Эйзенштейн, Сергей Михайлович

Семейный портрет

Сергей Эйзенштейн родился в Риге 10 (22) января 1898 года в состоятельной[6] семье городского архитектора Михаила Осиповича Эйзенштейна[7]. Был крещён 2 (14) февраля 1898 года в Кафедральном соборе. Его крёстной матерью стала бабка, купчиха первой гильдии Ираида Конецкая[6][9].

Благодаря приданому матери, Юлии Ивановны Эйзенштейн[10], семья жила в достатке, имела прислугу и принимала у себя крупнейших чиновников города. При этом Сергей Эйзенштейн описывал своё детство как «время печали»[7]. Родители любили его, но, будучи заняты собой, не уделяли ему должного внимания[11]. В 1906 году, во время Первой русской революции, семья уехала в Париж[8]. Там Сергей впервые увидел кинофильм. По возвращении домой в 1908 году поступил в рижское реальное училище[8][11]. Помимо основного образования, он получал уроки игры на рояле[11] и верховой езды[12]. Учил три языка: английский, немецкий и французский; постигал искусство фотографии[13], увлекался рисованием комиксов[14] и карикатур. На Пасху и Рождество ездил к бабушке в Санкт-Петербург[12].

Четырёхлетний бракоразводный процесс родителей завершился разводом 26 апреля [9 мая] 1912 года. Мальчик остался с отцом, а мать ещё с 1908 года жила в Петербурге по адресу улица Таврическая, 10[15] и играла на бирже[16]. Сын навещал её на Пасху и Рождество. В письмах к ней подписывался «Котик» или «Твой Котик»[13]. По признанию Эйзенштейна, к матери он относился с «опасливой сыновьей привязанностью»[6]. Сергей рос послушным мальчиком и старался ориентироваться на отца: например, не начал курить, потому что отец не курил[7]. Тот в свою очередь готовил сына к будущему архитектора[7][17].

В 1915 году Эйзенштейн окончил реальное училище и поступил в Петроградский институт гражданских инженеров[18].

После Февральской революции Эйзенштейн состоял милиционером Нарвской части. Весной 1917 года был призван на военную службу и зачислен в школу прапорщиков инженерных войск. Осенью того же года вместе со своим отрядом стоял под Красным Селом и на Московском шоссе, ожидая наступления на Петроград казаков и «Дикой дивизии». Наступления не произошло[19].

В январе 1918 года после расформирования школы прапорщиков Эйзенштейн вернулся в Институт гражданских инженеров. 18 марта 1918 года добровольно вступил в Красную армию, был зачислен техником во 2-е военное строительство Петроградского района (впоследствии 18-е военное строительство). 20 сентября выехал с эшелоном 18-го военного строительства на Северо-Восточный фронт. 24 сентября прибыл в Вожегу Вологодской губернии, числился в составе 6-й армии, в 3-м отделе 2-го военного строительства. Принимал участие в спектаклях Клуба коммунистов в Вожеге в качестве режиссёра, художника-декоратора и актёра, разработал эскизы декораций к «Мистерии-буфф» Владимира Маяковского[20].

За два года Эйзенштейн побывал также в Двинске, Холме, Великих Луках, Полоцке, Смоленске, Минске. Он строил укрепления, а в перерывах между боями ставил самодеятельные спектакли[21]. В Полоцке поступил в распоряжение театральной части Политотдела Западного фронта. В Смоленске занял должность художника-декоратора театральной части Политотдела Западного фронта. В Минске, кроме всего прочего, расписывал агитпоезда. С собой возил много книг, вёл дневники, описывая свои путешествия, размышляя об искусстве и театре в частности[22]. В «Автобиографии» 1939 года Эйзенштейн писал:

Революция дала мне в жизни самое для меня дорогое — это она сделала меня художником. Если бы не революция, я бы никогда не «расколотил» традиции — от отца к сыну в инженеры. Задатки, желания были, но только революционный вихрь дал мне основное — свободу самоопределения.

