Флеминг, Ян

Ян Флеминг родился в семье светской львицы Эвелин Сен-Круа Роуз и консервативного политика Валентайна Флеминга. Валентайн Флеминг был сыном шотландского финансиста Роберта Флеминга, основавшего шотландско-американский инвестиционный траст и торговый банк Robert Fleming & Co[7], и Кейт Хиндмарш, дочери офицера налогового управления[8]. Пять братьев и сестёр Роберта умерли в детстве от дифтерии, и зрелого возраста достигли только сам Роберт и его брат Джон, позднее ставший лордом-провостом Абердина[9]. Помимо Валентайна, в семье Роберта и Кейт был сын Филип, родившийся в 1889 году, и две дочери — Дороти, появившаяся на свет в 1885 году, и Кейтлин, которая была младше сестры на два года. Вскоре после рождения младшего сына семья Флемингов переехала в Лондон, где приобрела несколько особняков[8]. Сыновья Роберта обучались в Итоне и Оксфорде; в 1905 году Валентайн окончил оксфордский колледж Магдалены, получив степень по истории, а также «манеры и осанку настоящего джентльмена»[10]. В 1909 году Валентайн стал одним из партнёров отца в новообразованном банке, а ещё через год он был избран консервативной партией членом парламента от Хенли[11][12].

Через год после окончания колледжа, 15 февраля 1906 года, Валентайн женился на Эвелин Сен-Круа Роуз, дочери мирового судьи Джорджа Альфреда Сен-Круа Роуза и Беатрис Квейн. Эвелин происходила из весьма уважаемого семейства: по отцу она была внучкой сэра Филипа Роуза, консультанта по юридическим вопросам премьер-министра Дизраэли; по матери — сэра Ричарда Квейна, ведущего лондонского хирурга и редактора известного «Медицинского словаря». Помимо Эвелин, в семье была дочь Кейтлин и двое сыновей — Айвор и Харткорт. Айвор обучался в Итоне, а Харткорт — в Итоне и Оксфорде, где познакомился с Валентайном Флемингом. Согласно семейной легенде, Валентайн и Эвелин встретились на балу в Оксфорде; кроме того, отец девушки увлекался регатой, в которой также принимал участие Валентайн. Эвелин была полной противоположностью будущего супруга: она играла на скрипке и неплохо рисовала акварелью, в то время как ни один представитель семейства Флемингов не имел способностей ни в музыке, ни в искусстве. Кроме того, Эвелин была женщиной в высшей степени легкомысленной и расточительной, отличавшейся снобизмом и тщеславием[10]. Несмотря на первоначальное несогласие с выбором невесты, отец Валентайна перевёл на счёт сына четверть миллиона фунтов вскоре после свадьбы[13]; на эти деньги семейство приобрело несколько домов, два из которых располагались по соседству с владениями родителей Валентайна. В доме в Мейфэре, находившемся за углом дома Флемингов-старших, появились на свет старшие сыновья Эвелин — Питер и Ян[14][15]. Питер (1907—1971), был автором путевых очерков и был женат на актрисе Селии Джонсон. Во время Второй мировой войны Питер служил в гренадёрской гвардии, позднее был переведён под командование Колина Габбинса, где помогал создавать вспомогательные подразделения и занимался операциями в Норвегии и Греции[16].

Кроме Питера и Яна в семье было ещё двое сыновей — Майкл (1913—1940) и Ричард (1911—1977). Кроме того, через шесть лет после смерти мужа во время продолжительного романа c художником Огастесом Джоном Эвелин родила дочь Амариллис (1925—1999)[17], ставшую профессиональной виолончелисткой[18].

Мемориал в Гленелге, на котором обозначено имя отца Яна

В 1914 году с началом Первой мировой войны Валентайн присоединился к эскадрону С королевского оксфордширского гусарского полка, где получил звание майора[11]. Незадолго до отправки на фронт Валентайн подписал завещание, в котором его вдове доставался дом недалеко от Хампстед-Хит, а также солидная пенсия, которая могла быть урезана в случае повторного брака Эвелин; большая часть имущества была передана в траст для обеспечения благополучия четверых сыновей Валентайна и их будущих семей[19]. Валентайн был убит во время немецкого обстрела на западном фронте 20 мая 1917 года; Уинстон Черчилль, который был близким другом Флеминга-старшего, а его брат Джек служил вместе с Валентайном в начале войны, написал некролог, напечатанный в The Times[19]. Поскольку семье принадлежало поместье в Арнисдейле, имя Валентайна значится на военном мемориале в Гленелге[20].

Ян Ланкастер Флеминг родился 28 мая 1908 года. В отличие от старшего брата, Ян, весивший при рождении чуть менее девяти фунтов, был крупным, здоровым младенцем. Второе имя мальчику было дано матерью для поддержания снобистской легенды о происхождении предков Эвелин от Джона Гонта, герцога Ланкастера, четвёртого сына Эдуарда III. Позднее Эвелин настаивала, что её собственная семья, прозванная «дикими розами», в реальности была родом из Хайленда, в отличие от «выскочек»-Флемингов, которые были родом из Лоуленда; чтобы доказать это, Эвелин одевала сыновей в килты клана Роуз[14].

Первые годы Ян был неразрывно связан со старшим братом: он и Питер провели детство в Брезьерс-парке, который был поистине детским раем с многочисленными игровыми комнатами и обширными игровыми площадками на свежем воздухе, и в Питт-хаусе, эдвардианском особняке на Хампстед-Хит[14]. В 1910 году началась политическая карьера отца Яна, и к семье Флемингов стало привлекаться много внимания, в том числе и к детям. В это же время Питер стал страдать изнурительной формой колита; ввиду этого обстоятельства Ян вместе со всей семьёй четырежды побывал в Швейцарии. Внимание, которое оказывалось брату, заставило Яна ревновать: находясь в Лозанне, пятилетний Ян закатил истерику в ресторане отеля, за что был удалён из-за стола вместе с няней под надзор несгибаемой бабушки, которую он очень уважал. Чем больше «хрупкий» Питер получал внимания, а позднее и поощрений за хорошее поведение, тем более злопамятным становился Ян. По воспоминаниям родственников, братья жили «как кошка с собакой»; позднее Питер говорил, что отношения с братом у него были весьма близкими — «как у двух маленьких лисят», однако Ян, считавший брата слишком идеальным, был с этим не согласен[21]. Три лета подряд Ян и Питер провели вместе с родственниками со стороны отца и детьми друзей матери в Салкомбе — курортном городке в Девоншире. Ян быстро смирился с ролью непослушного брата и даже не пытался что-либо изменить. Позднее детские воспоминания о летних каникулах в Салкомбе нашли отражение в романе Яна «На секретной службе Её Величества»[22].

