Жабиньский, Анджей

Родился в семье активиста ППР, казнённого нацистами во время оккупации. Как утверждал впоследствии хорошо информированный Казимеж Барциковский, с детства Анджей Жабиньский находился под опекой Эдварда Герека[1]. В ранней молодости работал в Катовице техником деревообработки. С 18-летнего возраста состоял в правящей компартии ПОРП[2]. Окончил социологический факультет Варшавского университета и Высшую школу общественных наук при ЦК ПОРП.

В 1960 Анджей Жабиньский поступил в партийный аппарат. До 1963 — инструктор организационного отдела Катовицкого воеводского комитета ПОРП. Возглавлял воеводские организации Союза сельской молодёжи и Союза социалистической молодёжи (ZMS — польский комсомол)[3]. В 1967—1972 был председателем ZMS (секретарём правления являлся будущий первый секретарь Варшавского комитета ПОРП Януш Кубасевич).

Под руководством Жабиньского значительно возросла численность организация, велись интенсивные идеологические кампании. Активисты ZMS проникали в профсоюзные комитеты, судейские коллегии, жилищные собрания, школьные педсоветы, спортивные секции, культурные семинары. Многие из них становились членами ОРМО, организовывали группы поддержки милиции[4]. Жабиньский участвовал в деятельности ВФДМ, посещал Чили (при правлении Народного единства) и Кубу. Его идеологические установки были проникнуты самым ортодоксальным коммунизмом. Он ставил перед ZMS задачи «марксистско-ленинского воспитания молодёжи», «формирования нового человека», «подготовке авангарда борьбы против классового врага»[4].

В 1971 первым секретарём ЦК ПОРП стал Эдвард Герек. Анджей Жабиньский был кооптирован в ЦК. В 1972—1973 Жабиньский — заведующий организационным отделом ЦК. С апреля 1973 по февраль 1980 — первый секретарь Опольского воеводского комитета ПОРП и председатель воеводского совета[2]. С февраля по октябрь 1980 — секретарь ЦК. В 1965—1985 Жабиньский был депутатом сейма ПНР.

Взлёт партийной карьеры Жабиньского — членство в ЦК, секретарские посты — пришёлся на 1970-е и первую половину 1980 года. Он держался подчёркнуто близко к Гереку и его семье, выполнял его конфиденциальные поручения, считался типичным «герековским кадром»[5]. Поддерживал новации в социально-экономической политике, развивал в Опольском воеводстве новые формы кооперативного хозяйствования и социально-бытовую инфраструктуру. Поэтому, несмотря на ортодоксальные лозунги, за ним предполагалась склонность к социальному маневрированию, готовность к диалогу и компромиссу[3].

В то же время на посту в Ополе за Жабиньским замечалась склонность к финансовым злоупотреблениям[4]. Он считался «самым богатым человеком воеводства».

Мы строим этот социализм больше тридцати лет, должны же с этого строительства что-то лично для себя взять.
Анджей Жабиньский [6].

В августе 1980 в Польше началось массовое забастовочное движение. На этом фоне 24 августа Анджей Жабиньский стал кандидатом в члены Политбюро ЦК ПОРП и был включён в правительственные делегации на переговорах с забастовщиками Щецина и Верхней Силезии. В составе этих делегаций — возглавляемых Казимежем Барциковским и Александром Копецем — подписал Августовские соглашения с Межзаводским забастовочным комитетом Щецина и шахтёрским забастовочным комитетом в Ястшембе-Здруе[7]. При этом Барциковский считал, что Герек специально направил своего доверенного Жабиньского для дополнительного личного контроля[1].

6 сентября 1980 Герек был отстранён от руководства ПОРП. На посту первого секретаря ЦК его сменил Станислав Каня. Это, однако, поначалу никак не ослабило номенклатурных позиций Жабиньского. Один из самых молодых членов высшего руководства, он воспринимался как энергичный и креативный деятель, вполне сообразный трудному моменту — хотя из-за прежней близости к Гереку не мог пользоваться полным доверием новых руководителей[4]. В тот же день Жабиньский был кооптирован в высший орган партийно-государственной власти — Политбюро ЦК ПОРП. Через две недели, 19 сентября 1980, занял пост первого секретаря Катовицкого воеводского комитета ПОРП.

В новой должности Анджей Жабиньский сменил многолетнего первого секретаря Здзислава Грудзеня — одного из ближайших сподвижников отстранённого Эдварда Герека, обладавшего в Силезии весьма одиозной репутацией. По этой причине первоначально Жабиньский воспринимался как реформатор. Но эти иллюзии вскоре развеялись[8].

