Кизил-кобинская культура

В конце XVIII века в предгорной и горной частях южного побережья Крыма и в Байдарской долине российским учёным-естествоиспытателем П. С. Палласом были обнаружены древние погребения в каменных ящиках и сделано их первое описание. В 1840-х годах обследование каменных ящиков было продолжено Ф. Дюбуа де Монпере и А. Я. Фабром, которые отождествили эти погребальные памятники с дольменами Кавказа и Западной Европы. В течение всего XIX столетия и до начала 1920-х годов исследования и открытия новых каменных могильников продолжали А. Подберезский, Н. А. Чекалёв, Г. Э. Караулов, А. С. Уваров, Ю. Д. Филимонов К. С. Мережковский, Н. М. Печёнкин, Н. И. Репников и другие. Основные исследования касались погребений. В 1914 году С. И. Забнин провёл раскопки на поселении у пещеры Кизил-Коба. Им были обнаружены фрагменты лепной керамики и образцы кремнёвых орудий. В начале XX века существовали две основные гипотезы об этнической принадлежности создателей каменных захоронений: каменные ящики Крыма тождественны дольменам Кавказа и мегалитическим сооружениям Западной Европы; каменные ящики принадлежность киммерийцам и таврам[13].

Г. А. Бонч-Осмоловский — выделил кизил-кобинскую культуру

В 1921 году полевые исследования каменных ящиков и поселений кизил-кобинской культуры были продолжены. Начался следующий этап в изучении культуры. Г. А. Бонч-Осмоловским, С. И. Забниным, Н. Л. Эрнстом, Н. И. Репниковым, Л. Н. Соловьёвым, Ю. Ю. Марти и другими проводились раскопки поселений в горных и предгорных районах Крыма, в Байдарской долине (комплекс Таш-Кой), на Гераклейском полуострове, а также в Восточном Крыму. Исследованные памятники были выделены Бонч-Осмоловским в кизил-кобинскую культуру, которую он генетически предположительно связал с таврами античных письменных источников, которые помещают тавров в Крымские горы[''К'' 5] и отнёс данную культуру к позднему бронзовому веку. Дальнейшие полевые исследования в 1920-х — 1930-х годах подтвердили предположение о принадлежности этой культуры таврам. Основанием для объединения всех обнаруженных древностей подобного типа с разнородными материалами явилось их совместное залегание. Однако в 1930-е годы существовала и другая, противоположная точка зрения. В. Н. Дьяков, изучая хозяйственный уклад тавров, указал на низкий уровень их материальной культуры по сравнению с производящим хозяйством населения кизил-кобинской культуры. Это дало основание для рассматривания таврской и кизил-кобинской культур как двух отдельных, принадлежащих разным группам населения[15][3].

После Великой Отечественной войны исследования памятников кизил-кобинской культуры продолжились Херсонесским историко-археологическим музеем совместно с Бахчисарайским музеем пещерных городов Крыма. Основные раскопки проводились на поселениях: Инкерманском, Симферопольском, в долине балки Ашлама, на горе Кошка, Караул-Оба, в пещерах Байдарской долины, у села Понизовка, в зоне строительства Симферопольского водохранилища и других местах. В 1940—1950-е годы позиции исследователей по вопросам развития кизил-кобинской культуры и её этнической составляющей, в целом были близки между собой. На этом этапе кизил-кобинская культура признавалась принадлежащей ранним таврам (до V века до н. э.). П. Н. Шульц предложил следующую периодизацию развития тавров: ранние — X—VI века до н. э.; средней поры — V—II века до н. э.; поздней поры — I век до н. э. — I—IV века; позднейшего времени — раннее средневековье[16].

В 1965 году А. М. Лесков в своей монографии «Горный Крым в I тысячелетии до нашей эры» обобщил материалы по изучению кизил-кобинской культуры, накопленные за всё время исследований. Он выделил три этапа развития культуры. На раннем этапе (IX — начало VI века до н. э.) Лесков отметил влияние на кизил-кобинскую поздней срубной культуры, предположил влияние дольменной культуры Западного Кавказа и выдвинул теорию, что основной вклад в сложение кизил-кобинской культуры принадлежит кобанской культуре. На среднем этапе (VI—V века до н. э.) ареал кизил-кобинцев (тавров) распространился до прибрежных районов Керченского полуострова. Поздний этап развития таврской культуры датируется А. М. Лесковым IV—I веками до н. э.[17]

