Фасмер, Рихард Рихардович

Родился 9 (21) октября 1888 года[8] в 11 часов утра[9] в купеческой семье российских немцев (подданных Германской империи[10]) в Санкт-Петербурге[5]. Отец — Рихард Юлий Фридрих Фасмер (1853, Альтона, Королевство Дания — 1924, Берлин, Веймарская республика[11]); мать — Амалия Мария Юлия, в девичестве Шауб[12] (1862, Санкт-Петербург — 1935, Берлин), дочь академика архитектуры К. А. Э. Шауба[11]. У Макса и Рихарда-младшего была старшая сестра Мария[12]. Рихард был крещён по евангелически-лютеранскому обряду 16 января 1889 года по старому стилю[9][6], его восприемником был В. В. Шауб[9].

Ко времени, когда дети пошли в школу, семья Фасмеров жила в Тучковом переулке[9]. В 1898 году Рихард поступил в гимназию Карла Мая. В одном классе с ним учились будущие гидрограф Н. П. Вагнер-младший[К 1], яхтсмен Н. А. Векшин[К 2], математик А. А. Кракау-младший[К 3], педагог В. А. Краснов, юристы К. Н. Богданович[К 4], Г. В. Лампе и братья Кутлеры — Константин и Николай[К 5][9]. Рихард окончил гимназию в 1906 году с серебряной медалью[7] и средним баллом 4,7[14].

В 1906 году Фасмер поступил на философский факультет[5] Лейпцигского университета, где учился до 1907 года. Изучал турецкий, персидский, арабский языки, арабскую литературу[6] под руководством профессора Ханса Бернхарда Штумме[15][16][К 6]. 16 августа 1907 года подал документы для поступления на «арабско-персидско-турецко-татарское отделение»[17] факультета восточных языков Императорского Санкт-Петербургского университета, где учился до 6 октября[17] 1910 года[18][5][8][19][К 7]. В университете Фасмер слушал лекции П. К. Коковцова[20] по семитской эпиграфике, ивриту и сирийскому языку[5], лекции В. В. Бартольда по исламской нумизматике[20][5], лекции Н. А. Медникова, В. А. Жуковского[21][20], А. Э. Шмидта, А. Н. Самойловича[6][20]. Помимо прочих, он посещал лекции по арабскому языку и литературе, греческому, латыни, персидскому языку и литературе, османскому языку и литературе, тюркским диалектам, истории Востока, истории Древнего Востока, введению в лингвистику, логике и немецкому языку[6]. Владел арабским, персидским, турецким, древнееврейским, древнегреческим, латинским и несколькими новыми европейскими языками[21]. Фасмер окончил университет с дипломом первой степени[19], после чего был приглашён в Эрмитаж работать над инвентаризацией восточных монет[21].

Из-за того, что в рамках всего музея многие экспонаты были некаталогизированы, в Эрмитаже в 1908 году была создана специальная комиссия, занимающаяся этой проблемой[2]. При этом в отделе нумизматики работало всего два хранителя — глава отделения А. К. Марков и О. Ф. Ретовский[22]. В музей стали принимать «инвентарщиков» — вольнонаёмных сотрудников, занимающихся инвентаризацией (первым для такой работы был приглашён ещё в 1905 году В. Р. Фохт, работавший до 1906). В 1909 году в Отделении нумизматики под руководством Маркова и Ретовского работало уже четыре внештатных сотрудника: вновь приглашённый Фохт, С. А. Гамалов-Чураев, К. И. Симоналевич, Г. Б. Мейер. В 1910 году были приняты В. А. Шугаевский и Фасмер, позднее — В. М. Алексеев и Н. П. Бауер[2].

Фасмер получил российское подданство 24 сентября 1910 года и в тот же день был принят в Эрмитаж[22]. Он работал научным сотрудником и хранителем (помощником хранителя[5]) отдела нумизматики Эрмитажа с 1910 года[18], в штате[23] — с 1 января 1911 года[5]. В тот же день получил чин коллежского секретаря[23]. 20 февраля 1911 года приказом Министерства императорского двора он был причислен к Императорскому Эрмитажу[17] (по другим данным, уже 11 января 1911 года[19]). С 22 декабря 1910 года — член-сотрудник Русского археологического общества. На заседаниях общества в 1913—1924 годах он прочитал 16 докладов[16].