Катовицкое воеводство — важный промышленный регион, средоточие металлургических и угледобывающих предприятий. Здесь возникли сильные организации профсоюза Солидарность. Председатель Катовицкого профцентра Анджей Розплоховский стоял на радикально антикоммунистической позиции. С другой стороны, в Катовице сформировался центр «партийного бетона» — сталинистски и просоветски настроенных ортодоксальных функционеров ПОРП. Лидером этой группировки стал Анджей Жабиньский.

На первой встрече с партактивом воеводской милиции и службы госбезопасности (СБ) Жабиньский прямо поставил задачу: ликвидировать «Солидарность» и прежде всего КОС-КОР. Прочный политический альянс сложился у Жабиньского с воеводским комендантом милиции полковником Ежи Грубой и начальником региональной СБ полковником Зыгмунтом Барановским. Катовицкий воевода Генрик Лихось зарекомендовал себя как «марионетка в руках партии»[9].

Политические амбиции Жабиньского выходили далеко за пределы Силезии. При активном участии Жабиньского был организован Катовицкий партийный форум (KFP)[8] — ориентированный на таких «бетонно-сталинистских» руководителей, как Мирослав Милевский, Стефан Ольшовский, Тадеуш Грабский, Станислав Кочёлек, Здзислав Куровский. Особое место занимал Мечислав Мочар, официально возглавлявший Верховную контрольную палату, но реально обладавший рычагами решающего влияния на ситуацию в Силезии. Формально Анджей Жабиньский не состоял в KFP и даже изредка критиковал «фракционность». Реально он являлся политическим и организационным лидером этой группы. Идеологом и публичным оратором KFP выступал марксистско-ленинский философ, историк и преподаватель Всеволод Волчев[5].

KFP догматично выступал за последовательный марксизм-ленинизм, восстановление всевластия ПОРП, силовое подавление «Солидарности» либо включение в официозные профсоюзы, прямое военное вмешательство СССР по типу «братской помощи» Чехословакии 1968. Допускалась даже критика «нерешительности» высших руководителей партии и правительства — Станислава Кани, Войцеха Ярузельского и в особенности Мечислава Раковского. Со своей стороны, Раковский и его единомышленники причисляли Жабиньского к «банде четырёх» (с известной китайской аллюзией) — вместе с Ольшовским, Грабским и Куровским. Говорилось даже о «терроризировании ЦК» этой группировкой[4].

В аппарате ПОРП Жабиньский выдвинулся как один из главных стратегов борьбы с независимым профсоюзом. Ещё в сентябре 1980 он активно участвовал в подготовке нового законодательства, максимально ограничивающего профсоюзные возможности. Управление СБ, с санкции воеводского комитета ПОРП, проводило спецоперации против «Солидарности», в том числе жёсткие акции опергруппы майора Перека[10]. Используя прежний комсомольский опыт, Жабиньский формировал для борьбы с «Солидарностью» группы партийного актива. Одни из них имели задачу проникновения в профсоюз и его разложения изнутри, другие — прямое противостояние, вплоть до силовых нападений.

Со своей стороны, активисты «Солидарности» видели в Жабиньском главного врага. Анджей Розплоховский публично называл его «опольским мафиози». Линия Жабиньского встречала противодействия даже в ряде катовицких парторганизаций, настроенных на реформы и готовых сотрудничать с независимым профсоюзом. В этой связи первый секретарь заявлял, что «значение демократии не следует преувеличивать», проводил жёсткие кадровые чистки, распускал целые комитеты и старался опираться на ортодоксов, ориентированных на идеологию и практику времён Берута. Создание в ПОРП реформистских клубов и других горизонтальных структур он называл «антипартийной деятельностью», «попытками превратить коммунистическую партию в социал-демократию» и всячески блокировал такие действия[4].

Жабиньский допускал не только силовые методы, но и коррумпирование, «приручение» активистов «Солидарности». С предельной откровенностью он заявил ещё в сентябре 1980: «Там много славных молодых ребят. Пусть они узнают вкус власти. Предоставить им помещения, устроить с максимальной роскошью. Я не знаю человека, которого не деморализовала бы власть. Вопрос лишь, как быстро и в какой степени» (цинизм этих высказываний, опубликованных «Солидарностью», иногда вызывал сомнения в их подлинности, но высшие партийные руководители считали эту запись достоверной — по их мнению, Жабиньский с самого начала повёл свою игру в Силезии)[5].