После демобилизации Эйзенштейн вместе с двумя боевыми товарищами, Павлом Аренским и Леонидом Никитиным, получил направление в Академию генерального штаба для изучения японского языка. Об этих курсах он узнал от Аренского и заинтересовался ими. На решение повлияло и его увлечение японской культурой, и желание переехать в столицу, а также бесплатные пайки для студентов Академии[23]. 27 сентября 1920 года Эйзенштейн приехал в Москву, поселившись в одной комнате с Максимом Штраухом[24], другом детства и юности[21]. Вскоре забросил японский и устроился художником-декоратором в труппу Первого рабочего театра Пролеткульта. Тогда, как и многие, Эйзенштейн увлёкся идеей разрушения старого искусства и «революционизирования» театра[24].

В 1921 году Эйзенштейн поступил в Государственные высшие режиссёрские мастерские (ГВЫРМ), возглавляемые Всеволодом Мейерхольдом, но продолжал работать в Пролеткульте. Молодой декоратор участвовал в постановке Валентина Смышляева «Мексиканец» по новелле Джека Лондона. По воспоминаниям Штрауха, Эйзенштейн «быстро оттеснил» Смышляева и «фактически стал режиссёром»[24]. После Эйзенштейн работал ещё над несколькими постановками, среди которых свободная интерпретация пьесы Александра Островского «На всякого мудреца довольно простоты». В 1923 году эту классическую комедию он превратил в так называемый «монтаж аттракционов». Это понятие было придумано самим Эйзенштейном и разъяснено в его одноимённой статье, опубликованной в журнале «ЛЕФ». Аттракционом называется всё, что способно предать зрителя сильному «чувственному воздействию»; а «монтаж» в данном случае — это сочленения различных элементов-«аттракционов», выбранных произвольно, но подчинённых развитию темы произведения. В «Мудреце» от оригинала остались лишь имена автора и героев, всё остальное было превращено в монтаж аттракционов: сцена стала цирковым манежем; над головами зрителей был натянут трос, на котором танцевали актёры и так далее[25]. Среди тех аттракционов был и снятый заранее небольшой киноролик под названием «Дневник Глумова» — первый кинематографический опыт Эйзенштейна[26].

Сергей Эйзенштейн, начало 1920-х

Свой путь в кино Эйзенштейн начал с перемонтажа фильма Фрица Ланга «Доктор Мабузе, игрок». Тогда это была распространённая практика в отношении зарубежных кинокартин. В СССР перемонтированная лента Ланга вышла под названием «Позолоченная гниль»[27]. Затем при участии Пролеткульта Эйзенштейн задумал цикл из семи фильмов «От подполья к диктатуре»: 1) «Женева — Россия», 2) «Подполье», 3) «1 мая», 4) «1905 год», 5) «Стачка», 6) «Тюрьмы, бунты, побеги», 7) «Октябрь». Из этой «энциклопедии революционного движения» была реализована только одна часть — «Стачка»[28], вышедшая на экраны 28 апреля 1925 года[29]. В ней начинающий кинорежиссёр решил ряд эксперименталь­ных художественных задач: строил композицию как цепь сильно воздействующих на зрителя «аттракционов», искал кинематографические метафоры, новые монтажные построения, острые и необычные ракурсы. «Стачку» называли революционным и новаторским фильмом, но в то же время критиковали за усложнённость киноязыка[28].

После успеха «Стачки» правительство поручило Эйзенштейну съёмки фильма «1905 год». Сценарий был написан Ниной Агаджановой-Шутко[30] и охватывал основные события революции 1905 года — от русско-японской войны, Кровавого воскресенья 9 января, через бакинские, ивановские стачки, до революционных волнений на Чёрном море и декабрьских боёв в Москве. Но времени не хватало. Приехав с группой в Одессу, Эйзенштейн понял, что воссоздав на экране восстание на броненосце «Князь Потёмкин-Таврический, можно передать пафос революции и идею о непобедимости революционных масс[31]. Съёмки велись на месте реальных исторических событий и на старом броненосце «Двенадцать апостолов», служившем в то время складом боеприпасов. Премьера фильма «Броненосец „Потёмкин“» состоялась 21 декабря 1925 года в Большом театре на торжественном заседании, посвящённом юбилею революции. 18 января 1926 года он вышел на экраны[32]. Язык фильма поражал новизной. Яркие метафоры, необычная композиция кадра, монтажный ритм — все это сделало «Броненосец „Потемкин“» шедевром мирового кино. Успех фильма во всем мире был беспрецедентным[33], позднее кинокритики признали его «лучшим фильмом всех времён и народов»[30].

