Кассиодор

Король Теодорих Великий. Миниатюра 1170-х годов из рукописи Gesta Theodorici, Фульдское аббатство

Политическая карьера Кассиодора отчётливо делится на два этапа — служба панегиристом при дворе Теодориха, затем префектом претория при его преемниках[9]. Теодорих обратил внимание на Флавия Кассиодора после того, как представленный при дворе, он произнёс изысканный панегирик в честь короля, как было принято в те времена. Красноречие и элегантность были оценены, и молодой чиновник получил должность квестора священного дворца — не самую высокую в придворной иерархии, но предполагающую личное общение с монархом[4]. Судя по упоминаниям в «Вариях» (9. 24), юный Кассиодор, несмотря на разницу в возрасте и положении, быстро стал доверенным лицом Теодориха, с которым король не только охотно советовался по государственным вопросам, но и проводил свободное время[10]. Его карьера динамично развивалась — в 514 году он был назначен консулом, а между 523—527 годами, сменив казнённого Боэция на посту магистра оффиций, занимался учётом документов и составлением официальных писем. Литературные таланты Кассиодора нашли признание у его современников, и всякий раз, когда он прибывал в Равенну, столицу остготского государства, ему поручалось составление важных официальных документов, из которых впоследствии были составлены «Варии»[9].

К 519 году относится первое известное сочинение Кассиодора — «Хроника», приуроченная к заключению кратковременного византийско-готского союза[Прим 1]. Содержательно — это перечень всех консулов Res Publica Romana в традиционном жанре fasti, начиная от Луция Юния Брута, однако вписанный в концепцию церковной хронографии Евсевия: первым правителем, объединившим светскую и духовную власть назван Нин, после чего перечисляются 25 ассирийских царей, правивших 852 года, далее преемственность власти перешла к Латину и Энею, передавших её римским царям от Ромула до Тарквиния Гордого. Только затем началась консульская преемственность как таковая. В предисловии «Хроники» содержится посвящение Эвтариху и утверждается, что она написана по желанию наследника престола; вероятнее всё же, что хроника была написана по королевскому заказу. Статус Кассиодора в тот период неизвестен, но достаточно вероятно, что он жил в Риме, а не в столичной Равенне; как раз к тому времени относится его знакомство с Дионисием Малым[9]. Пропагандистская направленность «Хроники» очевидна: факт, что наследник готского престола стал римским консулом, преподносится как начало нового этапа всемирной истории, то есть готы из категории «варваров» были переведены Кассиодором в разряд «исторических народов», которыми до него в античной историографии были только греки и римляне[12]. Пропагандистская направленность «Хроники» приводила к разнообразным искажениям: упоминая об убийстве Деция, известного гонениями на христиан, Кассиодор вознёс хвалу готам, которые избавили от него мир (Chronica. 263). Говоря о Клавдии Готском, ни словом не упоминается о его победе именно над готами, а только над варварами вообще. Под 287 годом упоминается появление в Риме манихейства и гонения на него, но ни слова не говорится об арианстве, которое исповедовали готы. В отличие от современников, он никогда не использовал термина «кафолическая вера», а только «христианская вера». Под 402 годом, когда описывается война готов и Стилихона, победа приписана готам; когда же речь идёт о разграблении Рима готами в 410 году, то описано почти исключительно «милосердие» Алариха. При описании битвы на Каталаунских полях, Кассиодор писал, что вместе с Аэцием против гуннов сражались готы, не уточняя, что это были вестготы, а отец Теодориха — Теодемир, — и все его соплеменники были как раз на стороне Аттилы. Однако, помимо восхваления готов, Кассиодор всячески сглаживал политические противоречия между Западной и Восточной Римскими империями, а получение Теодорихом инвеституры из рук императора Юстина предстаёт как традиционное верховенство Восточной империи над королевствами Запада[13].

Видимо, примерно в то же самое время Кассиодор предпринял написание «Истории готов», которая также создавалась по заказу Теодориха, стремившегося «сделать историю готов историей римской» (Variae. 9, 25). Большое по объёму сочинение (в 12 книгах) не сохранилось, судя по кругу цитированных авторов, её материалы были использованы Иорданом в его небольшом сочинении «О происхождении и деяниях гетов», включающем всего 60 глав. Однако точный объём заимствований из Кассиодора и масштаб использования его материалов совершенно неизвестен. В историографии встречаются определения этого труда как произведения Кассиодора — Иордана. Основной идеей этого труда является прославление рода Амалов и собственной варварской государственности. Е. Ч. Скржинская полагала, что сочинение Иордана, «полностью воспроизводящее Кассиодорово возвеличение готов», но с другой тенденцией, «удачно маскировало ставшую неуместной политическую направленность труда Кассиодора»[14]. Поскольку в 550-е годы, после поражения готов в войне с Византией, книга Кассиодора стала не просто неактуальной политически, но и опасной для её автора, вполне возможно, что рукопись была уничтожена[15].

