Набег на германский конвой в Норчёпингской бухте

Затянувшаяся война, принявшая для Германии характер войны на два фронта, усилила уязвимость германской экономики от импортируемого стратегического сырья, необходимого для работы германской военной промышленности. Морская блокада Германии, предпринятая Великобританией с самых первых дней войны, существенно сузила как географию импортных поставок, так и их объёмы[1].

В связи с этим возрастало военно-экономическое значение германской торговли с нейтральной Швецией, прежде всего поставок шведской железной руды в Германию[К 1], которые были возможны исключительно по Балтийскому морю. Историк Д. Ю. Козлов писал, что без преувеличения можно считать, что поддержание бесперебойного функционирования коммуникаций на Балтике переросло для Германии в проблему стратегического масштаба. Торговые пути протяжённостью до 700 миль, соединявшие балтийское побережье Германии с шведскими портами и проходившие в зоне досягаемости русских морских сил (расстояние от главной базы Ревель до шведского побережья в районе Ландсорта — около 190 миль), могли и должны были стать мишенью для Балтийского флота Российской империи, имевшего цель затруднения или полного пресечения морских перевозок[1].

К началу мировой войны за счёт собственных запасов Германия удовлетворяла лишь около 60 % потребностей своей промышленности в железной руде (причём месторождение в Лотарингии давало руду с низким содержанием железа), остальная часть поставлялась из Испании, Франции, России и Швеции. С началом войны Швеция, которая и до этого была крупнейшим поставщиком руды в Германию, осталась единственной страной, из которой было возможно продолжать поставки руды не только в Германию, но и в союзную немцам Австро-Венгрию. При этом Германия являлась крупнейшим покупателем шведской руды. Так, в 1913 году из 6440 тыс. т добытой в Швеции руды в Германию было экспортировано 77 % — 4977 тыс. т. В добывающую промышленность Швеции были вложены значительные германские капиталы. Именно шведская железная руда использовалась для производства стали для нужд военной промышленности, в том числе в военном кораблестроении. Эрих Людендорф писал, что без поставок руды из Швеции немцы не смогли бы развернуть «подводную войну» в опасных для Англии масштабах. А германский историк Гроос писал, что «Германия была в силах поддерживать свою боеспособность только до тех пор, пока были обеспечены пути подвоза шведской руды через Балтийское море»[1].

По данным российской военно-морской разведки, в конце 1915 — начале 1916 годов германо-шведскую торговлю обслуживало свыше 250 торговых судов под германскими, шведскими и норвежскими флагами[2][1].

Агентурные сведения, полученные Морским генеральным штабом, свидетельствовали о заключении между Швецией и Германией специального соглашения, согласно которому шведский военно-морской флот обеспечивал охранение германских торговых судов в пределах шведских территориальных вод (три мили), что было весьма на руку германскому командованию, так как германская балтийская группировка испытывала ощутимый недостаток в эскортных силах. Кроме того, разведка Балтфлота докладывала, что шведы передавали в германский адмирал-штаб ценные сведения, касавшиеся присутствия российских и английских кораблей у своего побережья[1].

В то же время как Россия, так и Великобритания старались избежать недоразумений с нейтральной Швецией — через её территорию проходил транзит грузов Антанты. Опасаясь прерывания этого грузопотока в случае дипломатических или военных осложнений, российское правительство готово было даже мириться с тем, что из Швеции в Германию шёл реэкспорт российских товаров, закупаемых специально для таких целей шведскими коммерсантами[1].

В кампанию 1916 года Германия перенесла центр тяжести своих военных усилий с Восточного на Западный фронт. В связи с этим боевые действия на Балтийском море приняли позиционный характер[1].

