Уэйл, Джеймс

Джеймс Уэйл родился в городе Дадли, графство Вустершир в Англии, в самом сердце Чёрной Страны. Он был шестым ребёнком в многодетной семье; его отец был рабочим-металлургом[2], мать — медсестрой[3]. Он учился в школе Kates Hill Board School, затем в благотворительной школе Bayliss и наконец в школе Dudley Blue Coat School. Из-за высокой стоимости обучения Джеймсу пришлось бросить учёбу в подростковые годы, и он пошел трудиться для поддержки семьи. Недостаточно сильный физически, чтобы пойти по стопам своих братьев в местную тяжёлую промышленность, Уэйл начал работать сапожником, для дополнительного заработка продавая на металлолом гвозди из заменённых подошв. Он открыл в себе художественные способности и подрабатывал, делая для соседей надписи на вывесках и ценниках[4]. Дополнительный доход шел на оплату вечерних занятий в Школе искусств и ремесел имени Дадли[5].

В августе 1914 года началась Первая мировая война. Уэйл мало интересовался политикой, которая привела к войне, но понял, что призыва на военную службу ему не избежать, поэтому добровольно вступил в армию и в октябре 1915 года был зачислен в корпус офицерской подготовки судебных иннов британской армии, который располагался в Бристоле. В июле 1916 года он получил звание второго лейтенанта и поступил на службу в Вустерширский полк[6][7]. В августе 1917 года на Западном фронте во Фландрии попал в немецкий плен и содержался в лагере офицеров Хольцминдена, где оставался до конца войны, а в декабре 1918 года был репатриирован в Англию[8][9]. В лагере Джеймс Уэйл стал активно участвовать как актёр, писатель, продюсер и сценограф в любительских театральных постановках, ставших для него «источником большого удовольствия и развлечений»[10][11]. У него также развился талант к покеру, и после войны он обналичил выигранные у своих сокамерников чеки, таким образом обеспечив себя финансами для возвращения в гражданскую жизнь[12].

После ухода из кино Уэйл оказался в безвыходном положении. Ему время от времени предлагали работу, в том числе возможность быть режиссёром фильма «С тех пор как вы ушли» для продюсера Дэвида Селзника[74], но он отказался[75]. Льюис, тем временем, был более чем когда-либо занят своими производственными обязанностями и часто работал допоздна, оставляя Джеймса одного. Льюис купил ему запас красок и холстов, и Уэйл вновь открыл в себе любовь к живописи. В конце концов он построил себе большую студию[76].

С началом Второй мировой войны Уэйл предложил свои услуги армии Соединенных Штатов и в феврале 1942 года снял для неё учебный фильм «Трудоустройство в армии»[77]. В том же году в сотрудничестве с актрисой Клер Дю Брей он создал небольшую театральную группу Brentwood Service Players[78][79]. Из 100 театральных мест шестьдесят были предоставлены бесплатно обслуживающему персоналу; остальные были проданы общественности, а выручка от кассовых сборов была пожертвована благотворительным организациям военного времени[80][81].

В 1944 году Уэйл вернулся на Бродвей, чтобы поставить психологический триллер по одноимённому роману Найо Марш «Рука в перчатке», но спектакль быстро сошел со сцены и был показан всего 40 раз[82][83]. Это было его первое возвращение на Бродвей после провала «Один, Два, Три!» в 1930 году[84].

В 1950 году Уэйл снял свой последний короткометражный фильм, основанный на одноактной пьесе Уильяма Сарояна «Эй, кто-нибудь!». История о ложно обвинённом в изнасиловании мужчине, который находится в Техасской тюрьме, и девушке Эмили, работающей там уборщицей. Продюсером и спонсором фильма был Хартфорд Хантингтон. Хартфорд планировал, что короткометражка станет частью киноальманаха в духе фильма «Квартет»[85]. Однако попытки найти подходящие новеллы для экранизации оказались безуспешными, и «Эй, кто-нибудь!» так и не был выпущен в коммерческом масштабе[86].

