Метаболизм (архитектура)

Международный конгресс современной архитектуры (Congrès Internationaux d'Architecture Moderne (CIAM)) был основан в Швейцарии в 1928 году как ассоциация архитекторов, которые хотели продвинуть модернизм в международном масштабе. В начале 1930-х годов они продвигали идею (основанную на новых городских моделях в США) о том, что городское развитие должно руководствоваться четырьмя функциональными категориями: жилище, работа, транспорт и отдых[1]. К середине 1930-х годов Ле Корбюзье и другие архитекторы превратили CIAM в псевдополитическую партию с целью популяризации современной архитектуры для всех. Эта точка зрения приобрела некоторую популярность в послевоенный период, когда Ле Корбюзье и его коллеги начали проектировать здания в Чандигархе. К началу 1950-х годов было ощущение, что CIAM теряет авангардный стиль, поэтому в 1954 году была сформирована группа более молодых членов под названием «Команда 10». Среди них были голландские архитекторы Якоб Бакема и Альдо ван Эйк, итальянец Джанкарло Де Карло, грек Георгиос Кандилис, британские архитекторы Питер и Элисон Смитсон и американец Шадрах Вудс. Команда из 10 архитекторов представила такие концепции, как «человеческая ассоциация», «кластер» и «мобильность», при этом Бакем поощрял сочетание архитектуры и планирования в городском дизайне. Это было отказом от старого четырехфункционального механического подхода CIAM, и в конечном итоге привело к распаду и концу организации[2].

Кэндзо Тангэ был приглашен на встречу организации CIAM '59 в Оттерло, Нидерланды. На последнем заседании CIAM он представил два теоретических проекта архитектора Киёнори Кикутакэ: город в форме башни и собственный дом Кикутакэ, Небесный Дом. Эта презентация представила молодое движение метаболистов своей первой международной аудитории. Подобно концепциям "человеческих ассоциаций" Команды 10, метаболизм тоже исследовал новые концепции в городском дизайне[3].

Город в форме башни представлял собой башню высотой 300 метров, в которой размещалась инфраструктура всего города. Она включала в себя транспорт, услуги и завод по производству сборных домов. Башня представляла собой вертикальную «искусственную землю», к которой можно было прикрепить стальные сборные жилые капсулы. Кикутакэ предположил, что эти капсулы будут самообновляться каждые пятьдесят лет, и город будет расти органически, как ветви дерева[3].

Построенный на склоне холма, Небесный Дом представляет собой платформу, поддерживаемую четырьмя бетонными панелями с гиперболической параболоидной крышей. Это единое пространство, разделенное складскими помещениями, с внешней стороны кухни и ванной комнаты[4]. Эти два последних помещения были спроектированы таким образом, чтобы их можно было перемещать в соответствии с условиями использования дома — и действительно, они были перемещены и/или приспособлены примерно семь раз в течение пятидесяти лет. В какой-то момент к основанию основного этажа была пристроена небольшая детская комната с маленькой дверью, размером с ребенка, между двумя комнатами[5].

После встречи организации Тангэ уехал в Массачусетский технологический институт, чтобы начать четырехмесячный период в качестве приглашенного профессора. Возможно, что, получив признание проектов Кикутакэ в Оттерло, он решил выбрать проект пятого года как проект жилого сообщества с населением 25 000 жителей, который будет построен на воде Бостонского залива[6]. Тангэ почувствовал естественное желание создавать городские проекты, основанные на новом прототипе дизайна, который мог бы дать более человечную связь с супер-масштабными городами. Он рассмотрел идею «большой» и «второстепенной» городской структуры и то, как она может циклично расти, как ствол и листья дерева[7].

Один из семи проектов, созданных студентами, был прекрасным примером его видения. Проект состоял из двух основных жилых домов, каждый из которых был треугольным в сечении. Боковое движение обеспечивалось по автомагистралям и монорельсовой дороге, а вертикальное движение со стоянок осуществлялось на лифтах. Внутри были открытые пространства для общественных центров; на каждом третьем уровне были пешеходные дорожки, вдоль которых располагались ряды семейных домов[7]. Этот проект был основан на нереализованном заявлении Тангэ в штаб-квартире Всемирной организации здравоохранения в Женеве[8], и оба проекта проложили путь для его более позднего проекта «План Токио - 1960». Тангэ представил проект Бостонского залива и Токийский план на Всемирной конференции дизайна в Токио[9].

Обсуждая органическую природу теоретического проекта Морского города Кикутакэ, Кавазо использовал японское слово shinchintaisha как символ существенного обмена материалами и энергией между организмами и внешним миром (буквально метаболизм в биологическом смысле). Японское значение этого слова дает ощущение замены старого новым, и группа далее интерпретировала это как эквивалент непрерывного обновления и органического роста города[10]. Поскольку конференция должна была стать всемирной конференцией, Кавазо решил, что им следует использовать более универсальное слово, и Кикутакэ поискал определение shinchintaisha в своем японско-английском словаре. Он определил это слово как "метаболизм"[11].

Вот как определял концепцию метаболизма один из её главных идеологов, Киёнори Кикутакэ:

Башня «Накагин», архитектор К. Курокава

Особенностями архитектурного языка метаболистов стали незавершенность, «недосказанность», относительная «деструктивность» и открытость структуры зданий для «диалога» с изменяющимся архитектурным, культурным и технологическим контекстом городской среды. Распространён приём акцентирования внимания на пустоте, с целью создания эффекта «материализации внимания», визуальное закрепление незастроенных и неосвоенных пространств при помощи символических пространственных структур. При этом создаётся некое промежуточное пространство (иначе — мезопространство), которое согласно теории метаболизма являет собой недостающее звено между архитектурой (как в высшей степени упорядоченной средой обитания) и окружающим хаосом изменчивой городской среды или «вакуумом» природного ландшафта. В структуре как отдельных зданий, так и их комплексов и даже целых городов, разработанных под влиянием идей метаболизма, всегда чётко прослеживается вре́менная и постоянная составляющие. Ещё один признак такой архитектуры — её модульность, ячеистость, нагляднее всего иллюстрируемый на примере башни «Накагин» (Nakagin Capsule Tower) (архитектор К. Курокава).

Алгоритмы, заложенные в проектах метаболистов, на практике не всегда воспроизводятся и срабатывают должным образом. Тем не менее, эти заранее разработанные «сценарии» жизни зданий и городов играют существенную роль в обосновании проектных решений, а их наглядное представление в виде видеороликов и т.п. служит эффектным дополнением к архитектурной визуализации проекта.

• В СССР единомышленниками в области архитектуры и градостроительства японских метаболистов фактически являлись участники проектной группы НЭР в экспериментальном теоретическом проекте «Новый элемент расселения» — А. Гутнов, И. Лежава и др.
• В Великобритании — футуристические проекты группы «Аркигрэм».