Первоочередные задачи Балтийского флота Российской империи на 1916 год, как и ранее, были сугубо оборонительными, и активные операции для «нанесения возможного вреда противнику» не должны были идти им в ущерб. Хотя российское верховное командование осознавало стратегическую важность для Германии железорудных поставок из Швеции, никаких планов по их нарушению не имелось. Российским подводным лодкам, как и прежде, ставились задачи уничтожения военных кораблей неприятеля, хотя балтийская кампания 1915 года показала их высокую эффективность в борьбе с торговым судоходством между шведскими и немецкими портами. Несмотря на то, что флот продолжил пополняться кораблями[К 2], что создавало благоприятные условия для организации широкомасштабных действий на германских морских коммуникациях, в «Плане активных операций» на кампанию 1916 года, самостоятельно составленном командованием Балтийского флота, задача нарушения морских перевозок Германии была отнесена к числу второстепенных и сформулирована общими фразами, без определения как цели и способов таких действий, так и выделяемых для решения этой задачи сил и средств.[1] При этом сами действия на морских путях Германии рассматривались командованием Балтийского флота лишь с точки зрения возможности «выманить» в открытое море германские военные корабли, чтобы подставить их под удар сил Балтийского флота, а не с точки зрения нарушения германской морской торговли[3]. При этом командование флота старалось лишний раз не провоцировать нейтральную Швецию действиями, которые могли бы быть расценены ею как недружественные — командирам кораблей предписывалось строго соблюдать её нейтралитет[1].

Германскому флоту на навигацию 1916 года также ставились оборонительные задачи — «1) предотвратить энергичное выступление русских военно-морских сил, 2) оградить нашу торговлю от больших потерь, 3) не допустить прорыва английских подводных лодок в Балтийское море». После Ютландского сражения, прошедшего 31 мая — 1 июня 1916 года, немцы уже не могли усиливать свою балтийскую группировку кораблями Флота открытого моря, не помышляя более об активных действиях своего флота на Балтике[1].

С апреля 1916 года Германия ввела в действие систему морских конвоев при перевозке грузов вдоль побережья Швеции. Конвои из портов Швеции в Германию отправлялись три раза в неделю. Судам предписывалось при всякой возможности следовать внутри территориальных вод Швеции. Пунктами формирования конвоев были определены Либава, Свинемюнде, район плавучего маяка Гиедзер и южный выход из пролива Кальмарзунд. Торговым судам рекомендовалось закрашивать все знаки национальной принадлежности. Ещё со второй половины 1915 года на них начали устанавливать артиллерийские орудия. Командование германских сил Балтийского моря сформировало «флотилию охраны торгового судоходства», состоявшую из одиннадцати эскортных корабельных групп. Каждая группа состояла из трёх вооружённых траулеров. Вооружение этих кораблей было эффективным в бою с подводной лодкой, но не против больших русских надводных кораблей. Кроме эскортных групп к началу лета 1916 года были оснащены и задействованы в охране морских коммуникаций суда-ловушки «Германн» («Н»), «Кронпринц Вильгельм» («К»), «Александра» («А») и «Примула» («Р»), вооружённые 105-мм орудиями и нёсшие службу за пределами шведских территориальных вод[1].

Крейсера и 6-й дивизион эскадренных миноносцев снялись с якоря в Утё в 8:00 28 мая [10 июня]. Вскоре после этого отряд вошёл в полосу густого тумана и был вынужден остановить движение и встать на якорь. В 15:00 с разрешения командующего флотом отряд направился на рейд пункта маневренного базирования Балтийского флота Люм, расположенный на опушке финляндских шхер в районе Або[1].

У контр-адмирала Колчака дело также не заладилось: в 14:00 на эсминце «Новик» он в сопровождении эсминцев «Победитель» и «Орфей» (эсминец «Гром» не успел выйти из дока) вышел из Ревеля, но дошёл лишь до Дагерорта, где узнал о проблемах с погодой в отряде Трухачёва. Колчак, получивший от Трухачёва приказание «действовать по усмотрению», принял решение идти в Рогокюль. Эсминец «Орфей» также выбыл из состава отряда, так как в процессе перехода выяснилось, что корабль не может набрать назначенную скорость в 24 узла[5][1].

