Михаил IX Палеолог

Ранней весной 1302 г. Михаил совершил свой первый в жизни поход против османских турок, чем заранее сильно гордился, ибо давно желал, как передает историк Георгий Пахимер, получить шанс проявить себя в сражении[6]. Под его началом было собрано до 16 тысяч воинов[1], 10 тысяч из которых составлял отряд наёмников-аланов[7]; последние, впрочем, плохо исполняли свой долг и с одинаковым рвением грабили как турецкое население, так и греческое. Император встал лагерем у крепости Магнезия, недалеко от Смирны, там где в древности развернулось большое сражение между римлянами и сирийским царем Антиохом III. Помня о низком боевом духе своих людей, Михаил не решился начать бой первым, поскольку турки успели занять все выгодные позиции — вершины окрестных гор и укрытия в лесах — и при первом же столкновении легко отбили бы натиск греческих ополченцев и лёгкой аланской конницы. Ещё одной причиной, по которой молодой император предоставил врагам возможность напасть первыми, были проблемы в его собственном войске. Своенравные наёмники не желали исполнять его распоряжений, и, по сведениям Григоры,

«…часто без всякого порядка выходили на добычу и сами ещё более опустошали римские владения, чем явные враги»[7].

Тем временем турки выбрали момент и спустились с гор. Михаил приказал готовиться к бою, но его никто не послушал: оробевшие воины не хотели начинать битву и думали только о бегстве.

«Наши не дождались и первого нападения неприятелей и, снявшись оттуда, пошли тихим шагом, имея в тылу у себя варваров, которые шли за ними и расположились лагерем в самом близком от них расстоянии. Наши не видали даже, как велико число неприятелей; от трусости с ними случилось тоже, что бывает с пьяными: пьяные видят не то, что есть на самом деле, но воображают, что это что-то другое… Прежде чем успевают неприятели сделать на них нападение, они сами уже обращаются в бегство от своей трусости… Царь, видя, что массагеты (то есть аланы) обратились в бегство и не имея возможности с небольшим числом воинов противостоять варварам, заперся в твердейшей крепости, Магнезии, и ограничился одним наблюдением, чем дело кончится. Массагеты же доходят до самого Геллеспонта, опустошая все поля христиан, и оттуда перебираются в Европу»[7].

Византия при Михаиле IX.

После поражения и недолгого пребывания в крепости Магнезия Михаил отступил в Пергам[1], потом отправился в Адрамиттий, где встретил новый 1303 г., и к лету был в городе Кизик[8]. Он ещё не оставлял попыток собрать новое войско взамен распавшегося старого и поправить ситуацию. Но к тому времени турки уже захватили области по низовью Сангары и разбили ещё одну греческую армию в местечке Бафей, поблизости от Никомедии (27 июля 1302). Всем становилось ясно, что византийцы проиграли войну. В довершении ко всем бедам Михаил IX тяжело заболел[8]. Доехав до крепости Пиги, он не смог продолжать путь и слег в постель. Многие посчитали, что его дни сочтены; умирающий, он горестно наблюдал, как победители делят захваченные ими до самого побережья Эгейского моря византийские земли. Годом позднее турецкий полководец Айдын захватил город Эфес (24 октября 1304)[9] и, ненадолго, остров Родос.

Император проболел все последние месяцы 1303 г. Его здоровье поправилось только к январю 1304 г., так что Михаил смог, наконец, покинуть крепость и вернуться в Константинополь вместе с супругой Ритой, которая, лишь узнав о его болезни, поспешила в Пиги и все месяцы болезни находилась при муже[8].

План сражения при Скафиде.

В 1303—1304 гг. болгарский царь Святослав вторгся в Восточную Фракию. Михаил IX в это время был занят войной с мятежной каталонской дружиной (см. ниже), предводитель которой, Рожер де Флор, отказывался воевать с болгарами если императоры не выплатят ему условленную денежную сумму. Чтобы не допустить объединения каталонцев и болгар, Михаилу пришлось выступить против последних, разделив командование над войском с многоопытным полководцем Михаилом Главой, который, однако, к решающему сражению тяжело заболел и от военных дел устранился. К тому моменту болгары уже успели покорить крепости Месембрию, Анхиал, Созополь, Ахтополь, Русокастро (полный перечень см. в сноске) и другие укрепления по берегу Чёрного моря.[10] Тем не менее, последующие события поначалу были благоприятными для ромеев.