В ноябре 1914 года, когда Валентайн ушёл на войну, Эвелин устроила сыновей в подготовительную школу Дарнфорд в Дорсете[k 2]. Эта школа славилась тем, что готовила своих выпускников к поступлению в Итон, куда, в свою очередь, по стопам своего отца должны были направиться Питер и Ян. Ян, до того воспитывавшийся французской гувернанткой, оказался в Дарнфорде осенью 1916 года. Ему, как и Питеру, попавшему в эту школу ранее, было трудно найти друзей: ученики в школе, как писали матери Ян и Питер, были «грязными и непочтительными» и ненавидели Флемингов. В связи с этим обстоятельством братья, ранее конфликтовавшие между собой, очень сблизились[24].

Эвелин, стремившаяся контролировать жизнь сыновей, поддерживала непосредственный контакт с директором школы Томом Пеллаттом. Директор, имевший среди учеников и их родителей прозвище ТиПи (англ. TP), придерживался в обучении политики свободы, которая зачастую приводила к анархии в школе[25]. Условия в учебном заведении также оставляли желать лучшего: так, в здании отсутствовали туалетные комнаты (был только уличный туалет), еда была скверной и с приходом войны становилась ещё хуже, а задиры оставались безнаказанными[24]; всё это не нравилось Яну, и он часто жаловался матери на обстановку в школе[26]. Несмотря на тяжёлые условия, именно в Дарнфорде Ян сделал первые шаги в гольфе, который остался увлечением будущего писателя на всю жизнь[27]. Для поддержки сына Эвелин часто присылала ему подарки, которые нередко отбирались Пеллаттом. Ян открыто конфликтовал с директором и часто получал наказания[24]. К концу обучения юноша увлёкся дочерью Пеллатта Хестер[k 3], с которой, как он позднее хвастался друзьям, им было испытано «первое томление гетеросексуальной страсти»[27].

Ян постоянно обменивался с отцом письмами, в которых сообщал, что школа весьма сносная, и выражал надежду на «скорое окончание войны». В ответных письмах Валентайн рассказывал сыну байки и военные истории, часто скрывая и приукрашивая ужасы войны[27]. Флеминг-старший был убит в мае 1917 года; Ян получил известие о его смерти в Дарнфорде, где в этот раз он был один, поскольку Питер незадолго до этого уехал домой на лечение[28]. Несколько месяцев после смерти Валентайна Ян с братьями провёл в доме отцовских родителей, лишь на выходных покидая его, чтобы навестить мать[29]. Позднее Валентайн фактически был возведён в ранг святого в семье: Эвелин часто ставила мужа детям в пример, а его лоулендское происхождение больше не было чем-то плохим; Питер и Ян заканчивали вечернюю молитву словами «… и прошу, дорогой Господь, позволь мне вырасти похожим на Моки[k 4]». Уже будучи взрослым и проживая в разных домах, Ян неизменно вешал на стену копию некролога отца из Times, подписанного Черчиллем[19]. В школьной жизни Яна со смертью отца также произошли изменения. Как отмечал бывший ученик школы Лоуренс Ирвинг, посетивший Дарнфорд в конце летнего семестра 1917 года, «в самой школе мало что изменилось… однако всеми забавами теперь заправляли братья Флеминги»[29].

Итонский колледж — альма-матер Яна Флеминга

В 1921 году Флеминг поступил в Итонский колледж. Ян не был отличником учёбы, но преуспел в лёгкой атлетике и сохранял титул Victor ludorum (Победитель игр) в течение двух лет: в 1925—1927 годах[30]. Кроме того, он был редактором школьного журнала The Wyvern[7]. Образ жизни Флеминга привёл к конфликту с воспитателем Слейтером, который осуждал Яна за его внешний вид, манеру вождения и многочисленные случайные связи с женщинами. Слейтер уговорил мать Флеминга забрать сына из Итона в начале второго семестра, чтобы юноша прошёл подготовительные курсы перед поступлением в Королевский военный колледж в Сандхёрсте[26]. В Сандхёрсте Ян не провёл и года: он покинул колледж в 1927 году, так и не пройдя комиссию и заразившись гонореей[30].

В 1927 году Эвелин отправила сына в Теннерхоф в австрийском Кицбюэле — небольшую частную школу, которой руководили последователь адлерианства и бывший британский шпион Эрнан Форбс Дэннис и его писательница-жена Филлис Боттом; здесь Ян должен был подготовиться к возможной работе в министерстве иностранных дел[31]. Получив языковую практику в Теннерхофе, Флеминг некоторое время обучался в Мюнхенском и Женевском университетах[7]. В Женеве у него завязался роман с Моник Паншад де Боттом, пара даже была недолго помолвлена в течение 1931 года[32], однако мать Флеминга настояла на разрыве отношений[33]. Ян подал заявку на вступление в министерство иностранных дел, но провалил экзамены. Эвелин снова вмешалась в дела сына, договорившись в октябре 1931 года с сэром Родериком Джонсом, главой новостного агентства Рейтер, о должности помощника редактора и журналиста для Яна[7]. В 1933 году Флеминг провёл некоторое время в Москве, где освещал сталинский показательный процесс над шестью инженерами британской компании Metropolitan-Vickers, обвинённых в шпионаже[34]. В Москве Ян пытался договориться об интервью с Иосифом Сталиным и был потрясён, получив записку за личной подписью советского лидера, в которой тот просил прощения за невозможность встретиться с Флемингом[35].

В октябре 1933 года Ян поддался уговорам семьи и перешёл на работу в банковскую сферу, представителем которой был его дядя Харткорт[36]. Там Флеминг получил должность финансиста в Cull & Co[34]. В 1935 году он перешёл на работу в Rowe and Pitman в Бишопсгейте на должность биржевого маклера[35]. Ни в должности финансиста, ни в должности маклера Ян не добился успеха[37][34]. В начале 1939 года у Флеминга начался роман с Энн О’Нил (в девичестве Чартерис), которая была замужем за Шейном О’Нилом, 3-м бароном О’Нил[38]; в это же время у Энн была связь с владельцем Daily Mail и наследником лорда Розермера Эсмондом Хармсуортом[39].

В апреле 1939 года Флеминг в качестве корреспондента The Times был прикомандирован к британской торговой делегации, которая должна была провести переговоры в Москве: документ-удостоверение, подтверждающее факт работы Флеминга в редакции The Times, ему выдали в отделе печати НКВД[40].