Последним профессиональным проектом Уэйла стала постановка «Язычница в гостиной», фарс о двух старых девах из Новой Англии, которых посещает полинезийка, на которой несколько лет назад после кораблекрушения женился их отец. Производство велось в Пасадене в течение двух недель в 1951 году. Планировалось привезти эту постановку в Нью-Йорк, но Уэйл предложил сначала поставить пьесу в Лондоне. Перед открытием спектакля в Англии Уэйл решил совершить экскурсию по художественным музеям Европы[87][88]. Во Франции он возобновил своё общение с Кёртисом Харрингтоном, с которым познакомился в 1947 году. В Париже он ходил в гей-бары и в одном из них познакомился с 25-летним барменом по имени Пьер Фогель. Уэйл был им поражён и нанял Фогеля в качестве своего шофёра, тогда как Харрингтон считал его не более чем ловеласом[89][90].

В сентябре 1952 года началось гастроли спектакля «Язычница в гостиной», который обещал стать хитом. Однако Гермиона Баддели, игравшая роль каннибала «Ну-га», сильно пила и начала устраивать странные выходки, мешая выступлениям. Так как с ней был подписан контракт, её не могли заменить, и продюсеры были вынуждены закрыть шоу[91].

В ноябре 1952 года Уэйл вернулся в Калифорнию и сообщил Дэвиду Льюису, что планирует привезти Фогеля. Потрясённый Льюис ушел из дома[92]. Несмотря на то что это положило конец их 23-летним романтическим отношениям, они остались друзьями. Льюис купил небольшой дом и построил бассейн, что побудило Уэйла вырыть собственный бассейн, хотя сам он в нём не плавал. Он начал устраивать вечеринки для мужчин и наблюдал, как молодые люди прыгают в бассейн и резвятся вокруг него[93]. Фогель переехал к Уэйлу в начале 1953 года, и Уэйл назначил его управляющим бензоколонки, которой он владел[94].

Весной 1956 года у Уэйла случился небольшой инсульт. Несколько месяцев спустя он перенёс ещё один более крупный инсульт и был госпитализирован[94]. В больнице он лечился от депрессии электрошоковой терапией[95].

После выписки Уэйл нанял одного из медбратьев больницы в качестве своей личной сиделки с проживанием в семье[96]. Ревнивый Фогель выгнал медбрата из дома и нанял вместо него медсестру[97]. Уэйл страдал от перепадов настроения и становился всё более зависимым от других, поскольку у него начались серьёзные провалы в памяти[98].

29 мая 1957 года в возрасте 67 лет Уэйл покончил жизнь самоубийством, утопившись в своём бассейне[99]. Он оставил предсмертную записку, которую Льюис скрывал до самой своей смерти, наступившей несколько десятилетий спустя. По этой причине смерть Уэйла была первоначально признана результатом несчастного случая[100]. В его предсмертной записке было сказано: «Дальнейшее — только старость, болезни и мучения… Я хочу покоя и другого способа обрести его я не знаю»[95].

Тело Уэйла было кремировано по его просьбе, урна с прахом прахом была захоронена в колумбарии Мемориального парка Форест-Лаун в Глендейле[101]. Из-за привычки периодически изменять свою дату рождения, его ниша указывает неверную дату — 1893 год[102]. В 1987 году умер Дэвид Льюис. Душеприказчик и биограф Уэйла Джеймс Кёртис захоронил его прах в нише напротив Уэйла[103].

