Мостерин, Хесус

Роберто Торретти и Хесус Мостерин. Сантьяго (Чили), 2004 год

Карл Поппер пытался установить критерии демаркации между наукой и метафизикой, но изменения в развитии теоретической физики способствовали возврату к неопределённости в этом предмете. Мостерин снова рассматривает вопрос достоверности теорий и утверждений. Он разграничивает стандартное ядро научной дисциплины, которое на данный момент времени включает относительно надёжные и подкреплённые опытным путём идеи, и облако окружающих его гипотетических предположений. Часть теоретического прогресса состоит во включении новых проверенных гипотез из облака в ядро. В этой связи Мостерин проанализировал такие эпистемологические понятия, как наблюдение и обнаружение. Наблюдение, но не обнаружение, сопровождается осознанием. Обнаружение всегда использует технологические инструменты, тогда как наблюдения лишь изредка (как, например, очки для улучшения зрения). Сигналы, полученные детекторами, должны быть преобразованы в типы энергии, доступные для человеческого восприятия[9]. Следуя по пути, открытому Патриком Суппесом, Мостерин обращает внимание на структуру метрических понятий, в связи с их незаменимой посреднической функцией на стыке теории и наблюдения, где обоснованность подвергается испытанию. Он также внёс вклад в изучение математического моделирования и пределов аксиоматического метода в характеристике структуры реальности[10]. Реальный мир чрезвычайно сложен, и иногда лучшее, что мы можем сделать — это применить метод теоретической науки: выбрать из теоретико-множественной вселенной такую математическую структуру, которая обладала бы формальным сходством с интересующей нас ситуацией, и использовать её в качестве модели для данного фрагмента мира. Вместе с Роберто Торретти Мостерин написал уникальный всеобъемлющий энциклопедический Словарь логики и философии науки[11].

В дополнение к активному участию в дискуссиях о теории эволюции и генетике, Мостерин также поднимает вопросы определения самой жизни и онтологии биологических организмов и видов. Следуя по стопам Аристотеля и Шрёдингера, он спрашивает: что есть жизнь? Проанализировав главные предлагаемые определения, за основу которых взят метаболизм, размножение, термодинамика, сложность и эволюция, он нашёл их все недостаточными. Верно, что все живое на Земле имеет много общих характеристик, от кодирования генетической информации в ДНК до хранения энергии в АТФ, но эти общие черты лишь отражают наследство общего предка, который, возможно, приобрел их случайным образом. С этой точки зрения, биология человека — скорее лишь наука о жизни на Земле, но не универсальная наука о жизни в целом. Такая универсальная биология не будет возможной до тех пор, пока нет возможности обнаруживать и изучать альтернативные формы жизни в галактике, если исходить из того, что они существуют[12]. Касательно онтологических тезисов об индивидуальности биологических видов Майкла Гизелина и Дэвида Халла, Мостерин доказывает, что они не являются ни классами, ни индивидуумами в общепринятом значении этих слов, и стремится расширить и сделать более чёткими концептуальные границы проблемы. В частности, он показывает формальную эквивалентность теоретико-множественного и мереологического (партикулярного) подходов, так что всё, что может быть сказано о классах объектов может быть переведено на индивидуальный язык и наоборот.

Роль научной картины мира в построении рационального мировоззрения всегда была объектом интереса Хесуса Мостерина. Он уделил особое внимание эпистемологическому анализу космологических теорий и достоверности их утверждений. Вместе с Джоном Эрманом он осуществил тщательный критический обзор парадигмы космической инфляции[13]. Эрман и Мостерин пришли к выводу, что несмотря на большое распространение инфляционной парадигмы, и тот факт, что она не противоречит каким-либо известным результатам, нет достаточных оснований для принятия её за основу модели большого взрыва. Мостерин также рассмотрел роль гипотез в космологии[14]. В частности, он демонстрирует многочисленные недоразумения, лежащие в основе так называемого антропного принципа и использовании антропных толкований в космологии. Мостерин заключает, что «в своей слабой версии антропный принцип — лишь тавтология, которая не позволяет нам объяснить что-либо или предсказывать что-либо, чего мы ещё не знаем. В сильной версии — необоснованное предположение»[15]. Также учёный указывает на недостатки «антропных» выводов из предположения о бесконечности миров о существовании мира, идентичного нашему:

Кант отделяет теоретический разум от практического. Хесус Мостерин проводит параллельное различение теоретической и практической рациональности, хотя, по его словам, разум и рациональность — не одно и то же. Разум — психологическая способность, тогда как рациональность — стратегия оптимизации[16]. Люди не рациональны по определению, но они могут рассуждать и вести себя рационально или не рационально, в зависимости от того, используют ли они прямо или косвенно стратегию теоретической или практической рациональности для решений, которые они принимают и действий, которые они выполняют. Теоретическая рациональность — стратегия, служащая максимальному охвату и точности представлений человека о реальности. Она содержит формальный компонент, который сводится к логической связности, и материальный компонент, заключающийся в эмпирическом обосновании, использующем врожденные механизмы обнаружения и интерпретации сигналов. Мостерин различает непреднамеренное и имплицитное убеждение с одной стороны, и осознанное, явное принятие — с другой[17], и именно последнее относит к области применения теоретической рациональности. Практическая рациональность — стратегия, служащая достижению наилучшего существования индивидуума, максимально возможных реализации его наиболее важных целей и удовлетворения предпочтений. Формальный компонент практической рациональности сводится к байесовской оценке решения, а материальная составляющая базируется на природе человека (и, наконец, его геноме). Таким образом, практическая рациональность определяет теоретическую, а не наоборот. В любом случае, все рациональные доказательства рассматриваются в качестве предварительных и могут быть подвергнуты пересмотру.