В 1926 году Эйзенштейн вошёл в редколлегию ежемесячного журнала «АРК Киножурнал», органа Ассоциации революционной кинематографии[34].

В 1927 году по поручению правительства Эйзенштейн, его уче­ник Григорий Александров и оператор Эдуард Тиссэ приступили к работе над юбилейным фильмом, посвящённом десятиле­тию Октябрьской революции. Как и раньше, Эйзенштейн начинал с широкого ох­вата событий и, постепенно сужая материал, создал историческую эпопею о революционных событиях февраля — октяб­ря 1917 года в Петрограде. С помощью интеллектуального монтажа режиссёр попытался выразить в фильме «Октябрь» такие понятия, как царизм, религия, власть. Он стремился к синтезу художественных образов и научных понятий в языке кино. Однако не все его эксперименты были понятны зрителям. Возникли горячие дискуссии в прессе. Особенно живо обсуждалась первая в истории кино попытка создать образ Ленина актерскими средствами. Многие (например, Владимир Маяковский) очень резко критиковали рабочего Никандрова, выбранного только за поразительное сходство с вождем революции. Ставилась под вопрос сама возможность «играть на экране Ленина». Однако многие кинематографисты и почти все старые большевики, участники революции, положительно оценили фильм Эйзенштейна. Ради «Октября» была приостановлена работа над «Генеральной линией», монументальным масштабным киноэпосом о преобразованиях в советской деревне. В нём Эйзенштейн также стремился выразить научные политические понятия методом интеллектуального кино, то есть за счёт монтажа, образов и метафор[35]. Под названием «Старое и новое» фильм вышел на экран 7 ноября 1929 года[36].

19 августа 1929 года Эйзенштейн вместе с Григорием Александровым и Эдуардом Тиссэ отправился в зарубежную командировку «для освоения звуковой кинотехники». Участвовал в организованном под патронажем Андре Жида, Луиджи Пиранделло, Стефана Цвейга и Филиппо Томмазо Маринетти Международном конгрессе независимого кино, который проходил 3—7 сентября 1929 года в замке Ла Сарра в Швейцарии. 5 сентября с участием «группы Эйзенштейна» был снят шуточный короткометражный фильм «Буря над Ла Сарра» о борьбе Независимого кино с Коммерческим[37]. В Швейцарии Эйзенштейн также выступил консультантом просветительского фильма об абортах «Горе и радость женщины», снятого Эдуардом Тиссэ в качестве режиссёра. Во Франции был художественным руководителем экспериментального музыкального фильма Григория Александрова «Сентиментальный романс». В Берлине помог начинающему режиссёру Михаилу Дубсону доснять фильм «Ядовитый газ». Поездку на Запад он использовал для пропа­ганды советской культуры, читая лекции и доклады в Цюрихе, Берлине, Гамбурге, Лондоне, Кембридже, Антверпене, Амстердаме, Брюсселе, Париже[38].

С Уолтом Диснеем в Голливуде, 1930

30 апреля 1930 года Эйзенштейн заключил в Париже контракт с американской кинокомпанией Paramount. В Голливуде написал сценарии «Золото Зуттера», «Чёр­ное величество», «Американская трагедия». В последнем раз­работал метод внутреннего монолога, позволяющий воплощать на экране внутренний мир, психологию человека. Эти сценарии Эйзенштейна высоко оценили Теодор Драйзер и Эптон Синклер, Чарльз Чаплин и Уолт Дисней, но Paramount воздержалась от их постановки.

