Постправда

Цифровая среда и медиатизировавшиеся политики и политика актуализировали понятие «постправды», когда истина становится не принципиально важной (в теории медиа оно соседствует с понятием «симулякр», которое Жан Бодрияр применял к социальной реальности, описывая недобросовестность медиа при освещении реальных событий и медиаподделки). Одна из причин современной «постправды» — объёмы обрушившихся на граждан «фейковых новостей», когда люди часто неспособны противостоять информационному потоку и готовы охотнее верить придуманным, мимикрирующим под новости, сомнительным сообщениям, чем новостям «солидных» изданий, или по крайней мере сомневаться и проверять источники[9].

Определяющей чертой политики постправды является то, что участники кампании продолжают повторять свои тезисы, даже если те получили опровержение в СМИ или через независимых экспертов[10]. Это происходит из-за того, что раздробленность источников новостей создаёт ситуацию, в которой ложь, сплетни и слухи распространяются с необычайной скоростью. Ложь, которую распространяют политики или их сторонники в интернете через сеть пользователей, может очень быстро подменять правду[11].

Например, в ходе предшествовавшей брекситу кампании, организация Vote Leave делала неоднократные заявления, что членство в ЕС обходится в £350 миллионов в неделю, а затем спустя какое-то время они стали использовать эту сумму для перевода непосредственно в страны ЕС. Несмотря на то, что многие СМИ отказались даже проверять эти данные, а институт фискальных исследований назвал эту сумму «заведомо неверной»[12], Vote Leave продолжало использовать эти данные для проведения своей политики вплоть до дня проведения референдума. Во время кампании Сара Волластон — депутат британского парламента от Консервативной партии и член Vote Leave — покинула организацию в знак протеста, резко раскритиковав использование механизмов «политики постправды»[13].

Для достижения максимального эффекта от политики постправды используется также конспирология[14]. Согласно мнению Микаэля Дикона, парламентского представителя в The Daily Telegraph, интернет и социальные сети сделали распространение теорий заговора максимально эффективным и быстрым. Поэтому теории заговоров парадоксальным образом не только вызывают гнев у людей, но и успокаивают, заявляя, что наши проблемы не наша вина, а во всем виноваты истеблишмент, масс-медиа, новый мировой порядок и сионисты[15]. Поэтому в «эру постправды» такие конcпирологические теории, как например заявление Дональда Трампа в 2008 году, что Барак Обама не был рождён на территории США, становятся главными новостными повестками. Согласно опросу, в 2008 году 20 % населения Америки верили, что Барак Обама — мусульманин[16].

Сегодня можно выделить два типа «постправды».

• В первом случае политики говорят одно, а делают противоположное.
• Второй вариант — просто игнорировать доказательства, как это было во время избирательной кампании Митта Ромни, который заявлял, что он отменит предложение президента Барака Обамы сократить финансирование обороны, зная при том, что расходы на оборону при Обаме возросли[17].

Манипулирование эмоциями обладает сильным влиянием на людей. Все вышеперечисленные примеры доказывают, что эмоции могут перекрыть факты. Именно поэтому современные политики любят использовать в своих выступлениях слова «позитивный» и «негативный», так как они позволяют легко уклониться от критики. Соответственно, в 2016 году «политик, который врёт, скорее будет восприниматься как тот, кто ведёт позитивную политику, в то время как оппонент, который разоблачает ложь, „занимается личными нападками“»[15].

В 2017 году Специальный докладчик ООН по вопросам свободы слова и выражения мнения, ОБСЕ и Организация американских государств опубликовали Совместную декларацию «Свобода выражения мнений и фальшивые новости, дезинформация и пропаганда», чтобы предупредить о воздействии фальшивых новостей, но, в то же время, предотвращать любые попытки государственной цензуры[18]. Подобные опасения в отношении цензуры высказывал в 2016 году директор «the Freedom of the Press Foundation» Эдвард Сноуден[19].

C точки зрения филологии «постправда» означает «после правды», а медиатеория интерпретирует её как нечто «вместо правды».Термин является семантическим эвфемизмом, подразумевающий наличие в журналистских произведениях недостоверной, неточной и лживой информации. Чаще всего это носит сконструированный характер[4].

В редакционной статье журнала New Scientist была предложена идея, что если бы «политики были бы более нечестными, чем они есть», то тогда бы «выдумки, которые были предназначены только для одних ушей, были бы услышаны всеми»[33].

Так же считает Винер, предположив, что в то время как социальные медиа помогают некоторым быстро распространять слухи, они также сдерживают и других. В качестве примера она привела скандальную статью издания «The Sun», написанную сразу после трагедии на «Хиллсборо» и связанную с ним историю прикрытия полицейских, что было бы трудно представить в эпоху социальных медиа. Тем самым доказывая, что медиа помогает раскрывать ложные факты и обнародовать их[34]. Тоби Янг в журнале «The Spectator» называет «политику постправды» клише, использованным в основном левыми комментаторами, чтобы нападать на то, что на самом деле является универсальными идеологическими пристрастиями, заявляя, что «мы все живём в эру постправды и, вероятно, всегда жили»[35].

Алексиос Мантзарлис для Пойнтер института сказал, что политическая ложь — явление отнюдь не новое, и описал несколько исторических политических кампаний, которые сейчас могут быть описаны как «постправда», а также отметил, что 2016 год был «ожесточённым годом для политики по обе стороны земного шара»[36][37].

• Модель пропаганды
• Фолк-хистори

• Дэниел Левитин. Путеводитель по лжи: Критическое мышление в эпоху постправды / Перевод Ольги Терентьевой. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2018. — 272 с.
• Андрей Мовчан. Россия в эпоху постправды. Здравый смысл против информационного шума. — М.: Альпина Паблишер, 2019. — 598 с. — ISBN 978-5-9614-2428-7.
• Bruce Mccomiskey, Post-Truth Rhetoric and Composition, University Press of Colorado, 2017, 56 p. ISBN 9781607327455.
• Post-Truth, Fake News: Viral Modernity & Higher Education / eds. Michael A. Peters, Sharon Rider, Mats Hyvönen, Tina Besley. — Springer, 2018, 224 p. ISBN 9789811080135.
• Gewin, Virginia Communication: Post-truth predicaments // Nature. 2017. 541, pp 425—427 doi:10.1038/nj7637-425a
• Harsin, Jayson «Regimes of Posttruth, Postpolitics, and Attention Economies». Communication, Culture & Critique. 2015. 8 (2): 327—333.
• Parmar, Inderjeet. «US Presidential Election 2012: Post-Truth Politics.» Political Insight 3#2 (2012): 4-7.
• Rabin Havt, Ari, and Media Matters for America. Lies, Incorporated: The World of Post-Truth Politics (2016)

• Ефимов А. Платон мне друг, но истины не надо (неопр.). nplus1.ru (21.11.2016).
• The post-truth world: Yes, I’d lie to you // The Economist. — 2016. — 10 сентября.