«История готов» Кассиодора является первой историей варварского народа, написанной римлянином, именно с целью включить историю готов во всемирный процесс. Это же означает, что Теодорих, как правитель варваров, ассимилировавший римские традиции, отлично понимал роль истории и книг вообще в политической пропаганде. Судя по всему, Кассиодору удалось сыграть важную роль в формировании самосознания готов, В. И. Уколова писала, что он стал готским идеологом: «историком Кассиодор стал, поскольку был политиком»[16]. По мнению Дж. О’Доннела, хотя нам совершенно неизвестны побудительные мотивы Теодориха, можно предполагать, что своими историко-публицистическими трудами Кассиодор обеспечил себе политическую карьеру. В то же время, определённый временно́й промежуток между публикацией «Хроники» и «Истории готов», и назначением Кассиодора магистром двора, может свидетельствовать, что Сенатор действовал по собственной воле, исходя из личных интеллектуальных побуждений, которые в полной мере были реализованы уже во второй половине его жизни. Обе версии совершенно недоказуемы[9].

Дворец Теодориха в Равенне. Мозаика в церкви Сант-Аполлинаре-Нуово

Центральным сочинением Кассиодора в бытность его на государственной службе стали «Варии» (лат. Variae) — не имеющее в Средние Века аналогов собрание посланий правителей и должностных лиц Отстготского государства, сгруппированных в 12 книгах. Содержательно они охватывают период 507—537 годов. Исследователи начиная с XIX века предпринимали попытки интерпретировать этот памятник как исторический или филологический источник. Представитель американской школы исследователей, Одо Джон Циммерман, — автор одной из фундаментальных монографий на тему «Варий», — отмечал: «„Варии“ Кассиодора долгое время использовались историками как источник в их попытках развеять хотя бы часть той мглы, которая до сих пор окутывает историю Италии VI века. Это закономерно, ибо для периода, столь скудно освещённого, подобное собрание писем в двенадцати книгах, содержащее официальную корреспонденцию готской администрации в Италии, не может не быть признано источником величайшей важности… Однако Кассиодор пишет больше как ритор, чем как историк»[17].

Примерными аналогами «Варий» были сборники писем Симмаха и Сидония Апполинария, от которых, однако, сборник Кассиодора сильно отличается. Состав сборника включает документы следующих типов, сгруппированных в тематическо-хронологическом порядке[18]:

1. Эдикты (лат. edicta) либо наказы (лат. edictalia programmata), обращённые народу или жителям провинций. Теми же терминами обозначаются письма, направляемые представителям администрации, а также все законодательные акты самого Теодориха.
2. Рескрипты — то есть правовые постановления, адресованные магистратам или частным лицам. Документы двух перечисленных типов составляют почти целиком книги I—V и VIII—XII «Варий».
3. Формуляры назначений магистратов и членов администраций. Составляют значительную часть книг VI—VII, но встречаются и в других книгах, особенно VIII.
4. Письма с рекомендациями Сенату.
5. Дипломатическая переписка с византийским двором и германскими государствами Запада, преимущественно, правления Атанариха и Теодата. В основном помещена в книгах VIII—X, но несколько образцов рассеяны по книгам I—V. Письма весьма изощрённые по стилю, по определению В. И. Уколовой, их автор «любуется своим красноречием». В двух последних книгах содержатся 68 документов, написанных от лица самого Кассиодора. Круг адресатов крайне широк — император Анастасий (письмом к нему открывается сборник), многочисленные должностные лица, включая Симмаха и Боэция, короли бургундов, франков, вандалов, вестготов, тюрингов, герулов, церковные иерархи и прочие.

Дискуссионным является вопрос о причинах, побудивших Кассиодора создать этот труд. Дж. О’Доннелл, подытоживая двухвековую историографическую традицию, писал об авторском тщеславии и желании оставить себе памятник; об этом же свидетельствовал и сам Сенатор в предисловии к своему сборнику[19]. Однако, по В. И. Уколовой, нет оснований полагать, что опытный и дальновидный политик, каким был Кассиодор, не понимал, что декларация верной службы готам в условиях завоевания Византией Италии, могла бы стать концом его карьеры, а то и жизни[20]. Поэтому ею было предложено другое истолкование памятника, исходя из его стилистического и содержательного своеобразия. «Варии» представляют собой сплав римской эпистолярной и правовой традиции, то есть одновременно сборник официальных документов и литературное произведение[21]. Внимательный его анализ показывает, что в приводимых правовых нормах и административно-делопроизводственных формулах нет никаких следов готского влияния, что привело к дискуссии относительно того, были ли вообще у готов законы, аналогичные Салической правде[22]. По В. И. Уколовой это указывает на авторский метод Кассиодора — своим трудом он декларировал исключительно проримскую сторону жизни Остготского государства, а себя показывал как продолжателя римской традиции, воспитателя и наставника варваров, тем самым оправдывая свою службу, и демонстрируя позицию, близкую одновременно Римской церкви, остаткам римской аристократии и двору в Константинополе[23].

Почти исключительно по «Вариям» можно реконструировать карьеру и жизненные обстоятельства Кассиодора в этот период. После смерти Теодориха он, по-видимому, оказался не у дел, период 527—533 годов в его жизни вообще не документирован. Во власть и на придворную должность он вернулся, по-видимому, благодаря Амаласунте, не ранее 533 года. Вершиной его карьеры стал пост префекта претория Италии[19].

Документы «Варий» заканчиваются 537 годом, по-видимому, в тот же период Кассиодор в силу тех или иных обстоятельств ушёл с государственной службы в Равенне. Дни Остготского государства были уже сочтены, главным занятием Сенатора стало литературное творчество. По-видимому, в конце 538 или начале 539 года он окончательно ушёл в отставку, имея от роду около 50 лет — вполне почтенный возраст по меркам VI века[24]. Ещё находясь на государственной службе, он замыслил большой проект в области духовной культуры, о котором впоследствии в своих «Наставлениях» писал:

Я пытался вместе с блаженнейшим папой Агапитом, собрав и оплатив расходы учёных преподавателей, основать в Риме христианскую школу, подобную той, что долгое время существовала в Александрии, а теперь устроена в сирийском городе Насибии, в которой и душа могла бы устремиться к вечному спасению, и язык обрёл бы безукоризненное и благонравнейшее красноречие[25].