Здание адмиралтейства, где Флеминг работал во время войны

В мае 1939 года Флеминг был завербован на должность личного помощника контр-адмиралом Джоном Годфри, который был директором управления разведки королевского военно-морского флота. Ян поступил на службу в августе 1939 года[41]; он получил кодовое имя 17F[42] и комнату для работы № 39 в адмиралтействе[43]. Биограф писателя Эндрю Лисетт отмечает, что Флеминг «не имел очевидной квалификации» для своей должности[7]. В рамках назначения Флеминг был зачислен в королевский военно-морской добровольческий резерв в июле 1939 года[41]; зачисление было проведено в чине лейтенанта[43], однако несколько месяцев спустя Ян получил звание коммандера[44].

Флеминг оказался неоценим в качестве помощника Годфри и преуспел в административной работе[7]. Годфри был известен резким характером и имел врагов в правительственных кругах. Он часто использовал Флеминга в качестве связующего звена между военно-морской разведкой и другими военными управлениями, такими как МИ-6, управление пропаганды, Управление специальных операций, Объединённый разведывательный комитет и канцелярия премьер-министра[45].

По информации историка Бена Макинтайра, 29 сентября 1939 года, вскоре после начала войны, Годфри распространил меморандум, в котором «имелись все признаки… лейтенанта-коммандера Яна Флеминга»[46]. Документ был назван «Памятка форели»; схемы по обману противника во время войны, описанные в меморандуме, сравнивали с ловлей рыбы нахлыстом[46]. В памятке описывались способы заманивания подлодок стран «оси» и немецких надводных кораблей на минные поля[47]. Памятка 1939 года была озаглавлена «Предложения (не очень хорошие)» и заканчивалась словами «Следующие предложения использованы в книге Бэзила Томпсона: труп, одетый как лётчик, с депешами в карманах, может быть выброшен на побережье с парашютом, который якобы не раскрылся. Я понимаю, что нет никаких трудностей в получении трупа в военно-морском госпитале, однако он должен быть свежим»[48]. Схема, в которой предлагалось подбросить на территорию противника труп с фальшивыми документами и вводящими в заблуждение военными планами, числилась в памятке под номером двадцать восемь. Идея с дезинформирующим трупом была предложена Чарльзом Чолмондоли в октябре 1942 года для операции Mincemeat, которая убедила высшее германское командование в том, что союзнические силы планируют вторгнуться в Грецию и Сардинию в середине 1943 года, тогда как истинной целью была Сицилия[48].

В 1940 году Флеминг и Годфри привлекли Кеннета Мейсона, профессора географии Оксфордского университета, к подготовке докладов о географии стран, участвующих в военной операции. Эти доклады стали предшественниками справочника военно-морской разведки, созданного в период между 1941 и 1946 годами[49].

12 сентября 1940 года Флеминг направил Годфри меморандум, в котором предлагал план операции по получению сведений о кодах «Энигмы», используемых немецкими военно-морскими силами. Идеей плана было «заполучить» немецкий бомбардировщик, посадить в него своего человека с экипажем, говорящим на немецком языке и одетым в униформу люфтваффе, и врезаться на бомбардировщике в Английский канал. Команда бомбардировщика должна была атаковать своих немецких спасателей, забрать их лодку и привезти «Энигму» в Англию[50]. К большому неудовольствию Алана Тьюринга и Питера Твинна из Блетчли-парка, миссия так и не была осуществлена. По мнению племянницы Флеминга Люси, чиновник из ВВС посчитал, что если они собьют бомбардировщик над каналом, он очень быстро затонет[51].

Флеминг также работал с полковником «Диким Биллом» Донованом, специальным представителем президента Рузвельта по вопросам сотрудничества разведывательных ведомств[52]. В мае 1941 года Ян сопровождал Годфри в Соединённых Штатах, где помогал создавать концепцию Бюро по координации информации — департамента, который позднее превратился последовательно в Управление стратегических служб и Центральное разведывательное управление[53].

Флеминг был задействован в разработке операции Goldeneye в 1941—1942 годах; операция представляла собой план по сохранению рабочей структуры разведки в Испании на случай захвата территории немцами[54]. План Флеминга был связан с поддержанием связи с Гибралтаром и запуском диверсионных операций против нацистов[55]. В 1941 году Ян связывался с Донованом, чтобы быть уверенным в поддержке со стороны американских коллег, которые не должны были допустить доминирования немцев на море[56].

В 1942 году Флеминг сформировал подразделение коммандос, известное как No. 30 Commando или 30 Assault Unit (30AU) и состоявшее из специалистов разведки[57]. Целью создания подразделения был захват документов противника из бывших целевых штабов близ линии фронта[58]. Оно было аналогично немецкой группе, которую возглавлял Отто Скорцени; немецкая группа выполняла подобные задачи во время Критской операции в мае 1941 года[59]. Флеминг считал группу Скорцени «одним из самых выдающихся новшеств в немецкой разведке»[60].

Флеминг не участвовал в операциях вместе с подразделением напрямую, однако он выбирал цели и руководил операциями из тыла[59]. Первоначально подразделение включало всего тридцать человек, но впоследствии численность увеличилась в пять раз[60]. В него входили бойцы из других подразделений коммандос; они обучались рукопашному бою, взлому сейфов и вскрытию замко́в на объектах управления специальных операций[59]. В конце 1942 года капитан (позднее контр-адмирал) Эдмунд Рашбрук сменил Джона Годфри на посту главы управления военно-морской разведки; Флеминг потерял своё влияние в организации, хотя и сохранил контроль над подразделением коммандос[7]. Ян был непопулярен среди членов подразделения[60]: коммандос не нравилось, что Флеминг называл их своими «индейцами»[61].

До высадки в Нормандии в 1944 году бо́льшая часть операций подразделения проходила в Средиземноморье, хотя коммандос тайно участвовали в неудачном рейде на Дьепп (целью подразделения был захват Энигмы и сопутствующих материалов)[62]. Подразделение провело несколько успешных операций на Сицилии и в Италии, тем самым заслужив доверие военно-морской разведки[63][64].

В марте 1944 года Флеминг курировал распределение разведданных между подразделениями королевского военно-морского флота при подготовке операции «Оверлорд»[65]. Ян был отстранён от управления подразделением в июне 1944[59], хотя и сохранил некоторое участие в его деятельности[66]. Флеминг посетил подразделение во время и после операции «Оверлорд», в частности, в ходе атаки на Шербур. Там он был обеспокоен тем, что коммандос были использованы как обыкновенный спецназ, а не разведывательное подразделение. Флеминг считал такое применение сил подразделения и возможностей опытных оперативников пустой тратой человеческих ресурсов, особенно в ходе операции, которая угрожала сбору жизненно важной информации. Вследствие этого управление подразделением было пересмотрено[63]. Ян также посетил позиции подразделения в Тамбахском замке в Германии, где с 1870 года располагался архив немецкого военно-морского флота[67].

