Александр Пушкин (пьеса)

Первые наброски будущей пьесы Булгаков сделал в сентябре 1934 года. Через месяц он прибыл на дачу к писателю Викентию Вересаеву и предложил совместную работу[1]. По замыслу Булгакова, Вересаев должен был заняться сбором исторических и биографических источников; сам же Михаил Афанасьевич намерен был работать над текстом и вести переговоры с театрами. Вересаева эти условия устроили, и он дал согласие[1].

В декабре Булгаков подписал договор с театром имени Вахтангова о постановке пьесы о Пушкине, и уже через полгода актёрам был прочитан её первый вариант. В сентябре 1935-го работа была полностью завершена, Главрепертком дал разрешение на постановку[1].

После этого началась череда неудач. По просьбе Вересаева его имя было снято с пьесы[3]. Следом пошли жёсткие публикации в прессе. В «Литературной газете» появилась статья «Реакционные домыслы М. Булгакова». В «Советском искусстве» была напечатана заметка, в которой соавторов назвали «драмоделами». Платон Керженцев, занимавший пост председателя Комитета по делам искусств при Совнаркоме, выступил на всесоюзном репертуарном совещании с требованием не допустить выхода в свет «Александра Пушкина». В январе 1937 года — в канун пушкинского юбилея — на постановку был наложен запрет[2].

Ситуация изменилась после заключения Булгаковым договора со МХАТом на пьесу о Сталине. 15 июня 1939 года Главрепертком разрешил театральным труппам вернуться к работе над «Александром Пушкиным». В художественном театре начались репетиции. Однако премьеры Булгаков не увидел — 10 марта 1940 года он скончался[1].

До весны 1935 года взаимоотношения соавторов были конструктивными: они прислушивались к мнению друг друга, при достижении согласия меняли диалоги или героев. Правда, некоторые вставки, сделанные Вересаевым, Булгаков отклонял, считая их несценичными. В свою очередь, Вересаев возражал против полного отсутствия Пушкина на сцене[2].

Острые разногласия начались после того, как 18 мая Булгаков прочитал пьесу Вересаеву и нескольким актёрам вахтанговского театра. На следующий день Булгаков получил от соавтора письмо, в котором тот сообщал, что находит «образ Дантеса в корне неверным» и как пушкинист не может его принять. Вересаеву не понравился «Дантес-нытик», страдающий приступами сплина, — именно таким он увидел персонажа в трактовке Булгакова[2].

Булгаков, в свою очередь, отказывался признавать вересаевского «Дантеса-солдафона». Он писал соавтору: «Вы, желая снизить его, снабдили его безвкусными остротами»[2].

В конечном итоге спор вылился в отказ Вересаева ставить свою фамилию на титульном листе. Булгаков не стал возражать, но все финансовые обязательства перед соавтором выполнил в полном объёме[4].

Январский вечер в квартире Пушкина. Александра Гончарова, сестра Натальи Николаевны, сидит за фортепиано; мастер Битков ремонтирует часы. Появляется ростовщик Шишкин и напоминает, что Александр Сергеевич взял у него под залог двенадцать с половиной тысяч ассигнациями, сроки вышли, пора возвращать. Пока Гончарова пытается уладить долговую проблему, Битков проскальзывает в кабинет Пушкина и несколько минут находится там один.

Затем камердинер Никита приносит адресованное поэту письмо, но перехватившая его Александра напоминает, что никаких конвертов Пушкину передавать не следует. Задёрнув портьеру, она читает письмо и в сердцах называет его автора негодяем. Вскоре возвращается с прогулки Наталья Николаевна. Между ней и сестрой происходит серьёзный разговор: Александра просит прекратить общение с Дантесом, из-за которого к Пушкину поступают грязные анонимки; жена поэта уверяет, что между ней и кавалергардом «ничего нет».

Дантес, появившись бесшумно, отдаёт Наталье Николаевне перчатки, которые она забыла в его санях, и предлагает бежать вместе с ним. Пушкина назначает ему встречу на балу у Воронцовой.

Во дворце графини Воронцовой — многолюдный бал. Наталья Николаевна Пушкина общается с Николаем I. Император восхищается её красотой и признаётся, что часто думает о ней.

В другой стороне зимнего сада сплетничают Богомазов и Долгоруков. Звучит фраза: «Будет Пушкин рогат, как в короне! Сзади царские рога, а спереди Дантесовы». Когда Долгоруков заводит разговор об отправленном поэту анонимном пасквиле, сидящая неподалёку Воронцова не выдерживает: «Вон из моего дома!»