На протяжении всей своей карьеры в британских театрах и в Голливуде Джеймс Уэйл жил как открытый гей, что в 1920-х и 1930-х годах было практически неслыханно. Примерно с 1930 по 1952 год он жил вместе с Дэвидом Льюисом. Он не старался предать гласности свою гомосексуальность, но также не делал ничего, чтобы скрыть её. Как выразился кинорежиссёр Кёртис Харрингтон, друг и доверенное лицо Уэйла, «не в том смысле, чтобы кричать об этом с крыш или делать каминг аут. Но да, он был открытым гомосексуалом. Любой человек, знавший его, был в курсе, что он гей»[104]. Несмотря на предположения, что карьера Уэйла была прекращена из-за гомофобии, а его якобы окрестили «Королевой Голливуда», Харрингтон утверждает, что «никто ничего подобного не делал»[104].

Поскольку к 1970 году сведения о его сексуальной ориентации были очень распространены, некоторые историки кино и исследователи геев обнаружили гомосексуальные темы в творчестве Уэйла, особенно в «Невесте Франкенштейна». Так, ряд занятых в постановке актёров, включая Эрнеста Тесинджера и Колина Клайва, были, вероятно, гомосексуалами или бисексуалами. Исследователи определили гомосексуальную и особую кэмп-чувствительность, пронизывающую фильм, особенно воплощённую в характере персонажа Преториуса (Тесинджера) и его отношениях с Генри Франкенштейном (Клайвом)[105][106].

Историк гей-фильмов Вито Руссо, рассматривая Преториуса, называет его не геем, а «женоподобным» («sissified», «sissy» голливудское определение для гомосексуалов)[107][108]. Преториус служит фигурой соблазнения и искушения, уводя Франкенштейна от его невесты в первую брачную ночь, чтобы участвовать в неестественном акте жизни, не ведущим к деторождению[109]. Новеллизация фильма, опубликованная в Англии, ещё более прояснила смысл в обращении Преториуса к Франкенштейну: «Плодитесь и размножайтесь. Давайте повиноваться библейскому предписанию: у вас, конечно, есть выбор естественных средств, но что касается меня, я боюсь, что для меня нет другого пути, кроме научного»[110]. Руссо предполагает, что гомосексуальность Уэйла выражается в фильмах про Франкенштейна представлением монстра как антисоциальной фигуры, точно так же, как геи — это «„вещи“ которые не должны были случиться»[111]. Монстр выражает свои чувства к мужчине-отшельнику и женщине-невесте обращением «друг» и трактуется как сексуально неопределённый или бисексуальный[105]. Автор гендерных исследований Элизабет Янг пишет: «У него нет врождённого понимания того, что связь между мужчиной и женщиной, которую он должен создать с невестой, считается основной или что она несёт в себе сексуальную значимость, отличную от его отношений с Преториусом или отшельником: все аффективные отношения так же легко становятся „дружбой“, как и „браками“»[112]. Действительно, его отношения с отшельником были интерпретированы как однополый брак, который гетеросексуальное общество не потерпит: «Нет ошибки — это брак, причём жизнеспособный», — пишет критик Гэри Моррис для журнала Bright Lights Film. Но Уэйл быстро напоминает нам, что общество этого не одобряет, и монстр был изгнан из своей домашней идиллии, когда был обнаружен двумя вооружёнными деревенскими жителями, которые случайно наткнулись на этот союз и инстинктивно приступили к его разрушению. Сцена создания невесты монстра была названа как «напоминание Уэйла аудитории (его голливудским боссам, коллегам и всем, кто смотрит) о величии и силе гомосексуального создателя»[105].

Однако Харрингтон отвергает эту оценку молодого критика: «Все художники делают работу, которая выходит из подсознания, и позже вы можете проанализировать её и сказать, что символизм может что-то значить, но художники не думают так, и я бы поспорил на свою жизнь, что Джеймс Уэйл никогда не имел в виду такие концепции». Конкретно в ответ на «величие и силу» Харрингтон заявил, что это полная чушь. Это критическая интерпретация, не имеющая ничего общего с первоначальным вдохновением. Что самое близкое к гомосексуальной метафоре в его фильмах — это выявить определённый вид кэмп-юмора[104].

