Тёмный туризм

В этой междисциплинарной области учёными были проведены исследования многих вещей. Леннон и Фоли расширили свою первоначальную идею, выразив сожаление о том, что «учтивость и вкус не преобладают над экономическими соображениями» и что «вина за преступления не может лежать исключительно на плечах собственников, но и также и на туристах, поскольку без их спроса не было никакого предложения».[8]

Сотрудники факультета туризма и менеджмента досуга Ланкаширской школы бизнеса Университета Центрального Ланкашира Филип Стоун и Ричард Шарпли рассматривали тёмный туризм через призму того места на рынке, которое он занимает. Ими было предложено новое понятие «продукт тёмного туризма», а также рассмотрены его спрос, предложение и потребление. Сотун и Шарпли опубликовали большое количество теоретических работ по теме тёмного туризма и основали Институт тёмного туризма. В 2005 году Стоун высказал предположение, что «в современном обществе люди постоянно потребляют смерть и страдания в туристической оболочке, по-видимому, через образование и/или развлечение» и призвал исследовать «сферу потребления тёмного туризма» для того, чтобы «выявить модели потребительского поведения, которые охватывают современные социально-культурные проявления смерти и умирания».[9] В 2006 году Стоун рассмотрел «диапазон продукта тёмного туризма», утверждая, что «некоторые поставщики [тёмного туризма] возможно […] осуществляют передел каких-то особенностей, представлений, характеристик продукта, которые затем могут быть свободно переведены во всевозможные „оттенки тьмы“». Его типология туристических мест связанных со смертью состоит из семи положений упорядоченных от наиболее светлого к наиболее тёмному:[10][11]

1. тёмная индустрия развлечений
2. тёмные выставки
3. темницы
4. тёмные места усопших (кладбища и отдельные могилы)
5. тёмные места поклонений
6. тёмные места вооружённых столкновений
7. тёмные места геноцида (туризм геноцида)

В 2008 году Стоун и Шарпли выдвинули гипотезу о том, что сбор тёмных туристов в местах связанных с горем и смертью свидетельствует о безнравственности, что заставляет задуматься о морали.[12]

Исследования в этих областях направлены на понимание мотивации и значения тёмного туризма в равной степени для туристов и разработчиков маршрута программы тематических туристических мест и достопримечательностей, как учёт социально-культурной среды.[13] Так Максимилиано Костанье было описание придание статуса священного месту трагедии в ночном клубе «Республика Кроманьон», произошедшей 30 декабря 2004 года в Буэнос-Айресе. Он отметил, что просто место памяти превратилось в «святилище, которое не только сопротивлялось тому, чтобы стать местом туризма, но и продолжает внушать глубокую скорбь в общественном представлении», и что «чувство общности сократило разрыв между обществом и официальными лицами».[14] Также Костанье было высказано предположение, что «тёмный туризм может выступать в качестве средства жизнестойкости, помогая обществу восстановиться после стихийного бедствия или катастрофы, формой одомашнивания смерти в секуляризованном мире».[15]

Предприниматели могут играть на чувствах посетителей с целью увеличить прибыль. То, является ли туристическая достопримечательность познавательной или эксплуатационной устанавливается как управляющими, так и посетителями. Туристические операторы обуреваемые алчностью могут «выжимать ужас»[6] или постоянно напоминать про трагедию с целью лучшего запоминания[23]. В связи с этим Роднти Цанелли отмечает, что танатотуризм и трущобный туризм неразрывно связаны между собой, поскольку оба прилагают усилия на то, чтобы переосмыслить времяпрепровождение для финансовой элиты, которая не несёт ответственности за колонизационный произвол. Ореол особых туристов, очень важных лиц усиливает внимание к тому, чтобы «другие не имели такой же удачной возможности». Таким образом получается, что в даже в наши дни капитализм существенно снижает социальную мобильность стремясь сделать трудовые ресурсы неподвижными.[24] В свою очередь Максимилиано Костанье подтверждает, что тёмный туризм служит в качестве идеологической основы для придания посетителям ореола превосходства над теми, кто оказался на краю жизни. Его главной посылом является утверждение о том, что национализм и туризм выступают в качестве дискурсивного орудия не позволяющего расшатать нацию. Под оболочкой травмы и страдания, у оставшегося в живым развивается завышенная самооценка, что ведёт к этноцентризму и шовинизму. В конце концов оставшиеся в живым утвердили доказательство смерти. Их неуязвимость часто сопровождается историями связанными с силой, судьбой, гордостью и мужеством. Это ощущение, в краткосрочной перспективе, помогает людям залечить раны после произошедшего стихийного бедствия, а позднее становится «железной клеткой», которая ставит с ног на голову причины и последствия произошедшего. Как следствие, те, кто виновен в свершившемся, ускользают.[25]

Крис Хеджес отмечает, что «рассказ про Алькатрас представленный Службой национальных парков США» как «отбеливатель», поскольку «игнорирует дикость и несправедливость американской системы массового лишения свободы». Опуская сложные детали Хеджес указал на то, что парковая служба решила устроить «диснейфикацию».[26]