Павел (Кратиров)

В том же году назначен преподавателем Закона Божия в школе в родном селе.

10 июля 1897 года назначен на должность преподавателя греческого языка в Тульскую духовную семинарию[2].

26 сентября 1902 года перемещён на должность преподавателя словесности в Курскую духовную семинарию, откуда приказом обер-прокурора Святейшего синода с 12 марта 1902 переведён на должность преподавателя основного, догматического и нравственного богословия в Харьковскую духовную семинарию[2].

Одновременно был законоучителем в мужской и женской гимназиях. На 1903 год имел чин надворного советника и орден святого Станислава 3-й степени. Активно печатал свои труды в периодических изданиях епархии[2].

Высказывался в поддержку смертной казни для революционеров, совершавших политические убийства.

9 сентября 1909 года уволен от должности преподавателя русского языка в 6-м нормальном классе (четыре урока) и гражданской истории во 2-х классах (четыре урока) Харьковского епархиального женского училища «вследствие осложнения его занятий в Духовной Семинарии согласно прошению» (решение утверждено правящим архиереем 16 сентября)[2].

В июне 1914 года овдовел. У него остались три дочери: Валентина, Инна и Зоя[2].

Преподавал в Харьковской духовной семинарии до её закрытия в 1918 году.

В апреле 1920 года временно управляющим Харьковской епархии был назначен архиепископ Нафанаил (Троицкий). Главной его заботой стало решение кадровой проблемы[2].

11/24 сентября 1921 году был рукоположён в сан диакона, а 13/26 сентября того же года — в сан священника. Служил в храме Озерянской Божией Матери в Харькове[2].

12/25 января 1922 года по предложению архиепископа Нафанаила определён быть епископом Старобельским, викарием Харьковской епархии, «с тем чтобы наречение и хиротония его в сан епископа по предварительном пострижении в монашество и возведении в сан архимандрита совершены были в г. Харькове». При этом будущему епископу Старобельскому предоставлялись «права полусамостоятельного епископа с кругом дел по усмотрению Вашего Преосвященства. Местожительством епископа Старобельского назначить Харьковский Покровский монастырь». Кроме того, по рукоположении в епископский сан ему предоставлялись «права настоятеля Старо-Харьковского Куряжского Преображенского монастыря»[2].

15/28 января 1922 в Трёхсвятительской церкви Покровского монастыря его наместник — иеромонах Палладий постриг священника Павла Кратирова в монашество с именем Павел[2].

2/15 февраля того же года в Кафедральном соборе Харькова иеромонах Павел был возведён в сан архимандрита[2].

5/18 февраля совершилось его наречение во епископа, а 6/19 февраля — хиротония во епископа Старобельского в церкви «Всех скорбящих Радосте» Покровского монастыря, по другим данным наречение и хиротония были совершены в Кафедральном соборе. Хиротонию совершили митрополит Курский и Обоянский Назарий (Кириллов), архиепископ Харьковский и Ахтырский Нафанаил (Троицкий), епископ Сумской Корнилий (Попов) и епископ Белгородский Никон (Пурлевский)[2].

В мае 1922 года после ареста Патриарха Тихона при поддержке властей было образовано обновленческое Высшее Церковное Управление. Архиепископ Харьковский Нафанаил и епископ Старобельский Павел отказались подчиняться ему. 6/19 августа 1922 год ВЦУ уволило на покой епископа Павла, а 11/24 августа архиепископа Нафанаила. Указы об увольнении на покой и высылке за пределы Харьковской епархии были им объявлены в народном комиссариате юстиции (НКЮ) 15/28 августа 1922[2].

Газета «Коммунист» от 16/29 августа 1922 сообщила: «Вчера в час дня, Харьковский архиеп. Нафанаил, еп. Старобельский Павел (викарный), члены епархиального совещания протоиереи Буткевич и Попов и протоиерей Воскресенской церкви Иван Гаранин были вызваны в Наркомюст (Народный Комиссариат Юстиции) где, в присутствии представителя НКЮ тов. Сухоплюева, уполномоченный ВЦУ на Харьковщине, гражданин Захаржевский объявил им за подписью постановления ВЦУ об увольнении их за штат с высылкой их из пределов Харьковской епархии. Уволенный архиерей и его приспешники попробовали было возражать против постановления ВЦУ, но затем дали обязательство подчиниться этому решению. Затем в присутствии НКЮ, милиции, уполномоченного ВЦУ, помещение епархиального совещания было опечатано»[2].

4/17 сентября 1922 архиепископ Нафанаил был привлечён к суду, и вскоре выслан из Харькова. В город он больше не вернулся, и поэтому на общем собрании духовенства и мирян, которое состоялось осенью этого года в Старо-Троицкой церкви было принято решение: «Для возглавления Харьковской епархии должен быть приглашён епископ Старобельский Павел», который той же осенью вернулся в город, но нигде не служил[2].