Хесус Мостерин, Хьюго ван Лавик и Феликс Родригес Де Ла Фуэнте. Африка, 1969 год

Ещё в начале карьеры интерес к дикой природе привел Мостерина к сотрудничеству с известным испанским натуралистом и документалистом Феликсом Родригесом Де Ла Фуэнте в деле пропаганды знания и уважения дикой природы и особенно диких животных в Испании, а затем и в мире в целом, которое завершилось изданием энциклопедии Фауна[18][19]. Мостерин неоднократно выступал с решительной публичной позицией против корриды и прочих форм жестокого обращения с животными. Как почётный президент Great Ape Project в Испании, сотрудничал с Питером Сингером в борьбе за права приматов[20]. Мостерин не принимает существование естественных прав, внутренних или метафизических (как для людей, так и для животных), но полагает, что политически организованное общество может создавать права с помощью законодательных государственных органов, что иногда необходимо для предотвращения неоправданных страданий. Вслед за Юмом и Дарвином, и принимая во внимание изыскания Джакомо Риццолатти, Мостерин полагает, что врождённая человеческая способность к состраданию, подпитываемая знанием и сочувствием, является более прочной основой для морального уважения животных, чем просто неподдающиеся проверке предположения о естественных правах[21].

Современная либеральная демократия представляет собой компромисс между идеалами свободы и демократии. Мостерин подчёркивает их различия: свобода сводится к тому, что хочет сам человек, демократия — к тому, что хотят от него другие (большинство). Отвергая как спорное метафизическое понятие свободной воли, он фокусируется на политической свободе, отсутствии принуждения или вмешательства со стороны других в личные решения. Из-за тенденции к насилию и агрессии, которые иногда таятся в природе человека, требуются некоторые ограничения свободы личности, необходимые для мирной и плодотворной социальной жизни, но чем таких ограничений меньше, тем лучше[22]. В частности, нет никаких рациональных оснований для сокращения культурных свобод (языка, религий, передвижения) во имя народа, церкви или партии. С этой точки зрения, по мнению Мостерина, интернет предоставляется намного более привлекательной моделью, чем устаревшие государства-нации или националистические движения. Мостерин полагает, что государство-нация является несовместимым со всесторонним развитием свободы, чьё процветание требует реорганизации мировой политической системы по линии космополитизма. Он предлагает мир без государств-наций, территориально основанный на небольших автономных, но не суверенных кантонах, без препятствий свободному передвижению людей, идей и товаров, дополненных контролем сильных международных организаций и глобальной системой правосудия, обеспечивающей соблюдение прав человека[23].

XXI век стал свидетелем возрождения идеи человеческой природы, среди создателей которой мыслители Эдвард Уилсон, Стивен Пинкер и Хесус Мостерин. Расшифровка генома человека, исследования функции генов и регуляторных последовательностей, а также достижения в области сканирования мозга представили в новом свете смысл классического понятия природы человека, снова сделав его центром антропологической мысли. По Мостерину, природа вида Homo Sapiens — это информация, передающаяся генетически и присутствующая в геноме человека (генофонде). Индивидуальность характера заключена в собственном геноме человека и имеет слоистую структуру, повторяющую (до определённой степени) эволюционную историю человечества. Старейшие и глубокие слои отвечают за жизненно важные функции, общие для всех живых существ на Земле, последующие слои отражают более поздние функции, новейшие слои предназначены для самых последних приобретений человеческого рода, таких, как прямохождение, язык и другие абстрактные или рекурсивные когнитивные процессы[24]. Мостерин занимался разработкой методов и критериев разграничения природных и культурных аспектов человеческих навыков и поведения и изучает основы теоретической антропологии. Он также принимал участие в обсуждениях спорных вопросов биоэтики, включающих исследования эмбриональных стволовых клеток, контроль рождаемости, аборты и эвтаназию, всегда с научной точки зрения и в пользу свобод человека.

Опираясь на широкое понимание культуры, основанное на культурной антропологии, археологии и биологии, Мостерин разрабатывал новое философское понимание культуры, объясняющее, что такое культура и как она изменяется с течением времени[25]. Природа человека и культура человека являются по сути информацией, но отличаются по способу передачи: природные данные передаются генетически, будучи закодированными в геноме, культура передается через социальное обучение и кодируется в сознании. Только индивидуумы имеют сознание, и только у них есть культура. Понятие коллективной культуры подразумевает статистический артефакт множественности отдельных культур. Совокупность элементарных единиц культуры (также известных как мемы, культурные особенности или культурные различия) зашифрованных в нейронных цепочках долговременной памяти индивидуума составляют культуру его личности в данный момент времени. Понятие коллективной культуры (или культуры группы, племени или нации) используется по-разному в различных контекстах в повседневном и научном языках. В соответствии с этим, автор дает несколько определений понятия коллективная культура, начиная от культурного наследия (единение культур всех представителей группы) до unanimous culture (пересечение всех этих культур). В 2009 году Мостерин завершил тщательный анализ движущих сил, формирующих изменения культуры, в котором уделил особое внимание влиянию интернету и другим факторам информационных технологий[26]. По мнению автора, сохранение свободы и эффективности интернета имеет решающее значение для будущего расцвета человеческой культуры.