Компаньон Уэйла Дэвид Льюис категорически заявил, что сексуальная ориентация Уэйла «не имеет отношения» к его режиссуре.

Джимми был прежде всего художником, и его фильмы представляют работу художника — не художника-гея, а художника.

Оригинальный текст (англ.)[показатьскрыть]

Jimmy was first and foremost an artist, and his films represent the work of an artist—not a gay artist, but an artist.

— Джеймс Кёртис[113]

Биограф режиссёра Кёртис отвергает идею о том, что Уэйл отождествлял бы себя с «монстром» с гомосексуальной точки зрения, заявляя, что если бы он чувствовал себя антисоциальной фигурой, это было бы основано не на его сексуальной ориентации, а на происхождение из низших классов[114].

Уэйл находился под сильным влиянием немецкого экспрессионизма. Он был поклонником фильмов Пауля Лени, сочетавших в себе элементы готического хоррора и комедии. Это влияние наиболее заметно в «Невесте Франкенштейна»[116]. Влияние экспрессионизма также проявляется во «Франкенштейне», частично основывающегося на работах Пауля Вегенера, и его фильмов «Голем» (1915) и «Голем: как он пришёл в мир» (1920)[117], а также «Кабинет доктора Калигари» (1920) Роберта Вине, который Уэйл неоднократно смотрел во время подготовки к съёмкам «Франкенштейна»[118]. Влияние экспрессионизма проявляется в актёрской игре, костюмах и дизайне Монстра[119]. Уэйл и гримёр Джек Пирс, возможно, также находились под воздействием школы дизайна Баухаус[120]. Экспрессионистское влияние продолжалось на протяжении всей карьеры Уэйла, и его последний фильм «Эй, кто-нибудь!» был высоко оценён Sight & Sound как «виртуозный узор света и тени, часть полностью продуманного экспрессионистского кинопроизводства бесцеремонно выпущенный посреди расцвета неореализма»[121].

Уэйл был известен тем, что использовал подвижную камеру. Ему приписывают заслуги в том, что он был первым режиссёром, который использовал панораму на 360 градусов в фильме «Франкенштейн»[122]. Уэйл применил аналогичный прием в «Плавучем театре», когда камера следила за Полем Робсоном, исполняющим песню Ol' Man River. Во «Франкенштейне» часто выделяют серию планов, используемых для представления монстра: «Ничто не может полностью избавить от острых ощущений во время просмотра последовательных планов, на которых подвижная камера Уэйла показывает нам неуклюжую фигуру»[123]. Такие планы, начиная со среднего и заканчивая двумя крупными лица монстра, Уэйл повторил, чтобы представить Гриффина в «Человеке-невидимке» и жестокого мужа в «Ещё одной реке»[124].

Скульптура Чарльза Хэдкока в память о Джеймсе Уэйле. Дадли, Англия

В 1930-е годы Уэйл создал для Universal три классических фильма ужасов («Франкенштейн», «Человек-невидимка», «Невеста Франкенштейна»), оказавших влияние на развитие этого жанра кино. Их относят к серии фильмов, ставшей известной как «Монстры Universal». Впоследствии она приобрела культовый статус и стала известна как «Классическая серия фильмов ужасов студии „Universal“». К таким знаковым для становления жанра хоррора постановкам также относят фильмы «Дракула» (1931), «Мумия» (1932), «Убийство на улице Морг» (1932), «Чёрный кот» (1934), «Ворон» (1935)[125].