В 1911 году Фасмер подал прошение на имя ректора Петербургского университета с просьбой о зачислении его «в число вольнослушателей факультета восточных языков разряда еврейско-арабско-сирийского»[24]. Около 1910—1916 годов[25] подготовил к печати восьмитомный каталог куфических монет Эрмитажа[21][26], включающий монеты почти всех предмонгольских мусульманских династий и мусульманские экзагии[К 8], гири и клейма[26] (хранится в кабинете восточных монет Отдела нумизматики Государственного Эрмитажа)[7][28].

• Здания, связанные с Фасмером
• 
  Дом 22 по 1-й улице деревенской бедноты — доходный дом Шульце. Фасмер жил здесь в квартире № 26[29] с 1913 года[30] по крайней мере до 1923-го[29]
• 
  Дом 5А по улице Степана Халтурина — Мраморный дворец. Здесь располагалась Академия истории материальной культуры в 1919—1936 годах
• 
  Дом 32 по Набережной 9-го января — здание Эрмитажного театра. Фасмер жил здесь в 1934 году в квартире № 7[31][32]

3 января 1914 года Фасмеру был присвоен чин титулярного советника. 26 октября того же года он женился на подданной Германской империи Алиде Павловне Нипп (1892—?)[23][К 9]. На момент ареста Фасмера Алида работала помощником бухгалтера Швейной фабрики имени В. Володарского[32].

В 1914 году Фасмер два месяца заведовал монетным отделом Эрмитажа[34][19]. Во время Первой мировой войны, в ноябре 1915 года[23], поступил в Николаевское инженерное училище[5], после окончания которого в 1916 году направлен в 1-ю тыловую мотоциклетную мастерскую[16]. Демобилизован весной[35] 1918 года[23]. В сентябре 1918 года[23] Фасмер вернулся в Эрмитаж как ассистент, в том же году[36] назначен хранителем восточных монет[35][23]. Брат Рихарда Макс Фасмер эмигрировал из России в предшествующем году, в конце концов осел в Германии[37].

С 1918 года Рихард входил в управляющий орган музея — Совет Эрмитажа[38] (он оставался его членом вплоть до конца деятельности Совета в 1926 году[39]). В начале декабря 1918 года подписал коллективное письмо наркому культуры Луначарскому и Ленину с просьбой не выставлять эвакуированные Временным правительством в Москву эрмитажные экспонаты, а вернуть их в Петроград для обеспечения сохранности. Письмо послал Горький, присоединив и свою подпись. Выставка в Москве была отменена, а в начале 1920 года все экспонаты были возвращены в Эрмитаж[40].

С 13 декабря 1919 года[23] Фасмер работал научным сотрудником[5][21] Постоянной комиссии (затем секции) нумизматики и глиптики Российской академии истории материальной культуры (РАИМК, затем ГАИМК)[5][41][21][7][42]. Позднее[26] он был назначен секретарём секции[21][К 10]. На этом посту он составил протоколы почти 500 заседаний[26][36]. В 1919—1929 годах выступил в Комиссии с более чем сотней докладов и сообщений[35].

Осенью[26] 1920 года после смерти А. К. Маркова[23] Фасмер заменил его в должности главного хранителя восточных монет Эрмитажа[21][44][45][7][23][3][36][38][К 11]. 20 марта 1923 года[16] был избран секретарём Нумизматического отделения Русского археологического общества[35], на этой должности оставался до роспуска общества в 1924 году[16]. В 1925 году в Эрмитаже под руководством Фасмера прошла первая в СССР выставка монет Ближнего, Среднего и Дальнего Востока и европейских колоний на Востоке[21][26][36][47]. После проведения выставки учёный смог достаточное время уделять научным изысканиям[26].

В 1927 году Фасмер был избран членом Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете[15]. 4 июня 1929 года[48] избран иностранным членом-корреспондентом Шведской королевской академии словесности, истории и древностей[37][7][23]. В 1929 году в ГАИМК была проведена «чистка классово-чуждых элементов» и уволено более половины сотрудников[49], а секция нумизматики и глиптики расформирована[26], после чего 14 декабря 1930 года Фасмер был освобождён от должности по распоряжению № 92/289 наряду с такими именитыми учёными, как Д. К. Зеленин и А. А. Спицын[50][К 12]. 11 марта[5] или 1 октября[23] 1930 года Фасмер переназначен главой Секции восточной нумизматики Эрмитажа. В 1932 году получил должность профессора[36][16].