По-видимому, школу планировалось основать на базе богатой папской библиотеки, следы здания, в которой она располагалась, до сих пор сохраняются в Риме на виа ди Санти-Джованни-э-Паоло[26]. Однако смута в государстве, нарастание византийско-готских противоречий и скорая смерть папы Агапита в 536 году, помешала осуществлению этих планов[25].

Такие планы показывают переориентацию Кассиодора с политических проблем на духовные. Сразу после окончания «Варий» (то есть, около 538 года) он по просьбе друзей написал небольшой трактат «О душе», в котором суммировал всё, что было написано о душе у Августина Аврелия, Клавдия Мамертина и некоторых других авторов. Кассиодор доказывал, что душа является бестелесной, бессмертной субстанцией, причастной к высшему миру, но в силу сотворенности не тождественная ему. Средневековые комментаторы эпохи схоластики часто обращались в диспутах о душе к этому трактату Сенатора. Компиляция, в общем, не оказала глубокого воздействия на развитие средневековой мысли, однако исследователи считают её чрезвычайно важной для характеристики внутреннего развития самого Кассиодора. Впервые он декларировал свою миссию — христианского просветителя, который поставил перед собой задачу сохранения лучших образцов римской культуры и их интеграции в новую — христианскую систему ценностей[27].

После окончательного захвата Рима Велизарием, около 540 года Кассиодор отправился в Константинополь. Сложно сказать, насколько добровольным было это решение. По мнению Дж. О’Доннела, Константинополь был закономерной целью Кассиодора, если он желал продолжить политическую или начать церковную карьеру. Тогда он был в возрасте примерно 55 или 60 лет, то есть достаточно крепок, чтобы выдержать путешествие и акклиматизироваться на Востоке империи. По Доннеллу, пребывание Кассиодора в Византии было длительным — с 540 по 554 год[24]. Это доказывается двумя документальными свидетельствами примерно 550 года: во-первых, пребывание Кассиодора в Константинополе документируется посланием папы Вигилия; во-вторых, Иордан, который писал своё сочинение в Византии, пользовался рукописью «Истории готов» Кассиодора в 550 или 551 году[28]. По мнению В. И. Уколовой, бывший префект Италии и магистр остготского двора вёл в Константинополе жизнь «обеспеченного, но мало кому интересного чужеземца». Его положение усугублялось тем, что он так и не смог в достаточной мере овладеть греческим языком[27], и всю жизнь пользовался услугами переводчиков, многие из которых известны по имени[26]. Впрочем, по мнению Дж. О’Доннела, Кассиодор мог в 540-х годах встречаться с епископом Юнилием Африканским, учеником Павла Персидского, он занимал в Константинополе пост квестора священного дворца, как и сам Кассиодор когда-то. Стиль аргументации Юнилия и призывы к практической реализации христианского образования могли сильно повлиять на него; по новейшим данным, Юнилий Африканский скончался в 542 или 543 году[28].

Давид-музыкант. Миниатюра VIII века из рукописи «Толкований» Кассиодора (лист 81 verso), Нортумбрия, ныне хранится в Кафедральном соборе Дарема

Комментарии к псалмам (лат. Expositio psalmorum) Кассиодор, по-видимому, начал в 540 году и редактировал, уже поселившись в Скилацие. В предисловии он отмечал, что ещё в Равенне «едкую горечь мирских забот стремился заглушить радостью Небесной Псалтири», вероятно, эти мотивы проявились в Константинополе ещё сильнее. Труд Кассиодора был огромен, в «Латинской патрологии» Миня его текст занимает более 2000 столбцов печатного текста. Главным мотивом Сенатора было стремление уточнить авторство и истолковать смысл псалмов, основываясь, в первую очередь, на трудах «красноречивейшего Августина». Однако этот труд — один из самостоятельных у Кассиодора в плане метода и аргументации[29]. Одновременно, это единственный полный комментарий к Псалтири, оставшийся от святоотеческой эры[28].

Анализ «Толкования» показывает теологическую образованность Кассиодора. Он цитирует Иеронима, Илария из Пуатье, Проспера Аквитанского, Киприана, Дионисия Малого; иногда упоминает о восточных отцах церкви — Иоанне Златоусте, Афанасии Александрийском, Кирилле Александрийском. Греческих авторов он, вероятнее всего, воспринимал в латинском переводе, письменном или устном; тем не менее это вновь доказывает, что значительная часть работы была проведена в Константинополе[28]. Из светских авторов он ссылался на Вергилия, Цицерона, Макробия[30]. В Средние Века это было одно из самых популярных сочинений Кассиодора, поскольку он первый со всей определённостью поставил вопрос о связи свободных искусств, то есть человеческого знания, с Божественным Откровением. Это была его первая попытка разработать цельную теорию взаимоотношения божественного и человеческого знания, которая потом будет развита в «Наставлениях в науках божественных и светских». Однако не в последнюю очередь в популярности комментариев Кассиодора сыграла и его экзегетическая техника[31]. Он предоставляет читателю детальный план построения комментария, и неукоснительно его придерживается. К каждому псалму сделано вступление, в котором речь идёт об авторе и названии, далее идёт раздел, в котором раскрывается структура псалма и порядок изложения его содержания. Далее идёт последовательный комментарий к каждому стиху, в заключении суммируется толкование и приводится символическая интерпретация. Этот метод был полностью усвоен школьной средневековой философией и комментаторской традицией[32].