Бен Сакс из газеты «Chicago Reader» в статье про «Плавучий театр» написал о Джеймсе Уэйле[126]:

Влиятельный кинокритик Эндрю Саррис в своём рейтинге кинорежиссёров 1968 года отнёс Уэйла к категории «lightly likable» («слегка симпатичный» — талантливые, но неровные режиссёры, сохраняющие изящество неприхотливости)[61]. Саррис называет «Невесту Франкенштейна» «настоящей жемчужиной» из серии фильмов про Франкенштейна и приходит к выводу, что карьера Уэйла «отражает стилистические амбиции и драматические разочарования экспрессиониста, контролируемого голливудской студией 30-х годов»[127]. Французский киновед Жак Лурсель также высоко оценил вклад Уэйла в создание кинематографической легенды о монстре Франкенштейна. Особенно он подчёркнул достоинства первого фильма из этой серии и образ в исполнении Бориса Карлоффа, что «намертво врезалось не только в киноманскую память, но и в коллективную память эпохи»[128]. Этого во многом удалось достичь благодаря незаурядным способностям режиссёра:

Французский режиссёр Жан-Пьер Мельвиль включил Уэйла в свой список любимых американских режиссёров 1930—1940-х годов[129]. Под влиянием Уэйла было снято несколько картин и пародий («Шоу ужасов Рокки Хоррора» Джима Шармана, «Молодой Франкенштейн» Мела Брукса и др.)[130][131][132]. Федерико Феллини в иронической манере использовал некоторые стилистические приёмы мастера ужасов в своей новелле «Брачное агентство» из киноальманаха «Любовь в городе» (1953). По словам итальянского режиссёра, приняв предложение продюсера об участии в этом проекте, он решил «снять короткометражный фильм в самой что ни есть неореалистической манере по сценарию, в котором рассказанная история не могла ни при каких обстоятельствах быть правдой…». В то время он размышлял следующим образом: «Как повели бы себя Джеймс Уэйл или Тод Браунинг, если бы им пришлось ставить „Франкенштейна“ или „Дракулу“ в стиле неореализма?»[133]

Иэн Маккеллен — исполнитель роли Уэйла в биографическом фильме «Боги и монстры»

Последние месяцы жизни Уэйла стали темой романа Кристофера Брэма «Отец Франкенштейна» (1995). Он посвящён отношениям между Уэйлом и вымышленным молодым садовником по имени Клейтон Бун. «Отец Франкенштейна» послужил основой для фильма 1998 года «Боги и монстры» с Иэном Маккелленом в роли Уэйла и Бренданом Фрейзером в роли Буна[134]. За эту роль Маккеллен был номинирован на премию Оскар[135]. По словам российского критика Михаила Трофименкова, благодаря этой постановке «„отец“ кино-Франкенштейна» и «классик» фильмов-ужасов — это «единственный режиссёр классического Голливуда, которого современные зрители знают в лицо…»[130]. Также по роману Брэма был поставлен спектакль, премьера которого состоялась в феврале 2015 года в Лондоне в театре Southwark Playhouse[136].

Только два фильма Уэйла были номинированы на Оскар — «Человек в железной маске» (за музыкальное сопровождение) и «Невеста Франкенштейна» (за звукозапись)[137][138]. Впоследствии фильмы «Франкенштейн», «Человек-невидимка» и «Невеста Франкенштейна» были включены в Национальный реестр фильмов США. В него входят кинопроизведения, имеющие «культурное, историческое или эстетическое значение» и выбранные Национальным советом США по сохранности фильмов для хранения в Библиотеке Конгресса[139].

В сентябре 2001 года на территории нового многозального кинотеатра в родном городе Уэйла Дадли ему был установлен памятник. Скульптура Чарльза Хэдкока изображает рулон плёнки с лицом монстра Франкенштейна, выгравированного на кадрах, и названия его самых известных фильмов, представленных на литом бетонном основании в форме киноплёнки. Было запланировано создание и других скульптур, отсылающих к ранним работам Уэйла, но по состоянию на 2019 год ни одна из них не была установлена[140].

С октября 2012 по январь 2013 года в музее и художественной галерее Дадли проходила ретроспектива «Ужасы в Голливуде: история Джеймса Уэйла» (англ. Horror in Hollywood: The James Whale Story)[141].

• The James Whale Nexus (англ.).