Первый секретарь установил тесный контакт с лидером региональной шахтёрской «Солидарности» Ярославом Сенкевичем (Жабиньский и Сенкевич подписывали Ястшембское соглашение)[7]. Создавая для Сенкевича всевозможные материально-бытовые преференции (разгульное времяпрепровождение, совместные пьянки, охота и т. д.), Жабиньский добивался серьёзных уступок от «Солидарности». Таким путём силезский партаппарат сумел предотвратить крупную забастовку в ноябре 1980, в значительной степени нейтрализовать профцентр в марте 1981. Жабиньский познакомил Сенкевича с Мочаром — «палач Армии Крайовой» был очень впечатлён мощью многомиллионной «Солидарности» и искал связей в этой среде для совместных политических проектов. Фактически Жабиньскому удалось c Сенкевичем то, в чём идеологически твёрдый Мариан Юрчик в Щецине отказал Барциковскому.

На заседаниях Политбюро ЦК ПОРП Жабиньский говорил, что имеет «свою карманную „Солидарность“». Он прямо ставил свои действия в пример партийному руководству, предрекал «полную стабилизацию положения» и упрекал правительство за такие «ненужные уступки», как повышение выплат шахтёрам или согласие на выходные субботы. Социальная политика катовицких властей отличалась особой жёсткостью, что объяснялось не только идеологическими установками, но и критической важностью угледобычи.

Однако сближение Сенкевича с партийной номенклатурой вызвало гнев в профсоюзе, и уже в январе 1981 он был смещён с председательства (впоследствии распространился слух о сотрудничестве Сенкевича с СБ, оказавшийся ложным). В Катовицком и Силезско-Домбровском профцентрах «Солидарности» — крупнейшие организации профсоюза — утвердилась радикально антикоммунистическая линия Розплоховского. План Жабиньского по захвату профсоюза изнутри оказался сорван. Стало очевидным, что его отчёты в Политбюро выдавали желаемое за действительное. После этого Жабиньский резко сменил риторику. По мнению некоторых биографов, весна 1981 обозначила в деятельности Жабиньского негативный перелом — энергичный динамизм, которым он прежде выгодно выделялся на фоне общепартийной застойной рутины, сменился отчаянием политически обречённого[4].

С февраля 1981 Жабиньский стал открыто призывать к силовому подавлению «Солидарности» всей мощью государства под лозунгом «ни шагу назад!» Самую жёсткую позицию занимал Жабиньский во время Быдгощского кризиса. Он настаивал на упреждающих действиях против «Солидарности» с помощью сил Варшавского договора — в это время проходили учения Союз-81[3].

В составе делегации ПОРП Анджей Жабиньский побывал на XXVI съезде КПСС. Включение катовицкого секретаря пролоббировал лично посол СССР в ПНР Борис Аристов[8]. В Москве Жабиньский установил контакты в окружении Юрия Андропова и Дмитрия Устинова. Жабиньский обсуждал с Грубой оперативные планы советской интервенции. Он признавал неизбежность кровопролития при таком сценарии, но считал необходимой политическую чистку в стране. Советское руководство стало относить Жабиньского к т. н. «здоровым силам» и рассматривать как приемлемого кандидата на руководство ПОРП. Аналогичную позицию занимали власти ГДР и ЧССР. Специальное совещание по этому вопросу с участием Жабиньского и Грубы состоялось в советском консульстве в Кракове.

Жабиньский установил постоянный контакт с Мирославом Мамулой — первым секретарём комитета КП Чехословакии соседней Остравы. Жабиньский и Мамула конкретно планировали «ответную братскую помощь» — из ЧССР в ПНР. В окружении Жабиньского постоянно присутствовали офицеры КГБ, Штази, StB[5]. Рисовались конкретные схемы военного вторжения в Польшу. Начальник воеводского войскового штаба генерал Ян Лазарчик объяснял такие планы Жабиньского злоупотреблением алкоголем.

На специальном совещании в мае 1981 Леонид Брежнев, Эрих Хонеккер и Густав Гусак уже конкретно обсуждали варианты замены Кани и Ярузельского на Ольшовского, Грабского, Кочёлека либо Жабиньского. Материалы KFP — в общем-то немногочисленной и не очень влиятельной группы — распространялись партийной печатью КПСС, СЕПГ, КПЧ. Предсъездовская платформа KFP детально излагалась в корреспонденции ТАСС. Жабиньский использовался как фигура давления, для подталкивания Кани и затем Ярузельского к более жёстким действиям.

