6-дюймовая пушка образца 1877 года

Большинство военных специалистов до Первой мировой войны придерживались концепции ведения наступательной войны быстрого маневрирования, которая во времена до механизации означала сосредоточение внимания на кавалерии и легкой конной артиллерии, стреляющей шрапнельными снарядами. В отличие от Западного фронта, который быстро выродился в окопную войну, Восточный фронт оставался достаточно подвижным в связи с протяженностью фронта и разреженностью транспортных сетей. Хотя большинство государств имели тяжелую полевую артиллерию до начала Первой мировой войны, ни одно из них не имело достаточного количества тяжелых орудий на вооружении и не предвидело растущего значения тяжелой артиллерии. Поскольку самолеты того периода еще не были способны нести достаточно тяжелые бомбы, бремя тяжелой огневой поддержки легло на артиллерию. В результате были организованы поиски чего-нибудь, что могло бы выстрелить тяжелым снарядом, а это означало опустошение крепостей и прочесывание оружейных складов в поисках оружия, находящегося в резерве.

Именно в этих условиях 496 М1877 в крепостях Европейской России были отправлены на фронт для поддержки русских армий, штурмующих немецкие и австро-венгерские пограничные крепости. Однако из-за череды поражений русских в первый год войны большое количество М1877 было захвачено немцами из-за их недостаточной мобильности. Часть этих орудий немцы перебросили на Западный фронт, где они были приписаны к тяжелым артиллерийским батальонам армии, чтобы восполнить потери, понесенные в первые два года войны.

В ноябре 1941 года сформированные из 12[1] этих пушек батареи, закрыли брешь в обороне советской 16-й армии под командованием К. К. Рокоссовского в ходе битвы за Москву на участке Солнечногорск — Красная Поляна[7].

В критический момент обороны Москвы 25 октября 1941 года Рокоссовский в связи с почти полным отсутствием артиллерии на занимаемом рубеже[1] обратился к командующему Западным фронтом Г. К. Жукову с просьбой о срочной помощи противотанковой артиллерией, но во фронтовом резерве противотанковой артиллерии тоже не было. По этой причине, а также ввиду угрожающего положения в связи с готовящимся на Волоколамском направлении прорывом действовавших против 16-й армии 3-й и 4-й танковой групп вермахта[9], запрос дошёл до Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина, реакция которого была незамедлительной: «У меня тоже нет резервов противотанковой артиллерии. Но в Москве есть Военная артиллерийская академия имени Ф. Э. Дзержинского. Там много опытных артиллеристов. Пусть они подумают, и в течение суток доложат о возможном решении проблемы».[7] По другим сведениям, Жуков лично обратился в Ставку Верховного Главнокомандования. Сталин выслушал Жукова в присутствии командующего артиллерией Красной Армии Н. Н. Воронова и сказал, что у него тоже нет противотанковых средств, но в Москве в Артиллерийской академии РККА имени Ф. Э. Дзержинского остались ещё специалисты, которые помогают в обороне Москвы, среди них, возможно, остался генерал-майор Козловский Давид Евстафьевич, дал указание найти его и сказать, что товарищ Сталин просит его помочь бойцам Красной Армии в приобретении противотанкового оружия[10].

К этому времени, ещё в октябре 1941 года, академия, располагавшаяся в непосредственной близости от Московского Кремля на Москворецкой набережной была в основном эвакуирована в Самарканд, куда также была вывезена вся учебная артиллерия. В Москве оставалось около сотни офицеров и гражданских служащих академии. Но приказ Сталина нужно было выполнять.[7]

Неоценимый вклад в решение поставленной задачи внёс 71-летний профессор академии генерал-майор Российской императорской и Советской Армий Д. Е. Козловский, который также был в годы Великой Отечественной войны постоянным членом Артиллерийского комитета Главного Артиллерийского управления РККА. Обладая колоссальным практическим опытом и знаниями, он в голове держал местоположения артиллерийских арсеналов в Москве и в ближайшем Подмосковье и хорошо знал, какие старые артиллерийские системы, снаряды и снаряжение к ним хранятся на каких арсеналах.