Таким образом, к вечеру первого дня похода к назначенным местам развёртывания выдвинулись только подводные лодки. Однако германская воздушная разведка обнаружила их в центральной части моря в первые же сутки. Английскую лодку «Е19» четырежды атаковали германские аэропланы. Их же атакам подверглась и русская подлодка «Волк». В ходе «Операции № 12» ни русским, ни английским подводным лодкам не удалось потопить или повредить неприятельские корабли, хотя несколько торпедных атак как по транспортам, так и по кораблям эскорта они предприняли — но ни одна из выпущенных торпед целей не поразила[1].

Корабли отряда особого назначения пробыли на якоре на рейде Люма до 31 мая [13 июня].

В 13:30 31 мая [13 июня] корабли отряда особого назначения снялись с якоря и все вместе (за прошедшие на якоре дни начальник отряда контр-адмирал Трухачёв изменил первоначальный план развёртывания кораблей у шведского побережья) отправились в район поиска неприятеля. Отряд сопровождали миноносцы седьмого дивизиона, которые были отпущены на базу около 18:00, когда группировка русских кораблей приблизилась к шведскому берегу[1].

Между тем около 21:00 германский конвой, состоящий из десяти «ценных рудовозов» под эскортом судна-ловушки «Германн» и трёх вооружённых траулеров из состава 5-й группы 1-й «флотилии охраны судоходства» под командованием лейтенанта резерва Пликерта (флаг на траулере «Вильям Юргенс»), вышел в южном направлении, растянувшись в кильватерной колонне вдоль шведского берега[1].

Опустившаяся ночь была тихой и ясной. В 22:00 группа нефтяных эскадренных миноносцев (эсминцев) «Новик», «Победитель» и «Гром» под командованием Колчака отделилась от основного отряда и, увеличив ход до 25 узлов, легла на курс 248°, ведущий в Норчёпингскую бухту. Начальник отряда Трухачёв проинструктировал Колчака, что в случае обнаружения неопознанных кораблей русским эсминцам необходимо будет попытаться отсечь их от шведского берега, чтобы не дать первым возможности скрыться под защитой шведских территориальных вод, а если будет определено, что корабли вражеские — «в первую очередь атаковать концевой вооружённый пароход». В 22:15 остальные корабли отряда подвернули влево на курс 215°[1].

В 23:15 и германские, и русские корабли отряда Колчака обнаружили на горизонте дымы друг друга, но оба отряда «оставались в неведении, противник перед ними или нейтральные корабли». Русские эсминцы, имея трёхкратное преимущество в скорости, быстро нагоняли группу этих кораблей. В 23:30 германский конвой вышел за пределы шведских территориальных вод юго-восточнее плавучего маяка Хевринге. В 23:33 Колчак приказал сделать предупредительный выстрел впереди по курсу концевого судна, хотя его корабли всё ещё оставались в кормовых курсовых углах германского конвоя. После прозвучавшего второго предупредительного выстрела командир конвоя Пликерт в 23:38 отдал команду транспортам уходить к шведскому берегу и выставил для их прикрытия дымовую завесу. Три же переоборудованных траулера, на вооружении которых было только по одной 88-мм пушке, развернулись навстречу русским кораблям и вступили с ними в бой. В этот момент Колчак принял сомнительное по мнению Д. Ю. Козлова с точки зрения тактической целесообразности решение, хотя и шедшее в полном соответствии с полученными заранее от Трухачёва инструкциями — вместо того, чтобы направиться вдогонку рудовозам, уклонившись от боя с тихоходными кораблями охранения, чья скорость не превышала 9 узлов, он решил вступить с ними в бой, преследуя целью «атаковать концевой вооружённый пароход», — который на самом деле был судном-ловушкой «Германн»[1].

После того как русские корабли дали несколько залпов и пустили две торпеды по «группе небольших судов, открывших по нам огонь», нападавшие прекратили огонь и были рассеяны, хотя русские снаряды и торпеды не причинили им вреда[К 3], а все три русских эсминца переключили всё своё внимание на судно «Германн», изображавшее, как и подобает судну-ловушке, отставший от конвоя транспорт. «Германн», постройки 1901 года, был углевозом грузовместимостью 2030 брт, который был переоборудован в судно-ловушку только двумя месяцами ранее — в апреле 1916 года. В этом качестве это был его первый выход в море. Хотя на его вооружении было четыре 105-мм орудия, он не смог оказать никакого сопротивления из-за слабой подготовки наспех составленного экипажа[1].