Затем действие переносится в казённый кабинет управляющего III Отделением Дубельта. Здесь Николай I, Бекендорф и хозяин кабинета обсуждают новые стихи Пушкина и ведут разговор о неизбежности дуэли, которая должна произойти между поэтом и Дантесом. Шансы Дантеса как стрелка́ оцениваются высоко: «Туз — десять шагов».

«Дуэль Пушкина с Дантесом», художник А. Наумов, 1884

Дантес рассеян, у него сплин, и беседа с приёмным отцом Геккереном о пагубности страстей кажется кавалергарду утомительной. Оставшись один, Дантес вынимает из шкатулки пистолет, не целясь стреляет в картину и уходит. Геккерен выскакивает за ним следом. Вдали слышен негромкий пистолетный выстрел. Потом ещё один.

На мосту появляется Дантес и произносит, обращаясь к замершему в ожидании Геккерену: «Он хорошо целился. Но ему не повезло».

В доме Пушкина завешаны зеркала. Писатель Даль капает в рюмку лекарство для Натальи Николаевны. Появляется Дубельт, чтобы извлечь бумаги из кабинета Александра Сергеевича; Жуковский, который все эти дни провёл в квартире на Мойке, пытается протестовать: там есть личные письма. Но под напором Дубельта, сообщающего, что бумаги должны быть переданы графу Бенкендорфу, поэт сдаётся.

На улице — толпа: за один день под окнами квартиры побывало сорок семь тысяч человек. Группа студентов пытается пробиться сквозь полицейские ограждения. Один из студентов читает с листа: «Не вынесла душа поэта позора мелочных обид».

Потом свет в окнах пушкинской квартиры гаснет, и из тьмы вырисовывается другая обстановка. На глухой почтовой станции, в 55 километрах от Петербурга, подвыпивший часовщик Битков рассказывает смотрительше, как следил «за одним поэтом», ходил за ним по городу тенью и даже выучил наизусть стихотворение «Буря мглою небо кроет». Теперь же, когда поэта везут к месту погребения, буря как по заказу разыгралась — ни зги не видать. А камердинер Никита, сколько его ни просили, зайти погреться отказывается — караулит поэта, не отходит от него.

Тут появляется смотритель, сообщает, что новая тройка готова — можно ехать дальше.

По мнению литературоведа Василия Новикова, Булгаков, стремясь показать трагизм при столкновении поэта с обстоятельствами, прибегает к смелому приёму: он не показывает самого Пушкина на сцене. При этом «само развитие сквозного действия в пьесе, сцепление сцен — всё подчинено раскрытию образа поэта, его личности». На фоне бедственного положения Пушкина, к которому приходят кредиторы, превосходно себя чувствуют его враги — Бенкендорф, Долгоруков, Кукольник. Графиня Воронцова, восклицающая «Как чудесно в Пушкине соединяется гений и просвещение!», выглядит как луч света среди «процветающей черни»[5].

Авторы книг о Булгакове Ирина Белобровцева и Светлана Кульюс считают, что состояние загнанности и затравленности, в котором пребывает Пушкин в последние дни, «проецируются Булгаковым на собственное душевное состояние». Пушкин, который во время бала у Воронцовой безмолвно стоит у колонны, напоминает одинокого волка. Для Булгакова слова «волк» и «литератор» в последние годы жизни стали синонимами — не случайно он писал о себе: «На широком поле российской словесности в СССР я был один-единственный литературный волк»[6].

Ту же самую мысль развивает исследователь творчества Булгакова Евгений Яблоков, приводящий в качестве примера фразу Геккерена о Пушкине: «Это бешеный зверь! Он уже бросался на нас один раз. У меня до сих пор в памяти лицо с оскаленными зубами». Пушкин и в этом, и в других произведениях Булгакова — загадочный Некто, «культурный знак», статуя, портрет, мифологизированный образ, считает литературовед[7].

Ещё один знак обнаружила в черновиках пьесы Мариэтта Чудакова. В первой редакции стихотворение Лермонтова «Смерть Поэта» читает Человек в шапке. Позже Булгаков заменяет его на Человека без шапки. В итоговом варианте действует просто Студент. Тот факт, что автор упорно хотел надеть на персонажа шапку, свидетельствует, по мнению исследователя, о том, что Булгаков стремился показать, как относилась к поэту разночинная общественность: шапка традиционно считалась знаком именно этого слоя[8].

После смерти поэта к дому на Мойке идут толпы людей, происходит столкновение студентов с полицией — и здесь, по словам Василия Новикова, «Булгаков явно опирается на традиции самого Пушкина, в частности — на его трагедию „Борис Годунов“, где „мнение народное“ оказывается силой, определяющей судьбу узурпаторов»[5].