Император разбил врагов в нескольких стычках, после чего многие захваченные болгарами крепости сдались ему без боя. Его успехи произвели впечатление в Константинополе, где патриарх Афанасий во время проповеди сказал похвальное слово о Михаиле IX и его победах[11]. Так же сохранился панегирик, в котором неизвестный стихотворец превозносит победы Византии в то время[12].

Ранней осенью 1304 г. отступавшим болгарам пришлось дать Михаилу генеральную битву.

В начале боя император, храбро бившийся в первых рядах, имел преимущество перед врагом. Он заставил болгар отступить по дороге к Созополю, но не сумел удержать разгоряченных погоней собственных солдат. Между ромеями и бегущими болгарами оказался глубокий и очень бурный ручей, называемый Скафидой, единственный мост через который был поврежден болгарами перед сражением. Когда византийские воины в большом скоплении пытались переправиться по мосту, он рухнул. Множество солдат утонуло, остальные стали паниковать. В эту минуту болгары вернулись к мосту и решили исход битвы, вырвав у врагов победу.

Несколько сотен византийцев попали в плен. Чтобы выкупить пленников и набрать новое войско Андроник II и его сын были вынуждены продать свои драгоценности. С переменным успехом военные действия велись ещё несколько лет; наконец, в 1307 г. был заключён невыгодный для Византии мир, сохранявшийся в течение следующих 15 лет, причём Михаилу IX пришлось отдать свою дочь Феодору в жены Святославу, своему удачливому противнику[9].

Рожер де Флор со своей дружиной перед византийским императором.

Весной 1305 г. Михаил по отцовскому поручению вёл в Адрианополе переговоры с мятежным каталонским кондотьером Рожером де Флором. По свидетельству Григоры, Рожер пытался вести нечестную игру: грабил греческие поселения, добился, чтобы ему отдали в собственность всю Анатолию с островами и доходами с правом раздавать лены в собственность своим вассалам и содержать личное войско, вытребовал у императоров жалованье для своих солдат в размере 100 тысяч золотых и вымогал ещё 300 тысяч[1][13][14]. (Для сравнения: во время «Войны двух Андроников» Андронику-младшему потребовалось всего 45 тысяч, чтобы содержать своё войско[1][15]):

По другим сведениям[17], знаменитый кондотьер был коварно убит во дворце в Адрианополе во время ночной попойки с ромейскими полководцами подростком-аланом по имени Гиркон, отец которого был убит де Флором несколькими неделями ранее. Рамон Мунтанер в отличие от Григоры говорит только о троих спасшихся каталонцах и называет их поименно[17], добавляя, что перед резней Михаил завидовал Рожеру по причине впечатляющих побед над турками, одержанных кондотьером в Азии[1]. Известно так же, что Михаил и Рожер конфликтовали друг с другом: так, ещё в 1303 г. де Флор со своими людьми прибыл в Пиги, где находился больной Михаил IX, но тот приказал не впускать каталонцев в крепость и отказал в приеме их вождю[18]. Неясно, однако, был ли виновен Михаил в убийстве, или все произошло стихийно и без подготовки. В пользу последнего может говорить тот факт, что каталонцы и ромеи пьянствовали почти всю неделю, прежде чем случилось роковое происшествие (30 апреля). Впрочем, для нескольких тысяч остававшихся в Галлиполи разъяренных каталонцев подробности расправы не имели никакого значения. Их новые предводители, «великий дукс» Беренгарий д’Эстенс и храбрый воин Беренгарий Рокафорте, словно монархи независимой державы, отправили в Константинополь гордое посольство с объявлением войны, как того требовал рыцарский этикет[1][13]. Не желавшему войны Андронику II пришлось оправдываться перед двумя искателями славы, унижая свой древний титул и прося ему поверить в том, что де Флор был убит не по его приказу. Но его противники не хотели ничего слушать. 5 тысяч озлобленных на ромеев каталонцев соединились с турецким отрядом в 500 ратников, укрепились в Галлиполи, в одночасье перерезав всех горожан-греков, и стали совершать набеги на Фракию, грабя её днём и ночью. Рокафорте взял крепости Родосто и Панидо: их население было перебито или продано в рабство.[1] В Галлиполи обосновались другие предводители наёмников — Рамон Мунтанер, будущий историограф «великой кампании», и Фернандо Хименес, впоследствии перешедший со своим отрядом к византийцам[14]. Поскольку дерзость их в ту пору казалась совершенно нестерпимой, Михаил, взяв все фракийские и македонские полки, аланскую вспомогательную конницу и также добавив к ним около 1000 туркопулов (крещенных турок) во главе с их командиром по имени Мелех, подошёл к крепости Апры (древний Феодосиополь), равнину восточнее которой занял враг[1][16]. В общей сложности под его началом было собрано приблизительно 14 тысяч воинов (по другим данным — 40 тысяч[1]) против 5 или 6 тысяч каталонцев и нескольких сотен турок.