Генерал Ярузельский выражал удивление, с какой стати «герековский кадр» Жабиньский оказался представителем «бетона»[5]. Ортодоксальные выступления KFP и очевидные властные амбиции Жабиньского категорически не устраивали партийное руководство. Вызывала раздражение его склонность постоянно запрашивать финансовую или продовольственную помощь для своего региона (в тех случаях, когда на это не было шанса, он часто пропускал заседания Политбюро). Военная спецслужба представила Ярузельскому коррупционный компромат на Жабиньского[6]. Кроме того, стиль выступлений Жабиньского отличался казённой неискренностью[4].

Летом 1981 KFP предпринял попытку навязать свою программу IX чрезвычайному съезду ПОРП либо сорвать съезд вообще[8]. На июньском пленуме ЦК ПОРП Жабиньский публично говорил о «крайне опасном положении ПОРП», о «безразличии руководства к происходящему», призывал к максимально жёстким действиям против оппозиции. Это выступление явилось уже откровенной атакой на Каню и Ярузельского и вызвало с их стороны резкий отпор. Жабиньский был дистанцирован от принятия решений. Даже проекты, непосредственно касавшиеся Катовице (например, о шахтёрских зарплатах), стали рассматриваться без участия воеводского первого секретаря.

Аппаратные позиции Кани и Ярузельского, а также Раковского и Барциковского оказались сильнее «бетона». С этим решили считаться и в Москве. Видную роль в отражении атаки Жабиньского и KFP сыграл Ежи Урбан, развернувший массированную кампанию разоблачения «попыток использовать некий „чистый марксизм-ленинизм“ против партии и ЦК»[3]. Именно выступление на июньском пленуме с отчаянной критикой первого секретаря Кани рассматривается как начало политического конца Анджея Жабиньского.

На IX съезде ПОРП Жабиньский потерпел поражение при альтернативном голосовании и был выведен из Политбюро и ЦК[6]. Он сохранил пост в Катовицком воеводском комитете, но амбициозное продвижение Жабиньского остановилось. Ощутимо подорвались и его позиции в Катовице — большинство низовых парторганизаций демонстрировали негативный настрой к первому секретарю. На его стороне оставались лишь лично связанные функционеры и ортодоксы KFP.

Осенью 1981, после I съезда «Солидарности», Жабиньский объявил состояние мобилизационной готовности катовицких партийных организаций и формирований ОРМО. Он призвал ввести в ПНР чрезвычайное положение, запретить независимый профсоюз, заводы и шахты, затребовал в воеводском армейском штабе усиление военной охраны партийных объектов. Всё это было совершено несколько недель спустя. Однако в тот момент высшие руководители проигнорировало призыв Жабиньского — демонстрируя откровенное пренебрежение[4]. Его устранение из политики стало вопросом короткого времени.

Ортодоксальное крыло ПОРП и персонально Анджей Жабиньский приветствовали введение военного положения 13 декабря 1981. Обстановка в Силезии, особенно в угледобывающих районах, сложилась крайне конфронтационная. Этому способствовали и прежние выступления Жабиньского с нападками на шахтёрскую «Солидарность»[11]. Первый секретарь предоставлял ресурсы воеводской парторганизации в распоряжение силовых структур, подавлявших забастовки. Однако все решения принимались уже без него. Сам он оценивал свой статус вполне реалистично:

Я ничего не могу.
Анджей Жабиньский, 14 декабря 1981[4]

16 декабря 1981 произошло столкновение на шахте «Вуек» — в бою с ЗОМО погибли девять шахтёров-забастовщиков. Была подавлена также десятидневная забастовка металлургов Хута Катовице. Бастовали угольные шахты «Земовит», «Июльский манифест», «Сосновец», две недели продолжалась подземная забастовка на шахте «Пяст».

Анджей Жабиньский (в отличие от Ежи Грубы) не принимал непосредственного участия в трагических событиях. Но как глава региональной партийной власти он нёс политическую ответственность. Его идеологический догматизм и жёсткий политический курс воспринимались как первопричины происшедшего[12]. Этим воспользовался генерал Ярузельский, давно искавший повод сменить руководителя в Катовице.

Генерал Роман Пашковский, 16 декабря назначенный Катовицким воеводой вместо отставленного Лихося, называл своей задачей «усмирение партийных ястребов во главе с Жабиньским»[13]. Через три недели Анджей Жабиньский был снят с должности первого секретаря воеводского комитета ПОРП. Его сменил полностью ориентированный на Ярузельского Збигнев Месснер.

Когда Анджей Жабиньский покидал пост, почти никто не жалел об этом[4].