В декабре 1944 года Флеминг был отправлен в разведывательно-ознакомительную поездку на Дальний Восток от имени директора военно-морской разведки[68]. Большая часть поездки была посвящена изучению возможности применения подразделения коммандос в Тихоокеанском регионе[69].

Успешность операций подразделения No. 30 Commando привела к тому, что в августе 1944 года было принято решение о создании подразделения специального назначения, которое стало известно под названием T-Force. В официальном меморандуме, хранящемся в Национальном архиве в Лондоне, задачи подразделения определены так: «T-Force = Target Force [создан] для захвата и обеспечения безопасности документации, людей и оборудования сотрудниками спецслужб и боевых [подразделений] после захвата крупных городов, портов и им подобных на освобождённых территориях и территориях противника»[70].

Флеминг заседал в комитете, который определял цели подразделения T-Force и фиксировал их в Black Books, предназначавшихся для личного состава подразделения[71]. Пехотный компонент подразделения был частично сформирован из 5-го батальона Королевского полка, который входил в состав 2-й армии[72]. Подразделение отвечало за охрану целей, представлявших интерес для британских военных; в эти цели входили лаборатории ядерных разработок, газовые исследовательские центры и отдельные специалисты в сфере ракетных технологий. Заметных успехов подразделение добилось во время наступления на немецкий портовый город Киль, где располагался научно-исследовательский центр, в котором разрабатывались двигатели для Фау-2, Messerschmitt Me.163 Komet и скоростных подлодок[73]. Позднее Флеминг использовал информацию о деятельности T-Force при написании своих книг, в частности романа «Лунный гонщик»[74].

Особняк «Золотой глаз», где Флеминг писал истории о Бонде

В 1942 году Флеминг участвовал в англо-американском саммите разведывательных служб на Ямайке и, несмотря на дождливую погоду во время саммита, решил после войны поселиться на острове[75]. Друг Флеминга, Ивар Брайс, помог ему найти земельный участок в приходе Сент-Мэри, где в 1945 году был построен дом, названный «Золотой глаз». Происхождение названия дома и поместья, где Флеминг писал романы о Бонде, спорно. Сам Флеминг говорил, что название было дано одновременно в честь военной операции Goldeneye и романа Карсон Маккалерс «Блики в Золотом глазу», в котором описано использование американских флотом британских военно-морских баз в Карибском бассейне[76].

В 1947 году Флеминг был награждён датской медалью Свободы за помощь по вывозу датских офицеров из оккупированной страны в Великобританию[77].

После демобилизации в мае 1945 года Флеминг занял должность иностранного директора в Kemsley newspaper group, которая в ту пору владела газетой The Sunday Times. В обязанности Яна входило управление работой всемирной сети корреспондентов этого издания. Контракт с Kemsley newspaper group позволял Флемингу каждую зиму брать три месяца отпуска, который он проводил в своём доме на Ямайке[7]. Ян полностью посвящал себя газетной работе до декабря 1959 года[78], но продолжал писать статьи и присутствовал на еженедельных редакционных встречах по вторникам как минимум до 1961 года[79].

После того, как первый муж Энн Чартерис погиб во время войны, она собралась выйти замуж за Флеминга, но Ян предпочёл остаться холостяком[7]. 28 июня 1945 года Энн стала женой Эсмонда Хармсуорта, 2-го виконта Розермера. Тем не менее, роман между Флемингом и Энн продолжался; она часто наведывалась к Яну на Ямайку под предлогом визита к его другу и соседу Ноэлу Кауарду. В 1948 году Энн родила от Флеминга мертворождённую дочь Мэри. В 1951 году Эсмонд развёлся с женой из-за её связи с Яном[39]. 24 марта следующего года, за несколько месяцев до рождения сына Каспара, Энн и Флеминг поженились на Ямайке[80]. И у Энн, и у Флеминга во время брака были отношения на стороне. Самым известным был роман Энн с Хью Гейтскеллом, лидером Лейбористской партии и оппозиции Великобритании; у Яна была длительная связь с одной из ямайских соседок, Бланш Блэквелл, которая была матерью Криса Блэквелла из Island Records[81].

О планах по написанию шпионского романа Ян впервые сообщил друзьям ещё во время войны[7]. Флеминг начал работать над первой книгой, «Казино „Рояль“», в особняке Золотой глаз 17 февраля 1952 года, черпая вдохновение из собственных опыта и воображения. Как позднее утверждал Флеминг, он начал сочинять роман, чтобы отвлечься от предстоящей свадьбы с беременной Энн[82], и считал его «ужасно нескладным опусом»[83]. Рукопись была напечатана в Лондоне Джоан Хоу, матерью автора путевых заметок Рори Маклейн и секретарём Флеминга во времена его работы в The Times; рыжеволосая Джоан стала одним из прототипов мисс Манипенни, одного из персонажей романов о Бонде[84]. Клэр Бланшар, бывшая подруга Флеминга, отговаривала его от публикации книги или же предлагала напечатать её под псевдонимом[85].

Когда работа над предварительным вариантом первого романа находилось в финальной стадии, Ян позволил ознакомиться с копией черновика своему другу и писателю Уильяму Пломеру, который отметил, что «какой-либо элемент интриги отсутствует начисто». Тем не менее, Пломер посчитал, что книга вполне может быть многообещающей, и потому отправил черновую рукопись в издательство Jonathan Cape. Сначала там отнеслись к роману без энтузиазма, однако брат Яна, Питер, чьи книги также публиковались в Jonathan Cape, уговорил издателей напечатать первый роман брата[86]. 13 апреля 1953 года «Казино „Рояль“» был выпущен в твёрдом переплёте с обложкой, разработанной Флемингом[87], по цене 10 шиллингов 6 пенсов[88]. Книга была очень быстро распродана и потребовалось ещё три дополнительных тиража, чтобы перекрыть спрос[87][88][89].

Джемс Бонд в представлении Яна Флеминга

Сюжет романа закручивался вокруг приключений Джеймса Бонда, офицера секретной разведывательной службы, известной как MИ-6. Бонд был также известен под кодовым именем 007 и был коммандером королевского военно-морского резерва. Своё имя главный герой получил в честь американского орнитолога Джеймса Бонда. Бонд-орнитолог был экспертом по карибским птицам и автором окончательного варианта орнитологического путеводителя Птицы Вест-Индии; Флеминг, сам будучи любителем понаблюдать за птицами[90], владел копией гида и позднее писал жене Джеймса: «это короткое, неромантичное, англосаксонское, мужественное имя было тем, что мне нужно, и таким образом родился второй Джеймс Бонд»[91]. В интервью, данном в 1962 году еженедельнику The New Yorker, Флеминг пояснил: «Когда писал первый роман в 1953 году, я хотел сделать Бонда очень скучным, неинтересным человеком, с которым что-то произошло; я хотел, чтобы он стал тупым инструментом… когда я озадачился поиском имени для своего главного героя, я подумал „Боже, [Джеймс Бонд] наискучнейшее имя, которое я когда-либо слышал“»[92].