«Чрез несколько дней некоторые из досмотрщиков пришли с известием, что неприятели близко. Царь встал и приказал войску вооружаться, а предводителям и военачальникам выстраивать и готовить к битве фаланги с их ближайшими начальниками. Видя, что неприятели построились тремя фалангами, они и сами сделали тоже. Туркопулы с массагетами (аланами) составили левое крыло, на правом стали отборные всадники из фракийцев и македонцев, а в средине остальная, очень большая часть конницы вместе с пехотою. Царь, объезжая ряды, воодушевлял воинов к мужественному нападению. С восходом солнца и неприятели подошли и выстроились напротив, имея на том и на другом крыле турков, а каталонские тяжело вооружённые фаланги в средине по причине их неповоротливости»[16].

Но едва был дан сигнал к битве, и каталонцы устремились в бой с кличем «Арагон! Арагон! Святой Георг!»[19], как повторилось памятное поражение при Магнезии. Туркопулы и аланы внезапно покинули поле боя. Такая неожиданность отняла у ромеев всю отвагу. Михаил, увидев, что ряды его солдат смешались, со слезами обратился к ним, умоляя их стоять крепко. Но те совершенно его не слушали и бросились бежать без оглядки. C императором осталось всего около сотни рыцарей. Большая часть пехоты была сильно потрепана каталонцами, которые бросились преследовать ромеев.

Сам Михаил держался с возможным мужеством.

«Видя, что дело дошло до отчаянного положения, и что большая часть пехоты беспощадно изрублена и истоптана, царь это время нашёл вполне приличным, чтобы не щадить себя для подданных и, бросившись на явную опасность, тем самым пристыдить вероломных воинов. А потому, обратившись к окружающим (их было очень мало), сказал: „Господа! Теперь такое время, что смерть лучше жизни, а жизнь хуже смерти“. Сказав это и призвав божественную помощь, он бросается вместе с ними на неприятелей и убивает из них некоторых, попавшихся под руку, разрывает фалангу и тем производит немалое замешательство в неприятельском войске. Стрелы так и сыпались на него, как и на коня, но он остался цел. Когда же конь его пал, он очутился в опасности быть окруженным неприятелями, и, быть может, дело и дошло бы до такого несчастья, если бы кто-то из бывших при нём, из любви к своему государю, не пожертвовал за него жизнью, отдав ему своего коня. Чрез это царь спасся от опасности, уже нависшей над ним; а тот, кто отдал ему своего коня, попал под неприятельских лошадей и лишился жизни»[16].

Михаил отступил в Дидимотику, где встретился с Андроником II, сделавшим сыну длинный и строгий выговор, поскольку тот без нужды подвергал себя смертельному риску[13][16]. Одновременно он стал объектом жестоких нападок со стороны басилисы Иоланты (Ирины), своей мачехи, которая ненавидела его, поскольку он был наследником в ущерб интересам её сыновей. Что до победителей-каталонцев, то они в течение следующих двух лет свободно грабили Фракию, потом опустошили Македонию и, наконец, ушли искать славы в Грецию.

Не лучшим оставалось и положение дел в Азии, где туркам удалось перерезать линию сообщения между Никомедией и Никеей (1307)[9].

После ухода каталонцев в 1314 г. Фракию в свою очередь стали опустошать османские турки. В своё время они сопровождали каталонцев, огнём и мечом разорявших Македонию и Среднюю Грецию, и теперь со своей долей добычи возвращались домой. Турки просили разрешения пройти через ромейские области, что им было позволено, но Андроник II, поражённый количеством добычи и малочисленностью турок, решил, не прекращая говорить о дружбе и союзе, внезапно ударить по ним и отобрать всю добычу. План не удался вследствие небрежности ромейских полководцев, которые действовали слишком медленно и открыто. Раскрывшие их намерение турки, недолго думая, ворвались в ближайшую крепость, укрепили её и, получив помощь из Азии, занялись грабежом страны[20].

