Аструп, Эйвин

Гренландская команда. Слева направо: Ф. Кук, М. Хенсон, Э. Аструп, Дж. Вергоев, Джозефина и Роберт Пири

На вокзале Филадельфии Эйвина встретил старший брат Йорген, у которого он и остановился. Сразу оказалось, что Аструп не собирался поступать в коммерческое училище, и фантазировал о путешествиях в далёкие страны: он только что прочитал «Путешествие в Чёрную Африку» Стэнли. В начале марта в одной из газет молодой человек наткнулся на заметку о планах филадельфийского инженера Роберта Пири организовать экспедицию в Гренландию. Поскольку Аструп имел отличные навыки лыжника и охотника на Севере, и читал описание гренландской экспедиции Нансена, то счёл себя вполне достойным оказаться в команде Пири. Не позднее 15 марта произошла встреча норвежца с американцем на Филадельфийских верфях. Аструп вспоминал, что беспокоился из-за того, что плохо говорил по-английски, и прихватил с собой два объёмистых словаря. Бессменный ассистент Пири — негр Мэтью Хенсон — вспоминал, что внешность и физические данные Аструпа произвели самое благоприятное впечатление, но с трудом сдерживал улыбку, слыша акцент норвежца и видя толстые тома словарей. Эйвин Аструп имел рост 170 см, весил 76 кг, был пропорционально сложён, являлся отличным игроком в футбол, лыжником и конькобежцем. Биограф Том Блок-Наккеруд предположил, что Эйвин мог прибавить себе лет, опасаясь, что 19-летнего юношу сочтут «несерьёзным». Пири, однако, был предельно откровенен, поведав, что рассчитывает определить северные пределы Гренландии, чтобы использовать её побережье для достижения Северного полюса. Район деятельности Пири находился намного севернее трассы Нансена, к которому американец не скрывал ревности[6][7].

Роберт Пири обнародовал свой план 13 апреля 1891 года на заседании Американского географического общества. Официально предприятие было названо «Северогренландской экспедицией 1891—1892 годов», её продолжительность — 18 месяцев — определялась сроком отпуска, предоставленного Пири его начальством[8]. В состав команды вошли, кроме Пири, Хенсона и Аструпа, ещё врач Фредерик Кук, охотник Лэнгдон Гибсон, геолог Джон Вергоев (которого приняли без собеседования за пожертвование 2000 долларов), и супруга начальника экспедиции — Джозефина Пири. В рекламной статье в газете «The New York Herald» Пири именовался «лейтенантом» (военным аналогом его гражданской должности), а Аструп — «профессором». На самом деле, как явствует из апрельского письма родителям, он числился письмоводителем с жалованьем 50 долларов в месяц[9]. Контракт имел объём 4 страницы. Аструп обязывался во всём слушаться и повиноваться начальства; все сделанные фотографии и собранные образцы полностью принадлежали экспедиции, и должны были поступить для обработки Филадельфийской академии естественных наук. После возвращения в течение года участники экспедиции не могли публиковать свои дневники и фотографии, и не могли давать интервью без особого разрешения Пири. Взамен на всё время экспедиции её участники обеспечивались транспортом, жильём, провиантом и снаряжением, включая оружие, зимнюю одежду и обувь, и спальные мешки[10].

Возведение базы Редклифф

В субботу, 6 июня 1891 года из Бруклина отплыла 280-тонная баркентина «Кайт» под командой Ричарда Пайка. На шхуне находились 14 членов команды, и зимовщики, включая супругов Пири[11]. 23 июня «Кайт» достигла Гренландии, несмотря на почти постоянно штормовую погоду на пути. Все страдали от морской болезни, а Джозефина Пири была готова бросить всё и вернуться в Америку. Совершив остановки в Годхавне и Упернавике, где высадили научную группу профессора Гелприна, команда Пири пересекла Северный полярный круг и устремилась в Залив Мелвилл. 11 июля Роберт Пири по собственной неосторожности получил двойной перелом лодыжки, когда перекладывал курс (получил удар румпелем), и выбыл из строя на четыре недели[12][13].

