Памятник Юрию Долгорукому

800-летие Москвы осенью 1947 года по решению советского руководства планировалось отметить с особым размахом. Это был первый послевоенный большой юбилей, который рассматривался также как «генеральная репетиция» к торжествам по случаю 30-летия Октябрьской революции.

1147 год, традиционно считающийся годом основания города, на самом деле является годом первого летописного упоминания о Москве; историкам к середине XX века уже было хорошо известно, что селение на месте Москвы существовало как минимум за 200 лет до княжения Юрия Долгорукого, и князь никак не мог «основать» его. До сих пор остаётся неясным вопрос, была ли построена при князе Юрии в этом селении крепость (городище), или она существовала ранее. Тем не менее, празднование юбилея проводилось в соответствии с датой, ставшей традиционной. Фигуре Юрия Долгорукого при этом уделялось особое внимание.

По личному распоряжению И. В. Сталина в 1946 году была даже снаряжена экспедиция в Киев во главе с археологом и антропологом М. М. Герасимовым с целью разыскать останки Юрия Долгорукого. По идее Сталина, во время юбилейных торжеств должно было состояться торжественное перезахоронение праха князя. Однако экспедиция оказалась неудачной; при изучении существующего и поныне «официального» места захоронения князя выяснилось, что оно ложное.

В том же 1946 году, в сентябре, состоялся конкурс на лучший проект памятника. Победителем был объявлен проект С. М. Орлова. За него в том же году скульптор был удостоен Сталинской премии. Как утверждает Александр Васькин, Сталин лично выбрал среди прочих претендентов кандидатуру Орлова, о котором высоко отозвался на кремлевском приеме американский посол Аверелл Гарриман[1].

Церемония закладки памятника состоялась 6 сентября 1947 года, во время празднования 800-летия Москвы. Однако город не скоро увидел монумент. Между соавторами постоянно возникали разногласия: Сергея Орлова, обладавшего неуживчивым характером, было трудно убедить в том, что художественные приёмы, допустимые в малой пластике, не всегда подходят для монументального искусства. Споры были не только между соавторами: Орлов конфликтовал и с властями. Люди, хорошо его знавшие, рассказывали впоследствии, что скульптор был категорически против текста посвящения на памятнике: «Основателю Москвы от Советского правительства». Как ни странно, ему удалось отстоять свою точку зрения, на монументе Советское правительство не упоминается[2]. На скорости работ сказывалось также недостаточное финансирование: московский юбилей обозначился одновременным стартом нескольких грандиозных проектов, в частности, закладкой «сталинских высоток».

Ещё одна легенда рассказывает об утверждении Сталиным окончательного варианта памятника. Вождь, внимательно рассмотрев модель, сказал только: «Почему у Вас, товарищ Орлов, Долгорукий сидит на кобыле? Жеребец подчеркнёт мужественность основателя Москвы». Реплика оказалась неожиданной, авторы не нашли что ответить, а в проект срочно внесли изменения[3][4]. Эта легенда получила своеобразное продолжение уже во времена Хрущёва.

Торжественное открытие памятника состоялось 6 июня 1954 года. Он был изготовлен на Мытищинском заводе им. народной художницы Е. Ф. Белашовой скульптором-литейщиком по бронзе Гавриилом Савинским и обошёлся городскому бюджету в 5,5 млн рублей.

Изображений князя не сохранилось, поэтому авторы скульптуры создали собирательный образ русского богатыря на боевом коне, облачённого в ратные доспехи. Всадник, остановив коня и привстав в стременах, властным жестом как бы указывает на место для новой крепости. Подробно исполнены все элементы боевого облачения: шишака с бармицей на голове, байданы на торсе. Так же тщательно прорисованы элементы конской сбруи. Круглый щит, закреплённый на левой руке князя, украшен древним геральдическим знаком Москвы — Георгием Победоносцем (князь Юрий — тезоименитый святому Георгию).

