Проституция в СССР

В дореволюционной России до Николая I проституция преследовалась по закону начиная с 1649 года, когда Алексей Михайлович приказал городским объездчикам следить, «чтобы на улицах и переулках блудниц не было»[3].

Во времена Николая I с 1843 года вплоть до 1908 года в Российской Империи был принудительный осмотр проституток. Уголовно-правового запрета на занятие проституцией до революции не существовало, однако применялось наказание за сводничество и сутенерство[4].

Сразу же после Февральской революции все нормы полицейской регламентации проституции были отменены. «Труженицы пола» пытались создавать свои профсоюзы и отстаивать свои права наряду с другими профессиями, о чём свидетельствует, в частности, поэма Блока «Двенадцать» («И у нас было собрание Вот в этом здании. Обсудили, постановили: На время — десять, на ночь — двадцать пять»). Советское правительство, исходя из идеологических представлений, преследовало проституток во время «военного коммунизма» (Ленин, в числе экстренных мер по предотвращению восстания в Нижнем Новгороде, требовал «вывезти и расстрелять сотни проституток, спаивающих солдат»[5]). В 1919 г. в Петрограде был создан концлагерь принудительных работ для женщин; 60 % его заключённых были женщины, подозревавшиеся в торговле телом[6]. В то же время делались попытки социализации проституток, как «жертв капиталистического строя».

В конце 1919 года была создана Комиссия по борьбе с проституцией при Наркомате здравоохранения, а затем Междуведомственная комиссия по борьбе с проституцией при Наркомате соцобеспечения.

Особые статьи, наказывающие за проституцию, в советских кодексах до 1987 года отсутствовали, но проститутки могли подвергаться преследованиями по другим статьям уголовного и административного кодексов. Непосредственно уголовному преследованию подвергалось вовлечение несовершеннолетних в проституцию, сводничество и содержание притонов. Идеологическое отрицание[7] нисколько не мешало фактическому существованию проституции в СССР[3][8], в том числе в криминальных организованных формах (притоны, нелегальные публичные дома). Процветала скрытая проституция, в виде, например, «обработки» отдыхающих на курортах.

С началом НЭПа проституция переживает новый всплеск, она практиковалась практически открыто представительницами всех слоёв общества. По данным опросов, услугами проституток пользовалось от 40 % до 60 % взрослого мужского населения.[9] В связи с чем в феврале 1923 года был принят циркуляр о борьбе с проституцией[10]. Были попытки вновь ввести обязательные медицинские освидетельствования проституток[3]. Попытки полицейско-репрессивной борьбы с проституцией (облавы и т. п.) соединялись с идеями социальной профилактики, отстаивавшимися Центральной комиссией по борьбе с проституцией при Наркомздраве; в ходе последней программы, для социализации проституток создаются особые профилактории[11].

Венерологи фиксировали в своих исследованиях, что численность проституток к 1928 году и количество заражений венерическими болезнями по отношению к 1914 году уменьшались[12].

Проституток начали преследовать с 1929 года. Вводится система, согласно которой проституток отправляли в контролируемую НКВД систему «специальных учреждений принудительного трудового перевоспитания»[6] — артелей, мастерских открытого типа, полузакрытых трудпрофилакториев и загородных колоний специального режима; в случае рецидива после освобождения из колонии женщин порой отправляли в лагеря НКВД. Крупнейшая колония для проституток помещалась в Троице-Сергиевом монастыре[11]. Режим в профилакториях ужесточается[13], в 1937 г. профилактории для бывших проституток были переведены в систему ГУЛАГа[3].

Если в начале 30-х годов подозреваемые в проституции подвергались административным высылкам, то с развертыванием Большого Террора их стали приговаривать к лишению свободы по политическим обвинениям[14]: проституток теперь начинают относить к классовым врагам. В то же время всякая информация о проституции со страниц прессы исчезает, что создаёт впечатление искоренения этого явления, хотя эта деятельность никогда не прекращалась[9].