Фото из следственного дела

10 января 1934 года[52][53][18][32][54][16][К 13] Полномочное представительство ОГПУ при НКВД СССР в Ленинградском военном округе арестовало Рихарда Фасмера по «делу „Российской национальной партии“ (РНП)» («делу славистов»). Он стал последним[52] (или одним из последних[57]) ленинградцем, арестованным по этому делу. Его обвинили по статье 58[К 14] УК РСФСР — он якобы «входил в контрреволюционную фашистскую организацию» (в документах дела проходил как Ричард Ричардович)[18][32]. Брата Рихарда, иностранного члена АН СССР Макса Фасмера (уже давно живущего в Германии) объявили национал-социалистом (что не соответствовало действительности), а Рихарда — «передаточным звеном нелегальной связи между центром РНП с фашистскими кругами»[58].

Обвинение было сфабриковано на основе трёх фактов. Во-первых, Фасмер состоял в переписке с братом и другими родственниками, живущими в Германии. Так, летом 1933 года Рихард обращался по просьбе брата к пастору ещё действовавшей в Ленинграде кирхи за подтверждением «арийского» происхождения Макса, а полученную справку отправил в Германию с пометой «к использованию в Советской России не подлежит». Во-вторых, квартиру Фасмера в 1932 году посещала сотрудница немецкого посольства (или сестра сотрудника), которая слушала в университете лекции Макса Фасмера и предлагала помочь семье Рихарда с переездом в Германию; этот визит был объявлен «передачей шпионских сведений». В-третьих, Фасмер передавал деньги для брата через посещавшего Германию академика В. И. Вернадского, а с 1929 года на протяжении двух лет Фасмер регулярно заходил к Вернадскому и получал от него или его жены по сто рублей раз в два месяца: Вернадский помогал семье Рихарда, а Макс Фасмер посылал деньги семье дочери Вернадского, жившей в Праге; деньги якобы предназначались для «организации», а беседы Вернадского и Рихарда Фасмера были «передачей знаний»[К 15][58].

Сам Фасмер был объявлен главой «ячейки № 8», куда якобы входили И. Г. Спасский, Н. П. Бауер, А. Н. Зограф, Г. Ю. Вальтер, А. А. Автономов и Э. И. Линдрос[К 16][61]. Спасский, Автономов и Линдрос были подключены к делу для того, чтобы говорить о подготовке террористических актов: в это время в Харькове велась подготовка выставки старинного оружия с привлечением эрмитажных экспонатов — оружие якобы предназначалось для «вооружения повстанческих групп». В действительности же Автономов и Линдрос готовили экспонаты для выставки (и сами были коллекционеры оружия), а Спасский не имел к выставке никакого отношения — до 1931 года он сам работал в харьковском музее[62]. Фасмер признал свою «вину»[53].

До Фасмера 5 января, по этому же делу[63], была арестована Мария Павловна Нипп (15 января 1892 года[64] — после 1956) — сестра жены (свояченица) Рихарда, жившая с ним в одной квартире. Нипп заведовала канцелярией «Заготзерна», имела гимназическое образование. Согласно некоторым показаниям, Фасмер получал от брата немецкие журналы, а Нипп пересказывала их содержание (включая нацистские пропагандистские статьи) сослуживцам[65]. Она была сослана на три года в Башкирию[63][53]. В 1956 году, на момент реабилитации, жила в городе Луге Ленинградской области[63]. Реабилитирована 28 ноября 1956 года[66].

Фасмер был уволен из Эрмитажа 11 марта 1934 года[5][36]; на момент ареста он работал там в должности профессора[32][67]. Его осудили на десять лет исправительно-трудовых лагерей[68] 29 марта 1934 года постановлением коллегии ОГПУ[55][53][18][32]. Отбывал срок в Бамлаге[67][18], затем в лагере в Ташкенте[К 17]. В обоих лагерях[61] работал в канцелярии Управления среднеазиатских трудовых лагерей. В 1935 году жена Фасмера предпринимала, по всей видимости, тщетные усилия для получения мужу разрешения работать в музеях Ташкента по специальности[18][28]: она написала письмо не пострадавшему по этому делу В. И. Вернадскому, а тот — И. Ю. Крачковскому. Письмо Алиды Павловны[70]:

