Расстрел под Орлом (1941)

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года Орловская область в числе ряда западных регионов СССР была объявлена на военном положении. В этой связи все дела о преступлениях против обороны, общественного порядка и государственной безопасности были переданы военным трибуналам, которые получили право рассматривать дела по истечении суток с момента вручения обвинительного заключения. «Когда немцы подходили к Орлу, всех рецидивистов переслали в более далёкие лагеря, а политических оставили там», — вспоминала племянница Х. Г. Раковского Л. Тинёва[2].

5 сентября 1941 года по указанию народного комиссара внутренних дел СССР Л. П. Берии и его заместителя Б. З. Кобулова 1-й спецотдел совместно с тюремным управлением НКВД СССР составил список на 170 заключённых, ранее осуждённых за контрреволюционные преступления и отбывавших наказание в Орловской тюрьме. Подписанный начальником 1-го спецотдела Л. Ф. Баштаковым и главой тюремного управления М. И. Никольским, список включал краткое изложение установочных данных на каждого заключённого; в отношении 76 человек указывалось, что, находясь в тюрьме, они занимаются проведением антисоветской агитации[3]. Как впоследствии сообщил Баштаков, инициатором составления списка был Кобулов, он же принимал непосредственное участие в его процессе. Именно Кобуловым выполнялись в списке различного рода пометки, а также определялась судьба каждого заключённого[4].

На следующий день, 6 сентября, Берия направил письмо с приложенным к нему списком на имя председателя ГКО СССР И. В. Сталина, ходатайствуя о применении к приведённым в перечне лицам высшей меры наказания — расстрела. В тексте письма нарком внутренних дел назвал перечисленных заключённых «наиболее озлобленной частью» содержащихся в Орловской тюрьме и указал на то, что эти люди «ведут пораженческую агитацию и пытаются подготовить побеги для возобновления подрывной работы». Рассмотрение представленных материалов Берия предложил поручить Военной коллегии Верховного суда (ВКВС) СССР. В тот же день Сталин, поддержавший предложение Берии, подписал постановление № ГКО-634сс, санкционировав применение высшей меры наказания к 170 заключённым, «разновременно осуждённым за террористическую, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу»[5].

8 сентября 1941 года, как и предполагалось, ВКВС СССР в составе В. В. Ульриха (председатель Коллегии), Д. Я. Кандыбина и В. В Буканова без возбуждения уголовного дела и проведения каких-либо разбирательств вынесла расстрельный приговор в отношении 161 заключённого по статье 58-10 части 2 УК РСФСР[5]. Остальные девять человек, числившиеся в списке, к тому времени, как оказалось, уже не находились в Орловской тюрьме — некоторые умерли, другие были освобождены после пересмотра их дел. Так, расстрелян был даже Борис Ворович, которого ещё 28 мая де-юре оправдали, однако по неизвестным причинам продолжали содержать в орловской тюрьме. Причиной этой и других ошибок стало то, что составление списка происходило в спешке, а данные не подвергались проверке[6]. На это обстоятельство указал при допросе бывший начальник тюремного управления НКВД Никольский[4].

По словам бывшего начальника УНКВД по Орловской области К. Ф. Фирсанова, операция проводилась с особенной скрытностью и тщательностью. «С лицами, которые должны быть подвергнуты расстрелу, в камерах продолжало находиться человек примерно 200 осуждённых, — сообщал Фирсанов позднее. — Это было сделано для того, чтобы замаскировать предстоящую акцию». На следующий день после экзекуции в Медведевском лесу все сокамерники расстрелянных заключённых были эвакуированы[7].

