Песни и пляски смерти

Четыре песни, составляющие цикл «Песни и пляски смерти», были написаны в 1875 и в 1877 годах. Первым был написан «Трепак» (17 февраля 1875 г.), затем «Колыбельная», далее «Серенада» (11 мая), двумя годами позже — «Полководец» (5 июня 1877 года). Именно такой порядок пьесам был дан в редакции Н. А. Римского-Корсакова — первой публикации, увидевшей свет после смерти композитора. Однако планировка Мусоргского была иной, и возникла она к моменту окончания «Серенады», о чём он пишет в письме к Голенищеву-Кутузову[1]. Нащупанная автором драматургическая идея — раздвижение масштабов — требовала своего завершающего звена. Им и явился — после многочисленных испробованных тем и сюжетов, музыкальных и поэтических набросков (в поиски был вовлечён и Голенищев-Кутузов) — «Полководец», который вскоре после написания был обозначен номером четвёртым в цикле.

В свете сказанного уточняется роль Стасова: она была наиболее значительной на начальном этапе, когда он навёл Мусоргского на саму мысль создать сочинение, подобное любимой кучкистами «Пляске смерти» Листа (по Стасову — «Русская пляска смерти»), и, особенно, циклу "Три пьесы в патетическом духе" Алькана op.15 (в цикле не раз можно встретить цитаты из двух последних алькановских пьес этого цикла - хроматические пассажи из си-минорного "Ветра" op.15-2 в "Колыбельной", "Трепаке" и "Полководце" и мотив "Dies irae" из алькановской ми-бемоль-минорной "Смерти" op.15-3, на которую Лист и создал свою "Пляску смерти"). В дальнейшем же всё новые придумываемые Стасовым персонажи и сцены, по-видимому, не только «шли в дело», но и стимулировали собственные поиски автора. Что же касается формирования общей художественной концепции цикла в её звуковой плоти, то здесь композитор, разумеется, действовал без чьих-либо подсказок.

Первоначально Мусоргский планировал гораздо больше песен на тему смерти, но прекратил работу после того как его закадычный друг Голенищев-Кутузов в 1876 году женился, и дружба (к великому сожалению Мусоргского) распалась[2]. Четыре сохранившиеся пьесы «цикла» посвящены разным людям: «Колыбельная» посвящена А. Я. Воробьевой-Петровой, «Серенада» Л. И. Глинке-Шестаковой, «Трепак» О. А. Петрову, «Полководец» А. А. Голенищеву-Кутузову. Если «Колыбельная», написанная для певицы Воробьёвой, точно вписывается в диапазон контральто (a — fis²), то «Полководец» явно выходит за пределы контральто и (с a² в кульминации) требует диапазона меццо-сопрано. Таким образом, для практического исполнения «Песен и плясок смерти» как цикла необходима транспозиция. Эта необходимость создаёт некоторую проблему аутентичной интерпретации, с учётом того что Мусоргский, придававший исключительное значение регистровой специфике, задумывал фортепианный аккомпанемент в зависимости от тесситуры вокалиста и т. д., и даже прямо объявлял себя «врагом транспозиции»[3].

Цикл «Песни и пляски смерти» относится к числу трудно исполнимых для певцов сочинений, от которых он требует не столько вокальных данных как таковых, сколько мастерства актёрского перевоплощения, естественной и драматической игры. Среди наиболее ярких интерпретаторов цикла Галина Вишневская, Борис Христов, Евгений Нестеренко, Сергей Ларин, Эва Подлещ, Ирина Архипова.