Высадившись близ мыса Кливленд на полуострове Редклифф в заливе Маккормик, команда принялась возводить зимовье. Центром была жилая хижина 22 × 12 футов (6,7 × 3,7 м), разделённая на две половины, одну из которых занимали супруги Пири. Роберт назвал их убежище «Редклифф-Хауз». Вскоре появились местные жители — эскимосы. Аструп, Кук, Вергоев и Гибсон отправились на ближайший остров Нортумберленд, где обосновалось их племя, получив приказ нанять небольшую группу аборигенов для сопровождения на охоте и в лыжных походах. Попутно Эйвин охотился на моржей — их мясо и жир должно было послужить гонораром. Однако к американцам прибился только охотник Иква с женой Мане и двумя малолетними детьми[14]. 17 сентября, в день двадцатилетия Аструпа, «Кайт» покинул место зимовки. В последнем в сезон письме родителям Эйвин отмечал, что Пири в полной мере оценил его навыки и назначил картографом экспедиции[15]. 20 сентября, когда немного обустроились, Аструпа, Вергоева и Гибсона отправили закладывать припасы для будущего весеннего похода. Они должны были заложить по 55 фунтов пеммикана, сухарей и сухого молока на человека. Склад был устроен под сенью хорошо заметного 800-метрового нунатака в 50 милях от побережья. Поход занял две недели. 26 октября началась полярная ночь[16].

План эскимосского иглу из книги Аструпа «With Peary near the pole»

Одна из антропологических фотографий Фредерика Кука

Когда настала тьма, к Редклиффу перебрались эскимосы, построившие свои иглу; к концу зимы на мысе собралось 75 человек. Услуги племени оказались весьма кстати: женщины стали обрабатывать шкуры добытых медведей и овцебыков, а также моржей и тюленей, и шить зимнюю одежду аборигенного образца. Фредерик Кук увлёкся этнографическими и антропологическими измерениями и фотографировал эскимосов (он поражался готовности женщин сниматься обнажёнными). Миссис Пири испытывала брезгливость к аборигенам, ежедневно обрабатывала их с Пири каюту сулемой и спиртом. Фредерик Кук в дневнике откровенно писал, что «ловля вшей — достаточно увлекательное занятие в тёмное зимнее время». Впрочем, Пири заботился, чтобы его люди были заняты: тот же доктор Кук регулярно проводил медицинские обследования команды (Аструп прибавил за зиму в весе до 79 кг), а все метеорологические наблюдения падали на Вергоева. Он даже построил остроумное устройство для измерения высоты прилива[17]. Отношения в команде не ладились: Пири был деспотичен и запретил без его указаний удаляться от дома более чем на 500 ярдов. Вергоев демонстративно третировал начальника и его жену. В дневнике Гибсона отмечено, что миссис Пири не может говорить ни о чём, кроме талантов и великого предназначения её мужа. Сама Джозефина писала в дневнике, что «слишком аристократична» для своих спутников. Особенно доставалось Куку («…вообще понятия не имеет о джентльменстве») и Вергоеву («слишком эксцентричный»); Аструп же был иностранцем, который не всегда мог понятно выразить свои мысли и чувства на английском языке. Впрочем, ему многое прощалось за чистоплотность и то, что он был воспитан в семействе высшего класса[18].

13 февраля 1892 года взошло солнце; полярная ночь длилась 110 суток. В тот же день Вергоев и Аструп были отправлены разведывать подъём на ледник, который они нашли и поднялись на 630 метров, построив иглу для удобства следующего похода[19][20].

Карта похода Пири и Аструпа в 1892 году

В апреле проходили пробные походы, во время которых Пири, Кук и Гибсон таскали снаряжение на верх ледника: эскимосы отказались следовать за ними, считая внутренние области ледника страной мёртвых. Погода была крайне неустойчивой, однажды путешественников завалило снегом, когда Пири и Кук оказались в состоянии откопаться, а Аструп оказался блокирован и чуть не задохнулся. Оставалось работать на побережье. Удалось обследовать и нанести на карту 400 км берега Китового пролива и залива Иглфилд[21].