С организованными формами проституции в сталинские времена боролись. Однако притоны, или «бардаки», как их тогда называли, отнюдь не были экзотической редкостью. Характерную запись сделал в своем дневнике профессор Добротвор 26 сентября 1941 г.: «В столовой слышал возмутительный разговор двух военных (командиров) относительно того, что существуют нелегальные бардаки. Девочки 16-17 лет. Плата за ночь с закуской — 100 руб. Эти командиры собираются сегодня ночью идти в один из таких домов»[15]. Вместе с тем считалось, что проституция «как распространённое социальное явление» не может существовать в социалистическом обществе ввиду того, что для неё исчезли социальные условия; поэтому имеющиеся отдельные нетипичные случаи есть результат пережиточных личностных отклонений; проституция рассматривалась как форма паразитического существования[16].

В официальном документе о присоединении Советского Союза к Конвенции № 649, направленном Генеральному Секретарю ООН 11 августа 1954 года декларировалось[17]:

В период с 1955 по 1985 год даже в контексте декларации несовместимости проституции с социалистическим образом жизни режим так и не решился на уголовно-правовой запрет проституции, хотя для преследования проституток практиковалось как уголовно-правовое, так и административно-правовое регулирование.

Оценка масштабов и социальных характеристик явления в послевоенный период осложнилась даже по сравнению с периодом 20-30-х годов. За всё время было проведено всего два эмпирических исследования проституции, при этом результаты не были обнародованы (был поставлен гриф «Для служебного пользования»).

Подъём проституции отмечен в 70-е годы[18].

После 1929 года[19] в прессе об отечественной проституции ничего не упоминалось, за исключением исследований венерологов[20][21]. Вместе с тем у социологов тема была табуирована[22]:

Поскольку проституция как социальное явление в стране победившего социализма была «ликвидирована», исследовались — разумеется, «для служебного пользования», — некое «поведение женщин, ведущих аморальный образ жизни» либо же чисто юридические проблемы сохранившихся в уголовном кодексе республики составов преступлений: «содержание притонов разврата», «сводничество», «вовлечение несовершеннолетних в занятие проституцией» (Ю. В. Александров, А. Н. Игнатов и др.). ещё раз подчеркнем: это не вина, а беда отечественной науки и её представителей. Социологические исследования проституции (под её различными псевдонимами) в 70-е годы проводились под руководством М. И. Арсеньевой, а также группой сотрудников ВНИИ МВД СССР — К. К. Горяиновым, А. А. Коровиным, Э. Ф. Побегайло.

При этом в западных СМИ материалы о советских проститутках публиковали регулярно. В 1959 году, после публикации в британской News of the World очерка о гостиничной проституции, МГК КПСС принял постановление о дополнительных мерах борьбы с проституцией (в частности, в гостиницах запретили пребывание «посторонних лиц» после 23:00), но для советских журналистов тема оставалась запретной[23].

Публикация о проститутках, работавших на КГБ СССР, в газете «Новый взгляд» (1993)

Первые публикации о проституции в советской периодике — статьи Е. Ю. Додолева в «Московском комсомольце» — «Ночные охотницы» (24 октября 1986), «Белый танец» (19 ноября и продолжение 21 ноября 1986). Эти сенсационные очерки вывели «Московский комсомолец» на общесоюзный уровень цитирования, подняли тираж на рекордный уровень. Как следствие, 29 мая 1987 года в Кодекс об административных правонарушениях РСФСР была внесена статья 164-2, карающая за занятие проституцией штрафом в 100 рублей (в то время — месячная зарплата низкоквалифицированного рабочего). Аналогичная статья сохранилась и в современном законодательстве[24].

Одним из заметных событий перестроечной жизни СССР стала публикация повести Владимира Кунина «Интердевочка» в журнале «Аврора» в 1988 году. Писатель провёл серьёзное исследование о профессиональной деятельности проституток и в течение нескольких месяцев следил за их работой в одной из ленинградских гостиниц[25]. Рабочее название повести было «Проститутка». Редакция не решилась печатать повесть со столь скандальным заголовком, и Кунин заменил его на эвфемизм «интердевочка». Впоследствии этот неологизм прочно вошёл в русский язык[26]. Повесть вызвала бурную реакцию у читающей аудитории, редакция получила большое количество откликов, режиссёром Петром Тодоровским был снят фильм «Интердевочка».

Начиная с 1980-х, практикуется торговля живым товаром: девушек и несовершеннолетних отправляют «на работу» за границу. В этот период по-прежнему нет данных о клиентах советских проституток.