А. А. Щепинский рассматривал население кизил-кобинской культуры как поздних киммерийцев, мигрировавших в VIII—VII веках до н. э. в горный Крым под натиском скифов, где они подверглись частичной ассимиляции субстратным населением. При этом таврская и кизил-кобинская культуры сосуществовали вместе, сохраняя свою специфику вплоть до II века до н. э.[18]

В своей монографии 1981 года «Кизил-кобинская культура и тавры» Х. И. Крис подвергла критике взгляды А. М. Лескова относительно развития и этнической атрибуции кизил-кобинской культуры и, также как в своё время (1939 год) В. Н. Дьяков, указала на различный характер двух культур. Она подчёркивала различия в хозяйственных укладах тавров и кизил-кобинского населения, различный характер их погребений и относила их к отдельным этнокультурным группам. Крис выделила два этапа в развитии кизил-кобинской культуры: IX—VIII века до н. э. — соответствует первому периоду чернолесской культуры и частично гальштатской культуре Центральной Европы; VIII—VI века до н. э. — соответствует второму периоду чернолесской культуры и включает раннюю ступень скифской[19].

В начале 1990-х исследования памятников кизил-кобинской культуры на Гераклейском полуострове проводились Севастопольской экспедицией Херсонесского государственного историко-археологического музея под руководством О. Я. Савели. Во время раскопок были обнаружены свидетельства контактов кизил-кобинского и греческого населения Гераклейского полуострова. О. Я. Савеля отмечал, что керамика поселений кизил-кобинской культуры встречается вместе с греческой в смешанных слоях и относится к концу IX—IV (III) векам до н. э., а также что какая-либо преемственность между поселениями кизил-кобинской культуры и античными комплексами полуострова не прослеживается[20].

В 1995 году проблемы истории тавров и развития кизил-кобинской культуры рассмотрел И. Н. Храпунов в своей работе «Очерки этнической истории Крыма в раннем железном веке». Его точка зрения — таврское население горного и предгорного Крыма VIII—III веков до н. э. является носителем кизил-кобинской культуры[21].

В. А. Колотухин предложил рассматривать горный Крым XIII—X веков как единую, но периферийную, этно-культурную территорию степного Причерноморья сабатиновского и белозёрского типов эпохи бронзы. Носителями культуры он также считал тавров[21].

В 2001—2002 годах С. Н. Сенаторов в работе по вопросам типологии и хронологии лепной керамики кизил-кобинской культуры отметил отличительную особенность культуры — непрерывность её развития от конца 2-го тысячелетия до н. э. до эпохи эллинизма[22].

За последние годы в ходе раскопок были открыты новые памятники и получены новые материалы, относящиеся к кизил-кобинской культуре, в результате чего были выдвинуты новые гипотезы и пересмотрены взгляды предшественников на генезис и этническую атрибуцию данной культуры. В своих работах 2007—2016 годов Э. А. Кравченко, проводившая раскопки на опорном памятнике Уч-Баш в 2006—2012 годах, рассмотрела синхронные и типологически целостные комплексы основных поселений кизил-кобинской культуры в горном Крыму, которые были ею выделены в отдельный пятый культурный горизонт Уч-Баш V[23].

В развитии кизил-кобинской культуры Кравченко выделяет периоды: старший дотаврский (вторая половина XI — середина IX века до н. э.), младший дотаврский (вторая половина IX — середина VIII века) и таврский (вторая половина VIII — середина IV века до н. э.), к которому она относит тавров античных источников. В старший дотаврский период кизил-кобинской культуры прослеживаются её связи с белозёрской и гальштатской (в частности с гава-голиградской) культурами. Младший дотаврский период отмечается смешанным характером населения кизил-кобинской культуры, что может быть связано с влиянием гальштатских культур Подунавья, Среднего Поднестровья и Предкавказья. В таврский период формируется культурный горизонт Уч-Баш V, носителями кизил-кобинской культуры этого периода Э. А. Кравченко считает античных тавров[24].

Проблемы генезиса и этнической атрибуции кизил-кобинской культуры окончательно не решены до настоящего времени. Новые материалы полевых исследований кизил-кобинской культуры требуют систематизации материала и его изучения[25].