3 мая Пири и Хенсон на собачьих упряжках начали поход по гренландскому леднику в сопровождении Гибсона, Аструпа и Кука. На четырёх нартах у них было 820 кг провианта и 16 тягловых животных. Дорога непрерывно шла в гору, 15 мая была достигнута точка 3500 футов (1070 м). Американцы шли на снегоступах, один только Аструп использовал норвежские лыжи. По мере роста навыков обращения с собаками росли дневные переходы — от 19 до 32 км[22]. 24 мая достигли устья ледника Гумбольда, в 210 км от побережья. Здесь Пири решил отправить Кука на базу, вручив ему полномочия главы экспедиции на время своего отсутствия. С ним отправили и Гибсона с Хенсоном[23]. Продолжив путь, Пири и Аструп 28 мая убили первую собаку, чтобы накормить её мясом оставшихся. 31 мая удалось достигнуть ледника Петермана, откуда начинался 55-мильный фьорд, ведущий в бассейн Холла. Пири принял решение поменять курс восточнее — начинались зоны ледовых трещин[24]. Далее они продолжали забирать восточнее, достигнув к 21 июня фьорда Шерарда Осборна, и 26 июня — фьорда Виктории. Далее двигаться было невозможно, оставалось повернуть на юг. 1 июля путники достигли обрывистого побережья, за которым был виден ледовый океан. Кромки материкового льда достигли утром 2 июля[25].

3 июля предстояло начать обратный поход. У путешественников осталось 7 ездовых собак, для которых имелось корма всего на четыре дневных перехода. Впрочем, вскоре были замечены следы овцебыков и на следующее утро было обнаружено стадо. Первого же добытого мускусного быка собаки обглодали до костей. Было решено бросить всё снаряжение, без которого нельзя обойтись, питаться только мясом и готовить на жировой лампе. На нартах оставили только фотокамеру, теодолит и хронометры. Вместо палатки на ночёвке возводили иглу[26]. Выступив к Редклиффу 8 июля, путешественники проделали за следующие четыре дня 108 км, двигаясь в гору (высота ледника достигла 2225 м). 12 июля началась пурга, которая длилась двое суток. Через день ледник достиг 2440 м, при этом нижняя кромка облаков смыкалась со снежной поверхностью и иногда приходилось идти в буквальном смысле наощупь. Даже в таких условиях Аструпу удалось заставить собак пройти 29 км[27]. После истощения запасов на санях Аструпа 23 июля, они были брошены. Лишь 24 июля путь пошёл под уклон, а снежная поверхность позволила пройти 90 миль за пять суток, спустившись до 1525 м. Пережив пургу 31 июля, люди упорно двигались к побережью. 5 августа путешественники увидели на леднику тёмную точку — это оказалась партия университетского профессора Гелприна. Тот сообщил, что «Кайт» уже прибыла в Редклифф четырьмя днями ранее. Пири отчитался, что вместе с Аструпом за 72 дня прошёл 1300 миль (2100 км) по гренландским ледникам и достиг крайнего северного побережья острова[28].

После прибытия на базу 22 августа оказалось, что отношения Вергоева и Джозефины Пири разладились настолько, что геолог вместе с Куком и Гибсоном 18 августа отправился в научный поход к бухте Бодойн. Далее Вергоев не захотел возвращаться на базу, и убедил своих спутников покинуть его. Более геолога никто не видел; по-видимому, он провалился в ледниковую трещину. Поисками его занимался Генри Брайант — первый помощник командира «Кайт», который нанял девятерых эскимосов, пообещав подарить за находку винтовку. Обнаруженные следы и консервные банки подтверждали версию о его гибели. 24 августа экспедиция отплыла из Редклиффа и следующие три дня пользовалась гостеприимством инспектора Андерсена в Годхавне[29]. Переход в Сент-Джонс вновь был штормовым. 8 сентября экспедиция завершилась[30].