Хоги Кармайкл, на которого, как считал Флеминг, должен быть похож Джеймс Бонд

В образе главного героя произведений Флеминга воплотились качества тех людей, которых Ян встречал во время службы в разведке; автор признался, что Бонд «объединил [в себе] все типы тайных агентов и коммандос, которых я встречал во время войны»[93]. Среди тех, с кого писался Бонд, оказался и брат Яна Питер, которым Флеминг восхищался[93] и который участвовал в операциях тылу врага в Греции и Норвегии во время войны[16]. Флеминг представлял, что внешне Бонд будет выглядеть как композитор, певец и актёр Хоги Кармайкл; историк Бен Макинтайр предполагал, что в описанном Яном Бонде просматриваются также черты самого Флеминга[94][95]. В романах Бонд описывается как «мрачный, довольно кровожадный с хорошей внешностью»[96].

Некоторые аспекты личности Бонда были списаны Флемингом с Конрада О’Брайен-ффренча, шпиона, с которым Флеминг встретился во время катания на лыжах в Кицбюэле в 1930-х годах, Патрика Делзела-Джоба, который служил с отличием в No. 30 Commando во время войны, и Билла «Биффа» Дандердейла, главы отделения МИ-6 в Париже, который носил запонки и костюмы ручной работы и разъезжал по Парижу в автомобиле Rolls-Royce[93][97]. Другими вероятными прототипами Бонда были сэр Фицрой Маклейн, участвовавший в операциях в тылу врага на Балканах, а также двойной агент МИ-6 Душан Попов[98]. Кроме того, Флеминг наделил героя чертами своего характера и пристрастиями, такими как гандикап в гольфе, пристрастие к омлету, любовь к азартным играм и использование определённой марки туалетных принадлежностей[60][99].

После публикации первого романа Флеминг использовал свой ежегодный отпуск на Ямайке для написания другой истории о Бонде[7]. Двенадцать романов о Бонде и два сборника рассказов были опубликованы в период с 1953 по 1966 год; последний роман и второй сборник рассказов вышли в свет уже после смерти автора[100]. Большая часть исходных данных для историй брались Флемингом из собственного опыта работы в военно-морской разведке и из событий холодной войны[101]. В сюжете романа «Из России с любовью» фигурирует шифровальная машина «Спектр», с помощью которой антагонисты собираются заманить Бонда в ловушку; шифровальная машина в произведении является отсылкой к немецкой шифровальной машине, носившей название «Энигма»[102]. Сцена с шпионами в Восточном экспрессе является отсылкой к истории Юджина Карпа, американского военно-морского атташе и агента разведки в Будапеште, который воспользовался Восточным экспрессом в феврале 1950 года, когда перевозил документы о сети американских шпионов в Восточном блоке. Советские киллеры накачали наркотиками проводника, убили Карпа и выбросили его тело в туннеле на юге Зальцбурга[103].

Многие имена, использовавшиеся Флемингом в историях о Бонде, имели реальных носителей: Скараманга, главный злодей романа «Человек с золотым пистолетом», был назван в честь итонского одноклассника Флеминга, с которым Ян враждовал[101]; Голдфингер из одноимённого романа был назван в честь британского архитектора Эрно Голдфингера, чьи работы вызывали у Флеминга отвращение[101]; сэр Хьюго Дракс, антагонист романа «Лунный гонщик», был назван в честь знакомого Флеминга — адмирала Реджинальда Дракса[104], а помощник Дракса, Кребс, получил имя в честь последнего начальника штаба Гитлера генерала Кребса[105]; один из гомосексуальных злодеев романа «Бриллианты вечны», «Буфи» Кидд, был назван в честь одного из близких друзей Флеминга и родственника его жены Артура Гора, графа Аррана, который среди друзей был известен под прозвищем Буфи[101].

Первое произведение Флеминга в жанре документальной прозы — «Алмазные контрабандисты» — было опубликовано в 1957 году и частично основано на данных, которые Флеминг собирал при написании романа «Бриллианты вечны»[106]. Большая часть материала появилась в The Sunday Times и была основана на интервью Флеминга с Джоном Коллардом, членом международной организации алмазной безопасности и бывшего агента MI5[107]. В США и Великобритании книга получила противоречивые отзывы[108].

Первые пять книг о Бонде — «Казино „Рояль“», «Живи и дай умереть», «Лунный гонщик», «Бриллианты вечны» и «Из России с любовью» — в целом получили положительные отзывы[109]. Ситуация начала меняться в марте 1958 года, когда Бернард Бергонци из журнала Twentieth Century посчитал работы Флеминга содержащими «ярко выраженную линию вуайеризма и садомазохизма»; он писал, что книги показали «полное отсутствие каких-либо этических ориентиров»[110]. В статье Флеминг сравнивался с Джоном Бакеном и Реймондом Чендлером; сравнение оказалось не в пользу Яна как с моральной точки зрения, так и согласно литературным критериям[111]. Месяц спустя был опубликован роман «Доктор Но» и Флеминг получил жёсткую критику от ряда рецензентов, которые, по словам Бена Макинтайра, «зациклились на Флеминге»[112]. Автором самой жёсткой критики стал Пол Джонсон из New Statesman, который в своём обзоре, названном «Секс, снобизм и садизм», счёл роман «без сомнения самой гадкой книгой, которую я читал». Он также отметил, что «к тому времени, когда я прошёл треть пути, мне пришлось подавить мощный импульс просто отбросить [книгу] прочь»; Бонда Джонсон назвал «социальным феноменом определённого значения», что было воспринято как отрицательный элемент, поскольку феномен касался «трёх основных составляющих „Доктора Но“, все они нездоровые и совершенно английские: садизм школьного хулигана, механические двумерные секс-желания разочарованного подростка и грубый снобизм взрослого из пригорода». Джонсон не увидел ничего позитивного в романе — по его мнению, «мистер Флеминг не имеет литературного умения, структура книги хаотична, сплошь состоит из инцидентов и случайностей, впоследствии забываемых также в случайной манере»[113].

Эндрю Лисетт писал, что Флеминг оказался в «личном и творческом упадке» после проблем в браке и атаки критиков на его работы[7]. Роман «Голдфингер» был написан до публикации «Доктора Но»; следующей после атаки критиков книгой стал сборник рассказов «Только для ваших глаз», состоявший из небольших историй, переработанных из набросков для телесериала[114]. Лисетт отмечал, что когда Флеминг начал писать сценарии для телевидения и рассказы, «усталость Яна и неуверенность в себе начали влиять на его манеру изложения», что можно заметить в мыслях Бонда[115].