В первые же моменты боя артиллерийским огнём был разбит мостик «Германна» и уничтожены средства управления рулём, выведены из строя три орудия, перебит главный паропровод. Средняя часть судна загорелась. Часть экипажа, отсечённая в носовой части судна, во главе с командиром судна Хофманом покинула судно на спасательной шлюпке. Те же, кто был на корме, остались без командиров — «первый офицер» обер-лейтенант резерва Хайнрих был убит — и неорганизованно покидали судно, охваченное огнём. Однако «Германн», загруженный, как и подобает кораблю такого класса, непотопляемым материалом — в данном случае пустыми бочками, — всё никак не тонул. Тогда Колчак приказал добить судно торпедами. При этом русские моряки били по «Германну» практически в упор, не учтя, что предохранительное устройство на торпеде взводило ударник в боевое положение лишь после прохождения торпедой полутора кабельтовых. Из четырёх выпущенных торпед ни одна не взорвалась, попав в цель. Колчак даже решил, что на их корабле «мины не в порядке». Только после этого эсминец «Гром», отойдя примерно на восемь кабельтовых, пятой торпедой подорвал «Германн». Около часа ночи 1 [14] июня пароход затонул[1].

В море вокруг «Новика» находилось несколько десятков немецких моряков, которые, по свидетельству русского офицера, «плавали вокруг нас на различных обломках, разбитых шлюпках и просто в воде, неистово взывая о помощи». Лишь после того, как «Новик» поднял на борт девятерых членов экипажа «Германна», русские смогли установить тип судна, которое они атаковали и потопили. Из 86 человек экипажа германского вооружённого парохода погибли двадцать девять, девятеро были спасены русскими, остальные были подобраны немецкими и шведскими судами, подошедшими к месту боя позже. Русские миноносцы не стали тратить время на подъём немецких моряков из воды, а поспешили на соединение с силами прикрытия. То, что Колчак отказал немецким морякам с «Германна» в помощи, сам он объяснял тем, что «в это время… показались силуэты каких-то судов, и около нас стали падать снаряды». Контр-адмирал Пилкин в воспоминаниях писал об этом эпизоде так: «Из песни слова не выкинешь, и Колчак не поднял, после потопления неприятеля, плававших и цеплявшихся за его миноносец немцев. „Crime de guerre?“ Правда, была опасность от подводных лодок и надо было скорей уходить»[1].

Тем временем крейсера и миноносцы отряда Трухачёва, находясь в 15 милях мористее развернувшихся событий, наблюдали на горизонте вспышки от выстрелов и слышали раскаты орудийных залпов, но оставались в неведении относительно происходящего в Норчёпингской бухте. Так и не предприняв никаких действий, не предусмотренных в заранее составленном плане, в 01:45 они строго по плану операции развернулись и легли на обратный курс. Примерно в 03:00 отряд обнаружил четыре парохода, остановил и досмотрел их, но они оказались шведскими торговыми судами[6]. Примерно в 04:00 нефтяные эсминцы Колчака нагнали отряд Трухачёва, и далее оба отряда следовали вместе. На конечном участке перехода корабли следовали за противоминными тралами, так как существовала опасность от мин, выставленных германской подводной лодкой. На обратном пути русские корабли трижды совершали противолодочные маневры, уклоняясь от «обнаруженных» германских подлодок. Впрочем, согласно данным, опубликованным немецкими исследователями, в тот момент в Балтийском море находилась единственная германская подводная лодка «UB30», но и та была в районе острова Даго. 2 [15] июня отряд особого назначения был официально расформирован. К вечеру того же дня корабли ушли в свои базы, а ещё ранее — 1 [14] июня — в места базирования вернулись и подводные лодки, участвовавшие в операции № 12[1].