Фракийский язык

Гипотеза, предполагающая сведение фракийского с дакийским в дако-фракийскую (или фрако-дакийскую) группу, либо предполагающая, что они являются двумя диалектами одного языка — панфракийского, была широко распространена до 1950-х, но последняя ныне считается невозможной (по мнению Мэллори) в свете топонимических доказательств: только небольшой процент географических названий к северу от Дуная имеет панфракийские корни[3]. Эта гипотеза, указывающая на тесную связь между фракийским и дакийскими языками, имеет множество приверженцев, в том числе Руссу (1967), Георга Солта (1980), Врациу (1980), Кроссланда, Траска (2000), МакГенри (1993), Михайлову (2008).

Кроссланд (1982) считает, что отличия северной и южной группы диалектов предполагаемого фрако-даккого языка слишком малы для того, чтобы рассматривать их как отдельные языки[4]. По словам Георга Солты (1982), между дакийским и фракийским нет существенной разницы.

В. Георгиев считал, что дакийский и албанский должны быть отнесены к дако-мёзской языковой ветви, а мёзский (термин «мёзский» происходит от племени дако-фракийцев, известного как мёзы или мисы), должен считаться переходным языком между дакийским и фракийским языками. Георгиев утверждал, что дакийский и фракийский — разные языки, с разными фонетическими системами, а его идея поддерживается топонимами, которые заканчиваются на -дава в дакийском и мёзском, в отличие от -пара во фракийских топонимах[5]. Георгиев утверждает, что расстояние между дакийским и фракийским было примерно таким же, как между армянским и персидским языками.

Радулеску (1984) признает, что дако-мёзский обладает определённой степенью диалектической индивидуальности, но утверждает, что между дако-мёзским и фракийским нет фундаментальных отличий. Полме (1982) считает, что доказательства, представленные Георгиевым и Дуридановым, существенны, но недостаточны для определения того, были ли дако-мёзский и фракийский двумя диалектами одного и того же языка или двумя разными языками.

Утверждение Георгиева о том, что албанский является прямым недавним потомком дако-мёзского, в значительной степени, основано на спекуляциях с суффиксами от дакийских топонимов, таких, например, как -дава, которые отсутствуют в современной албанской топонимии (за одним исключением).

Балтская принадлежность дакийского и фракийского языков была предположена литовским полиматом Йонасом Басанавичюсом, также называемым «Патриархом Литвы», который считал, что это самая важная работа в его жизни и привел список из 600 совпадающих слов фракийского и балтского[6][7][8] и первым исследовал сходство вокальных традиций между литовцами и болгарами[9]. Также, он теоретически включил дакийский и фригийский в общую группу, но часть этого включения не поддерживалась другими авторами, так, например работы Ивана Дуриданова по языковому анализу показали, что фригийцы полностью не имеют параллелей ни в фракийском, ни в балтском языках[10].

Болгарский языковед Иван Дуриданов в своей первой публикации отмечал, что фракийский и дакийский языки генетически связаны с балтскими языками, а в следующей статье он дает следующую классификацию:

Из примерно 200 восстановленных Дуридановым фракийских слов больше всего совпадений (138) имеется в балтских языках, в основном, в литовском, а далее, по убыванию, идут германские (61), индо-арийские (41), греческие (36), болгарские (23), латинские (10), албанский (8) языки. Применение топонимов было предложено для познания культурного влияния. Параллели позволили языковедам, используя технику сравнительного языкознания, определить значения нескольких дакийских и фракийских местоназваний с высокой, по их мнению, правдоподобностью. Из 300 засвидетельствованных фракийских географических названий больше всего параллелей было обнаружено между фракийскими и балтским географическими названиями в работе Дуриданова. Согласно ему, самое важное впечатление — географическое родство балтов и фракийцев:

Также, он реконструировал дакийские слова и дакийские местоназвания и нашел параллели, в основном, в балтских языках и, в меньшей степени, в албанском языке. Прочие славянские авторы отмечают, что дакийский и фракийский языки имеют много общего с балтской ономастикой, чего нет и в помине со славянской ономастикой, включая однокоренные слова и параллели лексических изоглосс, что подразумевает недавность существования общего предка.

После создания списка названий рек и личных имен с большим количеством параллелей, румынский лингвист Мирча М. Радулеску классифицировал дако-мезийский и фракийский языки как балтские языки, образовавшиеся в результате продвижения балтов на юг, а также предложил такую же классификацию для Иллирийского языка.

Венесуэльско-литовский историк Юрате Росалес классифицирует дакский и фракийский как балтские языки.

Американский лингвист Харви Майер ссылается и на дакский, и на фракийский языки, как на балтские языки и относится к ним как к Южной или Восточной ветви балтского языка. Он утверждает, что имеет достаточно доказательств для классификации их как балтоидных или, по крайней мере, «балтско-подобных» языков/диалектов, и классифицирует дакский и фракийский языки как «расширенный балтский». Майер утверждает, что он извлек однозначные доказательства того, что дакский и фракийский ближе к литовскому, чем к латышскому.

Утверждения о близости фригийского к фракийскому и не находят подтверждения в языковом материале[11][12][13].

Фракийский сохранил без изменения праиндоевропейские гласные i, e, a, u, ī, ē, ā, ō и ū. Праиндоевропейские o и ə перешли в a. Из дифтонгов сохранились aɪ̯, eɪ̯ и aṷ[18].

Фракийские взрывные согласные пережили сдвиг, подобный прагерманскому закону Гримма: p, t, k перешли в pʰ, tʰ, kʰ; b, d, g дали p, t, k, а bʰ, dʰ, gʰ перешли в b, d, g[19].

Фракийский является сатэмным языком, то есть праиндоевропейские палатовелярные k̑, ĝ, ĝʰ в нём перешли в спиранты s/þ и z/đ[19].

Морфология практически не реконструируется, известно, что существительное склонялось по падежам, имелись, как минимум, именительный, родительный, дательный и местный падежи[20].