В 1960 году Кувейтская нефтяная компания заказала Флемингу книгу о стране и её нефтяной индустрии, однако правительство Кувейта не одобрило рукопись, названную State of Excitement: Impressions of Kuwait, и издание так и не увидело свет. Как говорил Флеминг, «нефтяная компания одобрила рукопись, однако из чувства долга передала её для ознакомления правительству Кувейта. Шейхи выразили беспокойство, обнаружив неприятные и [в то же время] некритичные комментарии и критику; в частности [их беспокоили] отрывки, относящиеся к авантюрному прошлому страны, которая сейчас жаждет быть цивилизованной и хочет забыть свои романтичные истоки»[116].

Ян был разочарован книгами «Только для ваших глаз» и «Шаровая молния» — последняя из них являлась новеллизацией сценария фильма, соавтором которого был Флеминг. Работа началась в 1958 году, когда друг Яна, Ивар Брайс, познакомил его с молодым ирландским сценаристом и режиссёром Кевином Маклори; Флеминг, Маклори и Эрнест Кунео приступили к работе над сценарием[96]. В октябре Маклори привёл в команду опытного сценариста Джека Уиттингема[117], и к декабрю 1959 года Флеминг получил сценарий[118]. Ян имел некоторые идеи о дальнейшем сотрудничестве с Маклори; в январе 1960 года Флеминг объявил о намерении передать сценарий Music Corporation of America и рекомендовать Кевина от своего лица и от лица Брайса в качестве продюсера будущего фильма. Кроме того, он сказал, что если Music Corporation of America откажется от фильма из-за участия Маклори, тот должен будет либо продать свои права корпорации, отказавшись от сделки, либо подать в суд[119].

В январе-марте 1960 года Флеминг, работая на своей вилле на Ямайке, написал «Шаровую молнию» на основе сценария, созданного годом ранее[120]. В марте следующего года Маклори прочёл предварительный вариант и вместе с Уиттингемом незамедлительно обратился в Высокий суд Лондона с требованием остановить публикацию[121]. После двух судебных процессов (второй состоялся в ноябре 1961 года) Флеминг предложил Маклори решить вопрос во внесудебном порядке[122]. Маклори сохранял за собой литературные права и права на сценарий фильма, в то время как за Флемингом оставались права на роман при условии, что в книге будет дана информация о том, что она «основывается на переработанном сценарии Кевина Маклори, Джека Уиттингема и автора»[12].

Книги Флеминга всегда хорошо продавались, но в 1961 году спрос резко возрос. 17 марта 1961 года, через четыре года после публикации и через три года после резкой критики в адрес «Доктора Но», журнал Life назвал роман «Из России с любовью» одной из десяти любимых книг президента Кеннеди[123]. Ранее Флеминг и Кеннеди встречались в Вашингтоне[92]. То, что книга нравилась президенту, и то, как новость об этом разлетелась по всей стране, привело к росту тиражей, сделав Флеминга самым продаваемым автором криминальных романов в США[124]. Сам Флеминг считал роман «Из России с любовью» своим лучшим творением, хотя и отмечал: «Замечательно то, что каждая книга нашла свою аудиторию и не была полностью осуждена»[47].

В апреле 1961 года у Флеминга на еженедельной встрече в редакции The Sunday Times случился сердечный приступ[125]. Пока Ян восстанавливался, один из его друзей, Дафф Данбар, подарил ему экземпляр книги Беатрис Поттер «Сказка о белке Наткине» и предложил Флемингу записать сказку, которую он рассказывает сыну Каспару каждый вечер перед сном[125]. Флеминг с удовольствием взялся за дело и шутя писал своему издателю Майклу Говарду из Jonathan Cape: «Не бывает такого, даже на краю могилы, чтобы я не был вашим рабом»[33]; результатом трудов Флеминга стала единственная его детская книга «Пиф-паф ой-ой-ой», опубликованная в октябре 1964 года через два месяца после смерти автора[126].

Шон Коннери в роли Бонда

В июне 1961 года Ян продал шестимесячный опцион на права экранизации опубликованных и будущих романов и рассказов о Джеймсе Бонде Гарри Зальцману[121]. Зальцман договорился с Альбертом Брокколи о совместной экранизации историй о Бонде, для чего была создана кинокомпания EON Productions; после продолжительных поисков на главную роль в пяти фильмах, начиная с «Доктор Ноу» (1962), был утверждён Шон Коннери[127]. Образ Бонда, представленный Коннери в фильмах, повлиял и на Бонда литературного: в романе «Живёшь только дважды», первом написанном после экранизации «Доктора Ноу», Флеминг наделил Бонда чувством юмора, которое отсутствовало в предыдущих книгах[128].

Вторая книга в жанре документальной прозы, «Захватывающие города», представляла собой переработку серии статей The Sunday Times, написанных на основе впечатлений о ряде городов мира[129], в которых Ян побывал в 1959—1960 годах[130]. В 1964 году по просьбе продюсера Нормана Фелтона, который планировал снять сериал о шпионах, Флеминг предложил несколько идей, среди которых были имена главных героев для сериала «Агенты А.Н.К.Л.» — Наполеон Соло и Эйприл Денсер[131]. Против участия Флеминга в проекте Фелтона высказалось правление EON Productions, пожелавшее избежать любых юридических проблем, если какое-либо содержимое проекта совпадёт с содержанием фильмов о Бонде[132].

В январе 1964 года Ян отправился на Ямайку, где провёл свой последний отпуск и написал первоначальный вариант романа «Человек с золотым пистолетом»[31]. Ян был недоволен рукописью; он послал копию Уильяму Пломеру[133]. Флемингу всё более не нравился роман, и он планировал переписать его, но Пломер отговорил Яна, посчитав роман приемлемым для публикации[134].

Памятник на могиле Флеминга в Севенхэмптоне

Всю свою взрослую жизнь Флеминг — заядлый курильщик и любитель алкоголя — страдал от сердечно-сосудистых заболеваний[k 5]. В 1961 году в 53-летнем возрасте он перенёс инфаркт и с трудом выздоровел. 11 августа 1964 года остановившийся в гостинице Кентербери Флеминг отправился на ланч в гольф-клуб и позже пообедал в гостинице с друзьями. День оказался утомительным для писателя; вскоре после еды Флеминг перенёс ещё один инфаркт[137]. Он умер ранним утром следующего дня в возрасте 56 лет; в этот день сыну Флеминга Каспару исполнялось двенадцать лет[138][139]. Последними словами Флеминга были извинения перед персоналом машины скорой помощи за то, что отягощает медиков[140]: «Я сожалею, что беспокою вас, парни. Я не знаю, как у вас получается двигаться так быстро на дорогах в эти дни»[141]. Ян Флеминг был похоронен на церковном кладбище в деревне Севенхэмптон близ Суиндона[142].