Тогда на деньги, предоставленные Синклером, Эйзенштейн, Александров и Тиссэ поехали в Мексику, где в течение года сняли киноэпопею «Да здравствует Мексика!», посвящённую исторической борьбе мексиканского народа. На завершение фильма не хватило денег. Синклер обратился к руководству СССР с просьбой частично возместить свои затраты. 21 ноября 1931 года Сталин послал Синклеру телеграмму, в которой нелестно отозвался об Эйзенштейне[39]:

Эйзенштейн потерял доверие его товарищей в Советском Союзе. Его считают дезертиром, который порвал со своей страной. Боюсь, люди здесь вскоре потеряют к нему интерес. Очень сожалею, но все эти утверждения являются фактом.

Эйзенштейну и его соратникам пришлось возвращаться в СССР. Надежды о покупке мексиканского материала и завершении работы в Москве не осуществились. Синклер продал материал Paramount. Ремесленники сделали из него несколько фильмов, которые искажали замысел Эйзенштейна[40].

В мае 1932 года Эйзенштейн вернулся в Москву. После трехлетнего путешествия дома его ждали большие перемены. 4 июня 1932 года Сталин писал из Сочи Кагановичу[41]:

Обратите внимание на Эйзенштейна, старающегося через Горького, Киршона и некоторых комсомольцев пролезть вновь в главные кинооператоры в СССР. Если он благодаря ротозейству культпропа добьется своей цели, то его победа будет выглядеть как премия всем будущим дезертирам.

Гибель своего мексиканского фильма Эйзенштейн пытался забыть в работе. Он преподавал в киноинституте, возглавил кафедру режиссуры, написал несколько теоретических и публицистических статей и киносценариев, пробовал работать в театре. Но его творческие замыслы не встретили поддержки. Эксцентрическая комедия «М.М.М.» и киноэпопея «Москва» остались нереализованными.

8 января 1935 года на Первом Всесоюзном совещании творческих работников кинематографии Эйзенштейн выступил с большим докладом, в котором попытался определить своё место в новой политической и кинематографической ситуации, пересмотреть свои монтажные теории в соответствии с новыми требованиями кинематографа «драмы и характеров» и обещал скоро включиться в производство.

Постановлением ЦИК СССР от 11 января 1935 года в связи с 15-летием советской кинематографии ряд режиссеров были награждены орденами. Эйзенштейна в списке орденоносцев не оказалось, хотя он был представлен к награждению орденом Трудового Красного Знамени. Сталин предложил присудить ему звание заслуженного деятеля искусств РСФСР[42][43].

Весной 1935 года Эйзенштейн начал работу над фильмом «Бежин луг» по сценарию Александра Ржешевского. История пионера Степка Самохина разворачивалась у Ржешевского в тургеневских местах недалеко от Бежина луга. В основу был положен действительный факт убийства пионера Павлика Морозова, который сообщил в сельский совет о сговоре своего отца с противниками коллективизации. Это убийство, совершенное на Северном Урале 3 сентября 1932 года, было одним из многочисленных свидетельств жестокой классовой борьбы в деревне. Но трагическая судьба Павлика Морозова превратилась в легенду, которая нашла своё отражение и в «эмоциональном сценарии» Ржешевского[44].

Как всегда, тема и материал стали для Эйзенштейна лишь толчком для полета мысли, для развития замысла об извечном конфликте отца и сына. Его режиссёрский сценарий существенно отличался от литературной первоосновы[45].

Кадр из фильма «Бежин луг»

Осенью 1935 года во время болезни режиссёра материал первого варианта фильма довольно часто демонстрировался кинематографистам и литераторам. 25 ноября 1935 года Главное управление кинофотопромышленности рекомендовало пересмотреть концепцию, обвинив авторов в мистицизме, в библейской форме, в «чертах извечности», «обреченности», «святости»[46]. В результате Эйзенштейн был вынужден переписать сценарий, заменить нескольких актёров и вместо сцены разгрома церкви («преображения в клуб»), вызвавшей наибольшую критику, ввести динамическую сцену борьбы с пожаром. Тем не менее 17 марта 1937 года приказом по Главному управлению кинематографии работы по постановке фильма были приостановлены[47]. Эйзенштейну пришлось выступить с публичной самокритикой в печати. Статья, написанная им, называется «Ошибки „Бежина луга“»[48]. В наказание за ошибки он был отлучён от преподавательской деятельности[49]. Единственная копия фильма исчезла во время войны. По легенде, плёнку положили в контейнер и зарыли на территории киностудии «Мосфильм». По возвращении из эвакуации найти её не удалось. От «Бежина луга» осталось 8 метров плёнки, два варианта режиссёрского сценария, заметки, рисунки и – самое главное – срезки кадров, которые сделала монтажёр Эсфирь Тобак[50]. На их основе в 1967 году был смонтирован фотофильм.