«Толкование псалмов» свидетельствует также о философских взглядах Кассиодора. Он признавал божественную природу мира, но при этом на него оказывал влияние неоплатонический пантеизм, поскольку божественное начало пронизывает собою всё сущее, обеспечивая его принципиальное единство. Мир познаваем, интересен и доступен для познания как в общих закономерностях, так и в конкретно-чувственных проявлениях. Поэтому необходимы как логические абстракции, так и конкретное знание. В экзегезе псалмов это проявилось во введении множества конкретных сведений из курса свободных искусств, в первую очередь — риторики и диалектики. Однако в комментариях множество сведений из арифметики, геометрии, астрономии и музыки. Кассиодор занимался этимологией слов и понятий, рассуждал о движении светил, характере взаимоотношений между величинами, природе земных вещей, и прочего. Основа его экзегетической техники — логика слова, результатом чего становится выработка дисциплины разума. Только так можно осознать, что «и один слог раскрывает невыразимую природу Бога»[33]. Влияние неоплатонизма на Кассиодора не следует преувеличивать, в комментариях к псалмам 2, 8, 20, 71, 81, 107, 109, 138 он достаточно явно показывает свои ортодоксальные взгляды и бичует еретиков, как монофизитов-евтихианцев, так и ариан, к которым столь терпимо относился в готской Италии[28].

Изображение Вивария из Бамбергской рукописи Institutiones Кассиодора VIII века (лист 29 verso). Внизу страницы — рыбный садок, давший монастырю название. Сохранилось два аналогичных изображения, которые восходят к единому архетипу, видимо, выполненному с натуры[34]. Бамберг, Государственная библиотека Бамберга, Msc.Patr.61

Около 554 года в возрасте приблизительно 65 лет, Кассиодор навсегда вернулся на родину — в родовое имение Виварий близ Скилация в Бруттии. Вплоть до норманнского завоевания в XI веке это была мирная область Италии под византийским управлением. Вполне возможно, что бывший сенатор готовился к смерти, и стремился к спасению своей души. Возможно, примером для Кассиодора была судьба его старшего современника — Либерия, который успешно сделав карьеру при готах, и далее — Византии, достигнув 70 лет, удалился в своё поместье в Кампании, где также основал монастырь и дожил почти до 90-летнего возраста[26]. Кассиодор провёл в основанном им монастыре около 30 оставшихся лет своей жизни, отмеченных самыми серьёзными интеллектуальными достижениями. При этом миновало уже 20 лет от попытки создания в Риме теологической школы и 15 лет от опубликования Кассиодором первого богословского трактата. По словам Дж. О’Доннела, «никакой спешки, лихорадочной деятельности; скорее, медленный рост одержимости»[26]. Дж. О’Доннелл выдвигал также осторожное предположение, что если Кассиодор уже в 530-е годы задумывался о культурно-образовательных проектах, и при этом не был женат и не имел наследников, то вполне мог основать монастырь в своём поместье ещё до отставки, и следить за его судьбой, находясь в Константинополе[26].

По определению П. Рише, «Виварий был важнейшим и самым амбициозным образовательным центром своего времени». Обоснованием этого служит, во-первых, факт, что учебные тексты, скомпилированные в Виварии, распространились по всей Европе, а «История в трёх частях» Кассиодора и латинский перевод Иосифа Флавия, выполненные в его обители, были популярны на протяжении всего Средневековья. Во-вторых, Кассиодор, основывая Виварий, руководствовался чёткой целью и, видимо, заранее составленной и отрефлексированной программой действий. В-третьих, его предприятие было всеобъемлющим, он хотел обеспечить все условия для формирования и развития полноценного христианского учёного[35].

С христианским монашеством и различными уставами Кассиодор был хорошо знаком в бытность свою в Италии, и, видимо, во время пребывания в Константинополе. Однако устроенная им обитель существенно отличалась от современных ему монастырей, и в первую очередь — бенедиктинских. Хотя Бенедикт Нурсийский также считал, что первой обязанностью монахов должен быть не физический труд, а забота о своём умственном и духовном развитии; монах должен совмещать физический труд и душеполезное чтение, однако Кассиодор сделал главным в своей обители умственные упражнения[36]. В связи с этим, Дж. О’Доннелл сформулировал три вопроса, связанные с монашеским уставом Кассиодора[26]:

1. Имеются существенные совпадения между уставом св. Бенедикта и Кассиодора;
2. Первоначальный текст устава Кассиодора не сохранился;
3. Ни в одном из текстов, написанных Кассиодором, св. Бенедикт не упоминается ни разу, так же, как и нет ссылок на его устав.

Разные исследователи по-разному отвечали на эти вопросы, выдвигались полярно противоположные версии: либо Кассиодор был автором бенедиктинского устава, либо он сам полностью основывался на бенедиктинской модели. Несмотря на обширность литературы, ни одна из версий не подтверждается скудным фактическим материалом[26].