Михаилу пришлось собрать войско (собрали всех, кого только можно, включая простых крестьян, составивших большую часть византийской армии) и взять крепость в осаду. Византийцы были уверены в успехе, так как числом намного превосходили врагов: турок было всего 1300 конных и 800 пехотинцев[20]. Но как только показались турецкие конники во главе со своим начальником по имени Халил, крестьяне внезапно обратились в бегство. Потом понемногу и остальные ромейские солдаты стали разбегаться. Когда же Михаил попытался привести войско в порядок, не оказалось решительно никого, кто бы мог его послушать. В отчаянии он сам, в слезах, обратился в бегство, дрожа от бессильной ярости и размышляя, что все это явное наказание Божье за старые и новые грехи. Неприятели захватили в плен многих знатных ромеев, императорскую казну, корону (т. н. калиптру) и палатку; глумлясь над побеждённым императором, турок Халил возложил себе на голову корону византийских басилевсов. Это был настоящий позор.

Спас положение юный талантливый военачальник Филис Палеолог, попросивший у императоров разрешения самостоятельно набрать войско и командиров для борьбы с турками. Отобрав маленький отряд из самых боеспособных и храбрых, Филис, воин слабый телом, но сильный духом, у речки Ксирогипс удачно уничтожил 1200 османов, возвращавшихся в крепость с добычей и греческими пленниками, и после прибытия подкреплений от союзных Константинополю генуэзцев с малыми потерями принудил крепость к сдаче[21].

Аланские, турецкие, каталонские, сербские наёмные отряды и временами простые крестьяне-ополченцы были теми единственными воинами, во главе которых Михаилу IX приходилось давать отпор врагу. Дело в том, что военная организация Византии к тому времени оказалась фактически уничтоженной после проведённых в жизнь Андроником II инициатив.

Андроник II — человек сугубо гражданский, посчитал неоправданно дорогим (с учётом оскудения казны) и нецелесообразным (принимая во внимание сильно уменьшившуюся в границах империю) содержание регулярной национальной армии[22][23][24]. В теории с её ролью мог справиться профессиональный отряд наёмников, содержать который — опять же в теории — обходилось намного дешевле. Одними рассуждениями Андроник II и его советники не ограничились. Собственные вооружённые силы были вскоре распущены, и вместо них охранять границы Ромейской державы доверили наёмникам. Но византийские полководцы не смогли обуздать в своих новых солдатах трусость, жадность и непокорность, переходящую в открытый бунт и неповиновение в ряде случаев, что в поставило под сильное сомнение способность Византии давать отпор врагам и в конечном счете привело её к гибели.[25].

Покорный отцу Михаил IX оказался не тем человеком, который мог коренным образом поменять сложившуюся систему и одерживать победы, командуя крестьянским ополчением и разноплеменным наёмным сбродом, с которыми даже выдающийся полководец вряд ли мог совладать и многого добиться. Любопытно, что Филис Палеолог, единственный византийский военачальник, добившийся победы при Михаиле IX, начал с того, что совершенно отказался иметь дело с наёмниками и крестьянами-«воинами»[13][20].

Андроник II, отец.

Андроник III, сын.

Михаил IX должен был стать мужем Екатерины де Куртене (ок. 1290), наследницы латинских императоров, носившей титул «императрицы Константинопольской»[1][14]. Брак был предложен Андроником II в надежде уменьшить угрозу восстановления державы латинян в Византии и примириться с Папским престолом и европейскими монархами, пугавшими Константинополь новым крестовым походом, однако после решительных протестов французского короля и длившихся несколько лет безрезультатных переговоров не состоялся.

Кроме Екатерины де Куртене Андроник II рассматривал ещё ряд претенденток. Брачные предложения из Константинополя поступили к сицилийскому и кипрскому дворам[26]. Одно время все думали, что Михаил станет мужем Иоланты (сестры короля Федериго II), однако и этому не суждено было сбыться. Безрезультатным так же оказался «эпирский проект»: деспот Эпирский Никифор I собирался предложить свою дочь Тамару в жены Михаилу, но дальше слов дело не зашло. Наконец, Андроник отправил посольство к царю Киликийской Армении Левону. Хотя послы попали в плен к пиратам, император не сдавался, и совсем скоро отправил новую посольскую миссию, во главе с Феодором Метохитом и патриархом Иоанном XIII[26], просить руки киликийской царевны Риты (или Рикты (1278—1333), более известной в греческих текстах под именами Марии[2][8][26] или Ксении).