Последние две книги Флеминга, «Человек с золотым пистолетом» и «Осьминожка и Искры из глаз», были изданы посмертно[100]. Роман «Человек с золотым пистолетом» был опубликован через восемь месяцев после кончины Флеминга и не прошёл окончательную авторскую редактуру[143]. В результате издательство Jonathan Cape посчитало роман слабым и передало рукопись Кингсли Эмису, хотя так и не воспользовалось его предложениями[144]. Биограф Флеминга Генри Чендлер отмечает, что роман «получил вежливые и довольно печальные отзывы, отмечавшие, что книга была очевидно незаконченной и не является вершиной творчества Флеминга»[145]. Последняя книга о Бонде, «Осьминожка и Искры из глаз», состоявшая из двух рассказов, была издана в Британии 23 июня 1966 года[146].

В октябре 1975 года 23-летний сын Флеминга, Каспар, совершил самоубийство, приняв чрезмерную дозу наркотиков[147]; вдова Яна, Энн, умерла в 1981 году[7]. И сын, и вдова Флеминга были похоронены рядом с Яном в Севенхэмптоне[142].

Флеминг отказался от принципов традиционного английского детектива типа Конан Дойля или Агаты Кристи, основанных на логическом ходе раскрытия преступлений, совершённых на фоне повседневной британской действительности. Действие переносится на международную арену, а герой романов более не является скромным защитником законности и справедливости. Образ Бонда, созданный Флемингом, представляет собой сыщика по особо важным поручениям, ловкий убийца, сверхвыносливый и сверхпроницательный, сноб, с презрением относящийся ко всему не англо-саксонскому. Как и автор, Бонд окончил колледж Итон. Бонда с его создателем также роднят присущие им обоим высокомерие и снобизм[154].

Флеминг говорил о своих работах: «Хотя триллер не может называться литературой с большой буквы, можно писать то, что я описываю как „триллер, предназначенный для чтения в качестве литературы“»[155]. Среди тех, кто оказал на него влияние, Флеминг называл Рэймонда Чандлера, Дэшила Хэммета, Эрика Эмблера и Грэма Грина[156]. Уильям Кук из журнала New Statesman считал Бонда «кульминацией важной и печально известной традиции в английской литературе. В детстве Флеминг с жадностью глотал сказки о Бульдоге Драммонде Саппера и истории о Джоне Бьюкене Ричарда Ханнея. Его гений переупаковал эти дедовские приключения для соответствия послевоенной Британии… В Бонде он создал Драммонда реактивной эры»[99]. По мнению Умберто Эко, на творчество Флеминга также оказал влияние Микки Спиллейн[157].

В мае 1963 года Флеминг написал статью для журнала Books and Bookmen, в которой описал свой подход к сочинению историй о Бонде так: «Я пишу в течение трёх часов утром… и я работаю ещё часок-другой между шестью и семью часами вечера. Я никогда ничего не исправляю и не возвращаюсь назад, чтобы посмотреть, что я написал,… следуя моей формуле о написании 2000 слов в день»[155]. Реймонд Бенсон называет стиль Флеминга «разворотом Флеминга» (англ. Fleming Sweep), который представляет собой «крючок», забрасываемый автором в конце главы и позволяющий затянуть читателя в новую[148]. Эти крючки прекрасно сочетаются с тем, что Энтони Бёрджесс назвал «усиленным журналистским стилем»[158] — речь идёт о «скорости повествования, которая дурит читателя насмешкой над уже прошедшей опасностью»[159].

Произведения Флеминга не отражают действительность, а искажают её. Методика построения сюжета была примитивной и откровенно спекулятивной. Автор не утруждает себя логическим обоснованием путей выхода его главного героя из заведомо безвыходных положений, стремясь удержать внимание читателя нагромождением фантастических опасностей. Произведения его лишены элементарной логики и правдоподобия. Все эти изъяны он маскирует подробным описанием деталей[154].

Умберто Эко проанализировал труды Флеминга с точки зрения структурализма[160] и выявил ряд противопоставлений в сюжетных линиях, которые обеспечивают структуру изложения[161]:

Эко также отмечал, что злодеи в книгах о Бонде, как правило, происходили из Центральной Европы, славянских стран или Средиземноморья; они имели сложное наследие и «запутанное тёмное прошлое»[162]. Эко также заметил, что злодеи неизменно были асексуальными или гомосексуальными, изобретательными, проницательными и богатыми[162]. Джереми Блейк разделяет точку зрения Эко и отмечает, что «Флеминг не использовал классовых врагов в качестве злодеев, вместо этого он обратился к физическим деформациям или этнической принадлежности… Кроме того, в Британии злодеи используют иностранных слуг и подручных… Этот расизм нашёл отражение не только в ярко выраженной теме межвоенных приключений, как это было в романах о Бьюкене, но и в широкой литературной культуре»[163]. Писатель Луиза Уэлш считает, что роман «Живи и дай умереть» «уводит в паранойю, что некоторые слои белого общества ощущают [себя]» так, как чувствовало себя движение за гражданские права, оспаривая предрассудки и неравенство[164].

Флеминг использовал известные бренды и бытовые подробности для создания реальности происходящего в романах[155]. Кингсли Эмис назвал это «эффектом Флеминга»[165], который охарактеризовал как «творческое использование информации, которое пронизывает фантастичностью мир Бонда… [которая] связана с некой реальностью или, по крайней мере, с ней сбалансирована»[166].

Положение Великобритании в мире

Книги о Бонде были написаны в послевоенной Великобритании, когда страна ещё находилась в имперской фазе[167]. По мере того, как увеличивалось количество книг, империя угасала; журналист Уильям Кук отмечает, что «Бонд потворствовал раздуванию Британии и в большей степени неуверенной самооценке, лестно [показывая] нам фантазию о том, что Великобритания всё ещё имеет прежний вес»[99]. Падение британского могущества показано в нескольких романах: в «Из России с любовью» это отражено в разговорах Бонда с Дарко Керимом, когда Бонд признаётся, что в Англии «мы больше не показываем зубы, только дёсны»[168][169]. Эта же тема особенно сильна в одной из последующих книг, романе 1964 года «Живёшь только дважды», в разговорах между Бондом и главой японской разведки Тигром Танака. Флеминг остро осознаёт потерю престижа страны в 1950-х и начале 1960-х годов, особенно во время индонезийско-малайзийской конфронтации[169][170][171].