17 марта 1923 ГПУ арестовало его вместе с 13-ю священниками и двоими мирянами. В этот день в Благовещенском соборе пел только хор, так как все священники были арестованы. Милиция опечатала собор и забрала ключи у приходского совета. 23 марта собор был передан обновленцам[2].

По постановлению Особой Комиссии ГПУ УССР по административным высылкам от 2/15 мая 1923 было определено: «Выслать из пределов Украины сроком на 3 года епископа Старобельского Павла, — Кратирова Павла Фёдоровича, Колчицкого Николая Фёдоровича — протоиерея Благовещенского собора, Загоровского Николая Михайловича — протоиерея, Радченко Павла Митрофановича — священника, мирян — Габиева Сергея Александровича и Стешенко Петра Петровича». Причина ареста и высылки еп. Павла и некоторых священников была в том, что они не признавали ВЦУ как каноническое учреждение и не желали подчиняться ставленникам «Живой церкви». 8/21 мая 1923 был освобождён под расписку и выехал в Крым[2].

В Крыму некоторое время управлял Ялтинским викариатством Таврической епархии, но пробыл там недолго. Затем жил в Абхазии.

Затем переехал в Вологду. 3 (16) августа 1923 года отслужил первую литургию в Вологде. 4 сентября был назначен временным управляющим Вологодской епархией[5], но 14 (27) сентября уехал из Вологды.

14 ноября 1923 года постановление Патриарха Тихона и Священного Синода назначен епископом Александровским, викарием Владимирской епархии[6]. Жил во Владимире. Затем переехал в Великий Устюг.

Некоторое время жил в Москве. В воспоминаниях игумении Иулиании (Невакович):

Игуменья Инна сообщила оставшимся ещё сёстрам Храма Христа Спасителя, что где-то в переулке около Остроженки находится пришедший из тюрьмы больной, в поношенной одежде архиерей. <…> Сёстры пошли проведать Владыку и узнали от него, что он только что вышел из Бутырской тюрьмы, где пробыл около шести месяцев, живёт у своих родственников и болен туберкулёзом. В сане епископа он состоит уже два года, но как и в первой епархии, куда он был назначен Святейшим Патриархом викарным, так и в дальнейших, его всегда арестовывали самое большее через месяц после приезда. <…> Его показали врачу, делали ему уколы, кормили, немножко приодели. Владыка подбодрился и весной (мы познакомились с ним зимою) уехал на свою родину, в Крым. Осенью этого же года обновленцами был назначен диспут. Главный их враг, Владыка Иларион, уже был в Соловках. Перед самым диспутом все предполагаемые оппоненты, опасные для обновленцев, выступавших на диспуте, были арестованы, и не только протоиереи (в том числе о. Александр Хотовицкий), но даже и міряне.

В день диспута в Москву приехал поправившийся в Крыму епископ Павел. Ему хотелось повидать Святейшего Патриарха и попросить о назначении, как он думал, в последний раз. Идя по Москве, он увидел большие плакаты, возвещавшие о диспуте. Придя к своим родственникам, людям церковным, он узнал о только что бывших арестах и тогда решил пойти на диспут и там говорить во славу Божию. Вид у него был невзрачный, одежда тоже, ничьё внимание он привлечь не мог, а поэтому, когда он на диспуте попросил слова, ему с удовольствием дали его. Но когда Владыка заговорил, то не только разбил все доводы обновленцев, но так горел любовью к Господу, что в эту минуту вся аудитория была готова идти с ним вместе на Крест. Диспут кончили моментально, не дав говорить следующим ораторам. Публика бросилась узнавать, кто этот проповедник. Узнав, что это епископ, все стали подходить под благословение и выражать свой восторг, свою готовность идти за Христом на крест. Но пошёл на крест в этот день только один Владыка Павел.[7].

Слева направо: епископы Стефан (Адриашенко), Константин (Дьяков), Павел (Кратиров), Борис (Шипулин), Онуфрий (Гагалюк), Дамаскин (Цедрик), Антоний (Панкеев). Харьков 1924 год

Подписал акт о восприятии церковной власти митрополитом Петром (Полянским) от 1/14 апреля 1925 года, где именовался епископом Старобельским[2].

С весны 1925 года жил в Харькове на улице Мариинская на положении ссыльного[2].

Весной 1926 года поддержал претензии митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского) на пост Патриаршего Местоблюстителя. Считал митрополита Сергия захватчиком высшей церковной власти ещё до создания им Временного Патриаршего Священного Синода и издания «Декларации…» от 16/29 июля 1927 года[2]. Стал первым из епископов Патриаршей церкви в СССР, кто порвал отношения с митрополитом Сергием по причине несогласия с принятым им курсом церковной политики. Такой вывод можно сделать на основании его письма «Церковь в пустыне». Отход епископа Павла, произошедший в сентябре 1927 года, однако, большого резонанса в церковной среде не вызвал[8]

В конце 1927 года отправил письмо митрополиту Ярославскому Агафангелу и получил от него поддержку, так как тот назвал митрополита Сергия «узурпировавшим церковную власть»[2].