Судя по словам Кассиодора из «Наставлений», он рассчитывал на просвещение всей братии Вивария, считая особенно важным соединить обширность познаний с чистотой жизни. Однако он не строил иллюзий и не исключал, что для некоторых насельников монастыря овладение науками окажется непосильной задачей. Тем не менее он настаивал, чтобы даже самые неспособные проявляли прилежание и ознакомились хотя бы с перечнем «свободных искусств». Главной задачей Кассиодор поставил воспитание в подопечных «любви к чтению и искреннего желания постичь истину» (Inst. I, 28). Сенатор не ограничивался лишь назидательными пожеланиями, распространёнными у его современников, а на практике стремился создать физический и духовный приют. Виварий должен был дать убежище страждущим и ищущим утешения; затем человека надо было накормить, для чего следовало «разводить сады, трудиться в полях, радоваться обилию плодов земных», «от трудов рук своих надо питаться не только обитателям Вивария, но и странникам, и больным, и беднякам, попадающим в обитель или живущим неподалёку», и «не следует пренебрегать ни единым случаем помочь человеку, где это возможно» (Inst. I, 28)[37]. Об организации жизни Вивария в своих «Наставлениях» Кассиодор писал:

И вот зовёт вас к себе местность, где расположен монастырь Вивариум, чтобы там было всё приготовлено для приема странников и нуждающихся: есть там у вас по соседству и обильно орошённые сады, и струи богатой рыбою реки Пеллены; она не устрашает бурным течением, но и не слишком мелководна; она течёт, умеряемая искусством, так, как это требуется и для орошения ваших садов, и для работы мельниц; она даёт воду, когда это нужно, а когда потребность удовлетворена, она вновь отступает. Таким образом, она как бы по благочестию выполняет свою обязанность, не обременяя нас навязчивостью, но и не уклоняясь от своего дела, когда нам это потребно.

Море тоже находится от вас так близко, что можно даже ловить рыбу разными способами; а пойманных рыб, если захочется, можно пустить в виварии: ибо я, с Божьей помощью, устроил там водохранилища, где под надёжными запорами живёт множество рыб; хранилища эти настолько похожи на прибрежные пещеры, что ни одна рыба не чувствует себя в неволе: она может добывать себе пищу и скрываться в привычных убежищах. Я велел также устроить купальни, полезные для телесных болезней; туда спокойно втекает вода из прозрачных ручьев, приятная и для питья и для мытья. Поэтому в ваш монастырь скорее будут стараться попасть посторонние, чем вам самим захочется отправляться из него куда-то вдаль. Правда, как вы знаете, всё это — услады здешней жизни, а не надежда верующих: они преходящи, она же пребывает бесконечно. Но, находясь здесь, мы можем легче направить ввысь наши стремления, которые приведут нас в царствие Христово…[38]

— Inst. I, 29. Пер. М. Е. Грабарь-Пассек

Амиатинский кодекс. Миниатюра на листе 5 оборотном, которым открывается Ветхий Завет. Изображает Ездру в образе монаха-переписчика; он копирует рукопись ещё по античной традиции, держа её на колене. Обращает на себя внимание изображение книжного шкафа на заднем плане. Подпись наверху гласит: «Когда священные книги были утрачены в огне войны, Ездра возместил ущерб». Библиотека Лауренциана

Согласно В. И. Уколовой, Виварий в первую очередь создавался как просветительский центр и хранилище духовного наследия. Именно в нём сложилась трёхчастная структура монастыря как культурного центра, которая существовала на протяжении всего Средневековья: библиотека, скрипторий, школа. Скрипторий Вивария переписывал рукописи не только для узкого внутреннего употребления, списки книг делались на продажу, и они получили распространение по всей Европе. В собрании Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге хранится рукопись из виварианского скриптория, описанная О. А. Добиаш-Рождественской[39][40][Прим 2].

Предположительно, Кассиодор собирал библиотеку в Риме и Равенне, состоя на государственной службе. Остаётся только строить предположения, было ли это книжное собрание положено в основу Виварианской библиотеки или погибло во время смуты и византийского завоевания. Круг чтения Кассиодора времён Вивария и список доступных ему книг хорошо реконструируется по «Наставлениям»; по-видимому, греческие рукописи были закуплены или скопированы во время пребывания в Константинополе. Возможно, что и переводчики с греческого языка, ассистировавшие Кассиодору, — Муциан, Беллатор, Епифаний, прибыли из Византии[26]. В «Наставлениях» Кассиодор указывал, что в его собрании было 10 шкафов-армариев, в которых в тематическом порядке был расположен 231 кодекс 92 авторов[42][43]. Естественным было бы предполагать, что состав библиотеки со временем расширялся, кроме того, Кассиодор о многих авторах умалчивал, как и о собственных трудах. Например, ни в одном трактате виварианской поры не упоминаются «Варии»[26].