Непростой оказалась и судьба фильма «Александр Невский». Его литературный сценарий под названием «Русь» подвергся резкой критике как «издёвка над историей». К апрелю 1938 года Петр Павленко и Сергей Эйзенштейн дважды переписали сценарий с учётом замечаний историков. 1 декабря 1938 года фильм «Александр Невский» вышел на экраны и пользовался большим успехом у зрителя. Борьба русского народа с иноземными захватчиками в XIII веке изображалась в нём как злободневное предупреждение о германской агрессии. «Патриотизм — наша тема», — писал Эйзенштейн, прямо сравнивая тевтонов-крестоносцев с германскими национал-социалистами[51]. За этот фильм режиссёр был награждён орденом Ленина и получил звание доктора искусствоведения. Однако сразу после подписания пакта Молотова – Риббентропа «Александр Невский» был изъят из проката, так как советское правительство хотело избежать обострения отношений с Германией[52]. Тем не менее в марте 1941 года Эйзенштейн был удостоен за него Сталинской премии I степени. С началом Великой Отечественной войны «Александр Невский» вернулся на экран и сыграл мобилизующую роль в борьбе против немецких захватчиков.

В ноябре 1939 года главный дирижёр Большого театра Самуил Самосуд обратился к Эйзенштейну с предложением осуществить постановку «Валькирии» Вагнера. Эйзенштейну, который ранее никогда не ставил опер, пришлось согласиться. Самосуд объяснил ему, что постановка «Валькирии» имеет «важное государственное и международное значение». Узнав о её подготовке, немцы даже предложили командировать в Москву дирижера Вильгельма Фуртвенглера[53].

18 февраля 1940 года в радиопередаче на немецком языке по Московскому радио Эйзенштейн похвалил пакт Молотова – Риббентропа как вклад в «фундаментальное улучшение» политических отношений между Советским Союзом и Германией и как «основу» для упрочения и дальнейшего развития «дружеских отношений» между двумя странами[54]. Во время постановки «Валькирии» он работал над статьёй о германской мифологии и писал, что Вагнер близок ему «по эпичности темы, по романтичности сюжета, по удивительной образности музыки, которая взывает к пластическому и зрительному решению». Эйзенштейн поставил задачу создать «звукозрительский синтез»[55].

В октябре 1940 года он был назначен художественным руководителем киностудии «Мосфильм»[56].

Премьера «Валькирии» состоялась 21 ноября 1940 года и была приурочена к завершившемуся визиту Молотова в Берлин. К тому же Вагнер был любимым композитором Гитлера, что придавало постановке ещё большее политическое значение[53]. Однако режиссёрские идеи и сценические приёмы Эйзенштейна оказались слишком модернистскими и слишком авангардными, чтобы оправдать ожидания заказчиков. Присутствовавшие на премьере немецкие дипломаты были «польщены и обескуражены», румынский посланник заметил, что это «Гибель богов» и «казачий балет» одновременно. Австрийский коммунист Эрнст Фишер увидел в постановке «дерзкую пародию на Вагнера», которая «совершила шаг от возвышенного к смешному» и тем самым как бы подорвала основы советско-германского пакта[57]. «Валькирия» была снята с репертуара Большого театра 27 февраля 1941 года после шести показов[53].