Постамент памятника украшен поверху орнаментальной резьбой на мотивы рельефов знаменитого памятника древнерусского зодчества — Георгиевского собора в Юрьеве-Польском. Использованы изображения кентавра, птицы Сирин, василиска, птицы Феникс, грифонов, стилизованные изображения льва и оленя. Обращает на себя внимание то, что наряду с фольклорными образами славянской мифологии в рельефе широко использованы античные мотивы, воспринятые древнерусскими мастерами через византийское искусство. Тем самым авторы памятника иллюстрировали, на какой богатой почве расцвела культура колыбели Москвы — Владимиро-Суздальской Руси[5].

В скульптурном памятнике ярко проявились тенденции советского искусства конца 1940-х — начала 1950-х: склонность к поверхностному жизнеподобию, чрезмерное внимание к второстепенным деталям, тяга к украшательству. Такой подход нередко замутнял изначальную художественную идею, вступая в противоречие с логикой построения формы[6] (см. также Сталинский ампир).

Памятник Юрию Долгорукому сразу же вызвал неоднозначную реакцию как общественности, так и властей.

Одна из легенд гласит, что в момент, когда спало брезентовое покрывало, кто-то из толпы крикнул: «Ну до чего похож!». По другой версии, крикнули диаметрально противоположное: «Не похож!». Первая реплика приписывается писателю Зиновию Паперному; вторая — композитору-песеннику Сигизмунду Кацу[7]. Как бы то ни было, в этом эпизоде обозначено стилистическое несоответствие: памятник-символ полулегендарной личности был решён подробно, портретно, со множеством деталей. Претензия на историческую достоверность, усиленная патетическим жестом бронзового князя, и стала поводом для шутки.

Открытие памятника генералу Скобелеву, 1912 год.

Н. Андреев, Д. П. Осипов. Монумент советской конституции (Обелиск и Статуя Свободы) на Советской (Тверской) пл. в Москве. Кирпич, бетон, выс. 26 м. 1918—1919

Памятник на памятной монете, отчеканенной в честь Олимпиады-80. Реверс

Памятник на юбилейной монете, отчеканенной в честь 850-летия Москвы. Реверс

Однако ещё до открытия памятника «основателю Москвы» Советская площадь была у москвичей на устах, заслужив репутацию «несчастливого места». Дело в том, что здесь в 1912—1918 годах стоял многофигурный монумент генералу Скобелеву, герою русско-турецкой войны 1877—1878 годов.

В соответствии с ленинским планом монументальной пропаганды он был уничтожен как памятник «слуге царизма», а на его месте осенью 1918 года появился 26-метровый трёхгранный обелиск в честь советской конституции. Стройный памятник в июне 1919 года был дополнен статуей Свободы работы Николая Андреева, для которой позировала племянница Станиславского Вера Алексеева[4] (по другой версии — прототипом стала актриса МХАТа Евгения Хованская, славившаяся своей красотой[8]). Скульптор, работая над статуей, вдохновлялся динамичными формами античного изваяния Ники Самофракийской. Памятник полюбился москвичам и даже вошёл в московский фольклор; к примеру, в анекдот тех лет:

Монументу не суждено было долго простоять. Уже к концу 1930-х годов он нуждался в реставрации, так как изготовлен был наспех, из недолговечных материалов низкого качества: обелиск был сложен из кирпича и оштукатурен «под гранит», а статуя отлита из бетона. Но до реставрации дело не дошло: незадолго до Великой Отечественной войны, 22 апреля 1941 года, монумент был разрушен под предлогом расчистки площади. Голова статуи Свободы ныне хранится в Третьяковской галерее, попав туда совершенно случайным образом. Поэт Анатолий Мариенгоф впоследствии иронично отмечал:

В ещё одной легенде говорится, что Н. С. Хрущёв сильно недолюбливал памятник Юрию Долгорукому. Однажды, проезжая по улице Горького (так тогда именовалась Тверская) в дурном расположении духа, он обратил внимание на то, что гениталии у жеребца изваяны довольно крупными и чересчур натуралистичными. Раскипятившись, Хрущёв приказал немедленно исправить безобразие. На следующий день бронзового коня под Юрием Долгоруким «оскопили». Москвичи на это сразу же отреагировали шуткой: «при царях Скобелев скакал на жеребце, а при Советской власти Долгорукий — на мерине»[9]. Памятник вызвал недовольство старых большевиков и космополитической интеллигенции.