Преимущественно в библиотеке Вивария была представлена христианская литература, в том числе списки Библии. Среди них Пандект — первая латинская Библия, все книги которой были переплетены под одной обложкой — Codex Grandior (по преданию, он послужил основой Амиатинского кодекса). Помимо Писания, Кассиодор в своих «Наставлениях» рекомендует авторитетных авторов Западной церкви, в первую очередь — Иоанна Кассиана, Илария из Пуатье, св. Киприана, Амвросия Медиоланского, Иеронима и Августина, которого особенно выделял. Упоминал он и книги, написанные его друзьями, например, сочинение Евгиппия «может служить заменой целой библиотеки» (Inst. I, 23). Особо упоминается Дионисий Малый, «хотя и скиф по рождению, но по своим дарованиям и нравам настоящий римлянин»; Кассиодор некогда обучал его диалектике и восхвалял за отличное знание греческого и латинского языков и тонкость толкований священных текстов. Среди церковных историков Кассиодор на первое место ставил Иосифа Флавия, именуя его «вторым Ливием» (Inst. I, 16), далее рекомендовал читателям Евсевия Кесарийского, Руфина, Сократа, Созомена и Феодорита, Марцеллина Иллирийского, Геннадия из Массилии, Павла Орозия, и разнообразных хронистов. Круг авторов, представленных в библиотеке Вивария, однако, намного шире упомянутого Кассиодором. Анализ его сочинений показывает, что ему была доступна практическая вся латиноязычная апологетика, патристика и агиография, а также стандартный набор текстов византийского греческого интеллектуала[44].

Значительная часть библиотеки Вивария состояла из языческих античных авторов. Здесь представлены собрания сочинений Платона и Аристотеля, Порфирия, Мария Викторина и Боэция. Особо обозначены медики и естествоиспытатели (Гиппократ, Теофраст, Гален, Диоскорид, Цельс, Целий Аврелиан), математики (латинские изложения Пифагора, Евклида и Никомаха из Герасы), греческие и латинские грамматики (в том числе Донат и Присциан), риторы (Квинтилиан, Марк Туллий Цицерон), теоретики музыки (Алипий, Гауденций, Апулей Мадауренский), Клавдий Птолемей. Представлены также эрудиты — Варрон и Плиний Старший, из римских историков — Тит Ливий, Саллюстий и Светоний, сатирик Ювенал. Авторитет всех перечисленных Кассиодор ставил очень высоко и полагал, что их изучение обязательно для получения фундаментального образования[45].

Можно предположить, что самым прилежным читателем библиотеки Вивария был её владелец. Для Кассиодора характерно активное отношение к духовным богатствам прошлого: он не просто демонстрирует недюжинную эрудицию, но в своих «Наставлениях в науках» даёт резюме казавшегося ему наиболее важным из достижений античного знания. Активное отношение Кассиодора к культурному наследию выразилось и в пропаганде переписывания книг и их распространения; продукция скриптория Вивария отличалась высоким качеством и тщательной отделкой. При переписывании производились, насколько это возможно, филологические изыскания, сопоставлялись разные списки и варианты текстов. Это дало основание А. Донини охарактеризовать Виварий как «исследовательскую общину»[46]. Кассиодор включил интеллектуальный труд как обязательный и уважаемый элемент в формирующуюся средневековую культуру. Бенедиктинский орден унаследовал от Вивария уважение к искусству переписывания книг, и постепенно именно бенедиктинские монастыри превратились в важнейший центр сохранения книжного знания и школьной образованности в Раннем Средневековье. Показательно, что наиболее древние и авторитетные списки сочинений самого Кассиодора сохранились в библиотеках аббатств Корби, Райхенау, и других[47].

Главный труд Кассиодора — «Наставления в науках божественных и светских» (лат. Institutiones divinarum et saecularium litterarum)[Прим 3], был написан им примерно в 75-летнем возрасте. Предназначение этого трактата вызывало различные оценки исследователей. Так, В. И. Уколова отмечала, что «Кассиодор собирал вокруг себя не только людей образованных, но и таких, что не были знакомы с грамотой. В расчёте на них он составил своё главное педагогическое сочинение „Наставления в науках божественных и светских“, предназначенное непосредственно для обучения обитателей Вивария»[48]. Дж. О’Доннелл рассматривал «Наставления» в более широком контексте, и пришёл к выводу, что этот трактат исполнял роль монастырского устава, хотя это не исключает того, что работа была предназначена для более широкой аудитории, чем насельники Вивария[26].

«Наставления» состоят из двух относительно самостоятельных книг: «Наставления в божественной литературе» и «О свободных искусствах и дисциплинах». Несмотря на их автономию в содержательном отношении, обе книги составляют органическое единство, а в теоретическом плане продолжают «Комментарии к псалмам». Для Кассиодора принципиальным было отсутствие категорического разделения между науками светскими и божественными. Иными словами, фундаментом свободных искусств является Писание. Поэтому в первой книге «Наставлений» Кассиодор развивал концепцию знания, а точнее — христианской интеллектуальной культуры. «Наставления в божественной литературе» вводят читателя в курс собственно христианского знания. Кассиодор рассуждал о большой пользе соединения заботы о спасении души с мирской образованностью, для него нет сомнений в первичности Откровения, постижению которого призваны помогать науки светские. Поэтому в первой книге «Наставлений» Кассиодор подробно — книгу за книгой — рассматривает содержание Библии, за изложением которой следуют главы, посвящённые важнейшим церковным соборам и патристической традиции, особенности толкованиям Писания Иеронимом и Августином, а также различия между латинскими переводами Библии и Септуагинтой. В 14-й главе первой книги речь идёт о списках Библии, по-видимому, имевшимися в Виварии. Совершенно естественным выглядит далее переход к главе о том, как правильно делать списки священных книг. В 18-й главе обращает на себя забота настоятеля Вивария, чтобы монахи избегали доктринальных ошибок. Говоря о переписке сочинений Оригена, он указывает, что тот противоречит в некоторых вопросах отцам церкви, поэтому к изложению его мнений следует относиться осторожно. «Где он хорош, нет лучше его, но где плох — нет хуже»[49]. Самым примечательным здесь является то, что сомнительные с точки зрения святоотеческой традиции места следует обозначать особыми знаками на полях, но об изъятии сомнительных мест или вообще отказе от соответствующего текста не идёт и речи[26].