По совету Козловского были расконсервированы 12 осадных 6-дюймовых орудий образца 1877 года, находившиеся на хранении в Мытищинском арсенале (59-й арсенал, бывшие Главные артиллерийские и инженерные склады Русской императорской армии «Мыза Раёво» в Лосином острове). Родные снаряды для этих орудий не сохранились, но в силу унификации удалось использовать английские трофейные осколочно-фугасные 100-фунтовые 6-дюймовые снаряды (гранаты) фирмы Виккерс[Комм 1], оставшиеся в значительном количестве после англо-американской интервенции в Мурманск и Архангельск в 1919 году и хранившиеся на Сокольническом артиллерийском складе. Несмотря на то, что первоначальный ресурс стволов был рассчитан на 10000 выстрелов, по предварительным оценкам, на момент расконсервации в 1941 году ресурс этих орудий оценивался специалистами всего в 5-7 выстрелов, но и это было жизненно необходимо в сложившейся обстановке.[7][1]

Кроме того, нужно было ещё сформировать личный состав для огневых батарей. Командирами батареи и взводов стали слушатели Артиллерийской академии РККА, по разным причинам задержавшиеся в Москве или возвратившиеся с фронта, а орудийной прислугой присланные из районных военкоматов Москвы красноармейцы, которых было очень мало, и ученики 9-10-х классов 1-й и 2-й московских специальных артиллерийских школ.[1][Комм 2] По другим сведениям, из военкоматов также присылались офицеры[7], а прислугой были ученики 8-10-х классов упомянутых школ[7], а также старые артиллеристы, которые участвовали ещё в русско-японской войне[11].

Сформированная батарея в составе 4-х взводов выдвинулась в район Дедовска, где было решено использовать их на двух наиболее вероятных танкоопасных направлениях в составе артиллерийских засад. 1-й и 2-й взвод составили 1-ю засаду, 3-й и 4-й — 2-ю[1]. Для удобства стрельбы (повышения защищённости и точности) и борьбы с явлениями отката орудия вкапывались в землю по самые ступицы деревянных колёс. Поскольку командиры батареи и взводов имели боевой опыт столкновений с Японией на Дальнем Востоке, в Польше и Финляндии, позиции были оборудованы «по всей форме» — с брустверами, капонирами и т. п. При этом засады вели стрельбу прямой наводкой с дистанций 500—600 метров (1600—2000 футов), а прицеливание производилось «через ствол», так как орудия не имели прицелов.[7][1]

В ходе первого же боя с немецким танковым батальоном из состава 3-й танковой группы, проводившим разведку боем на одном из направлений, одной из засад удалось уничтожить до роты немецких танков. При разрыве 45-килограммового снаряда вблизи танка последний переворачивался набок, становился «на попа»[Комм 3] или переворачивался вверх траками, при этом из танка выливался бензин и танк загорался. Попадание снаряда в башню срывало её и отбрасывало на десятки метров в сторону. А если 6-дюймовый снаряд осадной пушки попадал в лоб корпуса, то он проходил танк насквозь, выбивая из корпуса двигатель. Не представляя, что против них могут быть применены артиллерийские системы такой сокрушительной мощности, о которых немцы ничего не знали, они вначале вообще решили, что попали на противотанковое минное поле. Но вскоре стало ясно, что по танкам в упор бьют из пушек. В результате наступавший немецкий танковый батальон был вынужден отступить. Германское командование посчитало происшествие случайностью и направило другим путём другой танковый батальон, который также наткнулся на вторую противотанковую засаду из 6-дюймовых осадных орудий и понёс серьёзные потери. Немцы решили, что русские применяют какое-то новое противотанковое оружие невиданной ранее мощи. Наступление противника было приостановлено на несколько суток.[7][1][12][13]

За эти несколько дней в 16-ю армию Рокоссовского прибыло пополнение, фронт стабилизировался, а уже 5 декабря 1941 года войска Калининского фронта (генерал-полковник И. С. Конев), а 6 декабря — Западного (генерал армии Г. К. Жуков) и правого крыла Юго-Западного фронтов (маршал С. К. Тимошенко) перешли в контрнаступление.

Несмотря на то, что, как уже говорилось, на момент расконсервации ресурс этих орудий оценивался всего в 5-7 выстрелов, они прекрасно показали себя в ходе первых боёв, выдержав несколько десятков выстрелов, в связи с чем было решено продолжить их боевое применение. В скором времени на других складах были обнаружены и другие 152-мм осадные орудия образца 1877 года, из которых на базе уже созданной батареи был сформирован полноценный артдивизион, который воевал и в 1942 году[1].

Кроме этого, были также ещё обнаружены единичные образцы 152-мм осадных орудий образца 1877 года, которые применялись как в одиночку, так и в составе артиллерийских батарей[1].

Также 152-мм пушки образца 1877 года применялись на Ленинградском фронте защитниками осаждённого гитлеровцами города на Неве и в Крыму. Окончательно эти орудия были сняты с вооружения Красной Армии в 1942-1943 годах.