Письмо Вернадского[70]:

Фасмер скончался 22 февраля 1938 года[5][18][41][69][8][28][55][53][К 19] от воспаления лёгких[71] в Отдельном лагере трудового перевоспитания[69][41][55][16] (или Отдельном лагерном пункте[18]) № 19 Управления министерства внутренних дел Узбекской ССР[18]. Точное место захоронения неизвестно[75]. Реабилитирован 28 ноября[60][55] 1956 года постановлением Военного трибунала Ленинградского военного округа[18]. В постановлении о реабилитации сказано: «…каких-либо объективных доказательств виновности лиц, привлечённых по делу, не имелось, а материалы дополнительной проверки свидетельствуют о фальсификации дела путём вымогательства личных признаний арестованных и оговора ни в чём не повинных лиц»[76].

Фасмер осуществлял публикацию кладов с арабскими дирхемами, находимых в России, с подробными историческими справками по сложным и редким эмиссиям. В первую очередь это публикации составов Переяславского клада (1914), Новгородского (1925), Витебского (1925) и Стародединского (1929) из Белоруссии, Угодичевского (1925) из Ярославской области, Луурилского (1927) из Финляндии, Завалишенского (1931) из Белгородской области[77], Фридрихсгофского и других[35]. По оценке шведского нумизмата Уллы Линдер-Велин, сделанной в 1976 году, составленное Фасмером описание Стародединского клада — «наиболее тщательно проработанная научная публикация российского монетного клада в наше время» (англ. the most thoroughly worked out scientific publication of a Russian coin find in modern times)[79]. В 1930 году Фасмер подготовил в виде рукописи подробное описание большого Безлюдовского клада из 1200 дирхемов, найденного под Харьковом[77]; составленный им каталог монет этого клада был опубликован только в 2014 году[80].

На основе работы с этими кладами Фасмер сделал выводы о закономерностях поступления в Восточную Европу дирхемов, обратив внимание на различия в составе кладов арабских монет, найденных в этом регионе[35][81]. «Первым, кто взглянул на куфические клады как на закономерно образовавшиеся комплексы монет, а не как на случайные собрания, был Р. Р. Фасмер… Из беспорядочной массы монет клад становился источником, отражающим определённые закономерности. Открывалась возможность научно исследовать клад: как он накапливался, при каких обстоятельствах был зарыт» (Г. А. Фёдоров-Давыдов)[82]. «Работы Р. Р. Фасмера внесли ясность в те явления, в которых принято было видеть отсутствие системы» (В. Л. Янин)[83][84].

Впервые мысль об этих закономерностях Фасмер высказал в докладе «Топография кладов с Испехбедскими монетами», прочитанном на заседании Комиссии по нумизматике и глиптике РАИМК 23 июня 1923 года. Затем он её развил и уточнил в статьях «Клад куфических монет, найденный в Новгороде в 1920 году» (1925)[35], «Два клада куфических монет» (1927)[85], «Завалишенский клад куфических монет VIII—IX вв.» (1931) и окончательным образом сформулировал в статье «Об издании новой топографии находок куфических монет в Восточной Европе» (1933) так[35]:

Древнейшие клады (800—825 гг.) состоят почти исключительно из аббасидских дирхемов, причем среди них наблюдается наличие большого процента африканских монет. Затем следует период, когда ещё главная масса стоит из аббасидских диргемов, но все эти монеты чеканены в Азии, причём замечается высокий процент монет, чеканенных во владениях Тахиридов и почти полное отсутствие африканских монет (825—905 гг.). Третий период (905—960 гг.) характеризуется полным преобладанием Саманидов. Наконец, в кладах четвертого периода (960—1012 гг.) наряду с массой саманидских диргемов встречаются также в значительном количестве Бувейхиды и Зияриды.

«Фасмер на примере находок восточных монет выработал новый исторический подход к их систематизации и исследованию. Он показал, как закономерно меняется состав монетных находок в определённые периоды, и установил, что по составу находки можно достаточно точно определить время её формирования»[3]. Его наблюдения стали значительным прорывом (англ. a major breakthrough) в изучении арабской нумизматики Европы[81][86][85]. Важное значение при формировании исторических выводов этой статьи имела полемика Фасмера с исследователем истории Руси П. Г. Любомировым об интерпретации нумизматических данных как исторического источника[74]: Любомиров считал, что арабские дирхемы проникли в Восточную Европу уже в VII веке, а Фасмер отмечал, что клады с монетами этого периода были зарыты только в IX веке[83]. Финский археолог и нумизмат Туукка Талвио высоко оценивает использование Фасмером данных по осям монетных штемпелей (англ. die-axes of coins) при изучении импорта дирхемов[87].