Джереми Блейк считал, что побег четверых членов МИ-6 в Советский союз оказало существенное влияние на восприятие Великобритании в разведывательных кругах США[172]. Последним из переправившихся в СССР членом МИ-6 был Ким Филби, бежавший в январе 1963 года[173], когда Флеминг ещё работал над романом «Живёшь только дважды»[174]. Брифинг между Бондом и М происходит впервые за двенадцать книг; здесь же Флеминг признаёт бегство агентов[175]. Блейк утверждает, что разговор между Бондом и М позволяет Флемингу обдумать падение Британской империи вместе с второстепенным бегством агентов и делом Профьюмо в 1963 году[171]. Два побега имели место до написания Флемингом романа «Казино „Рояль“», и это произведение может рассматриваться как «попытка [Флеминга] отразить беспокойство о моральной двусмысленности послевоенного мира, которая породила предателей типа Бёрджесса и Маклейна»[176].

К концу серии, в романе «Человек с золотым пистолетом», по замечанию Блейка, независимое расследование ведётся на Ямайке, в то время как ЦРУ и МИ-6 лишь исполняют обязанности «по связям и направлению Ямайского уголовного розыска»; этот новый мир не колониальной, независимой Ямайки ещё раз подчеркнул падение империи[177]. Упадок страны был отражён и в связях Бонда с американским оборудованием и людьми в нескольких романах[178]. Сдвиг геополитической ситуации заставил Флеминга сменить советскую организацию Смерш на интернациональную террористическую группу СПЕКТР в «Шаровой молнии»[179]. По мнению Блейка, СПЕКТР обеспечил некую преемственность по отношению к другим романам[150].

Последствия войны

На протяжении всей серии книг о Бонде ощущается влияние Второй мировой войны[180]. Журналист Бен Макинтайр считает, что Бонд был «идеальным средством против послевоенного аскетизма, рационирования и обрисовывавшегося предчувствия потери власти в Великобритании»[181] во времена, когда уголь и продукты питания распределялись по талонам[99]. Флеминг часто использовал войну как сигнал к созданию хороших или плохих персонажей[182]: в рассказе «Только для ваших глаз» злодеем является бывший офицер Гестапо Хаммерштейн, в то время как вызывающий симпатию персонаж полковник Джонс, офицер королевской канадской конной полиции, служил во время войны под командованием британца Монтгомери в 8-й армии[183]. Аналогично в «Лунном гонщике» Дракс (граф Хьюго фон Драхе) является «страдающим манией величия немецким нацистом, который маскируется под английского джентльмена»[184] а его ассистент Кребс носит то же имя, что и последний глава штаба Гитлера[105]. Таким образом, Флеминг «эксплуатирует другую британскую культурную антипатию 1950-х годов. Немцы после Второй мировой войны стали ещё одной простой и очевидной целью плохой прессы»[184]. С увеличением числа книг о Бонде тема вторичной угрозы со стороны Германии постепенно сменялась темой холодной войны[185].

Товарищеские отношения

В романах периодически возникала тема товарищества и дружеских отношений Бонда с людьми, с которыми ему приходилось работать во время миссий[186]. Реймонд Бенсон считал, что отношения Бонда с его союзниками «добавляли ещё одну сторону к характеру Бонда и, в конечном итоге, к тематической преемственности романов»[187]. В романе «Живи и дай умереть» агенты Кворрел и Лейтер предстают перед читателем важными друзьями и союзниками Бонда, что особенно заметно в реакции Бонда на нападение акул на Лейтера; Бенсон отмечает, что «приверженность Бонда друзьям столь же сильна, сколь и его приверженность к работе»[188]. В «Докторе Но» Кворрел предстаёт «незаменимым союзником» Бонда[189]. Бенсон не видит никаких доказательств дискриминации в их отношениях[190] и отмечает подлинное сожаление и печаль Бонда из-за смерти Кворрела[191].

«Предатель внутри»

С первого романа серии сильна была тема предательства. Цель Бонда в «Казино „Рояль“», Лё Шиффр, который был главным казначеем французского коммунистического торгового объединения, и подтекст пятой колонны задели за живое в частности британскую аудиторию; коммунистическое влияние в торговом объединении вызывало вопросы в прессе и парламенте[192], особенно после побега Бёрджесса и Маклейна в 1951 году[176]. Тема внутреннего предателя продолжается и в романах «Живи и дай умереть» и «Лунный гонщик»[193].

Добро против зла

«Чудо Георгия о змие». Новгородская икона, конец XIV века. Государственный Русский музей

Реймонд Бенсон считает самой очевидной темой книг борьбу добра со злом[186]. В романе «Голдфингер» это становится ясно как никогда; здесь прямо указан мотив Георгия Победоносца: «Бонд перекрестился. На сей раз это была схватка святого Георгия с драконом. И святому Георгию нужно было шевелиться и придумать что-нибудь, пока дракон не снес яйцо, которое он сейчас так бережно вынашивает»[194]. Блейк отмечает, что образ Георгия Победоносца более английская, нежели общебританская персонификация[195].

Англо-американские отношения

В романах часто поднимается тема англо-американских отношений, отражающих ведущую роль США по защите Запада[196]. В послевоенный период между странами возникло напряжение из-за попыток Великобритании сохранить имперский строй и стремления Америки к новому капиталистическому миропорядку; Флеминг не сосредотачивался на этом явно, вместо этого он создавал «впечатление нормальности британского имперского правления и действий»[180]. Писатель и журналист Кристофер Хитченс отмечал, что «главным парадоксом классических историй о Бонде является то, что хотя они внешне посвящены англо-американской борьбе с коммунизмом, они полны презрения к Америке и американцам»[197]. Хотя Флеминг был в курсе напряжённости между двумя странами, он не обращал на них особого внимания[180]. Кингсли Эмис в своей работе The James Bond Dossier указывает на то, что «Лейтон, этакое ничтожество… он — американец, принимает приказ от Бонда-британца и Бонд делает всё лучше, чем он»[198].

В трёх романах («Голдфингер», «Живи и дай умереть» и «Доктор Но») именно Бонд — британский агент — должен разобраться с тем, что является американской проблемой[199]. Блейк считает, что хотя это американское имущество подвергается угрозе в романе «Доктор Но»[k 7], британский агент и британский военный корабль с британскими военными на борту отправляется на остров в конце романа, чтобы решить проблему[200]. Флеминг становится всё более предвзятым в отношении Америки и его комментарии в предпоследнем романе отражают это[201]; ответы Бонда на комментарии Танаки о сокращении взаимодействия двух стран резко контрастируют с тёплыми отношениями между Бондом и Лейтером в предыдущих книгах[171].