельно вступить в осуществление истории и закончить историю, только так он может стать «мудрецом».[17]

Публицистическая критика

Британский консервативный публицист и общественный деятель Роджер Скратон назвал Кожева «истинным русским, ненавидящим жизнь, самозванным сталинистом, госслужащим, сыгравшим главную закулисную роль» в подписании соглашений, легших в основание Евросоюза". Самого Кожева он охарактеризовал так: «Этот человек, на мой взгляд, был опасным психопатом, который привёл с собой из России тот же самый нигилистический пыл, который вдохновлял большевиков, и который испытывал радость от мысли, что всё вокруг него обречено. Он не мог видеть ни одно человеческое достижение, не смакуя его будущие разрушения»[18].

Библиография

Книги

Статьи

Работы об А. Кожеве

Примечания
  1. Архив изобразительного искусства — 2003.
  2. Энциклопедия Брокгауз (нем.)
  3. Delarge J. Alexandre KOJÈVE // Le Delarge (фр.) — Paris: Gründ, Jean-Pierre Delarge, 2001. — ISBN 978-2-7000-3055-6
  4. Alexandre Kojève // Indiana Philosophy Ontology Project (англ.)
  5. Руткевич А. М. Alexandre Kojeve, русский философ // Человек. — 1997. — № 5. — С. 90-92.
  6. Аннет Жубара Идея конца истории: Вл. Соловьёв и А. Кожев Архивная копия от 31 марта 2013 на Wayback Machine // Владимир Соловьёв и культура Серебряного века: К 150-летию Вл. Соловьёва и 110-летию А. Ф. Лосева. — М.: Наука, 2005. — С. 397—401
  7. См. также о лекции Конева в батаевском Колледже Социологии: Свободный философ Пятигорский. Архивный проект. Часть 75. Кожев и Гегель
  8. Курилович И. С. Рациональные основания концептуального перевода: случай феноменологии Гегеля-Хайдеггера в работах Александра Кожева. Статья 1 // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. Серия «Философия. Социология. Искусствоведение».. — 2018. — № 3. — С. 32—41..
  9. Курилович И. С. Рациональные основания концептуального перевода: случай феноменологии Гегеля-Хайдеггера в работах Александра Кожева. Статья 2 // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. Серия «Философия. Социология. Искусствоведение».. — 2018. — № 4. — С. 25—32.
  10. Русский сталинист, придумавший Европу. ИноСМИ.Ru (23 марта 2017). Дата обращения: 22 января 2019.
  11. Мэтью ПРАЙС. Агент мирового духа, или Мог ли КГБ вскормить Постмодернизм?.
  12. Русский шпион, создавший Европейский союз?. relevant (26 мая 2017). Дата обращения: 22 января 2019.
  13. Борис Гройс. Романтическая бюрократия: постисторическая мудрость Александра Кожева. redmuseum.church. Дата обращения: 22 января 2019.
  14. Кожев вообще любил парадоксы и эпатаж. Так, он называл Генри Форда «единственным великим подлинным марксистом двадцатого века». См. Nichols, James H. Alexandre Kojève: Wisdom at the End of History. Lanham, Md.: Rowman & Littlefield, 2007. ISBN 0-7425-2777-8, ISBN 978-0-7425-2777-5. P. 90.
  15. Кожев А.Москва, август 1957 // Русский Журнал, 27.05.2005
  16. Александр Эткинд. Новый историзм, русская версия // НЛО. — 2001.
  17. Курилович И. С. Мышление бесконечного как эпистемологическая проблема философской системы А. Кожева // Философский журнал. — 2019. — Т. 12, № 3. — С. 33‒47.
  18. [ROGER SCRUTON. The trouble with Islam, the European Union — and Francis Fukuyama]
  19. Впервые опубликовано в: «Евразия». N 20 (6.IV.1929).

Ссылки
This article is issued from Wikipedia. The text is licensed under Creative Commons - Attribution - Sharealike. Additional terms may apply for the media files.