Холстомер

Старый и больной мерин Холстомер (это прозвище, имя коня было Мужик первый) рассказывает другим лошадям в табуне свою историю. Он был породистым жеребцом, однако имел дефект породы — пежины (белые пятна). С самого детства из-за окраса Холстомер считался лошадью «второго сорта», хотя был очень быстр. Однажды он влюбился в кобылу; после этого конюхи кастрировали Холстомера, он стал мерином. Его подарили конюшему, позже владелец, испугавшийся того, что его конь был быстрее графского, продал Холстомера барышнику, потом он много раз сменил владельца. Больше всего Холстомер рассказывал об офицере Никите Серпуховском. Холстомер восторженно о нём говорил, хотя именно Серпуховской покалечил коня, загнав его, когда спешил за бросившей того любовницей. Позже Серпуховской появится в гостях у последнего хозяина Холстомера, уже опустившись и промотав своё состояние. Повесть завершается описанием смерти Холстомера и последовавшей много лет спустя смерти Серпуховского. Толстой противопоставляет забитого коновалом в овраге коня, который честно служил своим хозяевам и даже после смерти которого его шкура и мясо кому-то пригодились, и помпезные похороны Серпуховского, который при жизни был всем только в тягость.

Повесть была задумана в 1856 году, когда коннозаводчик Александр Стахович рассказал Толстому историю пегого рысака по кличке Холстомер, происходившего с Хреновского конного завода. Брат Стаховича, известный писатель Михаил Стахович собирался описать эту историю в повести «Похождения пегого мерина», но смерть в 1858 году не дала ему воплотить замысел. По воспоминаниям и дневникам известно, что Толстой работал над повестью в 1863 году, но забросил её. В 1885 году, готовя к изданию очередное собрание сочинений, Софья Толстая обнаружила в бумагах черновики и убедила писателя возобновить работу. Толстой закончил «Холстомера» в следующем году, и он был впервые издан в третьем томе пятого издания собрания сочинений[2].

Виктор Шкловский приводит «Холстомера» как один из примеров использования Толстым приёма «остранения»: ведение рассказа от лица лошади позволило автору, например, дать критику института собственности мыслящим существом, столкнувшимся с ним впервые[3].