Послы вернулись вместе с юной царевной, и по возвращении в Константинополь в храме св. Софии 16 января 1294 г. состоялось бракосочетание. Михаилу к тому времени исполнилось 16 лет; от Риты у него родилось двое сыновей и две дочери[27]:

• Андроник III (1297—1341; соправитель Андроника II с 1325 года;единоличный император с 1328).
• Мануил, деспот, трагически погиб в 1320 году.
• Анна, ставшая деспиной Эпирской (ум. в 1320), в браке с деспотом Фомой. C 1318 г. — во втором браке с его племянником Николаем Орсини[27].
• Феодора (ум. 28 июля 1330). С 1308 года находилась в браке с царем Болгарии Святославом. После его смерти в 1323 году — во 2-м браке с новым болгарским царем Михаилом Шишманом[27].

Кроме законных детей Михаил IX имел от неизвестной женщины внебрачную дочь по имени Мария,[28] получившую в народе прозвище «деспины мугулиев» (не путать с Марией Деспиной Монгольской и Марией Палеолог, внебрачными отцами которых были Михаил VIII и Андроник II соответственно). Её супругом стал правитель Персии Олджейту-ильхан[29].

Хотя Михаил имел много братьев и сестер родных ему по отцу (мы знаем о Константине (1278—1335), Иоанне (1286—1308), Феодоре (1291—1338), Димитрии, Марии, Ирине и Симониде), только Константин был ему родным по матери[29][30].

После смерти басилисы Анны Андроник II вступил в новый брак, выбрав себе в супруги одиннадцатилетнюю — Михаил IX оказался младше мачехи всего на несколько лет — Иоланту Монферратскую (в православии Ирину). Как выяснилось впоследствии, этой девочке были не чужды честолюбие и ненависть к пасынку. В браке с Андроником II у Иоланты родилось трое сыновей, поэтому ей пришлись не по нраву перспективы того, что её пасынок Михаил IX в ущерб интересам её собственных детей унаследует всю Империю после отцовой смерти. Со временем Иолантой овладели бешеная ненависть к Михаилу и навязчивое желание привести своих детей к трону.

«Царица… не переставала и днём и ночью наедине надоедать ему [то есть Андронику II], чтобы он сделал одно из двух: или лишил царя Михаила царской власти и разделил её между её сыновьями, или же дал каждому из них особую часть и выделил особую долю из своей державы. Когда царь говорил, что нарушать завещанные и утверждённые многими веками законоположения государства невозможно, царица сердилась и прикидывалась пред супругом-царем различным образом: то она тосковала и говорила, что жить не хочет, если ещё при жизни не увидит на своих сыновьях царских знаков; то показывала вид, будто и не думает о своих детях, и держала себя неприступно, как бы заманивая супруга купить её прелести ценою выполнения её видов относительно её сыновей. Так как это случалось часто… то царь наконец потерял терпение… В заключение он возненавидел самое её ложе…»[31]

После одной из ссор с мужем Иоланте вместе с сыновьями пришлось оставить Константинополь и удалиться в Фессалоники. Конфликт между Иолантой и Михаилом IX прекратился только после смерти императрицы (1317), успевшей, однако, перед смертью оскандалиться и прославиться недостойным поведением, попытками «вынести сор из избы» и рассказывать всякому встречному интимные и постыдные подробности своей замужней жизни[32][33].

В октябре 1319 г. Михаил IX был назначен отцом управлять Фессалониками, где, по сведениям Григоры, должен был попытаться положить конец длившейся много лет вражде между фессалийцами и пеласгами[34].

Михаил умер от горя 12 октября 1320 г.[2][35], не выдержав вестей о смерти своей дочери Анны и сына Мануила, тёмной ночью по ошибке заколотого убийцами, нанятыми Андроником (III), родным братом убитого.

«Когда же деспот Мануил умер от полученной раны и молва о том дошла до царя Михаила, проживавшего в Фессалонике; тогда — что и говорить? — она поразила его сердце глубже всякой стрелы, так что, подавленный неотвязчивыми мыслями о несчастном приключении, он подвергся страшной болезни, которая, спустя немного, свела его в могилу»[27].

Согласно византийскому хронисту, имя которого до нас не дошло, император был похоронен там же, где и умер — в Фессалониках[2].