Аструп позирует в эскимосском одеянии для Лыжного клуба Кристиании. 1893 год

Аструп по условиям контракта мог лишь отправить телеграмму отцу, извещая о собственном благополучии. Сообщения о его успехе были напечатаны в ведущих норвежских газетах «Morgenbladet» и «Dagbladet», а в издании «Verdens Gang» был помещён комментарий Нансена и впервые — на первой полосе — портрет самого Аструпа. Редакция выслала ему 100 крон на срочные расходы. В американской прессе («Кайт» покинула Сент-Джонс 14 сентября) упоминалось только о подвигах Пири[31][32].

В Филадельфию экспедиционеры прибыли 24 сентября. Официальное чествование экспедиции в географическом обществе было назначено на 28-е. Уже 29 сентября на сообщения из США отреагировал Нансен, который тогда рассматривал достижения Пири весьма позитивно. В первый же день после прибытия Аструп отправился к норвежскому консулу Ларсу Вестергору, у которого его ожидала телеграмма из родительского дома. Наконец, 12 октября Эйвин вернулся в Хортен, чему был посвящён весь первый разворот «Morgenbladet»[33]. Его встречали родители и лично Фритьоф Нансен, который завершал подготовку к экспедиции на Северный полюс на «Фраме». Всю осень продолжались торжества, кульминацией которых было присуждение Аструпу первого класса ордена св. Олафа. 21-летний Эйвин сделался самым молодым его кавалером в истории. Королевский указ о награждении был подписан 23 ноября 1892 года[34][35]. Чествования шли в Лыжном клубе и Масонской ложе Кристиании (здесь собралось 400 человек), и даже в школе Ертсена, здесь с Аструпом впервые увиделись друзья Герман Гаде и Руаль Амундсен[36].

Празднества не только сделали Аструпа популярным, но и позволили ему заработать публичными лекциями: он получил приглашения во Фредрикстад, Ларвик, Драммен, и другие города. 29 ноября состоялось большое выступление в Географическом обществе Норвегии, на котором присутствовали 500 человек. Газетные редакции получили уведомления не печатать текста выступления Аструпа, чтобы он мог повторять его в других городах. По утверждению Тома Блок-Наккеруда, Аструп в известном смысле произвёл революцию в норвежских методах полярных исследований. Нансен и Свердруп тремя годами ранее пересекли Гренландию, используя в качестве тягловой силы самих себя. «Норвежцы не имели представления о ездовых собаках, точно так же, как и лыжи были неизвестны эскимосам». В своём выступлении Эйвин много внимания уделял выносливости гренландских собак, которые могут очень долго выдерживать тяжёлую работу при полной неприхотливости в еде. Также Аструп показал себя профессиональным этнографом, рассказывая про методы выживания аборигенов Гренландии[37].

Английский исследователь Бо Риффенберг утверждал, что важнейшая из полярных лекций Аструпа состоялась 25 февраля 1893 года на заседании Студенческого братства Кристианийского университета[38]. Этому предшествовала этнографическая выставка в Географическом обществе и серия газетных статей. В своём выступлении он утверждал, что общество эскимосов основано на законах равенства и взаимопомощи. Из этого следовало, что эскимосы идеально приспособлены к полярной среде, поэтому «цивилизованные люди» должны учиться их методам выживания, передвижения и охоты. При этом эскимосские ездовые собаки отлично сочетаются с навыками норвежских лыжников. Биографы Аструпа утверждали, что подобные же идеи высказывал и Нансен в книге «Жизнь эскимосов», однако на лекции Эйвина присутствовал молодой Амундсен (тогда — студент подготовительного отделения), для которого программные тезисы норвежского полярника сделались определяющими. Практически сразу Руаль Амундсен спланировал свой первый лыжный поход[39][40].