27 июня 1941 года Эйзенштейн опубликовал в газете «Кино» статью «„Диктатор“. Фильм Чарли Чаплина» — о фильме «Великий диктатор». На следующий день статья была перепечатана с сокращениями «Комсомольской правдой». 3 июля он выступил по радио для США с речью об Отечественной войне советского народа[58]. 8 июля в газете «Кино» была опубликована его статья «Со Сталиным к победе». 11 июля газета Московского военного округа «Красный воин» опубликовала его статью «Фашистские зверства на экране» — о военных выпусках немецкой кинохроники студии УФА. 19 июля в газете «Красный флот» вышла его заметка «Громите, сокрушайте подлых захватчиков». 18 июля он опубликовал в газете «Кино» заметку «Гитлер зажат в клещи».

7 августа в связи с успешной работой киностудии «Мосфильм» в условиях Великой Отечественной войны Эйзенштейну как художественному руководителю студии была объявлена благодарность. Он был включен в состав редколлегии по выпуску «Боевых киносборников». Выступил на «Мосфильме» с докладом на совещании, посвящённом оборонной киноновелле.

24 августа по личному указанию Сталина Эйзенштейн как русский представитель советской интеллигенции выступил на состоявшемся в Москве митинге представителей еврейского народа[59][60]:

В смертельной схватке сейчас встретился носитель звериной идеологии — фашизм с носителями гуманистического идеала — Советским Союзом и великими его сподвижниками в этой борьбе — с Великобританией и Америкой.

«Дайте мне точку опоры и я переверну землю!» — говорил Архимед.

«Дайте нам точку опоры, — взывают из мрака угнетенные фашизмом народы, — и мы расправимся с нашими поработителями!»

Есть такая точка опоры!

Опора в этой священной борьбе — Советский Союз.

Славяне уже поднялись. И не должно остаться на поверхности земного шара ни одного еврея, который тоже не поклялся бы всеми доступными ему средствами и силами участвовать в этой священной борьбе.

Подписал опубликованное 25 августа 1941 года в газете «Правда» коллективное обращение «Братья евреи всего мира!»[61].

6 октября был освобожден от обязанностей художественного руководителя киностудии «Мосфильм» на время работы над фильмом «Иван Грозный». 8 октября опубликовал в газете «Правда» статью «Кино против фашизма». 14 октября вместе со студией выехал в эвакуацию в Алма-Ату. 16 ноября 1941 года был утверждён членом художественного совета Центральной Объединенной киностудии (ЦОКС) в Алма-Ате.

24 мая 1942 года подписал коллективное обращение «К евреям всего мира!», принятое на состоявшемся в Москве Втором митинге представителей еврейского народа[62].

26 июля 1944 года Эйзенштейн возвратился из Алма-Аты в Москву. 5 сентября 1944 года вошёл в состав художественного совета при Комитете по делам кинематографии при Совнаркоме СССР[63].

Перед самым началом войны Эйзенштейн приступил к работе над исторической киноэпопеей «Иван Грозный». 5 сентября 1942 года был утверждён режиссерский сценарий, а 22 апреля 1943 года начались съёмки[58]. В условиях эвакуации, в далекой Алма-Ате он создал величествен­ную трагедию. Противоречивая фигура Ивана IV с его прогрессивными устремлениями к объединению русских земель, к присоединению Казани, к выходу в Балтику, но и с его чудовищной жестокостью, жутким одиночеством и мучительными сомнениями — была изображена Эйзенштейном и актёром Николаем Черкасовым с редкостной силой. Первая серия фильма имела стержневую идею «За русское царство великое», вторая ставила проблему трагедии власти и одиночества: «Един, но один»[64].

Первая серия «Ивана Грозного» вышла на экраны 16 января 1945 года и получила единодушное призна­ние зрителей и критики как в Советском Союзе, так и за рубежом. В 1946 году Эйзенштейн был удостоен за неё Сталинской премии I степени. На I Локарнском международном кинофестивале фильм был отмечен жюри за лучшую операторскую работу[65]. Было особенно важно, что такое многосложное и совершенное полифони­ческое кинопроизведение создано в окровавленной, сражающейся стра­не. Однако вторая серия под названием «Боярский заговор» подверглась критике в постановлении ЦК ВКП(б) о кинофильме «Большая жизнь» от 4 сентября 1946 года[66]:

Режиссёр Сергей Эйзенштейн во второй серии фильма «Иван Грозный» обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов, наподобие Ку-Клус-Клана, а Ивана Грозного, человека с сильной волей и характером, — слабохарактерным и безвольным, чем-то вроде Гамлета.