Среди приговорённых к расстрелу заключённых Орловской тюрьмы было несколько видных политических деятелей. Х. Г. Раковский — болгарин по национальности, бывший член ЦК РКП(б) с 1918 года и председатель совнаркома УССР, в 1938 году в рамках Третьего московского процесса был приговорён к 20 годам тюрьмы как «английский и японский шпион». М. А. Спиридонова — известная революционерка, одна из лидеров левых эсеров, ещё в начале 1920-х годов отошедшая от политической деятельности, также подверглась аресту и к моменту расстрела уже долгое время отбывала срок в Орле по обвинению в подготовке покушения на К. Е. Ворошилова. Судьбу Спиридоновой разделил её муж, также бывший эсер, И. А. Майоров, отбывавший срок в той же тюрьме, но вместе с тем ничего не знавший о судьбе жены: на посылаемые Майоровым запросы в различные инстанции ему не отвечали. В одной камере с Майоровым сидели бывший член ЦК партии эсеров В. А. Чайкин, эсерка А. А. Измайлович и профессор римского права Киевского университета В. В. Карпеко. Помимо перечисленных заключённых, в Медведевском лесу были расстреляны: В. В. Арнольд, которого когда-то обвинили в покушении на В. М. Молотова, бывший инженер «Кузбассугля» М. С. Строилов (ему, наряду с Арнольдом, инкриминировался саботаж), бывший советник полпредства СССР в Германии С. А. Бессонов, известный врач-терапевт, профессор Д. Д. Плетнёв, осуждённый по обвинению в причастности к убийству Максима Горького[8], «красный профессор» А. Ю. Айхенвальд[9].

Та же участь постигла бывшую наркома финансов, левую коммунистку В. Н. Яковлеву, сестру Троцкого и жену Льва Каменева О. Д. Каменеву, Ольгу Окуджава (сестру репрессированных ранее большевиков Михаила, Шалвы и Николая Окуджава, супругу поэта Галактиона Табидзе, родную тётку Булата Окуджавы) и младшего сына Г. И. Петровского Петра, брата Н. И. Ежова Сергея[10].

Многие осуждённые имели гражданство/подданство иностранных государств или иностранное происхождение. К последним относился, в частности, немецкий математик Фриц Нётер, об освобождении которого в своё время ходатайствовал перед властями СССР сам Альберт Эйнштейн. Значительную часть расстрельного списка составляли азиатские имена: одним из них являлся Хусравбеков Ашурбек (уроженец кишл. Пиш Дарморахтск. с/с Шугнанск. р-на ТаджССР, таджик, подданство: гр. СССР)[11]; особенно много среди приговорённых было китайцев[8].

• 
  Х. Г. Раковский
• 
  М. А. Спиридонова
• 
  О. Д. Каменева
• 
  Д. Д. Плетнёв
• 
  В. Н. Яковлева
• 
  Фриц Нётер
• 
  П. Г. Петровский

11 сентября 1941 года смертный приговор в отношении 157 осуждённых был приведён в исполнение в Медведевском лесу. По словам бывшего начальника Орловской тюрьмы С. Д. Яковлева, для этой цели НКВД СССР прислал в город специальную оперативную группу. Распоряжение ВКВС СССР поступило в Орёл в то время, когда производилась эвакуация содержащихся в тюрьме заключённых, а город подвергался частым и сильным бомбардировкам со стороны наступающих немцев. Следуя показаниям К. Ф. Фирсанова, он и прокурорский работник преследовали задачу не допустить подмены осуждённых и исключить какие бы то ни было факты глумления над ними. Для этого совместно с сотрудником прокуратуры они изучали личные дела заключённых, сравнивая представленные в них данные со сведениями, полученными в ходе опроса осуждённых[14].

В день расстрела, по свидетельству сокамерника приговорённых, репрессированного чекиста Сурена Газаряна, был «необычайный шум в коридоре». В своих мемуарах «Это не должно повториться» он же вспоминал, что, когда увели Чайкина, Майорова и Карпеко, а затем пришёл дежурный и унёс их вещи, ему «стало жутко». На следующий день Газарян во дворе тюрьмы пытался найти Бессонова и Петровского, но их «тоже не было»[9]. Перед выездом на место казни каждый осуждённый препровождался в особое помещение, где специально подобранные лица из числа личного состава тюрьмы вставляли ему в рот матерчатый кляп, завязывали его тряпкой, чтобы исключить возможность вытолкнуть кляп, а затем зачитывали расстрельный приговор. После этого приговорённых под руки выводили в тюремный двор, сажали в специально оборудованную крытую автомашину с пуленепробиваемыми бортами. Их вывозили в лес, где и расстреливали. Никто из сотрудников тюрьмы, как утверждал Яковлев, к участию в экзекуции не привлекался. Не присутствовал на месте и сам глава областного УНКВД Фирсанов — в состав так называемой комиссии по приведению приговора в исполнение входили его подчинённые: К. А. Черноусов, Н. И. Слюняев, Г. И. Теребков[15].