В последних главах первой книги речь идёт о разнообразных светских, преимущественно практических, сюжетах — космографии (излагаемой по Птолемею), агрономии (излагаемой по Катону и Колумелле), орфографии и медицине. Эти главы подводят читателя ко второй книге, посвящённой свободным искусствам вообще[26].

Содержание второй книги суше и схематичнее. Если первая книга окрашена личным, там много автобиографических зарисовок, то книга вторая, по сути, является конспектом прочитанного. В обосновании системы семи свободных искусств и их классификации, указано, что «философия есть путь постижения Бога, доступный человеку» (Inst. II, 3). Далее идёт кратчайшее изложение «Введения» Порфирия к комментариям Аристотеля. В отличие от аналогичного комментария Боэция, из которого средневековая философия почерпнула проблему универсалий, у Кассиодора нет даже намёка на сложность поднимаемых проблем. Примерно то же касается характеристики каждого из семи искусств: краткость изложения резко противоречит обыкновенному для Кассиодора красноречию и риторической склонности к многословию[50]. Однако такой конспект был необходим, по-видимому, для ближайшего окружения Кассиодора, поскольку ученики могли таким образом систематизировать огромную массу прочитанного[26].

«Наставления» также свидетельствуют, что Кассиодор взялся разработать и внедрить на практике новый тип образования, необходимого для служения церкви и познания Писания, соединённого с необходимыми для этого светскими науками. Иными словами, его задача — идя от Писания и светских наук — к глубокому постижению Божественного закона. Как и любого средневекового мыслителя, его больше интересует божественное, чем мирское. Однако будучи практиком, Кассиодор создал новый культурный образец. По определению В. И. Уколовой:

Кассиодор — человек новой формации, он не хранитель, не передатчик достижений древних, не «последний страж античной культуры», как его иногда называют. Он менее всего страж, он активный деятель, разумный и дальновидный создатель новой культуры, выбравший, как рачительный хозяин, из предшествовавших достижений материал, необходимый для созидания[51].

Несмотря на факт несомненного и тесного знакомства Боэция и Кассиодора, второй не перенял от первого ничего кроме заглавия (institutiones). Классификация «мусического» у Кассиодора включает (в отличие от трёх музык Боэция[Прим 4]) гармонику (науку, занятую исследованием всего, что относится к звуковысотности; близко современному пониманию гармонии как музыкальной науки), ритмику (изучает связь стиха и мелоса, то есть вокальную музыку в современном понимании) и метрику (учение о метрическом стихосложении, точно в том же смысле, в каком о «музыке» написал Августин[Прим 5]). Музыкальные инструменты Кассиодор делил на три класса: ударные (percussionalia), струнные щипковые (tensibilia)[Прим 6] и духовые (inflatilia). Некоторую ценность представляют высказывания Кассиодора о ладах (описание их интервальной структуры и этоса)[52]. Симптоматично в контексте всего наследия Кассиодора, что традиционные античные описания музыкальных аффектов переплетаются с «новыми» христианскими. Влияние музыкально-теоретического учения Кассиодора испытал Исидор Севильский (определение музыки, классификации, латинская терминология), а также многие другие средневековые учёные начиная с эпохи Каролингов[1].

Одной из примечательных сторон деятельности Вивария являются переводы с греческого языка на латинский. На латинском Западе VI века обязательное для античности двуязычие было почти утрачено[53]; в этой связи встаёт вопрос о степени знания греческого языка самим Кассиодором, в историографии существовали различные оценки[54][55]. Делались попытки доказать, что в Бруттии греческий язык был распространён, как на соседней Сицилии, и что в Виварии были монахи с классическим греческим образованием. Действительно, из «Наставлений» и колофонов к виварийским манускриптам известны имена трёх переводчиков, работавших на Кассиодора. Сам он, по-видимому, лишь пассивно владел языком или не знал его вовсе, и переводами не занимался, но активно их поощрял. Из скриптория Кассиодора вышло три важнейших перевода с греческого языка: «Иудейские древности» Иосифа Флавия и «Гомилии» Иоанна Златоуста, которые очень широко распространились по латинскому Западу на всём протяжении Средневековья, и «История в трёх частях». Известно также, что велись работы по переводу комментариев к Священному Писанию, недоступных на Западе, и трактат Гауденция о музыке, но они не дошли до наших дней[26].

«История в трёх частях» — не оригинальное произведение, однако сохранилось, как минимум, 138 её рукописей[56]. Будучи представителем очень популярного жанра — церковной истории, она должна была продолжить «Церковную историю» Евсевия (которая имелась у Кассиодора в переводе Руфина). «История в трёх частях» — переработка в переводе трёх греческих церковных историков, которых особенно почитал Сенатор — Сократа Схоластика, Созомена и Феодорита Кирского. В предисловии Кассиодора сказано, что основную часть работы проделал Епифаний Схоластик[26]. Существует прямая связь «Истории» Кассиодора — Епифания с современной им византийской историографией. Это «Трёхчастная история» Феодора Анагноста, их старшего современника, доведённая до 527 года. До наших дней её текст не сохранился, однако ещё в VII веке она была известна и на Западе, и в Византии. Кассиодор, по-видимому, познакомился с этим сочинением в Константинополе. В «Наставлениях» Кассиодор рекомендует свою «Историю в трёх частях» в качестве обязательного чтения тем, «кто хочет познать истину» (Inst. I. 17)[57].