В феврале 1928 года написал в подпольной церковной литературе письмо-послание «Наши критические замечания по поводу второго послания митрополита Сергия».

В апреле 1928 отослал Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию официальное заявление об отходе от него, за что был запрещён в священнослужении постановлением митрополита Сергия и Временного Патриаршего Священного Синода при нём, чего не признал. В это время проживал на улице Мануиловской, 11, находясь без места[2].

В мае 1928 года написал второе письмо-послание «О модернизованной Церкви или о Сергиевском православии», в котором пошёл дальше других критиков Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия, обвиняя в расколе и ереси и даже в богоотступничестве: «Митр. Сергий не лично от себя и своего Синода, но от имени всей Православной Соборной Церкви поклонился человекобогу, говорящему гордо и богохульно… Я, грешник, думаю, что таких церковных деятелей нужно назвать не только еретиками и раскольниками, но и богоотступниками. Ведь митр. Сергий вводит в церковное богослужение неслыханную в истории Церкви ересь модернизированного богоотступничества, естественным последствием которой явилась церковная смута и раскол»[9]. При этом большинство отделившихся от митрополита Сергия обосновывали своё отделение главным образом превышением им своих полномочий заместителя Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Петра (Полянского)[10].

В мае 1928 года митрополит Агафангел и его викарии направили Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию письмо, в котором сообщили, что не прерывали и не прерывают молитвенного общения с ним, что означало примирение митрополита Сергия и митрополита Агафангела и отказ последнего от претензий на пост Патриаршего Местоблюстителя[11].

После этого епископ Павел по-видимому отделяется и от митрополита Агафангела. Летом того же года через протоиерея Николая Загоровского отбывавшего высылку в Ленинграде, узнаёт о епископе Димитрии (Любимове), который за отсутствием в Ленинграде митрополита Иосифа (Петровых) фактически управлял иосифлянским движением. Епископ Павел пишет епископу Димитрию письмо в котором сообщал, что ещё в 1926 году вышел из подчинения митрополита Сергия и просил принять его в молитвенное общение[2].

Епископ Димитрий запросил документы и объяснения по этому вопросу, и после их получения принял епископа Павла в общение, а также предложил ему окормлять ближайшие истинно-православные общины. Таким образом, с лета епископ Павел начал вполне легальную деятельность в качестве правящего архиерея. Его вызвали в ОГПУ, спросили об отношении к «Декларации…» и разрешили делать выезды для служения в храмах, которые к нему присоединялись. В течение лета 1928 к нему присоединилось около 20 общин, в последующем его юрисдикцию признал ещё ряд приходов. От всех общин он требовал законно принятого постановления о присоединении к нему[2].

Вскоре его снова вызвали в ОГПУ и потребовали прекратить возносить имя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра. После отказа со стороны владыки выполнить это требование, последовал запрет на дальние поездки и дальнейшее присоединение приходов[2].

В конце сентября 1928 года вновь вызван в ОГПУ, где ему разрешили дальние поездки каждый раз с особого разрешения, но в марте 1929 года последовал окончательный запрет. Выезжать на службы в другие города он перестал, хотя продолжал принимать общины[2]. В общей сложности возглавлял около 40 «иосифлянских» приходов в Харьковском, Сумском и Днепропетровском округах.

Из Ленинграда к епископу Павлу приезжали с посланиями: игумен Клавдий (Савинский), монахиня Раздобаровского монастыря Антония, сын настоятеля собора Воскресения Христова (Спаса-на-Крови) инженер Илья Верюжский, в 1923—1930 годах работавший в Харькове[2]. Епископ Павел обращался к епископу Димитрию за Святым Миром, антиминсами, посылал к нему несколько раз представителей своей паствы для совершения хиротоний.

В 1931 году был арестован в Харькове по делу «контрреволюционной организации Истинно-Православная Церковь». С января по март 1931 допрашивался 24 раза, виновным себя не признал, однако не скрывал своего негативного отношения к политике советской власти: «Так называемое раскулачивание кулака с религиозной точки зрения — явление безусловно греховное. Так оно и расценивается, без сомнения, всеми верующими людьми». Заявил, что

Если я буду честно исполнять свои пастырские обязанности, я буду рассматриваться как лицо нежелательное и даже вредное с точки зрения существующей власти; если я буду благословлять и одобрять все начинания существующей власти, противные религии и даже направленные против неё, я буду бесчестным и никуда негодным служителем Церкви.

2 января 1932 года тяжело больной епископ был осуждён Особым совещанием при коллегии ОГПУ к 10 годам заключения. Спустя три дня скончался в тюремной больнице при нарастающей сердечной слабости от саркомы лимфатических желёз и двухстороннего плеврита. Похоронен на кладбище, которое находилось недалеко от Озерянской церкви, что на Холодной Горе[2].