Фасмер вписывал свои наблюдения в широкий исторический контекст: он «с непревзойдённой полнотой изучил корпус восточноевропейских кладов IX—X веков и реконструировал на базе типологического изучения нумизматических памятников и памятников арабской письменной традиции важнейшие этапы композиционной динамики денежного обращения в контексте политической истории исламской цивилизации и её соседей»[74].

Периодизацию Фасмера развил В. Л. Янин в монографии «Денежно-весовые системы русского средневековья» (1956)[35][86], отмечавший, что «Фасмер установил то основное, без чего углублённое изучение денежного обращения Руси было бы немыслимо»[83]. Верность хронологической классификации Фасмером подобных кладов подтверждена множеством новейших находок[5][88]. Разработанная им периодизация обращения в Восточной Европе куфических дирхемов с некоторыми уточнениями принята в науке и сейчас[89][44][37].

Динар Нуха II, саманидского эмира. 992—993 год

Обнаружив различия в составе восточноевропейских и финляндских кладов, Фасмер предположил в статье Die kufischen Münzen des Fundes von Luurila, Kirchspliel Hattula (1927), что дирхемы завозились в Финляндию не из славянских районов, а с Запада[35].

В восточнославянских землях часто находят монеты саманидского эмира Нуха II, а в прибалтийских странах такие монеты не встречаются, но есть монеты, чеканенные Мерванидами, Окалидами и Илеками. Фасмер объяснил в статье Ein im Dorfe Staryi Dedin in Weissrussland gemachter Fund kufischer Münzen (1929) различия в кладах последней четверти X века политическими событиями на Руси, мешавшими вывозу арабского серебра[90], а именно распрями сыновей Святослава; эта идея в дальнейшем была подвергнута сомнению[91].

Фасмер первым предположил, что клад монет с арабскими легендами, найденный в Кохтла-Ярве в 1923 году, отражает хазарский чекан — эту гипотезу подверг сомнению В. В. Бартольд, но впоследствии она была подтверждена А. А. Быковым[4].

Важность работ по топографии кладов с арабскими монетами обусловлена тем, что «Топография кладов восточных монет» А. К. Маркова устарела уже к моменту выхода из печати в 1910 году, так как в ней собраны материалы только до 1899 года[92][86]. Г. А. Фёдоров-Давыдов указывает, что для Фасмера «было главным [в научной деятельности]…создать полную топографию находок куфических монет. <…> Но успел Фасмер напечатать только маленькую статью-введение к своей работе [„Об издании новой топографии…“ (1933)]. В ней он изложил выводы, к которым пришёл за долгие годы»[82]. Эту статью называют его «самым значительным трудом» и другие исследователи[36]. Фасмер проанализировал материал, превышающий по объёму рассмотренный Марковым более чем в два раза, но он не смог опубликовать свой труд полностью[86][92] из-за ареста[74]. Тем не менее, по оценке М. Б. Свердлова, два предварительных списка зарегистрированных кладов — «Список монетных находок, зарегистрированных Секцией нумизматики и глиптики АИМК в 1920—1925 года» (1926) и «Список монетных находок, II» (1929) — «сыграли важную роль в изучении кладов дирхемов»[92].

Фасмер разработал стандартную процедуру анализа куфических монетных находок[5][89]. Он сформулировал принципы публикации кладов восточных монет и изложил их в статье «Об издании новой топографии находок куфических монет в Восточной Европе» (1933):

1. клады должны быть рассортированы не в алфавитном порядке административных единиц, а по направлению торговых путей (по бассейнам крупнейших рек);
2. топографии должно быть предпослано исследование, позволяющее учёным-ненумизматам ориентироваться в публикации;
3. необходимо составлять несколько карт — по отдельным периодам поступлений монет;
4. нужно давать описание клада, включая подражания и обрезки[92].

Фасмер опубликовал ещё два списка монетных кладов: в статье «Завалишенский клад куфических монет VIII—IX вв.» (1931) он дал список кладов и находок отдельных монет, а статью «О двух редких золотых монетах делийских султанов» (1927) он дополнил топографией находок индийских золотых монет в СССР[92].