Углублённые в грунт жилища в плане имели прямоугольную форму. Основой стен являлись столбы и колья, переплетённые прутьями и обмазанные с обеих сторон саманным раствором. Строение имело двускатную кровлю. Пол обмазывался глиной; в центре в полу находился открытый очаг. Многие наземные дома имели размеры от 30 до 40 м² и более. Внутри и снаружи вдоль стен располагались хозяйственные ямы различной формы для хранения продовольственных запасов и предметов быта. Заполнение некоторых ям состояло из золы, керамики, костей животных и других предметов, что связывается с жертвоприношениями и культом огня. Иногда хозяйственные ямы использовались вторично для захоронений умерших. Другой тип жилищ — полуземлянки, углублённые до 1 м в грунт. Кровля и стены представляли одно целое и держались на прочной конструкции из толстых жердей. Жилище напоминало плетёный шалаш со скруглёнными углами[28].

Отличительной чертой кизил-кобинской культуры на первом этапе её развития является разностороннее и широкое применение кремня, изделия из которого занимают второе место по количеству находок на поселениях. Это концевые скребки, тонкие ножевидные пластины различных размеров, двухсторонне обработанные орудия с тонким линзовидным сечением, обработанные с двух сторон треугольные кремнёвые ножи, служившие вкладышами для серпов. Из зернистых и мягких пород камня изготовлялись проушные и полированные каменные топоры, зернотёрки, грузила с отверстием в центре. Все изделия из камня — и полированные, и сверлёные — обнаружены на поселениях первого этапа развития кизил-кобинской культуры. Высокий уровень техники и различные приёмы изготовления кремнёвых орудий — характерная черта для поселений конца бронзового века, бедных металлом. Основное место среди бронзовых изделий занимают наконечники стрел, что свидетельствует о культурных контактах с соседними племенами. Какова была роль железных орудий в развитии земледелия исследователи определить затрудняются[29].

Изделия из кости: проколки, иглы для портняжного производства, расколотые трубчатые кости животных со следами полировки, астрагалы с просверлённым отверстием, наконечники стрел, псалии. Широкое применение костяных изделий в эпоху поздней бронзы также характерно для поселений, бедных металлом[30].

Керамика составляет основной материал археологических раскопок. Основой для классификации кизил-кобинской керамики, по мнению Х. И. Крис, является форма сосуда. Она представлена пятью категориями: горшками, сосудами реповидной формы, мисками, чарками и кубками[31].

Горшки основных типов: широкогорлые с невыраженной шейкой, бочковидной центральной частью (туловом), умеренно выпуклыми боками; уплощённые сосуды, у которых также отсутствует шейка; широкогорлые с короткой дуговидной, сильно отогнутой, или цилиндрической шейкой; яйцевидной формы; с шаровидным туловом и усечённо-конической шейкой; небольших размеров с уплощённо-шаровидным туловом; крупных размеров — округло-биконические, корчаги; кувшинообразные; грушевидные; с усечённо-коническим горлом и мискообразным туловом.

Сосуды реповидной формы с внешней лощёной[''К'' 6] поверхностью тёмного цвета, орнаментированы врезными вертикальными линиями, часто образующими пояс из заштрихованных треугольников с опущенными книзу вершинами, специфичны для кизил-кобинской культуры. По еще сырой глине острым предметом наносился орнамент и заполнялся белой пастой. В результате после обжига на тёмной блестящей поверхности ярко выделялись белые узоры.

Миски: плоскодонные, круглодонные или с уплощённым дном, на поддоне.

Святилище земледельческо-скотоводческого культа в пещере Кизил-Коба (VII—VI века до н. э.), современная реконструкция

Чарки: шаровидные с максимальным диаметром на уровне половины высоты сосуда; грушевидные с максимальным диаметром на уровне одной третьей части от основания сосуда.

Кубки: шаровидные с дуговидной шейкой, цилиндрической, прямой отогнутой, с усечённо-конической; грушевидные с дуговидной, цилиндрической и цилиндро-конической шейкой.

Другие формы керамики представлены единичными экземплярами. Это тарелки или сковородки, цедилки, жаровни высотой 12 см, диаметром 1 м с вертикальными стенками, крышки сосудов[33]. Глиняные и каменные пряслица, найденные на поселениях говорят о развитии прядения и ткачества[34].