Аструп в норвежском охотничьем снаряжении

Практически сразу после возвращения Роберт Пири планировал следующую экспедицию. Не сомневаясь, что Нансен достигнет Северного полюса, американец стремился опередить его. Уже первые публикации в американской прессе были посвящены «полярной гонке». 25 января 1893 года, находясь в Лондоне, Пири написал Аструпу, приглашая участвовать в новой экспедиции[41]. Американец не скрывал рекламного характера своего предприятия, которое должно было иметь огромный размах — в команду планировалось включить двенадцать человек, включая Кука и Хенсона. Впрочем, по утверждению Б. Риффенберга, Аструп крайне скептически отнёсся к идее участия в команде Джозефины, которая была беременна и которой предстояло родить ребёнка в обстановке полярной ночи[42]. Тем не менее, он взялся помочь с организацией экспедиции и согласился участвовать в ней. Аструп заказал несколько комплектов одеяний эскимосского образца из волчьего меха, палатки из шёлка-сырца по образцу нансеновских, и предложил Пири поэкспериментировать с исландскими и норвежскими пони, приспособленных к субарктическому климату. В то же время он считал, что лошади во всех отношениях уступают собакам, поскольку они тяжелы, нуждаются в объёмном корме, а на копыта им понадобятся снегоступы. Единственным плюсом станет большое количество мяса павших животных для собак и людей. На доставку пони из Исландии в Индепенденс-фьорд, по мнению Аструпа, понадобилось бы тридцать дней. В письме от 20 марта 1893 года Аструп просил Пири скорректировать условия контракта[43]. Буквально накануне отплытия Аструп заказал для Пири трое нарт образца Нансена и 20 пар кленовых и ясеневых лыж. В Америке была устроена рекламная выставка норвежских спортивных изделий для организации которой Эйвину пришлось взять у давнего партнёра Андресена кредит в 275 крон[44].

23 июня 1893 года китобойное судно «Фалкон» отправилось из Нью-Йорка в залив Мелвилл[45]. Новое зимовье было выстроено в заливе Инглфилд и получило имя «Анниверсари-Лодж»; это был дом размером 10 × 4,5 м, кают-компания которого имела стеклянную светопроницаемую крышу; помещение было разделено на отдельные каюты. 12 сентября родилась дочь Роберта и Джозефины, которую назвали Мэри. Для ухода за ней в экспедицию была нанята нянька миссис Кросс. Местные эскимосы были так поражены цветом кожи новорождённой, что прозвали её «Снежным дитя». Аструпа, пока не наступила зима, отправили в составе каравана из трёх белых, 20 эскимосов и 50 ездовых собак, которые должны были забросить 2,2 тонны припасов на дистанцию 160 км. Однако во время этого похода Аструп испытал симптомы острой кишечной болезни, которую называл «тифозной лихорадкой». Из-за резкого ухудшения погоды пришлось повернуть с 43-го километра пути[46]. На базе врач по фамилии Винсент сумел справиться с острой фазой заболевания[47]. Уже после кончины Аструпа Фредерик Кук рассказывал Руалю Амундсену, что доктор лечил норвежца от сифилиса, истратив на него все имеющиеся в экспедиционной аптеке средства. Первопричиной было использование европейцами эскимосского обмена жёнами. Избранницей Эйвина Аструпа была во время второй экспедиции четырнадцатилетняя Тунгвингва — жена 25-летнего охотника Колотенгвы, ещё не имеющая детей[48].

Полярная ночь началась 26 октября. Спустя пять дней произошла катастрофа, резко ухудшившая положение зимовщиков. От ледника Бодойна отделился айсберг, вызвавший некое подобие цунами. Приливная волна проникла на 100 ярдов в глубину фьорда, разбила китобойные шлюпки, хранившиеся на берегу, смыла в море 32 бочки с керосином, часть собак, запас угля. Теперь невозможно было освещать и отапливать зимовочный дом до прихода судна[46]. Тем не менее, за счёт экономии угля и использования жира добытых морских животных, команда продержалась до начала полярной весны. Пири планировал выход 6 марта, однако состояние здоровья Аструпа не позволяло сопровождать его. Взамен начальник дал имя норвержца своим саням, а его самого было решено задействовать на картографировании побережий[49].

