Мастер и Маргарита (спектакль)

Заявку на включение «Мастера и Маргариты» в репертуарный план театра Юрий Любимов впервые подал за 10 лет до премьеры — в 1967 году. Однако эта и последующие попытки инсценировать роман Михаила Булгакова встречали сопротивление со стороны представителей управления культуры. Ситуация изменилась в 1976 году, когда власти дали разрешение на постановку «в порядке эксперимента». Формальное согласие означало, что денег на костюмы и реквизит выделено не будет[1].

Театр на Таганке

Инсценировку романа, соединяющую все сюжетные линии, написал молодой литератор Владимир Дьячин, с которым Любимова познакомил его старший сын Никита[2]. При отсутствии бюджетного финансирования художник Давид Боровский собрал для декораций элементы реквизита других спектаклей театра: занавес был взят из «Гамлета», маятник позаимствован из «Часа пик», золотая рама — из «Тартюфа»[1].

Музыкальное оформление осуществил композитор Эдисон Денисов, включивший в постановку отрывки из произведений Прокофьева, Шнитке, Шостаковича.

Первое чтение инсценировки, по воспоминаниям Любимова, проходило в праздничной обстановке: режиссёр ради этого события купил для труппы вина и фруктов[2]. В марте 1977 года состоялся прогон.

После генеральной репетиции (весна 1977 года) прошло заседание художественного совета, на котором присутствовали члены комиссии по наследию Булгакова. Короткие выступления сценариста Сергея Ермолинского, поэта Константина Симонова, театроведа Виталия Виленкина свелись к вердикту «Одобрить». Представитель цензуры в Союзе писателей Феликс Кузнецов также не возражал против выхода спектакля. В зале сидели писатели Вениамин Каверин, Мариэтта Чудакова, физик Пётр Капица, литературовед Владимир Лакшин[1].

Достаточно подробным было выступление Юрия Карякина, отметившего, что успех постановки связан с глубоким прочтением романа. Писатель пояснил, что «слишком громкие» сатирические сцены идут не от вольной трактовки Любимова, а от самого Булгакова; бал у сатаны, который некоторые критики предлагали изъять из спектакля, Карякин назвал «настоящим литературоведческим открытием». В то же время рецензент не согласился с интерпретацией финала: по мнению писателя, завершающая сцена «Рукописи не горят» оставила за скобками много «нерешённых и неотложных вечных вопросов», связанных в том числе с судьбой Мастера и Маргариты[3].

Для получения окончательного разрешения на выход спектакля представители театра ездили в цензурный комитет и в управление по охране государственных тайн в печати, которое должно было согласовать текст инсценировки. Надежд на быстрое решение этого вопроса было мало, однако, по словам Ивана Дыховичного, произошла «совершенно воландовская история»: резолюцию чиновников удалось получить уже на следующий день. Она была короткой: «Классика в цензуре не нуждается»[4].

На премьере, состоявшейся 6 апреля 1977 года, присутствовали Альфред Шнитке, Лиля Брик, Афанасий Салынский, Артур Эйзен, Александр Штейн, Борис Можаев, Георгий Юнгвальд-Хилькевич, Юрий Карякин, дочь Никиты Хрущёва — Юлия. Цветы, подаренные зрителями, актёры возложили к портрету Булгакова[1].

Основные элементы сценографии, взятые из других постановок театра, были смонтированы таким образом, что переход с Патриарших прудов в древнюю Иудею осуществлялся свободно и естественно. Композиция представляла собой движение от аттракциона к аттракциону, от поэзии к прозе, «от сцен высоких, эпических, к низким, вульгарно-повседневным»[8]; по словам Любимова, он сознательно стремился сделать своеобразный подарок Булгакову — коллаж из всех спектаклей[2].

Полёт Маргариты начинался из глубины сцены — актриса, раскачиваясь, с криком «Полёт! Ай да крем!» взмывала над первыми рядами, а после перемены света оказывалась на краю занавеса. Сам занавес, управлявшийся группой техников, во время спектакля то закручивался вокруг собственной оси, то перемещался от левого портала к правому[1].

В сцене варьете происходил ряд превращений, когда исполняемый невидимыми танцовщицами канкан преобразовывался сначала в пантомиму голой Геллы, а затем в фигуру Коровьева. Фокус с перебрасыванием колоды карт продолжался в зрительном зале. Фрагмент, когда на публику должны сыпаться червонцы, был адаптирован к современным реалиям: с неба падали не деньги, а контрамарки Театра на Таганке. В тот момент, когда зрители расхватывали бумажки, в зал входил дежурный администратор и заверял, что все билеты подлинные[1].

Во время библейских сцен Пилат восседал на раме, а Иешуа и Левий Матвей появлялись от дальней стены, которая выглядела как бесконечный коридор[1].

29 мая 1977 года газета «Правда» напечатала статью «Сеанс чёрной магии на Таганке»[10]. Автор публикации назвал спектакль «Мастер и Маргарита» «более чем странным подарком» к грядущей годовщине Октябрьской революции; в упрёк режиссёру было поставлено отсутствие «духа конкретного историзма»[11].

Отрицательная рецензия не оттолкнула зрителей: в первые годы спектакль шёл с неизменными аншлагами и включался в репертуарную афишу театра до 17 раз в месяц[4].

В конце 1980-х ажиотаж вокруг «Мастера и Маргариты» начал ослабевать. Это было связано и с закономерным старением спектакля, и с тем, что «московское народонаселение значительно изменилось»[1]. В 1989 году Юрий Любимов сократил постановку на 40 минут, оставив из трёх актов два. Актёрский состав тоже претерпел изменения, однако Виктор Семёнов, игравший в «Мастере и Маргарите» роль автора со дня премьеры, после 1000-го спектакля (2002 год) утверждал, что реакция зрителей осталась прежней[12].

Откуда долговечность «Мастера» на Таганке? Форма держит. Найденная форма как футляр для скрипки: скрипку могли бы раздавить, а в футляре она лежит спокойно. Актёры, конечно, могут разрушать форму. Но если она крепко сбита, то можно разрушителя вынуть из футляра и достать такого, который не разрушает спектакль.

— Юрий Любимов[12]

• Юрий Любимов — режиссёр, художественный руководитель
• Александр Вилькин — режиссёр
• Владимир Дьячин — инсценировка романа
• Давид Боровский — художник
• Эдисон Денисов — композитор
• Валентин Манохин — балетмейстер
• Музыкальное оформление — фрагменты из произведений Сергея Прокофьева, Томазо Альбинони, Иоганна Штрауса, Юрия Буцко