Четверо из списка приговорённых — В. Л. Корхонен, Е. А. Лысова-Мухотдинова, Е. П. Семёнов, Г. К. Шнейдер — к моменту приведения приговора в исполнение были переведены в другие места заключения и расстреляны по месту содержания в период с 13 по 18 сентября 1941 года[16].

Впервые за долгий период времени орловчане вспомнили о расстреле в Медведевском лесу в 1989 году. Тогда орловские активисты «Мемориала» возложили цветы к тюремной стене, а в зале горисполкома состоялся вечер памяти жертв репрессий. Зал, по свидетельству присутствовавшего на мероприятии Ю. Антюхова, был переполнен. Открыл вечер и председательствовал на нём глава областной комиссии содействия советским органам в обеспечении прав и интересов реабилитированных граждан А. И. Бачурин. Присутствующие почтили память погибших советских граждан минутой молчания, после чего перед аудиторией выступили преподаватель ОГПИ, будущий декан исторического факультета ОГУ, С. Т. Минаков, известный орловский краевед и поэт В. М. Катанов. Последний предложил назвать именем Христиана Раковского одну из городских улиц, а также выделить зал памяти жертвам репрессий в Орловском краеведческом музее. Электрик Д. А. Краюхин зачитал приветствие народного депутата СССР В. И. Самарина, который откликнулся на предложение провести памятный вечер и выступил с инициативой открыть специальный счёт на сооружение памятника, а также объявить 11 сентября общегородским днём Памяти. Идею Самарина поддержали председатель общества ветеранов войны Железнодорожного района Н. Г. Ефремов, воин-интернационалист В. К. Рощупкин, председатель областного совета ветеранов партии и труда П. Я. Пархоменко и инженер А. И. Третьяков. Областной прокурор Л. П. Павлов поделился с присутствующими информацией о работе комиссии по реабилитации, проводящейся при взаимодействии с КГБ. Завершило митинг выступление учителя вечерней школы № 10, представителя общества «Мемориал», Б. А. Попова. В заключение участники вечера приняли резолюцию, касающуюся сбора средств на памятный знак жертвам репрессий и объявления 11 сентября днём Памяти[21].

11 сентября 1990 года в Медведевском лесу был сооружён памятный знак — гранитный монолит с надписью «Память о жертвах репрессий 30-х — 40-х и начала 50-х годов», установленный на бетонном основании. По случаю открытия монумента там же состоялся митинг, на котором присутствовали, в том числе, жители Орла, ставшие свидетелями сталинских репрессий. Митинг открыл председатель Орловского городского Совета народных депутатов А. Г. Кисляков, на мероприятии также присутствовали зампред областного Совета Е. Н. Троицкий, зампред облисполкома Т. Н. Коновалова, ответственные работники горкома и обкома КПСС. По окончании митинга к подножию памятного знака были возложены корзины цветов от областного Совета, народных депутатов и обкома КПСС от городского Совета и горкома КПСС, от трудовых коллективов города Орла[22].

Следствие 1990 года не смогло установить точное место казни и захоронения расстрелянных.

В исследовании «Орловский некрополь», опубликованном в 2011 году, орловский краевед В. А. Ливцов сообщает, что «недавно рядом с памятником возник новый скит Русской православной церкви, посвящённый всем, кто сложил свою голову в этом урочище»[1]. Скит был основан в 2006 году[23].

• Липовчик (мемориал)

• Michael Parrish. The Lesser Terror: Soviet State Security, 1939-1953. — Greenwood Publishing Group, 1996. — 424 p. — ISBN 0-275-95113-8.
• Ливцов В. А. Орловский некрополь. — Орёл: ИП Науменко Д. В., 2011. — 46 с.
• Трагедия в Медведевском лесу // Реквием: книга памяти жертв политических репрессий на Орловщине / Составители — группа сотрудников управления МБ под руководством Ю. Н. Балакина. — Орёл, 1994. — Т. первый. — С. 84—95. — 263 с. — ISBN 5-89989-003-7.

• Кузнецова С. «Специально подобранные лица вкладывали в рот осужденному матерчатый кляп» (рус.) // Коммерсантъ-Власть : журнал. — 2011-04-18. — № 15 (919). — С. 54.
• Маслова Е. Медведевский расстрел: правда и вымысел (рус.) // Орловская среда : газета. — 2012-01-25.