«История» позволяет также подвести систему под религиозными взглядами Кассиодора. Принципиальная его веротерпимость не оставляет сомнений; везде, где речь идёт о религиозных вопросах, он далёк от страстности или фанатизма. Бичуя еретиков, он никогда не заострял внимания на разногласиях между арианством и православием или Римской и Константинопольской церквами. Хотя в библиотеке Вивария были представлены сочинения греческих Отцов Церкви и греческие версии Писания, но П. Курсель доказал, что там отсутствовали труды Григория Назианзина, и Кассиодору были неизвестны некоторые широко распространённые сочинения Василия Великого. Иными словами, подбор книг вёлся Кассиодором или его сотрудниками не особенно тщательно[58]. В. И. Уколова предполагала, что Кассиодор ни как историк, ни как государственный чиновник, ни как богослов не особенно остро переживал церковные разногласия Востока и Запада. При этом парадоксально в культурном отношении он находился к греко-византийской традиции ближе, чем Боэций[59].

Как бы там ни было, но именно составленная Кассиодором «История в трёх частях» стала основным отправным пунктом для развития на Западе такого исторического жанра, как церковная история, подобно тому как его «История готов» положила начало собственно «национальным» историям европейских народов[60].

Дж. О’Доннелл в своём исследовании жизни и деятельности Кассиодора отмечал, что из-за «Наставлений» легко принять желаемое за действительное и рассматривать деятельность Вивария как нечто однородное и постоянное[34]. В предисловии к одному из последних трактатов «Об орфографии», 92-летний Кассиодор привёл список своих трудов после «Толкования псалмов», который включает 7 больших работ, из которых за 20 предшествующих лет были написаны всего 4. По-видимому, это свидетельствовало об упадке сил и невозможности предпринимать столь же большие проекты, какие были осуществлены в 540—560-е годы. В этот же период Кассиодор создал новую редакцию «Наставлений», исправив там некоторые ошибки. Существование двух редакций «Наставлений» вызывает определённую текстологическую путаницу, поскольку пересмотренный текст далее также подвергался интерполяциям, особенно вторая книга[34].

В глубокой старости Кассиодор вновь взялся за комментирование Писания, создав комментарии к «Посланию к Римлянам», направленный против пелагианской ереси, комментарии к апостольским посланиям и сочинениям Доната. В комментарии к посланиям апостолов, Кассиодор проводит различие между распространёнными жанрами тогдашней литературы — breves и complexiones. Breves — это поясняющий указатель, то есть перечисление того, что последует, в то время как complexiones даёт последовательное повествование о тех же вещах[61]. Данное различение предназначалось читателям, которых Кассиодор вводил в мир не-евангельских текстов Нового Завета. Все толкования исключительно буквальные, аллегорический метод почти не применяется, что резко контрастирует с «Толкованием к псалмам». Существует, впрочем, версия, что образовательный уровень вновь принятых членов Вивария был настолько низок, что нужно было подвести их к пониманию более сложных текстов[34].

Трактат «Об орфографии», написанный приблизительно в 580-е годы, также свидетельствует о неких тенденциях внутри Вивария той поры. В «Наставлениях» Кассиодор посвятил отдельную 15-ю главу переписыванию рукописей, где касался в том числе и вопросов орфографии. Практическая направленность «Об орфографии» сделала этот маленький трактат очень популярным в Средневековье, потому что в нём шла речь о чётком различении букв b и v, n и m, окончаний на -e и -ae. Даже и здесь Кассиодор коснулся не частных мелких проблем, а поднялся до уровня больших обобщений, касающихся вопросов передачи современной ему латинской культуры[34]. Он указывал, что основа труда писца — это не просто непогрешимая грамотность, но и широкие познания, поскольку скриб — не только технический исполнитель, но и своего рода создатель книги, который не должен исказить того, что заложил автор в своё произведение, а помочь выявить явно её подлинный смысл[62]. Дж. О’Доннелл утверждал, что по сравнению с «Наставлениями», трактат об орфографии показывает картину «нелестную для Кассиодора и его предприятия». По-видимому, он остался единственным хорошо образованным человеком в своей обители; по сути, это было признание провала предприятия, которое занимало более 30 последних лет жизни Сенатора. Не существует ни одного текста, написанного насельниками Вивария не под непосредственным наблюдением и инициативе самого Кассиодора; никто из его учеников не стал самостоятельной фигурой, память о которой осталась в последующих веках[34].

О кончине Кассиодора и месте его погребения нет никаких сведений. Так же быстро прекратил своё существование и Виварий. Дж. О’Доннелл в связи с этим писал: «Кассиодор претерпел одну несправедливость от судьбы, возможно, как результат быстрого исчезновения его монастыря: он никогда не достиг почитания как святого»[34]. В агиографической традиции Раннего Средневековья существовало почитание мучеников Сенатора и Кассиодора, жизнь которых была приурочена ко II веку; рукопись с упоминанием об этом относится к периоду VIII—XI веков, но сложно судить, имело ли это отношение к Кассиодору Сенатору[63].