Кладбищенские истории

Сборник посвящён давнему интересу писателя — посещению старинных кладбищ. Автор во вступлении называет себя тафофилом, однако делает существенную оговорку:

Ещё я узнал, что я тафофил, «любитель кладбищ» — оказывается, существует на свете такое экзотическое хобби (а у некоторых мания). Но тафофилом меня можно назвать лишь условно — я не коллекционировал кладбища и могилы, меня занимала Тайна Прошедшего Времени: куда оно девается и что происходит с людьми, его населявшими.

Брагина М. А. в 2013 году отмечала новаторский подход к написанию «Кладбищенских рассказов», которые созданы в соавторстве с самим собой[1]. Михаил Молчанов в 2004 году, говоря о двойном авторстве книги, писал: «Создатель вышел из-за спины своего alter ego и встал рядом с ним в полный рост». Одновременно он отмечал, что Григорий Чхартишвили «не брезгует откровенными сплетнями». В той же рецензии Молчанов пишет, что автор «наблюдает шесть видов страха перед смертью и шесть способов этот страх преодолеть»[2]. Литературовед Ирина Роднянская в рецензии 2004 года назвала «Кладбищенские истории» «забавной интерлюдией [Чхартишвили] к своим романным стилизациям», а говоря о форме произведения (эссе плюс новеллы), отмечала: «…то же, что любит делать Брэдбери, но пожиже». По её мнению, «Чхартишвили — отличный рассказчик, но рассказываемое им здесь как-то необязательно, что ли; Акунин — превосходный изобретатель фабул … — но иногда он откровенно безвкусен»[3]. Критик Ольга Лебёдушкина в 2006 году назвала «Кладбищенские истории» «аляповато-„стильными“»[4]. В 2016 году литературовед Ярко А. Н. указывал на то, что книга «стоит на границе между художественной и нехудожественной литературой»[5]. Писательница Татьяна Викентьева утверждала, что «Кладбищенские истории» являются копией её одноимённой пьесы[6].