После открытия памятника в Моссовет стали поступать письма от наиболее активных коммунистов и старых большевиков с требованием убрать «идейно чуждый» монумент «представителю эксплуататорских классов». В некоторых из них делался особый акцент на то, что памятник князю стоит на Советской площади. Письма шли массовым потоком; были отклики даже от иностранных коммунистов. В 1959 году известный английский коммунист Эндрю Ротштейн (en:Andrew Rothstein), долгое время живший в Москве, писал начальнику Главмосстроя В. Ф. Промыслову:

Это и в самом деле был первый памятник в советской Москве человеку, никак не связанному с коммунистической идеологией или революционным движением. Идеологические критики справедливо указывали на отступление от ленинской программы монументальной пропаганды.

В 1962 году вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О воссоздании к 7 ноября 1964 года монумента Свободы на Советской площади». Памятник Юрию Долгорукому планировали перенести в сквер у Новодевичьего монастыря. Однако в октябре 1964 года Н. С. Хрущёв лишился всех своих постов. Новой правительственной верхушке было в те дни не до памятника, а впоследствии советское руководство предпочитало не вспоминать об инициативе Никиты Сергеевича.

В «годы застоя» бронзовый Юрий Долгорукий москвичами по-прежнему воспринимался как чужеродный элемент, близкий разве что приезжим. Известен анекдот тех лет:

Ситуация стала меняться в процессе перестройки, когда на волне демократизации московский день города стал регулярным праздником, и окончательно переломилась при Юрии Лужкове. Все официальные мероприятия, связанные с открытием Дня города, проводились на фоне памятника «основателю Москвы»; изображение монумента широко тиражировалось на праздничных плакатах. Московские осторословы отметили любовь мэра к своему тёзке, пустив шутку: «Один Юрий — Долгорукий, а другой — Долгосрочный»[9].

• В «Архипелаге ГУЛАГ» А. И. Солженицын связал памятник Юрию Долгорукому и Кенгирский мятеж заключённых, при подавлении которого погибло около 700 зэков:

• По следам розысков М. М. Герасимова в 1980-е состоялась ещё одна экспедиция в Киев, которую возглавил Виктор Харламов. В 1989 году экспедиция наконец разыскала захоронение «основателя Москвы». Ряд экспертиз подтвердил гипотезу, что археологи имеют дело именно с останками Юрия Долгорукого (хотя впоследствии высказывались сомнения в правильности выводов Харламова). По мнению исследователей, князь отличался низкорослым телосложением, был толстым, имел непропорционально длинные руки и ступни: его прозвище, которое было принято толковать иносказательно, вероятно, имело буквальный смысл. Он также страдал остеохондрозом — следовательно, верховая езда должна была причинять ему сильную боль. Московский скульптурный памятник совершенно не соответствует портрету, созданному учёными[13][14].

• Неосуществлённый проект Веры Мухиной предполагал принципиально иное решение образа Юрия Долгорукого. Планировалась одиночная фигура без намёка на воинственность: «основатель Москвы» представал в пышной древнерусской княжеской одежде, отороченной золотой вышивкой, облачённым в кафтан, в сафьяновых сапогах. Памятник предполагалось полностью покрыть разноцветными эмалями, что придавало бы монументу особую нарядность и праздничность. В проекте интересно решался постамент в форме капители. Посвящение было стилизовано под древнерусский язык: «На сем месте в году 1147 Юрием Долгоруким град Москва заложен». Это был один из самых необычных замыслов художницы. Проект памятника в переработанном виде Мухина реализовала как фарфоровую статуэтку с подглазурной росписью.[15]

• В глубине Тверской площади находится ещё один скульптурный памятник — Ленину (см. Памятники Ленину в Москве). Он расположен за памятником Юрию Долгорукому, возле здания бывшего Института марксизма-ленинизма. Гранитный вождь работы С. Д. Меркурова появился на площади в 1940 году.