Другой областью работы Фасмера было исследование и публикация монетных эмиссий небольших мусульманских династий IX—XI веков. Им опубликованы монеты закавказских династий Джастанидов (1927) и Саджидов (1928). Он впервые выявил в массе подражательных куфических дирхемов в составе многих кладов собственный чекан семи эмиров Волжской Булгарии и подробно их описал (1925, 1926)[77]. «[Фасмер] обращал внимание на редкие монеты, на дирхемы представителей мусульманских династий, от которых почти не осталось других свидетельств, кроме монет»[82]. «Изучение монет учёный [Фасмер] связывал с решением сложных проблем политической и династической истории Востока; эти проблемы освещены в его блестящих исследованиях по хронологии арабских наместников Армении, династий Саманидов, Буидов, Джастанидов, Салларидов, Саджидов, Саффаридов, царей волжских болгар, по политической истории Омана, Табаристана, Средней Азии и т. д.» (М. Б. Свердлов)[92]. Эти работы являются одними из самых ценных в наследии Фасмера[74].

1. Фасмер Р. Р. Два клада куфических монет. — Л., 1927. — VIII + 57 (+ 2 вкл.) с. — (Государственная академия истории материальной культуры: Труды Нумизматической комиссии. Т. VI). [Витебский и Угодичевский клады.]
   • Zambaur E. [Rez.] (нем.) // Numismatische Zeitschrift. — 1928. — Bd. N.F. 21=61. — S. 124—125.
2. Vasmer R. Die kufischen Münzen des Fundes von Luurila, Kirchspliel Hattula (нем.). — Helsingfors, 1927. — 35 S. — (Suomen muinaismuistoyhdistyksen aikakauskirja = Finska fornminnesföreningens tidskrift. B. XXXVI, № 3).
   • Zambaur E. [Rez.] (нем.) // Numismatische Zeitschrift. — 1929. — Bd. 22=62, Nr. N.F. 22=62. — S. 151.
3. Vasmer R. Ein im Dorfe Staryĭ Dedin in Weißrußland gemachter Fund kufischer Münzen. — Stockholm: Akademiens förlag, 1929. — 45 S. — (Kung. vitterhets historie och antikvitets Akademiens handlingar, del 40: 2).
   • Zambaur E. [Rez.] (нем.) // Numismatische Zeitschrift. — 1929. — Bd. 22=62. — S. 151—152.
4. Vasmer R. Chronologie der arabischen Statthalters von Armenien unter den Abbasiden, von as-Saffach bis zur Krönung Aschots I., 750—887. — Wien: Mechitaristen-Buchdruckerei, 1931. — X, 116 S. — (Studien zur armenischen Geschichte. Bd. V).
   • Перевод, сделанный Ваганом Инглизяном: Ֆասմէր Ռ. Ժամանակագրութիւնն Հայաստանի ոստիկաններու առաջին Աբբասեանց օրով, Աս-Սաֆֆախէն մինչեւ Աշոտ Ա.ի թագաւորելը 750—887 (арм.) / թարգմանեց դկտ. Հ. Վահան Վ. Ինգլիզեան. — Վիեննա: տպ. Մխիթարեան, 1933. — 120, 10 с. — (Ազգային մատենադարան, հատոր 132). Первоначально публиковался частями в журнале Handes Amsorya.
5. Фасмер Р. Р. Завалишенский клад куфических монет VIII—IX вв. — Л.: Типография АН СССР, 1931. — 20 с. — (Известия Государственной академии истории материальной культуры. Т. VII, вып. 2).

• ЦГИА СПб. Ф. 144. О. 1. Д. 20а[103].
• Архив Государственного Эрмитажа. Фонд Р. Фасмера. Опись XVIE[103]. 247 единиц хранения, архив за 1917—1934 года[104]. Другие данные: ф. 20 — архив Фасмера, оп. 1, д. 1—377 (1914—1934 года)[105][34].
• Архив Института истории материальной культуры РАН. Ф. 2; Ф. 3. № 453[103]. В этом же архиве под разными шифрами сохранились сведения о докладах Фасмера в Русском археологическом обществе[16].
• АРАН. Ф. 1026, оп. 3, д. 221, л. 6—7[18] (трудовой список: ф. 312, оп. 003, д. 228[106]).