На экраны вторая серия «Ивана Грозного» была выпущена лишь 1 сентября 1958 года[67].

Эйзенштейн тяжело переживал судьбу своего фильма. Он до последнего дня работал над его исправлением, как всегда, сочетая творчество с теоретической, публицистиче­ской, педагогической и общественной деятельностью.

2 февраля 1946 года в Доме кино на балу в честь лауреатов Сталинской премии с Эйзенштейном случился инфаркт миокарда. В Кремлевской больнице и позднее в санатории «Барвиха» он начал писать свои мемуары.

23 ноября 1946 года ему была вручена медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

19 июня 1947 года Эйзенштейн получил назначение на должность руководителя сектора кино Института истории искусств АН СССР. В этот период он работал над исследованием «Пафос», серией очерков «Люди одного фильма», «Иван Грозный», над исследованием «О стереокино» и вернулся к статье о цвете в кино.

21 января 1948 года накануне 50-летия со дня рождения режиссёра Министерство кинематографии СССР ходатайствовало о награждении его орденом Ленина. В деле сохранилась записка заместителя начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Василия Степанова от 13 февраля 1948 года: «Ввиду скоропостижной смерти т. С. М. Эйзенштейна просьба т. Большакова отпадает»[68].

Сергей Эйзенштейн умер от сердечного приступа в ночь с 10 на 11 февраля 1948 года[69] на 51-м году жизни. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 4).

• 1989 — Бумажные глаза Пришвина. В роли Эйзенштейна – Сергей Лаврентьев
• 1989 — Pissoir (Канада). В роли Пол Беттис / Paul Bettis
• 1989 — Дежа вю. В роли Марек Вудковский
• 1991 — И возвращается ветер… В роли — Владимир Валов
• 1996 — Возвращение «Броненосца». В роли ?
• 1996 — Potemkin: The Runner’s Cut (Англия). В роли Чарльз Дэнс / Charles Dance
• 1998 — Histeria!. Серия Russian Revolution. В роли Пол Рагг / Paul Rugg
• 2000 — Eisenstein (Канада-ФРГ). В роли Симон Мак-Берни / Simon McBurney.
• 2012 — El efecto K. El montador de Stalin (Испания). В роли Энтони Сенен / Anthony Senen
• 2013 — Курьерский особой важности. В роли Александр Бобров
• 2014 — Escaping Riga (Латвия). В роли Михаилс Карасиковс
• 2015 — Эйзенштейн в Гуанахуато. В роли Эльмер Бек
• 2015 — Орлова и Александров. В роли Виталий Хаев
• 2021 — Последняя «Милая Болгария». В роли Александр Блинов.

• 1958 — Сергей Эйзенштейн, реж. Василий Катанян[80]
• 1967 — «Бежин луг» Сергея Эйзенштейна, реж. Наум Клейман, Сергей Юткевич
• 1978 — Сергей Эйзенштейн. Предисловие, реж. Ансис Эпнерс
• 1978 — Сергей Эйзенштейн. Постскриптум, реж. Ансис Эпнерс
• 1990 — Сергей Эйзенштейн: Уроки монтажа, реж. Вадим Чубасов по заказу Киевского Государственного института театрального искусства им. И. К. Карпенко-Карого
• 1995 — Сергей Эйзенштейн. Автобиография, реж. Олег Ковалов
• 1997 — Тайна жены и зверя, реж. Борис Бланк
• 1998 — Сергей Эйзенштейн. Мексиканская фантазия, реж. Олег Ковалов
• 1998 — Дом мастера, реж. Марианна Киреева
• 2006 — Сергей Эйзенштейн: мексиканская болезнь, реж. Игорь Романовский
• 2007 — По следу броненосца «Потемкин» (Германия), реж. Артем Деменок