Карта окрестностей зимовья Пири из книги «Northward over the great ice»

Отправление Аструпа определялось его самочувствием. Лишь 6 апреля 1894 года он выступил на мыс Йорк в сопровождении эскимоса Колотенгвы, по прямой до мыса было 300 км. Сначала путники посетили остров Герберт, где к ним присоединился охотник Террикорри, обладатель особо выносливой собачьей упряжки. Аструп использовал для съёмок теодолит, замерял метеорологические показатели. Так они достигли пролива Вольстенхолм и пересекли остров Сандерс, пока не достигли мыса в ночь на 12 апреля. Здесь три дня спутники Аструпа отдыхали в эскимосском стойбище. Далее норвежец с Колотенгвой вдвоём отправились к мысу Мелвилл, который обозначал северо-восточный край одноимённого залива. Колотенгва охотился на белых медведей, моржей и оленей, мясо которых шло и собакам, и людям. Посетив мыс Мёрдок, 1 мая путешественники вернулись, проделав большую картографическую работу за 25 дней. Как оказалось позднее, это был единственный успех в данном экспедиционном сезоне[50][51].

16 мая из своего бесславного похода на север вернулся Пири. Ему не удалось повторить даже достижений 1892 года, осталось только 42 истощённых ездовых собаки[52]. Когда прибыло китобойное судно «Фалкон», Аструп не собирался оставаться на вторую зимовку. Во-первых, он убедился, что в состоянии действовать автономно, решая собственные практические и исследовательские задачи. Во-вторых, сильно ухудшились отношения Эйвина с Робертом и Джозефиной Пири, которые противопоставляли себя остальной команде, тратили огромное количество топлива и керосина, и потребляли лучшие продукты[53]. Сохранившиеся образцы переписки показывают, что отношения, прежде сердечные, стали сухими и формальными. Вдобавок, Пири так и не расплатился за поставленные ему двадцать пар норвежских лыж и другие детали снаряжения[54]. 15 сентября 1894 года «Фалкон» добрался до Сент-Джонса, откуда Эйвин, не сдерживаясь, отправил домой телеграмму, в которой назвал экспедицию «возмутительной бутафорией»[55]. 24 сентября Аструп прибыл в Филадельфию, откуда отправил домой подробное письмо, напечатанное «Morgenbladet» 7 октября. Эйвин не стеснялся в выражениях, а в собственном заболевании обвинил американских поставщиков, которые продали Пири десятилетний пеммикан, оставшийся от экспедиции Грили[56][57].

Осенью 1894 года Аструп занимался написанием книги о двух экспедициях, проведённых рядом с Пири. Контрактный запрет его, видимо, мало волновал[57]. Он также общался с Фредериком Куком. 24 октября датировано письмо Эйвина Свену Фойну, в котором впервые появляются заметки по Южному полюсу. Связь предлагалось держать через редакцию «Morgenbladet». Аструп заявлял, что последнее великое белое пятно на карте Земли (в успехе Нансена на Северном полюсе он не сомневался) также должно быть закрыто норвежцами, что будет означать существенное повышение статуса Норвегии в международной политике и возвращение стране независимости. «Способности и возможности норвежской нации несопоставимы с размером нашей страны и численностью населения». Далее следовал конкретный план. Аструп предполагал высадиться на антарктическом побережье в разгар южного полярного лета — в январе. Лучшей точкой высадки является Земля Виктории по меридиану Новой Зеландии, поскольку Джеймс Росс именно в этом регионе проник до 78° южной широты. После высадки шестерых лыжников и заброски припасов экспедиционное судно должно сразу же уходить, чтобы забрать команду следующим летом. Оставшаяся часть лета и осени до полярной ночи будет посвящена строительству зимовочной базы и проведению научных исследований. Конкретных рекомендаций по санным походам вдоль побережья и внутри материкового льда Аструп не давал, утверждая, что это можно выяснить только на месте. Тем не менее, по опыту Гренландии он утверждал, что даже малая команда лыжников с собачьими упряжками вполне может преодолеть 1600—2000 миль пути за один сезон[58]. Фойн оценил возможность реализации проекта, но в 1895 году стал работать с другим соотечественником — Карстеном Борхгревинком[59].

2 декабря 1894 года Эйвин Аструп покинул США, и прибыл в Кристиансанн 16 числа. Главным образом, его отъезд диктовался приглашениями читать лекции в Норвегии, Дании и Великобритании. Поскольку прошло больше двух лет после отплытия Нансена, всё более актуальным становился вопрос, достигли ли норвежцы Северного полюса. Эта тема ставилась заглавной и в лекции Аструпа[60][61].